Глава 23. Темная мужская фигура поспешно пересекла залитый светом фонаря участок дороги, затем, ступив под сень раскидистой ели

Темная мужская фигура поспешно пересекла залитый светом фонаря участок дороги, затем, ступив под сень раскидистой ели, замедлила шаг. Ночь была безветренной и морозной, и поэтому в звенящей тишине собственное учащенное дыхание казалось мужчине необыкновенно громким, разносящимся далеко окрест.

Он несколько минут стоял неподвижно возле небольшой чугунной калитки, а потом без особых усилий преодолел преграду и уже через несколько метров нашел прикрытие под нишей, где хранился разнообразный садовый инвентарь. Сейчас там главным образом стояли лопаты для чистки снега и метлы. Отсюда очень хорошо просматривалась задняя часть дома. Человек всматривался в знакомые окна, пытаясь обнаружить хоть малейшие проблески света, указывающие на людское присутствие. Но, по всей видимости, дом, зияющий темными глазницами окон, действительно был пуст…

Разумеется, Дмитрий Серебров не сразу решился на это безумие. Вернуться в дом супруги, где его, что вполне вероятно, ожидает засада, мог только законченный кретин или отчаявшийся бродяга. Скорее всего он отнес бы себя ко второй категории, поскольку не обладал сейчас роскошной возможностью совершать только хорошо обдуманные поступки. Жизнь, которую он вел последние несколько дней, поставила его на грань выживания. Ему нужна была крыша над головой, питание и теплая одежда. К сожалению, за предыдущую свою жизнь он так и не обзавелся надежными друзьями и верными подругами, у которых можно было бы остановиться хоть на первое время. Приятели из спортивного клуба и бывшие клиентки им в расчет и вовсе не принимались. В общем, проболтавшись пару дней по подъездам и чердакам, он был на грани истощения. Вот когда можно было добром вспомнить тюремную баланду, от которой он совсем недавно брезгливо отворачивался. Во всяком случае, водянистый суп был горячим, и от него пахло хоть и плохой, но едой.

После того как дюжий мужичок вытряхнул его ранним утром из подъезда, где он спал, свернувшись калачиком между колясками и санками, стало ясно, что дальше так продолжаться не может. Он направился к вокзалу, прибежищу всех воров и бродяг, надеясь провести несколько часов в теплом помещении. Но удача не спешила осыпать его своими щедротами. На привокзальной площади дежурила милиция, а у входа в главный терминал охранники проверяли наличие билетов и документов у пассажиров и провожающих граждан. Конечно, если соблюдать все правила конспирации, Дмитрию стоило стороной обходить такие места, поскольку риск попасться в крепкие руки служителей закона был здесь непомерно велик. Но он очень устал и едва соображал, где уж тут думать об элементарной безопасности. На смену осторожности пришло тупое безразличие.

Дмитрий присел на скамейку в сквере, наблюдая за тем, как пестрый людской муравейник курсирует по площади, штурмуя стеклянные двери вокзала и выливаясь шумными потоками к остановкам общественного транспорта и стоянкам такси. Из близлежащих киосков доносились умопомрачительные ароматы кур-гриль и сосисок в тесте. Неподалеку пожилой грузин готовил шашлыки, и свора бродячих псов, застыв на безопасном расстоянии и вывалив горячие языки, не сводила с него глаз. Серебров был готов занять место среди них, надеясь на подачку. Мимо него спешили люди, погруженные в свои заботы, и никому не было дела до того, что рядом с ними умирает от голода и холода совсем еще молодой мужчина.

– Привет! – раздался вдруг рядом с ним звонкий голос.

Дмитрий поднял голову и увидел перед собой бойкую молодую особу в черном пуховике и нелепых шортах до колена. Последняя деталь туалета казалась такой неуместной в морозное февральское утро, что даже он, удивить которого сейчас мог разве что прилет инопланетян, очнулся от своего мрачного уныния и уставился на ноги незнакомки. Впрочем, загадка легко разрешима: девица, по всей видимости, относилась к разряду вокзальных проституток, и экстравагантная манера одеваться была лишь наживкой для клиента. Сама она казалась крепкой, коротконогой, но с живым подвижным лицом. Карие глаза, густо подведенные карандашом, щурились, пухлые губы улыбались нарочито соблазнительно.

– Составить тебе компанию, красавчик? – спросила девица, выставляя перед ним на скамейку свою ногу в коротком сапожке.

Дмитрий покосился на полное колено, оказавшееся на уровне его глаз, и устало бросил:

– Шла бы ты своей дорогой. Не по адресу обращаешься, крошка.

Девица ногу убрала, но не обиделась, а плюхнулась рядом с ним на скамейку. Какое-то время они сидели молча, потом она достала из сумки булку и начала бросать крошки голубям, которых в привокзальном скверике было столько же, сколько на знаменитой площади Сан-Марко в Венеции. Дмитрий проглотил слюну.

Должно быть, она заметила его странный взгляд, потому что отодвинулась. Но потом, видимо, поняв, в чем дело, спросила:

– Ты что, голоден?

Дмитрий опустил голову.

– Странный ты какой-то, – заметила девица. – На бомжа вроде не похож. Может, ты из дурки сбежал?

– Нет, я нормальный.

– А что тогда сидишь здесь?

– Хочу и сижу. Тебе-то что за дело? Я же не спрашиваю, что ты здесь делаешь? – беззлобно заметил Дмитрий.

– А то будто непонятно? – хмыкнула девица.

– Да все понятно. Только теперь этим уже и с раннего утра занимаются?

– Какая разница, когда этим заниматься? – ответила девица устало. – С вечера мне не везло. Так и прошаталась здесь до самого утра. Клиент пошел не приведи господи! А сейчас уже домой надо идти, помыться да хотя бы поспать немного.

Она встала со скамейки. Дмитрию вдруг ужасно захотелось, чтобы она не уходила, а осталась здесь рядом с ним. За последние дни девчонка была первым человеком, который общался с ним нормально, без страха и без презрения. Он стал уже привыкать, что при встрече с ним прилично одетые женщины ускоряют шаг, стараясь проскочить мимо. По злой иронии, человека в нем разглядела только вокзальная проститутка. Конечно, у нее был свой расчет, но ему было все равно.

– Подожди, – удержал он ее за рукав. – Посиди еще.

Девица удивленно посмотрела на него. Должно быть, в ее жизни было тоже не так много случаев, когда ее просили остаться просто так, для обычного разговора. Она послушно села. Сказала:

– Меня зовут Тамара.

– Дмитрий, – представился он. И, не в силах больше сдерживаться, попросил: – Слушай, если тебе все равно не нужна булка, не могла бы ты отдать ее мне?

Она уставилась на него недоуменно, но потом все же полезла в сумочку и вытащила сдобный мякиш, завернутый в пакетик.

– Держи.

Он впился в булку зубами, еле удерживая себя от желания запихнуть ее в рот целиком. Если бы не Тамара рядом, он бы, без сомнений, так и поступил.

– Ты что, правда голоден? – задала она еще раз не самый умный вопрос.

Дмитрий кивнул головой, проглатывая последний кусок и понимая, что булка ничуть не насытила его. Пожалуй, сейчас он был еще голоднее, чем раньше.

– Тебе некуда пойти? – спросила Тамара.

– Нет. Я был здесь проездом, но на меня напали, отобрали вещи, документы, – соврал он. – Теперь не знаю, что и делать.

Она внимательно рассматривала его, как делают обычно милосердные горожане, прикидывая, стоит ли взять дворового пса к себе домой – выйдет ли из него хоть что-нибудь приличное, если его отмыть и почистить. Сам пес в то время преданно смотрит в глаза и нетерпеливо метет по земле хвостом, словно обещая отдать всю свою нерастраченную любовь новому хозяину, который бросит ему коврик у двери и кинет перед ним замечательную суповую кость. Так примерно сейчас выглядел и Дмитрий, на минуту позабыв обо всех своих невзгодах и устремив на девушку долгий печальный взор.

Должно быть, осмотр удовлетворил Тамару, потому что, громко хлопнув себя руками по коленям, она опять поднялась.

– Пойдем, – решительно скомандовала она.

– Куда? – Дмитрий вскочил с места, готовый идти за своей спасительницей даже в ближайшее отделение милиции.

– Ко мне домой. Я живу здесь неподалеку.

– У тебя есть квартира?

– Я снимаю угол у одной старухи, – объяснила Тамара. – Мы живем вдвоем с подругой. Но тебе повезло, она сейчас умотала на неделю к родственникам в деревню.

Лучшего, кажется, и представить себе нельзя. Дмитрий готов был оказаться даже в клоповнике, только бы уйти уже с мороза. Кроме того, там, где есть кров, всегда должна быть и пища. В общем, все устраивалось великолепно. Переменчивая удача все же дала ему шанс, по-видимому, опасаясь, что он умрет прежде, чем выполнит одно из своих желаний – встретиться с Елизаветой Дубровской с глазу на глаз, без всяких помех и ненужных свидетелей…

Жилье Тамары удивило его безмерно. Он готов был увидеть что-то вроде притона с неприбранными грязными простынями и валяющимися по углам бутылками. Но убогое жилище проститутки было чистеньким, как стеклышко. Конечно, из-за каждой щели упрямо несло бедностью, но узкая кровать была застелена чистым бельем, пол тщательно выметен, а домотканые деревенские половики удачно прикрывали собой щели в половицах.

Девушка не позволила ему пройти на кухню, где заманчиво фырчал допотопный холодильник.

– Сначала душ, – заявила она. – Надеюсь, у тебя нет вшей?

Дмитрий тоже на это надеялся.

– И сбрей свою ужасную щетину. Ты сейчас похож на душмана. Полотенце на трубе, шампунь на полочке под зеркалом…

Он повиновался. Оказавшись в крошечной ванной со стенами, выкрашенными в ужасный зеленый цвет, Дмитрий с наслаждением снял с себя грязную одежду и включил душ, подставляя свое тело упругим струям и ощущая, будто растворяется в воде и мыле. Он не блаженствовал так, даже когда находился в джакузи своей именитой супруги. Горячая вода снимала напряжение, отогревала окоченевшие суставы, а простое земляничное мыло как бы смывало с тела не только грязь, но и все неудачи последних дней. Он поскреб одноразовым станком щеки пусть не чисто, но все же вполне приемлемо, сбрызнул лицо дешевым одеколоном и почувствовал себя молодцом. Грязное белье он надевать не стал, а вместо того обмотал бедра полотенцем. И чистый, благоухающий предстал перед Тамарой. Та оказалась довольна.

– Да ты на самом деле красавчик! – воскликнула она, любуясь его мускулистым торсом.

– Ты еще не видела меня в кружевах, – усмехнулся он.

– Что? – не поняла она.

– Да ничего. Так иногда шутят.

– Тогда погоди немного. Я сейчас соображу, что поесть.

Он вернулся в комнату, присел на кровать, теперь с удовольствием глядя на падающий за окном снег. Когда через десять минут Тамара вошла в комнату, он уже крепко спал, подложив под щеку руку…

Дмитрий проспал двенадцать часов, а когда проснулся, понял, что остался в квартире один. На столе, под чистым вафельным полотенцем, он нашел немудреную еду в виде жареной картошки и квашеной капусты. Его одежда была выстирана и развешана в ванной на трубе.

Сначала он буквально набросился на еду. А утолив голод, налил себе в чашку черный чай и, должно быть, впервые за последнее время задумался, как жить дальше. Было ясно, что на работу его не возьмут, хотя он с трудом представлял, чем может заняться. Не тренировать же ему бродяг и проституток! Но ведь перемещение по городу без документов – проблема. Первый же милиционер, который остановит его на улице, сопроводит его в отделение для установления личности, и Дмитрий был не уверен, что сумеет сбежать во второй раз.

Тамара вернулась через два часа. Она водрузила на стол пластиковый пакет с продуктами и даже поставила перед ним две банки пива.

– Будешь? – спросила она его, выкладывая на стол колбасу и сыр.

– Ты откуда… пришла? – спросил он осторожно.

– С работы, – буднично ответила девушка, будто только что вернулась с ночной смены на заводе.

Дмитрий смотрел на продукты, деньги на которые она заработала своим телом, и мог поклясться, что замечательный розовый срез колбасы вызывает у него отвращение. Что ей пришлось делать за это? Он представил мужские, волосатые руки, расстегивающие ее нелепые шорты, тискающие ее груди под тонким свитером. Он видел темный закуток за киоском, салон машины или отцепленный вагон, где она выполняла привычную для нее «работу», и ему становилось тошно оттого, что он с готовностью принимал от нее подношения, как какой-нибудь зажравшийся сутенер. Ему было не впервой сидеть на шее у женщины, но если раньше ими были богатые, денежные стервы, то теперь он опустился до того, что делил скудный паек с вокзальной проституткой. И если раньше это занятие не вызывало в нем особого душевного протеста, то теперь, очутившись на самом дне жизни, он почувствовал, что ему становится стыдно.

– Ты что, не хочешь? – забеспокоилась она.

– Нет, все нормально. Я просто уже наелся, – соврал Дмитрий.

Вот тогда ему и пришла в голову мысль навестить бывшее жилище. На следующий день он, дождавшись темноты, вышел на охоту…

Дом, такой знакомый и ставший почти своим, выглядел теперь, как логово врага. Дмитрий рассматривал его, словно видел впервые. Лестница, ведущая к заднему крыльцу дома, была запорошена снегом, а ведь когда-то, когда у них с Ингой все было хорошо, они любили сидеть на ней, наблюдая за тем, как последние, гаснущие лучи солнца тонут в зеленых шапках вековых сосен. Это было так давно, словно в какой-то прошлой жизни, в которой кто-то, очень похожий на него, на Дмитрия, вел безмятежное существование в современном, напичканном удобствами доме. Реальность же напоминала сюжет кинофильма с тюрьмой и побегом, погоней и засадами. Но все происходило с ним, а не привиделось ему в ночном кошмаре. Он даже ущипнул себя за руку, что было вообще-то лишним. Морозец, пробиравший до костей, и хрустящий снег под ногами явственно свидетельствовали о том, что он не спит.

Дмитрий обогнул дом, озираясь, как вор, готовый к тому, что в любой момент раздастся громкий окрик, завоют милицейские сирены и глаза резанет мощный луч прожектора. Но его окружала полная тишина. Он приблизился к глиняной композиции, в которую весной садовник высаживал цветы. Теперь же чаши с мерзлой землей были укрыты от снега пленкой и обвязаны пеньковой веревкой. В одном из горшков располагался тайник, куда Константин частенько клал ключ от парадного входа. Дмитрий всунул руку в узкое вместилище, моля бога о том, чтобы управляющий не изменил своей старой привычке.

Так и есть! Рука натолкнулась на связку ключей. Полдела было сделано. Правда, оставалась еще одна серьезная преграда. Дом был оборудован охранной сигнализацией, и яркая красная лампа на торце свидетельствовала о том, что имущество бывших хозяев находится под надежной защитой.

Конечно, Дмитрий знал секретный код, но ведь за последнее время его могли и сменить… В его распоряжении будет только минута, чтобы выяснить это. Хватит ли ему времени, чтобы убежать, если попытка окажется неудачной?

Он приступил к делу. Дверь легко поддалась, пропуская его в темное глухое помещение, в глубине которого имелся еще один капитальный вход, через который можно было проникнуть в дом. На сигнальном щитке замигала лампочка, и раздался знакомый прерывистый звук: пик, пик… Следовало немедля отключить сигнализацию. Сделать это непросто, поскольку кнопки были не видны в скудном красном свете. На такой случай как раз полагался фонарик, который обычно хранили на боковой тумбочке, слева. Дмитрий нащупал знакомый корпус, включил его и спешно набрал знакомый номер, состоящий из дня, месяца и года своего рождения. Было время, когда Инга, знакомя его с системой безопасности дома, заметила, насмешливо глядя на управляющего:

– Наш Константин считает, что выбрать в качестве шифра дату своего рождения очень замысловатая вещь. Разумеется, ни одному вору не удастся разгадать такую головоломку.

– Может, оно и примитивно, Инга Петровна, зато надежно, – с достоинством отвечал Константин. – Не нужно записывать на листочке и невозможно забыть. А что касается воров… Далеко не все грабители изучают биографию хозяев особняков. К счастью, в этой сфере деятельности, как и везде, тоже не хватает профессионалов.

Инга махнула рукой, позволяя ввести в систему данные своего нового мужа. Больше шифр не меняли, оставив все, как есть.

Но вот теперь продолжающая мигать лампочка и противный прерывистый звук все же свидетельствовали о том, что произошли изменения. Дмитрий ввел личные данные Инги. Тщетно! Система не приняла их. Пройдет еще тридцать секунд, и громкая протяжная сирена оповестит соседей о том, что в дом Серебровых забрались воры. Дмитрий судорожно вспоминал день рождения чертового управляющего. Маловероятно, что чопорный, верный своим привычкам Константин, применил другую схему. Итак, день, месяц, год… На последней цифре сигнализация словно захлебнулась своим собственным писком и наконец замолчала. Какое счастье, что Константин был ровесником матери Дмитрия! Поэтому он и запомнил дату. Должно быть, управляющий чувствовал себя теперь полным хозяином в доме, раз ввел свои данные в систему. Ну да, не хватало еще ему учить день рождения достопочтенного господина Вощинского!

Дмитрий открыл вторую дверь и оказался в доме, который покинул много месяцев тому назад в стальных браслетах милицейских наручников…

Он побоялся включать свет, опасаясь, что кто-нибудь из любопытных соседей, тот же старик Кромм, большой любитель подглядывать из-за занавесок, заметит освещенные окна и заподозрит неладное.

Держа в руках фонарик, он быстрым шагом прошел в кабинет, где за большой картиной в массивной раме скрывался сейф его супруги. Инга хранила там золотые украшения, немного наличности и коллекцию золотых и серебряных монет. Дмитрий надеялся, что этого ему хватит на первое время до того, как он решит, что делать дальше. Беглая жизнь требовала больших затрат.

Луч света выхватил из темноты строгое женское лицо. Дмитрий даже вздрогнул, настолько картинное изображение Инги было близко к оригиналу. «Ты убил меня!» – произнесет сейчас она в своей неповторимой манере, от которой его обычно бросало в жар… Он почувствовал трепет, словно ожидая, что портрет и правда оживет. Но абсолютная тишина царила вокруг, и Дмитрий, устыдившись своего суеверного страха, приступил к делу.

Он отодвинул в сторону картину, игнорируя направленный на него грозный взгляд, и справился с сейфом без труда – Константин не стал менять комбинацию цифр. Устройство щелкнуло, дверца поддалась. Свет фонарика устремился в металлическое нутро сейфа. Дмитрий замер. Там было пусто!

Словно не веря своим глазам, он запустил руку внутрь и обшарил углы. Пусто. Совершенно пусто! Он чуть не застонал от отчаяния. Кто-то прибрал семейные ценности, а значит, он остался без средств и, соответственно, без надежды. С деньгами можно было хоть что-нибудь предпринять, а теперь Дмитрий чувствовал себя таким же выпотрошенным, как и бесполезный металлический ящик.

Конечно, в доме было полно предметов, которые можно без труда превратить в деньги: дорогая аппаратура, коллекция картин, превосходная мебель. Но вещи были такими громоздкими, что переместить их без посторонней помощи и транспорта нереально. Разумеется, можно вырезать полотна, как обычно делали воры в его любимых кинофильмах. Но все-таки на стенах гостиной у Инги висел не Пикассо, а тащить за собой пейзажи, авторов которых Дмитрий даже не знал, было бы верхом глупости. Когда-то Инга рассказывала ему про художественные выставки, аукционы и свои ценные приобретения, но, увидев, что супруга тема совершенно не интересует, оставила бесплодные попытки приобщить его к миру искусства. Ах, если бы тогда он слушал ее, а не зевал от скуки!

Он вспомнил вдруг о своем тайнике. В нем не было ничего особенного, только золотое кольцо с бриллиантом, подаренное Ингой на свадьбу, серебряные часы, зажим для галстука и скромная купюра в сто американских долларов, завалявшаяся в кармане еще с какой-то давней поездки. Он хранил эти немудреные ценности в своей гардеробной, в обувной коробке среди брошенных в беспорядке носков. Кто бы мог подумать, что скромная заначка пригодится ему в будущем…

Дмитрий поднялся в спальню, внутренне готовый к тому, что плательные шкафы окажутся пустыми. Но к его радости, гардеробную господин Вощинский оставил нетронутой, и молодой человек быстро нашел то, что нужно, водрузив коробку на прежнее место (не стоило привлекать внимание горничной к тому, что дом ночью посетил нежданный гость). Кто знает, возможно, ему придется вернуться сюда еще раз.

Дмитрий с ностальгией провел рукой по стройным рядам своих костюмов, сорочек и брюк. Они были модными и дорогими, совершенно непохожими на то тряпье, которое болталось сейчас на нем. Он выбрал сорочку, свитер, снял с плечиков дубленку, а с обувной полки зимние ботинки на меху. Несколько комплектов одежды он бросил в пакет. Затем рассредоточил вешалки так, чтобы пропажа не бросалась в глаза.

На противоположной стороне гардеробной размещались шкафы и полки его супруги, до отказа набитые одеждой. Повинуясь внезапному порыву, Дмитрий подошел туда. Тихо струясь, ниспадая к полу, висели вечерние наряды Инги, таинственно мерцали меха. Он поднес к лицу подол фисташкового платья, и его сердце болезненно сжалось. Платье по-прежнему хранило запах хозяйки, аромат ее духов. Она была бесподобна тогда, в этом платье, устраивая в своем офисе парадный прием по поводу юбилея компании. Когда это было? В прошлой жизни?

Он провел рукой по меховым накидкам, курточкам и длинным пальто. Как странно, но нет ее любимого полушубка из меха шиншиллы… куда-то исчезло также длинное манто из лисы… Должно быть, безутешный родственник Вощинский потихоньку растаскивает семейное имущество…

Дмитрий кинул в мешок женскую дубленку, а следом за ней красивый свитер и шапку. Пусть меньше достанется милому Павлу Алексеевичу! Потом он прошел к столу и в одном из ящиков обнаружил свои водительские права, служебный пропуск в спортивный клуб. Находки он аккуратно положил в карман. Конечно, не паспорт, но все-таки документы…

Больше ему было нечего делать в доме. Напоследок он тенью проскользнул на кухню. Холодильник, конечно, не ломился от продуктов, как в старые добрые времена, ведь в доме теперь никто не жил постоянно. Но на полках стояли кое-какие припасы, а среди упаковок с кетчупом и майонезом красовалась бутылка неплохого красного вина. Он прихватил ее с собой, надеясь, что пропажу спишут на кого-нибудь из слуг.

Прошло еще несколько минут, и красная лампа на торце дома снова загорелась ровным светом, оповещая всех, что за ночь в доме не произошло никаких происшествий…

Тамара едва узнала в модно одетом молодом человеке своего постояльца.

– Это ты? – спросила она, не веря своим глазам.

– Да, я. Неужели так сильно изменился?

– Тебя не узнать! – проговорила девушка, пропуская его в комнату и оглядывая с головы до ног. Однако радостная улыбка постепенно сползла с ее лица. Теперь она смотрела на него почти враждебно.

– Что случилось? Ты не рада меня видеть? – удивился он. – Постой-ка, я еще не показал то, что принес для тебя.

Он раскрыл пакет и вынул женскую дубленку, шапку и свитер. Вывалил подарки на диван и обернулся к девушке, ожидая радостных восклицаний и благодарности.

Но Тамара, к его удивлению, на подарки не бросилась. Она подошла неспешно и, взяв дубленку в руки, принялась изучать ее, словно собиралась купить.

– Эй! В чем дело? Тебе не нравятся вещи? – забеспокоился он.

– Нравятся, – ответила она. Помолчала и, глядя ему прямо в глаза, продолжила: – Скажи честно, ты кого-то убил или ограбил?

Он едва не поперхнулся:

– Да ты что, с ума сошла?

– Тогда откуда, мать твою, взялись такие дорогие вещи? – Ее голос почти перешел на крик.

– Это все мое! – заорал он в ответ. Черт возьми, он не приготовил оправданий! Откуда он мог знать, что происхождение вещей будет интересно уличной проститутке?

– Не смеши меня! Пару дней назад ты едва не умирал с голоду и тебе нечем было прикрыть задницу. Теперь ты заявляешься ко мне, одетый, как столичный фраер, и заявляешь, что, оказывается, богат. Как объяснить такую перемену, а? – Тамара уставилась на Дмитрия, сверля его свирепым взглядом. – Может, ты – переодетый принц и сидел на привокзальной площади, чтобы найти себе в жены чистую и порядочную девушку? Может, ты теперь женишься на мне и отвезешь во дворец? Может, я и есть та самая Золушка? Отвечай!

– Да что ты ко мне пристала? – испугался ее напора Дмитрий. – Никакой я не принц, а то, что ты видишь, вовсе не богатство. Просто шмотки, тряпки, одежда.

– Хороши тряпки! – Она сунула ему под нос известные лейблы. – Ты меня за дуру держишь? Дольче и Габбана, Версаче. Скажи, на какой помойке раскиданы такие тряпки, я собственноручно переберу контейнер!

– Да они и не фирма вовсе, подделка! Да-да, вот те крест, дешевая китайская подделка! Просто я нашел того ублюдка, который спер мой чемодан, и вернул вещи.

– А это тоже твои вещи? – спросила Тамара, указывая на одежду Инги. – Или, может, их носила твоя жена?

– Носила, – тихо признался. – Только ее со мной больше нет.

– Она тебя бросила?

– Можно сказать и так.

Тамара села на диван, обхватив голову руками.

– Слушай, я тебе не верю. Но я больше не буду тебя пытать, ответь только мне честно. Вещи сняты с трупа?

– О господи! Нет, конечно. Как тебе такое только в голову взбрело?

– Тогда еще вопрос. Хозяева вещей живы и здоровы?

– Да! – ответил он. – Да!

Она облегченно вздохнула и надела на голову шапку.

«Хорошо, что ты не знаешь, что стало с хозяевами этих вещей, – грустно подумал он, наблюдая за тем, как Тамара, охорашиваясь, вертится у зеркала. – Одна уже несколько месяцев покоится в земле. Второй – беглый заключенный, под ногами которого горит земля, тоже едва жив…»

Поиск по сайту: