Глава 26. В преддверии первого праздника весны город точно сошел с ума

В преддверии первого праздника весны город точно сошел с ума. Надоевшую за зиму серость улиц вдруг разбавили яркие пятна букетов и пестрые связки воздушных шаров. Цены на цветы взлетели до небес, но это мало кого смущало. Люди покупали и дарили букеты. А девушки, игнорируя сырую и слякотную погоду, уже вынули из гардероба короткие юбки и легкие куртки. Словом, народ спешил жить. Соответственно, трудовой запал граждан опустился до нулевой отметки, и офисы сейчас напоминали клубы общения, где все пьют чай и говорят о чем угодно, только не о работе…

Дубровская не была исключением. В голове ее царил весенний ералаш. Скучные деловые мысли, словно обидевшись, уступили место несерьезным собратьям. Молодая кровь играла на щеках, будоражила все ее естество. Ей так хотелось действовать! Причем немедленно и как угодно: умчаться в горы с компанией друзей и всю ночь дурными голосами петь под гитару; перепробовать все коктейли в ночном клубе, а потом козой скакать под зажигательную музыку до самого утра; вспомнить, как прыгала с гаражей в детстве; решиться наконец на парашютный прыжок…

В общем, поразмыслив немного, Дубровская все же решила оставить экстрим на потом, а пока – она ведь солидная замужняя дама! – удовольствоваться чем-то более мирным. Например, записаться в спортивный клуб и придать своему телу соблазнительные формы. Вот накачает себе грудь и ягодицы и, может быть, сведет с ума собственного мужа. А уж потом будут горы, танцы и парашют.

Дело оставалось за немногим: для начала она собиралась обзавестись подходящей одеждой, в которую можно было упаковать свои новые формы. Обеденный перерыв для такого дела подходил замечательно…

В спортивном магазине ощущение праздника стало почти осязаемым. Продавщицы, нервно хихикая, тусовались где-то в сторонке от покупателей. Их спортивную униформу разбавляли сегодня неожиданные детали в виде вечерних туфель на тонких каблуках и килограммы сногсшибательной бижутерии. По всей видимости, девушки только дожидались момента, чтобы скинуть надоевшие костюмы и предстать белому свету в качестве Золушек.

Неудивительно, что на Дубровскую, слоняющуюся вместе с еще несколькими покупателями по залу, никто не обращал внимания.

– Вы не подскажете, где у вас купальники? – спросила она одну из продавщиц с невероятно броским макияжем.

– Все в зале! – махнула рукой та, показывая куда-то в сторону завалов одежды, и немедленно повернулась к собеседницам.

Дубровская послушно двинулась в указанном направлении, где на хромированных вертушках висели замечательные образцы новой коллекции. Лиза выбрала купальник бирюзового цвета. Приложив его к себе, повертелась перед зеркалом, прикидывая, идет ли ей цвет, и, в общем, осталась довольна.

– Занимаетесь хореографией? – нарушил ее любование собой сочный баритон. Рядом с ней оказался мужчина в строгом костюме и при галстуке.

– Нет, – улыбнулась Лиза, довольная тем, что ее принимают за балерину. – Собираюсь пока немного поплавать.

– Тогда вы сделали странный выбор, – мягко заметил мужчина. – Этот купальник годится для занятий гимнастикой, но совершенно не подходит для того, чтобы совершать заплывы в бассейне.

Должно быть, он не зашел в магазин как клиент, а работает тут, поскольку на его ботинках отражался свет многочисленных ламп, а на улице, между прочим, слякотно. Предположение Лизы подтвердилось немедленно – ее собеседник, бросив взгляд на болтающих продавщиц, мигом навел порядок в торговом зале, скомандовав:

– Все по местам! Маргарита, обслужите покупательницу!

Потом он опять повернулся к Лизе.

– Вам подберут то, что нужно, – пообещал он. – Делайте ставку на яркие цвета, и вы будете ослепительны!

Дубровская зарделась. Мужчина галантно склонил перед ней голову и удалился. Вместо него к ней подошла кислая, как уксус, Маргарита, та самая продавщица с ярким макияжем.

– Выбрали что-нибудь? – спросила она тоном человека, которого отвлекли от важных дел.

– Мне нужен купальник для плавания, – сказала Лиза, все еще держа в руках бирюзовое чудо. – Какой милый человек, ваш директор! Он сказал, что этот мне не подойдет.

Девица, по-видимому, не считала свое начальство милым.

– А вы сами не видите? – возмутилась она, забирая вещицу. – Здесь же длинные рукава. Вы что, в воде мерзнете?

– Нет, но я думала…

– Купальники для бассейнов выпускаются на бретелях! – заявила злющая Маргарита, тыкая пальцем в рекламные плакаты.

Дубровская повернула голову и убедилась в правоте своей нелюбезной помощницы. Спортсменка в купальнике на бретелях готовилась к прыжку. На налитых плечах искрились капельки воды, а прямо над ней нависала металлическая конструкция. Елизавета готова была голову отдать на отсечение, что недавно ей доводилось видеть нечто подобное… Она подошла поближе.

– Эй, девушка! – окрикнула ее Маргарита. – Я не поняла, купальник выбирать будем?

Но Дубровской уже было не до нее. В голове ее мелькали сотни ярких кадров, но она отбрасывала их, как ненужные фотографии. Не то, не то, опять не то! Наконец, словно повинуясь магическому знаку, лента воспоминаний перестала раскручиваться, остановившись на одном кадре из недавнего прошлого.

Она и Вощинский просматривают семейный альбом. Фотография Инги с медалью. Злосчастный купальник с открытыми плечами. Голос рядом: «Инга занималась гимнастикой».

Палец Лизы сам собой ткнулся в странную конструкцию на снимке.

«Так это же вышка для прыжков в воду, – осенило ее. – Точно такая же штуковина была за плечами Серебровой на снимке в альбоме!»

Дубровская резко развернулась к продавщице:

– Вы уверены, что в подобном купальнике нельзя ходить по бревну и кувыркаться на брусьях?

– Абсолютно! – ответила та, еле сдерживая свое возмущение. Похоже, некоторые специально ходят в магазины в праздничные дни для того, чтобы испытывать чужое терпение.

– Какая невероятная глупость! Нужно хотя бы иногда включать мозги, – изрекла Дубровская и повернулась к Маргарите спиной.

У девушки отвисла челюсть…

Разумеется, бедная продавщица не знала, что последняя реплика странной покупательницы была обращена вовсе не к ней. Таким своеобразным способом Лиза выразила свое отношение к собственной недогадливости. Конечно, если бы она внимательнее взглянула тогда на снимок в альбоме, то, вне всяких сомнений, поняла бы, что награждение победительницы соревнований происходит в бассейне, а не на гимнастическом помосте. Нижняя часть вышки для прыжков, специальный купальник на девочке прямо указывали на то, что Сереброва занималась плаванием.

Ну, с Павла-то Алексеевича взятки гладки, он мог все перепутать. Однако что дает ей такая незначительная деталь биографии Инги? Ничего абсолютно. Подумаешь, Инга умела хорошо плавать!

В следующую секунду Елизавета угодила ногой в жидкую грязь. Кажется, теперь ее замшевым туфлям придет конец.

– Что же ты, голубушка! – всплеснула руками старушка, торговавшая домашними соленьями у супермаркета. – Под ноги надо смотреть, чай, не по Парижу ходишь!

Но Дубровская стояла в луже, не предпринимая попыток оттуда выбраться. На ее лице блуждала странная улыбка.

Как, спрашивается, Сереброва могла утонуть в тот день на озере Камышовом, если ее умению держаться на плаву могли бы позавидовать даже рыбы?

Елизавета потерла виски. Слишком много странностей стало появляться в этом деле, вызывая в ее бедной голове ералаш. Конечно, Дмитрий – преступник, сомнений нет. Но бесспорно и другое: обвинение ошиблось. Жизнь супругов Серебровых – вовсе не открытая книга, где роли прописаны, как в бесхитростном романе: злодей и его жертва. Некоторые странички семейной истории до сих пор пугают ее своей девственной белизной. Что там должно быть написано? К сожалению, Инга Сереброва ничего уже не расскажет, а следы Дмитрия затерялись в лабиринтах шумного мегаполиса…

В юридической консультации еще с утра царило праздничное возбуждение. Предвкушая три свободных выходных дня, адвокаты переносили деловые встречи, нагружая себя лишь приятными и необременительными хлопотами.

Елизавета не была исключением. В сегодняшнем ее графике значилась лишь одна-единственная встреча с клиенткой Розой. Примечательно, что та должна была навестить адвоката не одна, а рука об руку с Потаповым.

Парочка ввалилась в контору после обеда. Роза радостно улыбалась и со стороны выглядела счастливой и совсем еще молодой женщиной. Потапов тоже не производил впечатления угнетенного жизнью человека. Он был прилично одет, чисто выбрит, но невероятно смущен – как юноша, который в первый раз появился на людях со своей избранницей.

– Молодожены! – сострил кто-то из адвокатов.

Роза заполыхала жарким румянцем, а Потапов от волнения едва не сломал хилый букетик гвоздик в своих руках. Его спутница, спохватившись, забрала у него цветы и вручила их Елизавете. Дубровская была тронута.

– Скажи что-нибудь, – пихнула Потапова в бок Роза.

Тот вздохнул полной грудью, словно собираясь погрузиться под воду, и скороговоркой произнес, должно быть, заранее заученную фразу:

– Спасибо, Елизавета Германовна, за возможность дышать свободным воздухом… или воздухом свободы?

Он вопросительно взглянул на Розу.

– И за наше семейное счастье скажи! – прошипела «невеста».

– Ну, да и за это тоже, – сказал клиент. И осторожно добавил: – Хотя время покажет, как оно все будет. Главное, что меня освободили.

Дубровская улыбнулась:

– Не забывай, что пока тебе изменили лишь меру пресечения. Дело еще не прекращено, но положительные сдвиги уже налицо. Следователь еще колеблется, но я думаю, он примет верное решение.

– Естественно, – фыркнула Роза. – Что ему еще остается делать? После того как Витька из пятой квартиры подтвердил, что мы настоящие супруги, а хозяин киоска написал заявление, что материальных претензий к нам не имеет, все пошло как по маслу.

– Ну, далеко еще не все проблемы решены, – заметила Елизавета. – Вам, я думаю, придется пережить еще немало неприятных моментов.

Дубровская имела в виду, конечно, Розу. Уголовной ответственности за заведомо ложный донос еще никто не отменял. Но женщина, по всей видимости, была настроена оптимистично.

– За свое счастье я готова и заплатить! – сказала она, крепко держа за руку Потапова.

Лиза улыбнулась. Уже готова была папка с характеризующим материалом на Розу. Они поработали на совесть, собрав все, что могло принести хоть какую-нибудь пользу: здесь были характеристики с мест работы и жительства Пшеничной, справки о состоянии ее здоровья, грамоты за добросовестный труд и даже ее спортивные трофеи. В общем, любой судья, полистав досье на гражданку Розу Пшеничную, должен был прослезиться и устыдиться самой мысли о применении к столь достойной женщине сурового наказания. В самом деле, зачем лишать свободы трудолюбивую, вежливую и приветливую с соседями, непьющую и некурящую, в прошлом спортивную, а ныне – крайне больную особу, когда на воле ходит столько здоровых хамоватых девиц? Конечно, железная десница Пшеничной, удерживающая маленького юркого Потапова, мало походила на руку болезненной женщины. Но бумажка, скрепленная печатью, является документом, а документы, как известно, производят на людей магическое воздействие, гипнотизируя и зачаровывая больше, чем зрительные впечатления и самые искренние словесные заверения.

Одним словом, Дубровская была уверена, что им удастся выйти из дела с наименьшими потерями. Хотя главная ее победа была не в том. Двумя одинокими людьми в нашем мире стало меньше, а значит, маленькая частичка их счастья досталась и ей…

Кабинеты юридической консультации опустели. Адвокаты разбежались по домам, оставив в мусорных корзинах пустые бутылки от шампанского, конфетные обертки вперемешку с апельсиновыми корками. Предпраздничная суета выплеснулась на улицы, наполняя город нетерпеливыми сигналами машин и километровыми пробками.

Дубровской также неплохо было бы поспешить. Она осталась в консультации совсем одна. Смеркалось. В углах помещения сгущался сумрак. Становилось страшновато.

Лиза взяла было с собой букет гвоздик, но головки цветов поникли, не выдержав железной хватки Потапова. Не хватало еще попасться с таким «подарком» на глаза любимой свекрови, которая не преминет заметить, что в нормальных юридических фирмах благодарность клиентов исчисляется не чахлой растительностью, а хрустящими банкнотами, запечатанными в аккуратные конвертики и перевязанные алой тесемкой. И коли уж Елизавете так нравится заниматься благотворительностью – дело, конечно, ее, но как жалко, что она растрачивает молодость и талант, защищая тех, от которых и благодарности не дождешься… И далее в таком же духе.

Дубровская вздохнула и потушила настольную лампу, потом обошла соседние кабинеты, проверяя, все ли в порядке. Откуда-то потянуло сквозняком, обход пришлось повторить еще раз. Где-то скрипнула половица. Лиза вздрогнула, помянув недобрым словом строителей, застеливших линолеумом плохо сбитый пол. Помещение, такое знакомое днем, наполненное деловой суетой, телефонными звонками, шарканьем десятков ног, стало угрюмым и неприветливым вечером, и у Дубровской не было охоты провести в нем лишних пять минут.

Она решительно сняла со спинки стула сумку и развернулась к выходу. Но путь на улицу оказался отрезанным – проем двери заслонила знакомая широкоплечая мужская фигура. Это был Дмитрий Серебров. Он все-таки нашел ее…

Лиза сделала несколько шагов назад. У нее возникло инстинктивное желание бежать, спрятаться от опасности, основанное скорее на страхе, чем на разумном расчете. Бежать все равно было некуда. Она была в тупике.

Дубровская бросила отчаянный взгляд в сторону окна. Но его, как водится, оснастили крепкой металлической решеткой, что лишало ее даже иллюзии на спасение. На улице тем временем пошел снег. Он падал белыми хлопьями нарядно, как-то по-новогоднему, пряча под собой серую весеннюю неприбранность тротуаров. Елизавета подивилась своей способности замечать красоту природы тогда, когда ей следовало бы думать о собственной безопасности.

Она схватила телефон в тщетной надежде успеть набрать номер. Но куда она собиралась звонить? В милицию? Андрею? Серебров оказался рядом в мгновение ока. Секунда, и блестящий корпус уже утонул в кармане его дубленки.

– Не делайте глупостей, Елизавета Германовна! – последовал негромкий совет.

Дубровская услышала в нем угрозу.

– Что вам нужно? – спросила она, памятуя о том, что с преступником нужно попробовать установить словесный контакт. Во-первых, чтобы выиграть время, за которое может подоспеть помощь. Во-вторых, как способ воздействия на него. В конце концов, самый закоренелый негодяй прежде всего человек, способный не только на безумства, но иногда и на сострадание. – Зачем вы пришли?

Ее голос звучал отвратительно трусливо.

– Я пришел к своему адвокату, – проговорил Серебров. – Вы когда-то говорили мне, что по закону я имею право на защиту без ограничения числа свиданий и их продолжительности.

– Стойте на месте! – потребовала Лиза. – А не то я буду кричать!

– Можете кричать, вас все равно никто не услышит, – усмехнулся Дмитрий. – Только зачем вам кричать?

– Предупреждаю сразу, – нервно заявила Дубровская. – Сейчас сюда зайдет мой охранник Михаил Иванович, и вам не поздоровится.

Серебров криво усмехнулся:

– Старый мухомор как раз потопал в киоск за сигаретами. Не думаю, что он вернется прямо сейчас.

Дубровская прикусила язык. Действительно, дядя Миша был заядлым курильщиком, преданным только одной марке сигарет. И если он не найдет в ближайшем киоске заветную пачку, то ждать его придется долго. Он наверняка направится в супермаркет, где застрянет еще на четверть часа. Проклятье!

– Что вам нужно? – повторила вопрос Лиза, огорчаясь тому, что в самые ответственные моменты жизни у нее вдруг иссякает фантазия.

– А вы как думаете? – спросил Серебров.

– Я не знаю, – ответила Лиза. – Но ваш визит мне не нравится.

– А я полагаю, что знаете, – заявил вдруг Дмитрий. – Вы думаете, что я пришел расправиться с вами, поэтому и кричите как сумасшедшая.

– Ничего подобного! – В ее голосе не прозвучало уверенности.

– Не лгите, – усмехнулся он, указывая в сторону зеркала. – Взгляните на себя. Вы точно увидели привидение.

Дубровской хватило одного мимолетного взгляда, брошенного на свое отражение, чтобы понять его правоту. На неестественно бледном лице застыла гримаса насмерть перепуганного человека. В общем, зрелище было не самое приятное. Страх страхом, но и в последние мгновения уходящей жизни нужно сохранять достоинство и красоту.

– А как я должна, по-вашему, смотреть на человека, убившего двух женщин? – ощетинилась Дубровская и тотчас же о своих словах пожалела. Она выбрала неверное место и время для своих обвинений. А если Серебров обозлится?

Но Дмитрий в ответ только фыркнул.

– Чепуха! Уж вы-то знаете, что я не убивал Ингу. Вы же сами говорили, что доверяете мне и верите в мою невиновность, – напомнил он события давно минувших дней.

Если бы Дубровской не было так страшно, она непременно бы расхохоталась. Нужно быть непроходимым тупицей, чтобы верить всему тому, что говорит адвокат! Мало ли, о чем она вела речь, навещая его в следственном изоляторе. Есть адвокатская тактика и этика, в конце концов! Если клиент настаивает на своей невиновности, она не имеет права доказывать ему обратное. С этим отлично справится прокурор. Но Дмитрий Серебров подобных хитростей, безусловно, не знал и искренне верил в то, что сумел провести адвоката хлопаньем своих длинных ресниц и нескладными присказками из своей семейной жизни.

– Кстати, я не понимаю, почему вы говорите о каких-то двух женщинах, – неожиданно опомнился он. – Органы вменяли мне в вину только убийство моей супруги. Неужели я что-то упустил?

– Теперь они думают, что вы расправились еще и с Малининой, – проговорила Лиза с опаской. Может, ей не стоило быть такой болтливой?

Лицо Сереброва помрачнело. Он стукнул ребром ладони по косяку.

– Как по-дурацки все вышло! – воскликнул он. – Ну, конечно, теперь они будут думать, что ее смерть – дело моих рук. Хватило же у меня ума заявиться к ней в тот самый день, когда я сбежал из изолятора.

– Ее убили в тот же день, поздно вечером, – напомнила Лиза. – Странно, правда?

– Да совпадение же! – вскричал он. – Но вы-то мне верите, правда?

Дубровская попыталась изобразить на лице искреннее сочувствие, но, по всей видимости, не особо преуспела по части лицедейства. Серебров взорвался.

– Что? И вы считаете, что я убил Малинину?

– Нет-нет, – поспешно проговорила Лиза. – Я так не считаю. Кроме всего, она была пренеприятной особой. И причинила вам немало зла. Вас можно было бы понять. Сильное душевное волнение, трудно сохранить спокойствие, и все такое…

– Да, но мне вовсе не нужно было ее убивать! – возмутился он. – Я только хотел добраться до истины – узнать, зачем она оболгала меня в суде. Я был наивен, понимаю. Но с кем я мог поговорить, если не с ней? Уверен, она бы сказала мне правду.

– Так она все-таки объяснила вам, какая муха ее укусила в суде?

Страх уступил место обычному женскому любопытству.

– Я не видел ее, – горячо заверил ее Дмитрий. – Я ждал ее в квартире, потом принялся бродить возле дома.

– Там вас и видели. Подруга Малининой дала показания, что вы целый день провели на детской площадке, сидели на лавочке, прятались в кустах, выслеживая Нору.

– Да, но все без толку! Она так и не появилась. О том, что случилось с Малининой, я узнал от одной знакомой… от проститутки.

– Хороший же у вас круг общения! – брякнула Лиза, с удивлением осознавая то, что она уже не жмется в угол, как было в самом начале разговора, а сидит за столом, словно консультирует очередного клиента. Дмитрий тоже расслабился, заняв место в противоположной стороне комнаты, недалеко от выхода.

– А с кем я мог общаться, если мне пришлось жить среди отбросов? – удивился Дмитрий. – Я жил у вокзальных девиц, одна из которых и поведала мне, что Нора работала в ночном клубе, исполняя стриптиз.

– Как все странно, однако… – заметила Лиза. – Мне же случайно удалось узнать, что ваша любовница не имела никакого отношения к маникюру. Она появилась в доме благодаря Инге Серебровой, которая сама ее услугами не пользовалась. У меня сложилось впечатление, что ваша жена осознанно свела вас с красоткой.

– Но зачем ей это понадобилось?

– Может, она хотела удостовериться в вашей порядочности? – предположила Лиза. – Знаете, иногда так бывает: не особо уверенная в себе женщина просит свою красивую подругу подыграть ей и вывести на чистую воду неверного мужа. После того как партия разыграна, следует громкое разоблачение, и незадачливый любовник вылетает из дома, получив под зад коленом.

– Да, но наша связь с Норой длилась несколько месяцев, – заметил Дмитрий. – Какая нормальная женщина будет терпеть измену так долго? Конечно, если она не законченная мазохистка и ей доставляет удовольствие подглядывать за нами в замочную скважину. Тогда Ингу можно было бы понять, но…

– Но мы слишком хорошо знаем, что Инга Сереброва не относилась к данной категории людей, – продолжила его мысль Дубровская. – Она была рациональна, рассудочна и обладала обостренным чувством собственного достоинства. Такая женщина скорее убьет, чем позволит водить себя за нос!

Дмитрий неожиданно улыбнулся:

– Знаете, Елизавета Германовна, а вот сейчас вы рассуждаете здраво. Значит ли это, что вы перестали меня бояться?

– Я не знаю, что и думать, – честно ответила Лиза. – У меня голова кругом идет. Кто-то же все-таки убил двух женщин? Но, откровенно говоря, теперь мне почему-то кажется, что не вы.

– Конечно, не я! – обрадовался Дмитрий.

– Но я не буду кривить душой, – призналась Дубровская. – В вашу пользу говорит только моя интуиция, доказательства же ведут в противоположную сторону.

– Да, но я слышал, что женская интуиция значит куда больше, чем все знания мужчин, – решился на лесть Серебров.

– Но это только чутье и никакого здравого смысла!

– Ничего страшного, – успокоил ее Дмитрий. – Вот скажите, чего ради я пошел бы к вам, если бы я чувствовал за собой вину?

– Ну, разве что… – начала Лиза фразу и остановилась. Действительно, зачем? – Может, для того, чтобы отомстить?

– За что мстить? – рассмеялся Серебров. – Вы смотрели слишком много дурных фильмов, Елизавета Германовна. Я никогда не забуду, что вы сражались за меня, как львица.

– Да, но прокурор все равно хотела запросить для вас пятнадцать лет лишения свободы. – Лиза почувствовала краску на своих щеках.

– Это дела не меняет, – убежденно проговорил Серебров. – Я пришел к вам за помощью, потому что мне некуда больше идти…

«Осторожно! – зашипел Дубровской внутренний голос. – Именно так тебе говорил следователь. Сереброву больше не к кому обратиться, и он придет к тебе. Так и случилось. Ты не ошибаешься, дорогая?»

– Но что я могу для вас сделать? – пожала плечами Елизавета. – Спрятать вас?

«Да ты с ума сошла! – завопил внутренний голос. – Оказывать содействие беглому преступнику! Ты хоть понимаешь, к чему это может привести?»

– Убежище получить было бы, конечно, здорово, – заметил Серебров. – Но я хотел, чтобы вы помогли мне найти виновного. Сам я не успею сделать и двух шагов, как меня упекут обратно за решетку. И уж тогда точно навешают всех собак!

Дубровская поймала себя на парадоксальной мысли. Сейчас она верила Сереброву больше, чем когда тот еще находился под стражей в следственном изоляторе. В самом деле, теперь ему незачем было изворачиваться и юлить. Какой смысл заявляться к адвокату и просить помощи в установлении настоящего убийцы, если знаешь, что грехи лежат на твоей совести? Не проще ли подобрать теплое местечко и пережидать бурю там, не подвергая себя риску?

– Надо подумать. Но чуть позже, – сказала она решительно. – У вас должно быть безопасное место, где можно укрыться на период нашего расследования. Вам есть куда пойти?

Дмитрий покачал головой:

– Честно говоря, выбор у меня небольшой. Вокзал, чердаки, подъезды…

– Никуда не годится, – заметила Дубровская. – У меня есть вариант.

«Это не вариант, а самоубийство! – прямо-таки кричал ее внутренний голос. – Давать убийце ключи от своей квартиры может только законченная идиотка!»

– Вот ключи от квартиры моей матери, – сказала она, вынув из сумки увесистую связку. – На бумажке я напишу вам адрес. Это совсем недалеко. Моя мама в отъезде и просила меня поливать цветы.

– С этим я справлюсь, – обрадовался Дмитрий.

– Вы пойдете туда прямо сейчас, продукты я привезу вам сама, – продолжала Лиза. И, словно преодолевая внутренне сопротивление, тихо добавила: – Я вам верю, Дмитрий.

Серебров понял, о чем идет речь.

– Я вам тоже доверяю, – сказал он. – Ведь вам ничего не стоит вызвать туда группу захвата.

– Тогда мы квиты! – улыбнулась Лиза. И уже почти весело добавила: – Мне нужно спешить, пока мои домочадцы не заявили меня в розыск.

– Кстати, с наступающим праздником, – вспомнил вдруг Дмитрий.

Это было не самое странное поздравление, которое Дубровская получила сегодня, но, бесспорно, при самых странных обстоятельствах…

Поиск по сайту: