Глава 13. Дубровская вяло ковыряла вилкой салат

Дубровская вяло ковыряла вилкой салат. В кафетерии областного суда, конечно, подавали не самые изысканные блюда, но при других обстоятельствах девушка бы справилась с содержимым тарелки без всяких затруднений. Первопричину следовало искать не в пище, а в тех мыслях, которые обуревали Лизу. Их мрачная безысходность мешала ей расслабиться и насладиться часом свободного времени.

Рядом, за соседним столиком, щебетали молоденькие секретарши, обсуждая последние горячие сплетни. До Лизы долетали обрывки разговора, и она позавидовала беззаботным девчонкам – те возмущались гадким поступком какой-то Маши, главной героини отечественного сериала. Здорово было бы посидеть вот так же с подружками, болтая о ерунде и попивая чай, а потом, усевшись на свое место в зале судебного заседания, набирать проворными ручками текст в компьютере. И никто не будет ждать от тебя побед и поражений. Главное, чтобы протокол был составлен полно и без ошибок. А едва закончится рабочий день, можно пойти в кино со своим парнем и не думать о том, какие вопросы задать эксперту, чтобы принести хотя бы минимальную пользу подзащитному. Дубровской слишком хорошо было понятно, что, несмотря на ее иногда весьма удачные пикировки со свидетелями обвинения, подсудимого все больше опутывала паутина вины. А ведь прокурор еще не успела выложить свои козыри. Что же она будет делать потом?

Раздался звонок мобильного.

– Это я, дорогая! – прозвучал в трубке голос мужа. – Слушай, как ты смотришь на то, чтобы сбежать с работы и отправиться в кино?

Господи, ну прямо ответ на Лизины мысли!

– Сожалею, но ничего не получится, – огорченно проговорила она. – У нас перерыв в заседании. После обеда мы будем допрашивать эксперта. Мое присутствие обязательно.

– Что, и никто не может тебя заменить?

– Никто.

– Я, например, переведу все стрелки на заместителя. А на телефонные звонки будет отвечать секретарь.

– Сожалею, но у меня нет ни заместителя, ни секретаря.

– Вечно у тебя все не как у людей! До вечера. – В голосе Андрея слышалось раздражение. Конечно, он был не прав.

Лиза постаралась отвлечься от грустных мыслей. За окном уныло завывал ветер, время от времени бросая в стекло целые пригоршни снежной крупы. Февральские метели на кого угодно нагонят меланхолию. Телефон заработал вновь. Наверняка ее супруг намерен предложить ей план побега. Но голос был женский, капризный. Час от часу не легче! Теперь ее беспокоила свекровь.

– Да, милочка, это я. Решилась оторвать тебя от дел по очень важному вопросу!

– Слушаю, Ольга Сергеевна, – покорно произнесла Лиза.

– Я узнала о том, что ты отказалась пойти с Андреем в кино! – нервно заявила свекровь, словно речь шла о чем-то, сопоставимом с вселенской катастрофой. – Ты поступила неправильно. Конечно, мы с супругом спасем ваши билеты, но на премьеру должна была пойти ты.

– Я же на работе, Ольга Сергеевна!

– Велика проблема! – хмыкнула свекровь. – Между прочим, у меня на этот час была запись к косметологу. Ничего страшного, я перенесла ее на послезавтра. Стоит только захотеть.

Дубровская еще только задумалась, можно ли объяснить свекрови разницу между визитом в салон красоты и явкой в судебное заседание, но та уже подвела под разговором жирную черту.

– Мне кажется, ты не дорожишь семейными ценностями, – заявила она. – Не знаю, почему ты цепляешься за свой драгоценный судебный процесс, но у меня есть опасение, что таким поведением ты ставишь под угрозу свое личное счастье!

Трубка захлебнулась гудками. Елизавета рассерженно отключила телефон. Если бы так же легко можно было оградить себя от внешнего мира!

Перерыв закончился. Нужно было спешить в зал заседаний…

Эксперт оказался невысоким худощавым мужчиной с клиновидной бородкой.

– Да, я проводил исследование трупа Серебровой Инги Петровны, – заговорил он негромко. – На теле были обнаружены обширные ожоги третьей степени, а голова и вовсе обуглилась от воздействия высокой температуры, поэтому важнейшей задачей экспертизы было установление: прижизненным или посмертным явилось воздействие пламени. Проще говоря, я пытался ответить на вопрос: сгорела ли женщина заживо или же она была уже мертва к тому моменту, когда машину охватило огнем. Как вы знаете, преступники часто прибегают к сожжению трупа с целью имитации несчастного случая.

Эксперт с опаской покосился на скамью подсудимых.

– И что же вам удалось установить? – задала вопрос прокурор.

– Сереброва была мертва еще до того, как оказалась в автомобиле. Исследовав стенки бронхов и альвеол, я не обнаружил там наслоений копоти, что бы доказывало прижизненное воздействие пламени. Кроме того, на черепе жертвы имелся вдавленный перелом теменной кости, что, судя по всему, и стало настоящей причиной смерти Серебровой.

– Скажите, а могло случиться так, что перелом Сереброва получила уже в автомобиле, падая с обрыва вниз? – уточнила прокурор, предвосхищая возможный вопрос защитника.

Эксперт отрицательно покачал головой:

– Нет, я так не скажу. Перелом образовался от воздействия со значительной силой твердого тупого предмета с углообразной ударяющей поверхностью. То есть Сереброву сильно ударили по голове. Падение с высоты здесь ни при чем.

– Вам на исследование была представлена кочерга, изъятая при обыске в особняке Инги Петровны. Могла ли она стать орудием убийства?

– Да, я думаю, так оно и было. Тем более что исследование волос и следов крови на данной кочерге показало их принадлежность потерпевшей. Степень достоверности 99,999 тысячных процента.

– Высокая степень точности, – заметила прокурор.

– Да, я бы сказал, ошибка исключена, – улыбнулся эксперт.

– Возражаю, ваша честь! – поднялась с места Дубровская. – Последнее замечание эксперта весьма спорно.

– Адвокат, вы собираетесь упираться из-за возможной погрешности в одну тысячную процента? – ухмыльнулся судья. – Что ж, мы примем ваше возражение к сведению. Вы абсолютно правы!

Несмотря на реплику судьи, Елизавета поймала на себе насмешливые взгляды эксперта и обвинителя.

– Разрешите задать эксперту вопросы? – обратилась она к судье.

– А разве не за этим мы здесь? – улыбнулся Беликов. – Задавайте, разумеется.

Елизавета сверилась со своими записями. Тот, кому хоть чуточку известна юридическая практика, знает, что попытка переспорить эксперта сопоставима разве что с поединком, где твоим противником станет ветряная мельница. Ну что ж, была не была!

– Вы сказали, что лицо трупа обуглено. Так? – задала она первый, совершенно безопасный вопрос.

– Совершенно верно.

– Значит, идентифицировать труп по внешности было невозможно?

– Да, проводить опознание было бессмысленно. Мягкие ткани головы обгорели почти полностью, и вид у трупа был, скажем откровенно, ужасный, – пояснил эксперт. – Сами понимаете, мало кто из близких может опознать родственника по форме черепа. Они бы увидели просто обгорелую головешку.

Вощинский, сидя в первом ряду, судорожно глотал воздух. Должно быть, судебно-медицинские тонкости уголовного дела оказались слишком тяжелы для его восприятия.

– Так, если опознание не проводилось, то нет никакой уверенности в том, что вы исследовали труп именно Серебровой, – сделала вывод Дубровская, и все уставились на нее как на полоумную.

Первым выразил свое потрясение эксперт.

– Вообще-то я был уверен, что защитники знакомятся с материалами уголовного дела, – сказал он.

– Я читала дело. От корки до корки, – заверила его Лиза, чувствуя, что кончики ушей у нее начинают гореть. Неужели она что-то пропустила?

– Тогда я и не знаю, что сказать, – развел руками эксперт. – Труп, как вы помните, был обнаружен в машине Серебровой. Тут нет никаких сомнений. Все данные совпадают.

– А я их и не оспариваю. Найденный в карьере джип принадлежал Инге Петровне, – согласилась Дубровская. – Но как быть с телом?

– Труп, помещенный в машину, был тщательно осмотрен. Он имел все приметы Серебровой: ее рост, удлиненную форму затылочной части черепа…

– Я читала описание в деле, – прервала его Дубровская. – Но, согласитесь, это весьма приблизительная характеристика. Мало ли на свете людей примерно одинакового роста и с удлиненной формой черепа?

– Согласен, немало. Но если позволите, я продолжу… На пальцах трупа были обнаружены золотые кольца, принадлежащие Серебровой. Одно из них, кстати, имело памятную гравировку.

– Да, кстати, опознание колец было проведено в ходе предварительного следствия, – внесла свою лепту прокурор. – И управляющий Песков Константин опознал ювелирные украшения, заявив, что они ему хорошо знакомы. Он несколько раз, по настоянию хозяйки, сдавал их в чистку. Вам мало?

– Но кольца можно надеть на любые пальцы, – упрямо проговорила Дубровская. – Нет ли у вас прямых доказательств того, что найденный труп принадлежит именно Инге Серебровой?

– Есть, – выдохнул эксперт. – Есть. Это данные генетической экспертизы, о которой мне уже пришлось рассказать. Для такого исследования годится любой материал: осколок зуба, волос, кусочек кожи. Экспертизу можно даже провести, используя единственную клетку потерпевшего, ведь в ней содержится полная генетическая информация. У нас же имелось достаточно материала.

– Конечно. Но найденный материал нужно же с чем-то сопоставлять? – поинтересовалась Лиза. – Мне известно, что для сравнения берутся образцы у родственников потерпевшего.

– Совершенно верно. И, разумеется, это сильно упростило бы нашу задачу. Однако в данном случае у нас такой возможности не было. У Серебровой не осталось родственников, – развел руками эксперт.

– А как же Вощинский? – удивилась Дубровская, игнорируя землистый цвет лица своего знакомого. – Он что, отказался сдать пробы?

– Можно мне воды? – поднялся с места Павел Алексеевич. – Мне кажется, здесь немного душно.

Судья понимающе уставился на него. Конечно, не духота была причиной дурноты Вощинского. Дотошность защитника могла довести до обморока и любого другого, менее сильного человека. Павел Алексеевич, следовало признать, еще держался молодцом.

Передав стакан секретарю, он вытер губы платком. Вложив во взгляд всю глубину душевной скорби, он произнес, обращаясь к защитнику:

– Я не являюсь в прямом смысле слова родственником Инги, что вы должны знать.

Дубровская почувствовала угрызения совести. Кажется, Вощинский действительно нечто такое говорил.

– Если бы господин Вощинский был кровным родственником Серебровой, от исследования получился бы толк, – пояснил и эксперт. – Но он был приемным ребенком в семье. Так что о каком родстве можно вести речь?

– Тогда что же использовалось для сравнительного образца? – удивилась Дубровская.

– Если бы вы читали описательную часть моего исследования, такой вопрос у вас вряд ли бы появился, – негромко проговорил эксперт, словно испытывая неловкость от того, что защитник небрежно ознакомился с делом. – Мы использовали шиньон из волос Серебровой.

Дубровская прикусила язык. Что-то про шиньон она читала, не то в описательной части экспертизы, не то в выводах. Жаль, что она не придала тому моменту значения.

– Шиньон был предоставлен Вощинским и использован как сравнительный образец. Кстати, он приобщен к делу в качестве вещественного доказательства, странно, что защитник как будто слышит о нем в первый раз, – заметила прокурор Прыгунова.

Елизавета почувствовала, что краснеет.

– Разумеется, я читала о шиньоне. Разве я не вправе задать уточняющие вопросы? – сделала она попытку выйти из щекотливого положения.

– Если вы в полной мере реализовали свои права, может, отпустим эксперта? – поинтересовался судья. – Впрочем, рабочий день уже окончен. У конвойной службы тоже, между прочим, есть свое расписание. Не заставите же вы своего подзащитного коротать ночь в подвальном помещении суда?

– Нет, конечно, – молвила Дубровская. – У меня больше нет вопросов.

– Рад слышать, – усмехнулся судья.

Елизавета солгала. То есть насчет вопросов солгала. Один вопрос у нее остался. Что значит загадочное слово шиньон?

– Шиньон использовали тогда, когда была мода на пышные прически, – говорил Андрей, поправляя дрова в камине. – Волосы свивали в небольшой валик и подкладывали в прическу для придания ей объема. Если бы ты спросила Ольгу Сергеевну или же свою мать, то наверняка получила бы исчерпывающий ответ.

– Как же мне спросить твою маму, если она сейчас в кино? – удивилась Лиза и сразу же пожалела о своих словах.

– Да, в кино, – повторил Андрей, гипнотизируя языки пламени в камине. – Они с папой в кино, а мы здесь.

– Зато мы сидим у камина и смотрим на огонь! – излишне оптимистично воскликнула Дубровская. – Что может быть лучше в морозный февральский вечер, чем сидеть рядом с любимым человеком и наслаждаться покоем и тишиной?

– Да? – как-то безразлично удивился муж. – Не уверен в твоей искренности. Мне кажется, ты бы с большим удовольствием провела время в компании своего Аполлона, обсуждая детали его преступной выходки. Мне иногда кажется, что заинтересовать тебя можно только одним способом – убить кого-нибудь.

– Что за чушь! – возмутилась Лиза. И добавила: – К тому же Серебров никого не убивал.

Андрей поморщился:

– Мне нет дела до твоего Сереброва! Мне все равно, обагрил он руки кровью жены или же, наоборот, чист, как новорожденный младенец. Мне небезразличны наши с тобой отношения.

– Мне тоже, – запоздало согласилась Лиза.

– Что-то непохоже. Ты сутками пропадаешь в суде, ведя дело, за которое тебе никто не собирается платить, печешься о судьбе человека, который для тебя, в общем-то, пустое место. Да-да, не спорь, именно так. Кто он тебе? Брат, сват, муж?

– Но ты же понимаешь, как важно для меня достойно провести это дело! – с отчаянием в голосе воскликнула Лиза.

– Для меня тоже важны мои склянки с лекарствами, производство пилюль и прибыль от моих чертовых аптек. Но я четко разделил свою жизнь на две части: работа и семья. И они не пересекаются, не проникают друг в друга. Почему ты не можешь сделать так же?

– Я пытаюсь, но у меня плохо получается.

– Так давай попробуем еще. Что ты делаешь завтра? Опять суд?

Лиза задумалась, но потом ее лицо засияло.

– Завтра я свободна! У нас перерыв до понедельника.

– Рад слышать. – Андрей решился на слабую улыбку. – Значит, идем куда-нибудь?

– Идем! Только знаешь… – Она внезапно помрачнела. – У меня же дежурство в консультации с девяти до шести.

– Черт! – вырвалось у него.

– Действительно, черт! – подхватила она. – И все-таки странно…

Она задумчиво уставилась в камин, словно пытаясь увидеть в отблесках огня рецепт счастливой семейной жизни.

– Странно что? – переспросил Андрей, на время забыв обиду.

У Елизаветы был озадаченный вид.

– Странно, зачем Инге Серебровой понадобился шиньон. Ты как думаешь?

Мерцалов еще раз помянул черта и пулей выскочил из гостиной. Теперь Лиза осталась у камина одна…

Поиск по сайту: