Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС 7 страница

____________ ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЕМЬИ, ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ И ГОСУДАРСТВА_________ 54

еще не все его следы исчезли. По меньшей мере у сорока североамериканских племен муж­чина, вступающий в брак со старшей сестрой, имеет право взять в жены также и всех ее сес­тер, как только они достигают установленного возраста, — остаток общности мужей для це­лой группы сестер. А о жителях полуострова Калифорния (высшая ступень дикости) Бан-крофт рассказывает, что у них бывают празднества, на которые сходятся вместе несколько «племен» в целях беспорядочного полового общения60. Речь идет, очевидно, о родах, для ко­их эти празднества являются формой, в которой сохраняются смутные воспоминания о том времени, когда женщины одного рода имели своими общими мужьями всех мужчин другого рода, и наоборот*. Подобный же обычай господствует еще в Австралии. У некоторых наро­дов бывает, что старшие мужчины, вожди и колдуны-жрецы используют общность жен в своих интересах и монополизируют для себя большинство женщин; но за это они должны в определенные праздники и во время больших народных собраний допускать вновь ранее су­ществовавшую общность и позволять своим женам наслаждаться с молодыми людьми. Целый ряд примеров таких периодических сатурналий ⁶¹, когда на короткий срок вновь вступает в силу старое свободное половое общение, приводит Вестермарк на стр. 28—29 своей книги: у племен хо, сантал, панджа и котар в Индии, у некоторых африканских народов и т. д. Странным образом Вестермарк делает отсюда тот вывод, что это пережиток не группового брака, существование которого он отрицает, а общего первобытному человеку с другими животными периода течки.

Мы подходим здесь к четвертому великому открытию Бахофена, к открытию широко рас­пространенной переходной формы от группового брака к парному. То, что Бахофен изобра­жает как искупление за нарушение древних заповедей богов, — искупление, ценой которого женщина приобретает право на целомудрие, — в действительности только мистическое вы­ражение выкупа, которым женщина откупается от существовавшей в древние времена общ­ности мужей и приобретает право принадлежать только одному мужчине. Этот выкуп состо­ит

Дальнейший текст вплоть до слов: «Парная семья возникла на рубеже между дикостью и варварством» (см. настоящий том, стр. 57) добавлен Энгельсом в издании 1891 года. В издании 1884 г. абзац кончался следующим частично использованным Энгельсом в издании 1891 г., а частично опущенным им текстом; «Хорошо известны пережитки подобной практики в древнем мире, как например, обычай финикийских девушек отдаваться посто­ронним в храме во время празднеств в честь Астарты; даже средневековое право первой ночи, которое, вопреки усилиям немецких неоромантиков смягчить этот факт, существовало в весьма укоренившейся форме, является остатком пуналуальной семьи, сохранившимся, вероятно, благодаря кельтскому роду (клану)». Ред.

П. СЕМЬЯ_____________________________________ 55

в ограниченном определенными рамками обычае отдаваться посторонним: вавилонские женщины должны были раз в год отдаваться мужчинам в храме Милитты; другие народы Передней Азии посылали своих девушек на целые годы в храм Анаитис, где они должны были предаваться свободной любви со своими избранниками, прежде чем получить право на вступление в брак; подобные обычаи, облеченные в религиозную оболочку, свойственны почти всем азиатским народам, живущим между Средиземным морем и Гангом. Искупи­тельная жертва, играющая роль выкупа, становится с течением времени все легче, как это уже заметил Бахофен:

«Ежегодно повторявшееся принесение этой жертвы уступает место однократной повинности, гетеризм ма­трон уступает место гетеризму девушек; вместо того, чтобы практиковать его во время брака, им занимаются до брака; вместо того чтобы отдаваться без разбора всякому, отдаются только определенным лицам» («Мате­ринское право», стр. XIX).

У других народов религиозная оболочка отсутствует: у некоторых — в древности у фра­кийцев, кельтов и др., в настоящее время еще у многих коренных обитателей Индии, у ма­лайских народов, у тихоокеанских островитян и у многих американских индейцев — девуш­ки пользуются до своего замужества полнейшей половой свободой. Это особенно распро­странено почти всюду в Южной Америке, что может засвидетельствовать каждый, кто про­никал хоть немного в глубь этого материка. Так Агассис («Путешествие в Бразилию», Бос­тон и Нью-Йорк, 1886, стр. 266⁶²) рассказывает следующее об одной богатой семье индей­ского происхождения. Когда он познакомился с дочерью, он спросил об ее отце, полагая, что это муж ее матери, который участвовал в это время в качестве офицера в войне с Парагваем, но мать с улыбкой ответила: nao tern pai, e filha da fortuna — у нее нет отца, она — дитя слу­чая.

«Так всегда говорят индейские женщины и метиски без стыда и стеснения о своих внебрачных детях; и это вовсе не исключение, исключением, по-видимому, является скорее обратное. Дети... часто знают только свою мать, потому что все заботы и ответственность падают на нее; о своем отце они ничего не знают, да и женщине, по-видимому, никогда не приходит в голову, что она или ее дети могут иметь к нему какие-либо претензии».

То, что здесь цивилизованному человеку представляется странным, согласно материнско­му праву и в условиях группового брака является попросту правилом.

У одних народов друзья и родные жениха или приглашенные на свадьбу гости предъяв­ляют во время самой свадьбы унаследованное от древних времен право на невесту, причем жених оказывается последним в очереди; так было в древности на Балеарских островах и у африканских авгилов, а у бареа

____________ ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЕМЬИ, ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ И ГОСУДАРСТВА_________ 56

в Абиссинии имеет место и в настоящее время. У других народов какое-нибудь должностное лицо, предводитель племени или рода, касик, шаман, жрец, князь, или как бы он ни называл­ся, является представителем общины и пользуется по отношению к невесте правом первой ночи. Вопреки всем усилиям неоромантиков смягчить этот факт, это jus primae noctis* суще­ствует еще и поныне как пережиток группового брака у большинства обитателей Аляски (Банкрофт, «Туземные племена», I, 81), у таху в Северной Мексике (там же, стр. 584) и у других народов; и оно существовало в течение всего средневековья — по крайней море в странах, которые были первоначально кельтскими, например, в Арагоне, и где оно произош­ло непосредственно от группового брака. В то время как в Кастилии крестьянин никогда не был крепостным, в Арагоне царило крепостничество в самых гнусных формах вплоть до тре­тейского решения Фердинанда Католика от 1486 года63. В этом документе сказано:

«Мы постановляем и объявляем, что вышеупомянутые господа» (senyors, бароны) «... не имеют также права, когда крестьянин берет себе жену, спать с ней первую ночь, или, в знак своего владычества в свадебную ночь, когда жена ляжет в постель, переступить через эту постель и упомянутую женщину; вышеупомянутые господа не имеют также права требовать услуг от дочери или сына крестьянина против их воли, будь то за плату или без платы». (Оригинальный текст на каталонском языке цитируется у Зугенхейма, «Крепостное право», Петер­бург, 1861, стр. 355⁶⁴.)

Бахофен, далее, безусловно нрав, когда настойчиво утверждает, что переход от того, что он называет «гетеризмом», или «греховным зачатием», к единобрачию совершился главным образом благодаря женщинам. Чем больше с развитием экономических условий жизни, сле­довательно, с разложением древнего коммунизма и увеличением плотности населения унас­ледованные издревле отношения между полами утрачивали свой наивный первобытный ха­рактер, тем больше они должны были казаться женщинам унизительными и тягостными; тем настойчивее должны были женщины добиваться, как избавления, права на целомудрие, на временный или постоянный брак лишь с одним мужчиной. От мужчин этот шаг вперед не мог исходить помимо прочего уже потому, что им вообще никогда, даже вплоть до настоя­щего времени, не приходило в голову отказываться от удобств фактического группового брака. Только после того как женщинами был осуществлен переход к парному браку, муж­чины смогли ввести строгую моногамию, — разумеется, только для женщин.

— право первой ночи. Ред.

П. СЕМЬЯ_____________________________________ 57

Парная семья возникла на рубеже между дикостью и варварством, большей частью уже на высшей ступени дикости, кое-где лишь на низшей ступени варварства. Это — характерная форма семьи для эпохи варварства, так же как групповой брак— для дикости, а моногамия

— для цивилизации. Для дальнейшего развития парной семьи в прочную моногамию нужны
были иные причины, чем те, которые, как мы видели, действовали до сих пор. Уже в парном
сожительстве группа была сведена к своей последней единице, своей двухатомной молекуле,

— к одному мужчине и одной женщине. Естественный отбор завершил свое дело путем про­
водимых все дальше изъятий из брачного общения; в этом направлении ему уже ничего не
оставалось делать. И если бы, следовательно, не начали действовать новые, общественные
движущие силы, то не было бы никакого основания для возникновения из парного сожитель­
ства новой формы семьи. Но такие движущие силы вступили в действие.

Мы покидаем теперь Америку, эту классическую почву парной семьи. Нет никаких при­знаков, которые позволяли бы заключить, что здесь развилась более высокая форма семьи, что здесь до открытия и завоевания когда-либо существовала где-нибудь прочная монога­мия. Иначе обстояло дело в Старом свете.

Здесь приручение домашних животных и разведение стад создали неслыханные до того источники богатства и породили совершенно новые общественные отношения. Вплоть до низшей ступени варварства постоянное богатство состояло почти только из жилища, одеж­ды, грубых украшений и орудий для добывания и приготовления пищи: лодки, оружия, до­машней утвари простейшего вида. Пищу приходилось изо дня в день добывать вновь. Теперь же прогрессировавшие пастушеские пароды — арийцы в индийском Пятиречье и в области Ганга, как и в еще гораздо более богатых в ту пору водой степях бассейнов рек Оксуса и Як-сарта, семиты по Евфрату и Тигру — приобрели в стадах лошадей, верблюдов, ослов, круп­ного рогатого скота, овец, коз и свиней имущество, которое требовало только надзора и са­мого примитивного ухода, чтобы размножаться все в большем и большем количестве и дос­тавлять обильнейшую молочную и мясную пищу. Все прежние способы добывания пищи отступили теперь на задний план; охота, бывшая раньше необходимостью, стала теперь рос­кошью.

Но кому принадлежало это новое богатство? Первоначально, безусловно, роду. Однако уже рано должна была развиться частная собственность на стада. Трудно сказать, являлся ли в глазах автора так называемой Первой книги Моисея патриарх

____________ ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЕМЬИ, ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ И ГОСУДАРСТВА_________ 58

Авраам владельцем своих стад в силу собственного права как глава семейной общины или же в силу своего положения фактически наследственного старейшины рода. Несомненно лишь то, что мы не должны представлять его себе собственником в современном смысле этого слова. И несомненно, далее, что на пороге достоверной истории мы уже всюду нахо­дим стада как обособленную собственность* глав семей совершенно так же, как и произведе­ния искусства варварской эпохи, металлическую утварь, предметы роскоши и, наконец, люд­ской скот — рабов.

Ибо теперь изобретено было также и рабство. Для человека низшей ступени варварства раб был бесполезен. Поэтому американские индейцы обращались с побежденными врагами совсем не так, как с ними поступали на более высокой ступени развития. Мужчин они уби­вали или же принимали как братьев в племя победителей; женщин они брали в жены или иным способом также принимали вместе с их уцелевшими детьми в состав своего племени. Рабочая сила человека на этой ступени не дает еще сколько-нибудь заметного избытка над расходами по ее содержанию. С введением скотоводства, обработки металлов, ткачества и, наконец, полеводства положение изменилось. С рабочей силой, в особенности после того как стада окончательно перешли во владение семей**, произошло то же, что с женами, которых раньше добывать было так легко и которые приобрели теперь меновую стоимость и стали покупаться. Семья увеличивалась не так быстро, как скот. Для надзора за скотом требова­лось теперь больше людей; для этой цели можно было воспользоваться взятым в плен вра­гом, который к тому же мог так же легко размножаться, как и скот.

Такие богатства, поскольку они однажды перешли в частное владение отдельных семей и быстро возрастали, нанесли сильный удар обществу, основанному на парном браке и на материнском роде. Парный брак ввел в семью новый элемент. Рядом с родной матерью он поставил достоверного родного отца, который, к тому же, вероятно, был даже более достове­рен, чем иные современные «отцы». Согласно существовавшему тогда разделению труда в семье, на долю мужа выпадало добывание пищи и необходимых для этого орудий труда, следовательно, и право собственности на последние; в случае растор-

В издании 1884 г. вместо слов «обособленную собственность» напечатано: «частную собственность». Ред. ** В издании 1884 г. вместо слов «во владение семей» напечатано: «в частное владение». Ред. " Слова «отдельных семей» добавлены Энгельсом в издании 1891 года. Ред.

П. СЕМЬЯ_____________________________________ 59

жения брака он забирал их с собой, а за женой оставалась ее домашняя утварь. По обычаю тогдашнего общества муж был поэтому также собственником нового источника пищи — скота, а впоследствии и нового орудия труда — рабов. Но по обычаю того же общества его дети не могли ему наследовать, так как с наследованием дело обстояло следующим образом.

Согласно материнскому праву, следовательно, до тех пор, пока происхождение считалось только по женской линии, а также в соответствии с первоначальным порядком наследования в роде, умершему члену рода наследовали его сородичи. Имущество должно было оставаться внутри рода. Ввиду того, что составлявшие его предметы были незначительны, оно на прак­тике, вероятно, искони переходило к ближайшим сородичам, следовательно — к кровным родственникам со стороны матери. Но дети умершего мужчины принадлежали не к его роду, а к роду своей матери; они наследовали матери первоначально вместе с остальными ее кров­ными родственниками, позднее, возможно, — в первую очередь; но своему отцу они не мог­ли наследовать, так как не принадлежали к его роду, имущество же отца должно было оста­ваться в этом последнем. Следовательно, после смерти владельца стад его стада должны бы­ли переходить прежде всего к его братьям и сестрам и к детям его сестер или же к потомкам сестер его матери. Его же собственные дети оказывались лишенными наследства.

Таким образом, по мере того как богатства росли, они, с одной стороны, давали мужу бо­лее влиятельное положение в семье, чем жене, и, с другой стороны, порождали стремление использовать это упрочившееся положение для того, чтобы изменить традиционный порядок наследования в пользу детей. Но это не могло иметь места, пока происхождение велось в со­ответствии с материнским правом. Поэтому последнее должно было быть отменено, и оно было отменено. Это было совсем не так трудно, как нам теперь представляется. Ведь этой революции — одной из самых радикальных, пережитых человечеством, — не было надобно­сти затрагивать ни одного из живущих членов рода. Все они могли оставаться и далее тем, чем были раньше. Достаточно было простого решения, что на будущее время потомство членов рода мужчин должно оставаться внутри него, тогда как потомство женщин должно исключаться из него и переходить в род своего отца. Этим отменялось определение проис­хождения по женской и право наследования по материнской линии и вводилось определение происхождения по мужской и право наследования по отцовской линии. Мы ничего не знаем о том, как и когда эта революция

____________ ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЕМЬИ, ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ И ГОСУДАРСТВА_________ 60

произошла у культурных народов. Она целиком относится к доисторической эпохе. Но что такая революция произошла, более чем достаточно доказано сведениями о многочисленных следах материнского права, в особенности собранными Бахофеном; как легко она соверша­ется, мы видим на примере целого ряда индейских племен, где она произошла только недав­но и еще происходит отчасти под влиянием растущего богатства и изменившегося образа жизни (переселение из лесов в прерии), отчасти под моральным воздействием цивилизации и миссионеров. Из восьми племен бассейна Миссури шесть ведут происхождение и признают наследование по мужской линии, а два еще по женской линии. У племен шауни, майями и делаваров укоренился обычай: называя детей одним из родовых имен отцовского рода, при­общать их таким путем к этому роду, чтобы они могли наследовать своему отцу. «Свойст­венная человеку казуистика — изменять вещи, меняя их названия, и находить лазейки для того, чтобы в рамках традиции ломать традицию, когда непосредственный интерес служит для этого достаточным побуждением!» (Маркс)65. Из-за этого происходила безнадежная пу­таница, которая могла быть устранена и отчасти действительно была устранена переходом к отцовскому праву. «Этот переход кажется вообще самым естественным» (Маркс)⁶⁶. — О том*, что могут сказать нам юристы, пользующиеся сравнительным методом, относительно того, как совершался этот переход у культурных народов Старого света,— почти все это, ко­нечно, только гипотезы, — см. М. Ковалевский, «Очерк происхождения и развития семьи и собственности», Стокгольм, 189067.

Ниспровержение материнского права было всемирно-историческим поражением женско­го пола. Муж захватил бразды правления и в доме, а жена была лишена своего почетного по­ложения, закабалена, превращена в рабу его желаний, в простое орудие деторождения. Это приниженное положение женщины, особенно неприкрыто проявившееся у греков героиче­ской и — еще более — классической эпохи, постепенно было лицемерно прикрашено, мес­тами также облечено в более мягкую форму, но отнюдь не устранено.

Первый результат установившегося таким образом единовластия мужчин обнаруживается в возникающей теперь промежуточной форме — патриархальной семье. Ее главная харак­терная черта — не многоженство, о котором речь будет ниже, а

Данный текст до конца абзаца добавлен Энгельсом в издании 1891 года. Ред.

П. СЕМЬЯ_____________________________________ 61

«организация известного числа лиц, свободных и несвободных, в семью, подчиненную отцовской власти главы семьи. В семье семитского типа этот глава семьи живет в многоженстве, несвободные имеют жену и де-тей, а цель всей организации состоит в уходе за стадами в пределах определенной территории»68.

Существенными признаками такой семьи являются включение в ее состав несвободных и отцовская власть; поэтому законченным типом этой формы семьи является римская семья. Слово familia первоначально означает не идеал современного филистера, представляющий собой сочетание сентиментальности и домашней грызни; у римлян оно первоначально даже не относится к супругам и их детям, а только к рабам. Famulus значит домашний раб, a fa­milia — это совокупность принадлежащих одному человеку рабов. Еще во времена Гая fa­milia, id est patrimonium (то есть наследство), передавалось по завещанию. Выражение это было придумано римлянами для обозначения нового общественного организма, глава кото­рого был господином жены и детей и некоторого числа рабов, обладая в силу римской от­цовской власти правом распоряжаться жизнью и смертью всех этих подчиненных ему лиц.

«Это выражение, таким образом, не древнее одетой в железную броню семейной системы латинских пле­мен, возникшей после введения полеводства и узаконения рабства и после отделения арийских италиков от греков»⁶⁹.

Маркс к этому добавляет: «Современная семья содержит в зародыше не только рабство (servitus), но и крепостничество, так как она с самого начала связана с земледельческими по­винностями, Она содержит в миниатюре все те противоречия, которые позднее широко раз­виваются в обществе и в его государстве»⁷⁰.

Такая форма семьи означает переход от парного брака к моногамии. Чтобы обеспечить верность жены, а следовательно, и происхождение детей от определенного отца, жена отда­ется под безусловную власть мужа; если он ее убивает, он только осуществляет свое право*.

С появлением патриархальной семьи мы вступаем в область писаной истории и вместе с тем в ту область, где сравнительное правоведение может оказать нам значительную помощь. И действительно, благодаря ему мы сделали здесь существенный шаг вперед. Мы обязаны Максиму Ковалевскому («Очерк происхождения и развития семьи и собственности», Сток­гольм, 1890,

* Дальнейший текст до слов: «Прежде чем перейти к моногамии» (см. настоящий том, стр. 64) добавлен Эн­гельсом и издании 1891 года. Рвд.

____________ ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЕМЬИ, ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ И ГОСУДАРСТВА_________ 62

стр. 60—100) доказательством того, что патриархальная домашняя община, встречающаяся теперь еще у сербов и болгар под названием Zadruga (примерно означает содружество) или Bratstvo (братство) и в видоизмененной форме у восточных народов, образовала переходную ступень от семьи, возникшей из группового брака и основанной на материнском праве, к ин­дивидуальной семье современного мира. Это, по-видимому, действительно доказано, во вся­ком случае для культурных народов Старого света, для арийцев и семитов.

Южнославянская задруга представляет собой наилучший еще существующий образец та­кой семейной общины. Она охватывает несколько поколений потомков одного отца вместе с их женами, причем все они живут вместе одним двором, сообща обрабатывают свои поля, питаются и одеваются из общих запасов и сообща владеют излишком дохода. Община нахо­дится под высшим управлением домохозяина (domacin), который представляет ее перед внешним миром, имеет право продавать мелкие предметы, ведает кассой, неся ответствен­ность как за нее, так и за правильное ведение всего хозяйства. Он избирается и отнюдь не обязательно должен быть старшим по возрасту. Женщины и выполняемые ими работы под­чинены руководству домохозяйки (domacica), которой обыкновенно бывает жена домачина. Она играет также важную, часто решающую роль при выборе мужей для девушек общины. Но высшая власть сосредоточена в семейном совете, в собрании всех взрослых членов об­щины, как женщин, так и мужчин. Перед этим собранием отчитывается домохозяин; оно принимает окончательные решения, вершит суд над членами общины, выносит постановле­ния о более значительных покупках и продажах — особенно когда дело касается земельных владений — и т. д.

Только приблизительно десять лет тому назад было доказано, что такие большие семей­ные общины продолжают существовать и в России⁷¹; теперь общепризнано, что они столь же глубоко коренятся в русских народных обычаях, как и сельская община. Они фигурируют в древнейшем русском сборнике законов, в «Правде» Ярослава⁷², под тем же самым названием

(vervj), как и в далматинских законах ⁷³; и указания на них можно найти также в польских и чешских исторических источниках.

У германцев также, согласно Хёйслеру («Основные начала германского права»⁷⁴), хозяй­ственной единицей первоначально являлась не индивидуальная семья в современном смыс­ле,

— вервь. Ред.

П. СЕМЬЯ_____________________________________ 63

а «домашняя община», состоящая из нескольких поколений со своими семьями и притом до­вольно часто охватывающая и несвободных. Римскую семью также относят к этому типу, и в соответствии с этим в последнее время подвергают весьма большому сомнению как абсо­лютную власть домохозяина, так и бесправие по отношению к нему остальных членов семьи. У кельтов также, по-видимому, существовали подобные семейные общины в Ирландии; во Франции они сохранились в Ниверне вплоть до французской революции под названием par-conneries, а во Франш-Конте они и до настоящего времени еще не совсем исчезли. В районе Луана (департамент Соны и Луары) встречаются большие крестьянские дома с общим высо­ким, доходящим до самой крыши центральным залом и расположенными вокруг него спаль­нями, в которые поднимаются по лестницам в 6—8 ступенек и где живет несколько поколе­ний одной и той же семьи.

В Индии домашняя община с совместной обработкой земли упоминается уже Неархом75 в эпоху Александра Великого и она существует еще и теперь в той же местности, в Пенджабе, и на всем северо-западе страны. На Кавказе Ковалевский сам смог доказать ее существова­ние. В Алжире она еще существует у кабилов. Она встречалась, по-видимому, даже в Аме­рике; ее предполагают найти в «calpullis» древней Мексики, которые описывает Сурита⁷⁶; напротив, Кунов («Ausland» № 42—44, 1890)⁷⁷ довольно ясно доказал, что в Перу ко времени его завоевания существовало нечто вроде маркового строя (причем удивительно, что эта марка также называлась marca), с периодическими переделами обработанной земли, следова­тельно, с индивидуальной обработкой земли.

Во всяком случае патриархальная домашняя община с общим землевладением и совмест­ной обработкой земли приобретает теперь совсем иное значение, чем раньше. Мы уже не можем подвергать сомнению ту важную роль, которую она играла у культурных и некото­рых других народов Старого света при переходе от семьи, основанной на материнском пра­ве, к индивидуальной семье. В последующем изложении мы еще вернемся к сделанному Ко­валевским дальнейшему выводу, что она была также переходной ступенью, из которой раз­вилась сельская община, или община-марка, с индивидуальной обработкой земли отдельны­ми семьями и с первоначально периодическим, а затем окончательным разделом пахотной земли и лугов.

Относительно семейной жизни внутри этих домашних общин следует заметить, что по крайней мере в России о главах семей известно, что они сильно злоупотребляют своим по­ложением

____________ ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЕМЬИ, ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ И ГОСУДАРСТВА_________ 64

по отношению к молодым женщинам общины, особенно к своим снохам, и часто образуют из них для себя гарем; русские народные песни весьма красноречивы на этот счет.

Прежде чем перейти к моногамии, быстро развивающейся с падением материнского пра­ва, скажем еще несколько слов о многоженстве и многомужестве. Обе эти формы брака мо­гут быть только исключениями, — так сказать, историческими предметами роскоши, — не считая разве только одновременного существования их обоих в какой-либо стране, чего, как известно, не бывает. Так как, следовательно, оказавшиеся вне многоженства мужчины не могли находить утешения у женщин, ставших излишними вследствие многомужества, число же мужчин и женщин, независимо от социальных учреждений, до сих пор было почти оди­наковым, то ни та, ни другая форма брака сама по себе не могла стать общепринятой. В дей­ствительности, многоженство одного мужчины было, очевидно, результатом рабства и было доступно только лицам, занимавшим исключительное положение. В патриархальной семье семитского типа в многоженстве живет только сам патриарх и, самое большее, несколько его сыновей, остальные должны довольствоваться одной женой. Так обстоит дело еще в настоя­щее время на всем Востоке; многоженство — привилегия богатых и знатных и осуществля­ется главным образом путем покупки рабынь; масса народа живет в моногамии. Такое же исключение представляет многомужество в Индии и Тибете; небезынтересный, без сомне-ния, вопрос о его происхождении из группового брака* подлежит еще дальнейшему изуче­нию. Впрочем, в своей практике многомужество, по-видимому, отличается гораздо большей терпимостью, чем ревнивый режим магометанских гаремов. Так по крайней мере у наиров в Индии, хотя каждые трое, четверо и более мужчин имеют одну общую жену, однако каждый из них может наряду с этим иметь совместно с другими тремя и более мужчинами вторую жену, равно как и третью, четвертую и т. д. Удивительно, что Мак-Леннан, описывая эти брачные клубы, члены которых могут одновременно состоять в нескольких клубах, не от­крыл новой категории клубного брака. Этот обычай брачных клубов, впрочем, отнюдь не яв­ляется действительным многомужеством; напротив, как уже заметил Жиро-Тёлон, это про­сто особая форма группового брака; мужчины живут в многоженстве, женщины — в много-

** мужестве**.

В издании 1884 г. вместо «группового брака» напечатано: «пуналуальвой семьи». Ред. ** Последняя фраза добавлена Энгельсом в издании 1891 года. Ред.

П. СЕМЬЯ_____________________________________ 65

4. Моногамная семья. Она возникает из парной семьи, как показано выше, на рубеже меж­ду средней и высшей ступенью варварства; ее окончательная победа — один из признаков наступления эпохи цивилизации. Она основана на господстве мужа с определенно выражен­ной целью рождения детей, происхождение которых от определенного отца не подлежит со­мнению, а эта бесспорность происхождения необходима потому, что дети со временем в ка­честве прямых наследников должны вступить во владение отцовским имуществом. Она от­личается от парного брака гораздо большей прочностью брачных уз, которые теперь уже не расторгаются по желанию любой из сторон. Теперь уже, как правило, только муж может их расторгнуть и отвергнуть свою жену. Право на супружескую неверность остается обеспе­ченным за ним и теперь, во всяком случае, в силу обычая (Code Napoleon* определенно пре-

Поиск по сайту: