Варварское королевство (его характер и социальная сущность) 12 страница

Благодаря различным исследованиям последних лет мы стали более осведомлены о городских территориях Суассона и Реймса.¹³⁾ В Ранней империи Шампань была одной из самых густонаселенных областей Галлии. В многочисленных vici бурно развивалось ремесло; в долине Марны вплоть до поздней античности было [129] широко распространено гончарное дело. Металлообработка (например, обработка бронзы) стояла еще в IV в. на высоком уровне.. Правда, нападения германцев 270—280 гг. достигли и этих областей, но вызванный ими хозяйственный упадок был преодолен в правление Константина I. В IV и V вв. область от Суассона до Реймса являлась важным военным центром; там находились также мастерские по производству оружия.¹⁴⁾ В Реймсе еще в V в. в государственной мануфактуре по изготовлению оружия работали. «barbaricarii» сирийского происхождения, занимавшиеся изготовлением дамасских и инкрустированных мечей. Производство оружия продолжалось в V в. и тогда, когда римская армия в Северной Галлии под командованием Эгидия и Сиагрия противостояла, центральному правительству в Италии и была отрезана от Италии из-за расширения господства вестготов в Южной Галлии. Производство оружия продолжалось и после завоевания данной области франками в 486 г. С конца III в. в Северной Галлии начинается упадок города как политической и административной организации. Этот упадок не обязательно связывать с уменьшением площади внутри городских стен в период поздней античности. Данные новых исследований заставляют нас проявлять большую осторожность в вопросе, действительно ли одно только это обстоятельство привело к уменьшению городов и сокращению населения.¹⁵⁾ К тому же до падения римского господства civitas по-прежнему представляла собой единство города и городской территории, хотя размер этой территории уменьшался, поскольку роtentes изымали свои земли из территории города. Упадок проявляется прежде всего в растущем разорении городских ремесленников и людей, занимающихся мелкими промыслами, в почти непереносимых податях и налогах, большую часть которых высшие городские слои перекладывали на плебс. К этому присоединялось и то, что некогда желанные почетные должности перестали быть привлекательными для городской аристократии, и она все более старалась избежать их. Хозяйственные изменения и упадок товарно-денежных отношений вместе с кульминацией античной военной диктатуры и победой крупной землевладельческой аристократии над аристократией муниципальной — все это в своей совокупности послужило причиной упадка городов. Так как городские куриалы не могли больше выполнять государственные функции, руководство городским управлением перешло в руки государственных чиновников, comites civitatium, деятельность которых доказана, в частности, для Отена и Трира.

Процесс экзимирования имений крупных землевладельцев из городской территории, связанный с налоговым и судебным иммунитетом, обусловил изменения в развитии отношений между городом и сельской местностью, получившие в дальнейшем процессе феодализации еще большее значение.¹⁶⁾

Упадок городов Северной Галлии не означал, однако, что в их хозяйственных и социальных отношениях произошло внезапное изменение. В Аррасе, Амьене и Камбрэ в IV в. существовало еще [130] развитое текстильное ремесло. В областях Уазы, Эны и Соммы сохранялось ремесло по изготовлению и обработке стекла, особенно распространенное в Реймсе, Бовэ и Амьене,¹⁷⁾ хотя оно и не достигало уровня производства стекла в Кельне и других городах Рейнских земель.

Исследования последних лет показали, что гетерогенный по своему составу слой мелких свободных землевладельцев в западных провинциях Поздней Римской империи имел, вероятно большее значение, чем принято было считать до сих пор.¹⁸⁾ В сельских местностях, причем именно в областях Северной Галлии, трудились не только колоны, лэты и рабы, но частично сохранились и свободные крестьяне; по всей вероятности, им и принадлежали многочисленные обнаруженные аэрофотосъемкой мелкие и мельчайшие виллы.

Эти в большем или меньшем числе сохранившиеся остатки свободного крестьянского населения вместе с бежавшими колонами и рабами, присоединившимися к ним, и составили в Галлии основу значительного народного движения поздней античности — движения багаудов. Это была классовая борьба крестьян против императорского, частного и церковного крупного землевладения; крестьяне защищали свои небольшие владения и пытались расширить свои права на пользование землей.¹⁹⁾ Крестьянское движение багаудов уже в 283—286 гг. привело в ужас крупных землевладельцев Галлии. В источниках восставшие определяются как bagaudae, latrones, agrestes, agricolae, aratores, rustici и rusticani. В одном панегирике говорится следующее: «...несведущие в военном деле сельские жители стали стремиться к военному строю... крестьянин стал подражать пехотинцу, а сельский житель — враждебному варвару...».²⁰⁾ Восстание было подавлено императором Максимианом после продолжительной борьбы.

К началу V в. это народное движение возродилось вновь и в более сильной степени. Источники называют Арморику одним из центров нового движения багаудов и подчеркивают, что восставшие этой области не живут больше по римскому праву. Им удалось временно прогнать своих господ или подчинить их своей власти. Несмотря на то что движение багаудов несколько раз подавлялось, оно в 435 г. началось снова. «Галльская хроника» (Chronica Gallica) под этим годом сообщает: «Потусторонняя Галлия [Галлия по ту сторону Луары] отделилась от римского сообщества, в результате чего уже в начале [восстания] почти все галльские рабы перешли на сторону багаудов». С середины V в. источники больше не упоминают о багаудах Галлии, и дальнейшая их судьба нам неизвестна. Однако не следует преуменьшать их политическое значение; когда Аттила готовился к походу в Галлию, он по ряду свидетельств направил послов к тамошним багаудам, стремясь заручиться их поддержкой.²¹⁾

Это восстание не только политически ослабило римское господство в Галлии, но вообще поколебало устои обреченного на гибель общественного строя. [131]

На вопрос о происхождении франков и первоначальном составе их племенного союза в настоящее время еще нельзя дать удовлетворительного ответа. С одной стороны, этот новый племенной, союз был объединением частей или, вернее, осколков прежних, мелких племен, живших по правому берегу Рейна, с другой стороны, к франкам стремились примкнуть и отделившиеся от своих племен объединения дружин мореходцев с побережья Северного моря, что им и удалось. В ранний период у франков не было даже единой строго определившейся власти: вплоть до V в. еще сохраняются названия отдельных племен, части которых объединились в племенной союз франков; хотя в ряде случаев это представляет собой скорее литературную реминисценцию. Вероятно, в племенной союз франков в значительно большей степени, чем; это было у алеманнов, готов и вандалов, входили группы разных дружин из самых различных племен.²²⁾

В римских исторических источниках впервые слово «франки» встречается в связи с событиями, которые произошли вскоре после середины III в.²³⁾ Однако, вероятно, возникновение этого племенного союза и первые проявления его активности по отношению к Римской империи следует отодвинуть по крайней мере на два десятилетия назад. В 231 г. расквартированный в Бонне легион I Minervia победил на Нижнем Рейне германских пришельцев, имя которых не называется. Можно предположить, что это было первое столкновение с возникающим племенным союзом франков.²⁴⁾

В 50-х годах III в. полчища франков прошли по Галлии и Испании, подвергая их разграблению; они уничтожили город Тарракон, захватили корабли и перебрались на них в Северную Африку. Там они напали на город Тетуан на марокканском побережье.

Очевидно, воины, захватившие в 259 г. крепость Нидербибер близ Нейвида у северного края верхнегерманского лимеса, были также франками.

Однако франки выступали по отношению к Римской империи не только как враги, но и как союзники. Начиная с правления в Галлии отделившегося от центральной власти узурпатора Постума (259—268), в римских войсках встречаются франкские вспомогательные отряды.

В начале 70-х годов, и прежде всего в 275 и 276 гг., франки вновь вторглись в Галлию. Удар был направлен на область Кельн — Тонгерен — Бавэ и на долину Мозеля. Император Проб победил их и оттеснил обратно за Рейн.

Среди франков были и смелые мореплаватели — об этом свидетельствует другое сообщение, согласно которому франкские пленные, поселенные императором Пробом у Черного моря, около 280 г. освободились, захватили несколько кораблей и, предприняв смелое плавание по Средиземному морю, в ходе которого они грабили побережье Малой Азии, Греции, Ливии и Сицилии, прошли через Гибралтарский пролив и морским путем вернулись на родину.²⁵⁾

Приблизительно между 279 и 281 гг. франки вторглись в [132] Кельн, где находился рейнский флот, и сожгли корабли. Характерен и следующий факт: в Лионе провозгласили императором некоего узурпатора Прокула, богатого землевладельца и офицера. Когда император Проб победил узурпатора близ Кельна, тот бежал к франкам и стал убеждать их, что он сам по происхождению франк. Однако франки выдали его императору Пробу.²⁶⁾

В 282—295 гг. франки оставались опасными врагами империи. Живущие в области устья Рейна франки (как предполагают, предшественники салических франков) опустошали, часто вместе с саксами, берега Галлии и Британии. Караузий, командир римского флота в Ла-Манше, отбросил их назад, но сразу же принял в качестве вспомогательных войск на службу. С их военной помощью он и его преемник защищали государство бриттов (286—296). Тем не менее в 286—288 гг. франки, живущие на среднем Рейне, снова напали на области Северной Галлии вдоль линии Кельн — Бавэ, опустошая вики и виллы. Впервые имя племенного князя, возглавлявшего франкское войско, известно нам из сообщений о римском походе 288 г. против франков под командованием императора Максимиана. Это Геннобауд, которого Максимиан заставил подчиниться.²⁷⁾ В 294—295 гг. цезарь Констанций (Хлор) прогнал франков из области батавов. В ходе римских оборонительных мероприятий франки и другие германцы были в эти годы поселены в качестве лэтов на запустевших землях Северной Галлии.

Создание домината временно консолидировало военную силу Империи. Децентрализация императорской власти и ее концентрация в наиболее уязвимых местах на границах Империи сделали в последующие десятилетия нападения франков и других племен на Империю безнадежным предприятием. Когда вскоре после прихода к власти Константина I несколько франкских дружин во главе с их племенными князьями Аскарием и Мерогайзом вторглись на римскую территорию, Константин взял их в плен и велел бросить на растерзание диким зверям на арене Трира.²⁸⁾ С другой стороны, однако, Константин I принимал в свою армию значительно большее число франкских наемников, чем это делалось раньше. Франкские и алеманнские наемники занимали высокие командные посты в римской армии.

Константин усилил флот на Рейне и заложил на правом берегу Рейна против Кельна кастель Дивитиа (Дейц). Между 310 и 321 гг. римские полководцы совершили несколько походов против франков, после чего в течение двух десятилетий нападения франков на рейнскую границу прекратились.

В 341 г. произошло новое столкновение римлян с франками на Нижнем Рейне. Император Констанций II победил их и в 342 г. заключил с ними договор. Целью всех этих франкских и алеманнских набегов на Римскую Германию и Галлию еще не было стремление осесть на территории Римской империи, создав там новые крестьянские поселения. Германские дружины под предводительством своих вождей нападали на территорию по ту сторону [133] границы прежде всего в надежде на добычу и военную славу. В то время у франков еще не было постоянной королевской власти, во главе их стоял военный вождь-конунг, обладавший лишь временной властью, что соответствовало социальной дифференциации последнего периода разлагающегося родоплеменного строя.

С середины IV в. ситуация стала существенно меняться. С 350 г. вновь усилились нападения франков и алеманнов, а затем и бургундов; они вторгались в области левого берега Рейна и проникали далеко в глубь Галлии. В отличие от прежних набегов за добычей целью этих походов франков и алеманнов было прежде всего получить территорию для постоянного поселения на левом берегу Рейна и возможность возделывать захваченную ими землю. Уже с III в. известен первый этап крестьянских поселений германцев в Галлии в форме деревень лэтов, однако эти поселения не обладали еще экономической и политической самостоятельностью. Теперь же предполагалось оттеснить римских землевладельцев, но эти попытки еще не могли увенчаться успехом. И во второй половине IV в. процесс длительного поселения германцев на левом берегу Рейна, дальнейший захват германскими крестьянами земель в Галлии был возможен только в рамках римского господства. В качестве laeti, foederati или в качестве gentiles, постоянно пребывая под контролем Рима, они получили земельные владения в Галлии. Но и таким образом салические и среднерейнские франки, алеманны и бургунды познакомились с производительными силами римского общества эпохи поздней античности. С середины IV в. сила политического воздействия этих племенных союзов значительно возросла; их военный потенциал увеличился; по сравнению с III в. их хозяйственное и социальное развитие достигло больших успехов; усилилось рабовладение патриархального типа; торговля и скопление награбленных в Римской империи товаров создали предпосылки для развития ремесла в Germania libera; углубление экономических и социальных противоречий в этих племенных союзах ускорило разложение родоплеменного строя.

Тем самым со второй половины IV в. в Западной Европе стали создаваться условия для революционного преобразования античного рабовладельческого общества.²⁹⁾

Рейнская граница оказалась ослабленной в результате событий 350 г., когда римский военачальник в Галлии Магн Магненций захватил власть и, объявив себя императором (350—353), отозвал войска с Рейна, выступая против Констанция II. Франк по происхождению, Магненций был первым узурпатором на римском императорском троне, чье германское происхождение твердо установлено. В эти годы франки разрушили ряд укрепленных мест на Нижнем Рейне, устояли только Ремаген и Кельн. Среднерейнские франки заняли кугернскую область, принадлежавшую к Colonia Ulpia Traiana близ Ксантена, салические франки вновь захватили территорию батавов в устье Рейна, откуда их раньше изгнал Констанций Хлор.

Лишь в 355 г. Риму удалось благодаря военачальнику [134] Сильвану, франку на римской службе, достигнуть частичных успехов в районе Кельна. Однако Сильван был заподозрен в стремлении узурпировать власть и в том же году убит. Между германцами на римской службе и свободными германцами не было политической общности. По сообщению Аммиана Марцеллина, Сильван, узнав, что император замышляет убить его, намеревался довериться франкам по ту сторону Рейна. Однако друзья убедили его «что франки, чьим сородичем он был, убьют его или выдадут за вознаграждение Риму».³⁰⁾

Когда организация сопротивления германским пришельцам была поручена цезарю Юлиану, будущему императору (361—363), положение изменилось. После победы над алеманнами в сражении при Аргенторате (Страсбурге) Юлиан в 358 г. обратился против салических франков и хамавов в Токсандрии (области между Нижним Маасом и Нижней Шельдой). Салические франки, по-видимому, стали в этом году римскими федератами, хотя данные источников не позволяют утверждать это с полной достоверностью.³¹⁾ Хамавам же пришлось вернуться на родину. В течение 358—360 гг. Юлиан восстановил многие пограничные укрепления на Нижнем Рейне.

В первые годы правления императора Валентиниана I хамавы снова стали теснить батавов и нападать на своих кораблях на британское побережье. Однако римскому полководцу Феодосию, отцу будущего императора того же имени, удалось вновь отбросить нападающих.

При Валентиниане I граница на Нижнем Рейне продолжала укрепляться. Император завербовал на службу Риму часть франкской знати. Так, военный предводитель среднерейнских франков Маллобауд, состоявший на римской службе в качестве tribunus scholae armaturarum, уже при Констанции II занял должность comes domesticorum, а в 378 г. руководил походом императора Грациаиа против алеманнов, вторгшихся в Эльзас.³²⁾

С правления императора Констанция II представители германской знати стали занимать высшие военные посты. Если Констанций отдавал преимущество германцам алеманнского происхождения, то при Юлиане получили большое значение военачальники франкского происхождения. Такие имена, как Невитта, Дагелайф, Аринтеус, Меробауд, Рихомер, Бауто и Арбогаст встречаются среди командиров войск, иногда достигавших и должности консула.³³⁾

Военачальник Флавий Меробауд поддержал в 383 г. узурпатора Магна Клеменса Максима, который захватил власть в Галлии, Британии и Испании. Когда Максим стянул свои войска для борьбы с императором Феодосием (379—395), военные отряды франков под командой князьков (regales) Геннобауда, Маркомера и Сунно прорвали нижнерейнский лимес и опустошили окрестности Кельна. Военачальник Арбогаст, франк по происхождению, возглавил в 389—393 гг. ряд походов против своих сородичей и восстановил с ними договор, по которому они вернулись на [135] положение федератов. В борьбу узурпатора Евгения (392—394), опиравшегося на Арбогаста и провозглашенного им императором, с Феодосием I франкские отряды приняли участие на стороне Евгения в сражении при Фригиде (394). Эти римские полководцы германского, большей частью франкского происхождения, вошли в состав господствующего класса Западной империи. Они имели доступ в сенаторское сословие, а если отказывались от этого, то лишь потому, что входили в складывающуюся западноримскую военную аристократию, и это вполне возмещало ранг сенатора. Так, знаменитый полководец конца IV — начала V в. Стилихон, вандал по происхождению, был женат на племяннице императора Феодосия I, состоял опекуном малолетнего императора Гонория, а позже стал его тестем. У свободных германцев и высшей германской аристократии на императорской службе не было общих интересов. Римские полководцы германского происхождения проводили политику сохранения и восстановления приходящего в упадок западноримского государства и полностью отождествляли свою деятельность с политикой господствующего класса Западной империи. В 395—396 гг. Стилихон реорганизовал защиту римских границ на Нижнем Рейне и заключил с франкскими военными вождями новые договоры. Когда он вскоре после этого отвел войска с рейнской границы, так как они были необходимы ему в Италии для отпора Алариху с его вестготами, франки продолжали сохранять спокойствие. В период 395—402 гг. резиденция галльской префектуры была переведена из Трира в Арль. В эти годы многие крупные галло-римские землевладельцы из области между Сааром, Мозелем, Рейном, Маасом и Шельдой переселились на юг Галлии. Франкские федераты сохранили верность своим обязательствам перед Римом и тогда, когда на рубеже 406 и 407 гг. племенные союзы вандалов, аланов и свевов пересекли вблизи Майнца Рейн и вторглись в Галлию: франкские объединения пытались воспрепятствовать им перейти Рейн.

Франкские союзы воевали в качестве наемников и на стороне узурпатора Константина III, восставшего в Британии против императора Гонория и сделавшего своей резиденцией Галлию. Военачальник Константина Эдобех (Edobicus) был также франкского происхождения. С помощью франков продержался короткое время и другой узурпатор в Галлии Иовин.

В 413 г. франки разграбили Трир. Примерно до 430 г. это повторялось еще дважды.³⁴⁾ Многочисленные виллы в долине Мозеля были в два первых десятилетия V в. брошены их владельцами. В этот период римская граница на Верхнем и Нижнем Рейне была окончательно сокрушена, хотя в 428 г. и затем вновь, в 40-х годах V в., военачальнику Аэцию удалось победить постепенно продвигавшихся на юг салических франков, и император Авит (455—456) смог вновь заключить договоры с франками и алеманнами.

Салические франки продвинулись от Среднего Рейна к Сомме, франки со среднего Рейна заняли после уничтожения бургундов [136] в 436 г. в Пфальце область вокруг Майнца, а алеманны осели в Эльзасе, Рейнгессене и Пфальце. К середине V в. среднерейнские франки окончательно заняли Кельн, а около 470 г. и Трир оказался в их власти.

В 458 г. в панегирике императору Майориану Аполлинарий Сидоний описывает франков следующим образом: «С макушки их рыжеватые волосы падают на лоб, а обнаженный затылок сияет, потеряв свой покров. У них светлые глаза серо-голубого оттенка. Они чисто выбриты и вместо бороды носят редкие усы, за которыми прилежно ухаживают, расчесывая их гребнем. Тесная одежда облегает стройное тело мужчин; одежда высоко подобрана, настолько, что видны колени, широкий пояс охватывает их узкую талию. Они развлекаются тем, что бросают двулезвенные топоры на большое расстояние, заранее предрекая, где они упадут, размахивают своими щитами, прыжками опережают брошенные ими копья, чтобы таким образом первыми достигнуть врага. Их любовь к войне возникает уже в юном возрасте. Если они оказываются побежденными в результате превосходящих сил врага или неблагоприятной местности, то падают жертвой смерти, а не страха. Пока они не побеждены, они стоят непоколебимо, и их мужество длится едва ли не дольше, чем их жизнь».³⁵⁾

Хотя в общем и целом эта характеристика франков скорее положительна, тем не менее во введении к своему описанию Аполлинарий называет их monstra — чудовищами. Панегиристы IV в. подчеркивают в первую очередь дикость франков, и даже Сальвиан из Массилии, чьи суждения о германцах в общем благоприятны, называет франков вероломными и лживыми.³⁶⁾

В письме, написанном в 469 г., Аполлинарий описывает одежду и свиту сына франкского короля Сигисмера, который посетил; своего будущего тестя, бургундского короля, в его дворце в Лионе. «Впереди него шла лошадь в праздничной сбруе; другие лошади, нагруженные блестящими драгоценностями, шли впереди него и за ним. Но прекраснейшим зрелищем являлся сам молодой, принц, выступавший среди своих слуг в багряном плаще и сияющей золотом белой шелковой тунике, причем его тщательно расчесанные волосы, его розовые щеки и белая кожа соответствовали: краскам богатого одеяния. Что же касается reguli и свиты, его. сопровождавших, то они способны нагнать страх даже в мирное время. Их ноги покрыты до щиколоток шнуровкой обуви из меха; колени, икры и бедра обнажены; на них тесно прилегающая пестрая одежда; высоко подобранная, она едва достигает голых колен; рукава покрывают только верхнюю часть рук. Их зеленые плащи обшиты темно-красной каймой. Их мечи свисают на ремнях с плеч, прижатые к талии, охваченной кожаным поясом, украшенным гвоздями. Такое оснащение украшает и защищает их одновременно. В правой руке они держат пики с крючьями и метательные топоры; левая рука защищена щитом; блеск щитов — по краям они белые, а середина их золотистая — свидетельствует как о богатстве, так и о пристрастиях их владельцев».³⁷⁾ [137]

Когда в середине III в. возник франкский племенной союз, он был в большей или меньшей степени конгломератом многочисленных дружин. В середине IV в. племенной союз политически окреп, обрел военный опыт; возникают и развиваются новые социальные отношения. Из дальнейших событий можно умозаключить, что образовались два прочных союза франков, которые в некоем центростремительном движении впитывали в себя другие группы: салические франки по ту сторону устья Рейна, граничившие в области Майна с хаттами и бургундами, и франки, впоследствии называемые каролингскими источниками рипуариями (Rip[b]uarii). С конца III в. выявляются уже два географически различимых франкских центра, которые стали исходными пунктами дальнейшей крестьянской колонизации. Это в одном случае insula Batavorum в устье Рейна и область Токсандрия между Нижним Маасом и Нижней Шельдой; в другом — правый берег Рейна между Липпой, Руром и Зигом. Процесс захвата земель в этих областях также находился на различных стадиях развития. Салические франки оказались более активными: около 410 г. они уже Продвинулись из Токсандрии до Турнэ, а может быть и до Теруанна;³⁸⁾ между 450 и 460 гг. захватили Камбрэ и вскоре после этого достигли Соммы, где они до 486 г. граничили с осколком империи — государством Сиагрия. Среднерейнские франки владели до конца IV в. областью кугернов, из которой римляне ушли; однако позднее, в первой половине V в., они удовлетворились тем, что заняли римские владения непосредственно на левом берегу Рейна. Около 470 г. они заняли долину Мозеля, где, однако, оставалось еще значительное романское население; в Арденнах и в долине Верхнего Мозеля франкские поселения обнаруживаются лишь в конце V в.

В IV в. Рим пытался привлечь на свою сторону племенную знать различных германских племен и племенных союзов, заключая с ними особые договоры о союзе (foedera). Само по себе это не было новшеством в римской дипломатии; уже в период Ранней империи таким способом в зависимость от Рима попадали маленькие государства, преимущественно те, которые граничили с Римом на Ближнем Востоке. Новым было то, что теперь такими «партнерами» становились племенные союзы, находившиеся еще на стадии родоплеменного строя. Их называли foederati. За обязательство охранять определенный отрезок римской границы они получали деньги или продукты питания, подобно тем средствам существования, которые предоставлялись германским наемникам в римской армии или пограничных войсках.

Прежде всего, однако, следует отметить, что со второй половины IV в. эти федераты получили право селиться в границах Римской империи (салические франки в Токсандрии, вестготы во Фракии). Это имело чрезвычайно важное значение для дальнейших взаимоотношений между Римской империей и варварами. Тем самым была заложена основа для медленного изменения состояния напряжения, более или менее сдерживаемого, между центром [138] приходящего в упадок рабовладельческого общества и находящейся на стадии первобытнообщинного строя варварской периферии (Barbaricum) в пользу старого общественного строя.³⁹⁾

Там, где земли были заняты варварами, социально-экономическая основа общества изменялась быстрее, чем на остальной территории Империи. С ростом и распространением поселений федератов указанные взаимоотношения между варварской периферией и рабовладельческим центром расстроились. Между тем на них в значительной степени основывалось все существование римского рабовладельческого общества. И когда процесс изменения этих взаимоотношений захватил и дезорганизовал центр старого общества, это непосредственно означало его грядущую гибель; тем самым путь для формирования новых, более прогрессивных, общественных отношений стал свободным.

Федераты сохраняли своих вождей, свою политическую и военную организацию и свое обычное право, хотя римское влияние, несомненно, оказывало на них воздействие.

Интересно и знаменательно, что такой важный источник о размещении войск к началу V в., как Notitia dignitatum, не называет никаких пограничных войск в провинции Germania II, т. е. на Нижнем Рейне. Здесь охрану границы несли франкские федераты, в обязанность которых входило, с одной стороны, контролировать, действия алеманнов и бургундов на южной границе Германии II (в конце 406 г. они пытались остановить, защищая римские интересы, переход вандалов, аланов и свевов через Рейн), а с другой стороны охранять укрепления дороги вдоль линии Кельн — Бавэ — Булонь. Лишь тогда, когда вандалы, аланы и свевы прорвали линию обороны, отряды салических франков одновременно вступили на территорию Турнэ и Теруанна, и таким образом к этому времени прекратилось и командование дукса провинции Белгика II.⁴⁰⁾

Еще до того как франки и другие германцы осели в долинах Мозеля, Мааса, Рейна и Шельды, пышные виллы и дворы крупных землевладельцев запустели. В ряде больших вилл находки монет прекращаются после 402 г.⁴¹⁾ Крупные землевладельцы Кельна и Трира также покидают к началу V в. свои города и переселяются на юг.⁴²⁾

Очень часто галло-римские виллы на севере и северо-востоке Галлии после пожаров не восстанавливались. Однако в ряде случаев в стенах обнаруживаются починки меровингского времени; некоторые галло-римские виллы становились во Франкском государстве резиденциями знати, аббатствами и часовнями. Иногда руины галло-римских вилл использовались под кладбища или каменоломни.⁴³⁾

Конечно, не все галло-римское население ушло из земель Рейна и Мозеля и из области между Маасом, Шельдой и Соммой. Тем не менее определяющие до этого времени экономические и социальные силы римского классового общества поздней античности были настолько ослаблены, что не могли уже оказать франкам [139] серьезного противодействия. Впредь свободная деревенская община франков стала играть большую роль в общественной жизни этих областей. В северной и северо-западной Галлии остались еще кельтские и германские свободные крестьяне, сохранившие в романском окружении элементы общинных аграрных отношений. Эти крестьянские слои были усилены занявшими земли франками. Осталась и значительная часть ремесленного галло-римского населения: стеклодувы и мастера по обработке благородных металлов в Кельне, гончары преимущественно в Арденнах, в Аргоннах и в области между Маасом и Самброй, а также в Эйфеле, специалисты по обработке металла в области Среднего и Нижнего Мааса. Они передали франкам знания и опыт ремесленной деятельности. Римляне и галло-римляне, принадлежащие к высшим слоям общества, спасались бегством при приближении франков, но ремесленники, мелкие крестьяне, арендаторы и мелкие торговцы оставались. В языковом и культурном отношении в их среде в период поздней античности усилились кельтские элементы. В течение некоторого времени на занятой франками территории параллельно существовали две структуры: остатки галло-римских отношений с пережитками рабства и разлагающееся франкское родоплеменное общество.

Поиск по сайту: