МЛАДОРЕФОРМАТОРСТВО

Жизнь младореформатора рузвельтовского призыва была почти столь же нелегка, как жизнь питерских ин­теллектуалов, покоряющих ныне первопрестольную. Всю рабочую неделю он преподавал в Гарварде. А в пят­ницу вечером, предъявив кассиру выданный правитель­ством бесплатный проездной по маршруту «Бостон—

Вашингтон», Гэлбрейт садился в пульмановский вагон (аналог нашей «Красной стрелы»). К утру младорефор­матор уже был в министерстве, где и проводил уик-энд.

В Вашингтоне кипела жизнь, тогда как в Гарварде царило прозябание. В министерстве веял дух нового, тогда как в элитном университете поражал махровый антисемитизм, выражавшийся в квотах на прием евре­ев. В столице делались карьеры, тогда как в Массачу­сетсе сонные студенты встречали лектора полным без­различием.

Гэлбрейт, по собственному признанию, научился отве­чать им тем же. В этом он подражал своему кумиру Джону Мэйнарду Кейнсу, который, как повествует кэмбридж­ская байка, читал лекции прямо по гранкам своей «Общей теории». Иногда несколько страничек текста выпадали из рук гения и заваливались под кафедру, но Кейнс никогда этого не замечал. Студенты, очевидно, тоже.

Кроме Кейнса бесспорным кумиром был Рузвельт. Все поколение выросло под знаком этих двух имен, ставших символом новаторства. Однажды группа чи­новников была приглашена на прием в Белый дом. Гэлб­рейт решил преподнести президенту в дар отборное яб­локо из корзины, присланной канадскими родственни­ками. Но на подходе он так заволновался, что отдал его коллеге. Тот волновался еще больше, и пока подошла очередь на рукопожатие Рузвельта, яблоко оказалось съедено.

Черты, характерные для поколения младореформато­ров, наложили отпечаток на всю жизнь Гэлбрейта, и в первую очередь на будущую теорию общества. Но время теорий настало лишь в 50-е гг., а пока что Гэлбрейт, полу­чивший на пороге своего 30-летия американское граж­данство, делал административную карьеру. В 1941 г. он получил пост главы созданного для регулирования воен­ной экономики Бюро по контролю за ценами.

Успехи «нового курса» наводили на мысль о необхо­димости всеобъемлющего регулирования экономики, а рост цен, порожденный войной, стимулировал принятие жестких административных решений. Гэлбрейт ввел по­толки роста цен и быстро столкнулся с адекватным от­ветом со стороны экономики.

Каким? Это мы знаем лучше всякого американского экономиста. Подрегулировали цены на мясо — мясо стало исчезать из продажи. Принудительно запретили торговать покрышками (мол, все для фронта, все для по­беды) — выяснилось, что продавцы ничего о запретах не слышали. Тем не менее в 1942 г. все цены были замо­рожены вплоть до конца войны.

Американская экономика это все же выдержала, Гэлбрейт нет. На человека, регулирующего цены в стра­не, являвшейся оплотом свободного предприниматель­ства, стали вешать всех собак. В 1943 г. его мягко пере­местили на пост администратора по ленд-лизу в Южной Африке. Фактически речь же шла об увольнении.

Если ленд-лиз и надо было где-то администрировать, то уж во всяком случае не в Южной Африке. Синекуры Гэлбрейт не хотел и быстро подал в отставку.

Поиск по сайту: