Незаметная нетерпимость

Один мой коллега критиковал женщину-служителя, активно практиковавшую такие акты примирения на одной из наших конференций. Он очень расстроился, когда кто-то из нас предложил, что начать её в таком чувствительном и тонком во­просе лучше всего с признания: у всех есть нетерпимость к чему-либо в той или иной степени. А уже признав это, пробовать разобраться. Его возражение было таким: «Мы не нетерпимы. Зачем столько шума из-за того, что не явля­ется проблемой? Нам (мужчинам) неприятно, когда на нас вешают обвинения в нетерпимости, особенно когда эти об­винения исходят от женщин».
Пара моих помощников и я сам встречались с ним и его командой, чтобы обсудить его сомнения. Нужно признать­ся, у нас была просто отличная группа, состоящая из пови­давших виды служителей, пасторов и теологов. Мы все были «духовного звания» — красноречивые проповедники, зна­ющие Писание.

После открывающей молитвы нам было предложено углу­биться в себя и подумать — нет ли у нас обычных мужских предрассудков в отношении женщин. Один за другим мужчи­ны высказывали мнения по этому вопросу, оправдывая сами себя. После продолжительной однобокой дискуссии мой коллега призвал своих мужчин-соратников в свидетели и аб­солютно искренне заявил: «Я не верю, что у меня есть хотя бы капля нетерпимости». И тут же словно волна облегчения излилась на всю нашу компанию. Так приятно было слышать, что кто-то решительно сказал, что мы не группа фанатиков!

Я оглянулся вокруг и насчитал двенадцать мужчин и одну женщину — она сидела в углу с крепко сжатыми губами. Это было бы очень смешно, если бы не было так грустно: вот мы, группа из дюжины мужчин, обсуждаем женщин и высокопарно отрицаем любую нетерпимость! Это так типично, когда мужчины обеляют себя в том, что касается отношения к женщинам, и даже не затрудняются спросить у единственной присутствующей женщины, что думает по этому поводу она.

Корни нетерпимости
Нетерпимость существовала изначально. Адам проявил ее сразу же после грехопадения, когда, защищаясь, обвинил "жену, которую Ты мне дал» (Быт. 3:13). Однако вряд ли что-то узаконило наше предвзятое отношение к женщинам больше, чем теологические размышления, развившиеся в гуще религиозных войн в эпоху Реформации — в то время, когда были заложены основания для современного бо­гословия.

До того времени католическое богословие строго огра­ничивало женщин. Что касается служения, большинство женщин могли надеяться лишь на уход в монастырь, кроме разве что тех, кто становился мученицами за веру. Этот ог­раниченный взгляд на женщин скорее отражал средневековое отношение, а не обетования, данные Писанием. В таком историческом контексте любое новое гендерное — связан­ное с вопросами полов — богословие было обречено на то, чтобы его с негодованием отвергло большинство религиозных ученых, возглавлявших новообразованные и еще непро­веренные протестантские теологические школы.

Нетерпимость существовала изначально. Адам проявил ее сразу же после грехопадения, когда, защищаясь, обвинил «жену, которую Ты мне дал».

Должно быть, сатана предвидел, что ревностные проповедники будут нести Благую весть по всему миру, и понимал, что мир вот-вот вырвется из его когтей. Он правил этим ми­ром безнаказанно почти тысячу лет, на протяжении которых Писание стало недоступным простым людям, христианство закостенело в нездоровых ритуалах, а руководители Церкви зачастую выбирались бесчестными светскими властями. По­дозреваю: сатана, понимая, что бессилен остановить заново открытую весть о спасении, вместо этого сосредоточил все силы на ослеплении новых богословов в отношении восста­новления женщин. Если он не может помешать всему миру услышать об освобождении, он по крайней мере не даст по­ловине этого мира пережить полную свободу.
Дурной пример

Самый сильный удар сатана нанес по мыслителям, оказав­шимся в огне страстей, разожженном религиозными война­ми. История, которую я имею в виду, случилась с храбрым шотландцем, чья любовь к своей стране уступала по силе лишь любви к Богу, — это Джон Нокс.

Он был протестантским реформатором и патриотом и сделал бы все, чтобы трон его дорогой Шотландии не до­стался монарху-католику. Когда Мария, королева шотланд­цев, предъявила на него права, Нокс противостоял ей всеми имеющимися у него средствами. Так как он был богословом, то предпочел теологическое оружие, но вскоре понял, что разрывается между двумя противоположностями. С одной стороны, живя по принципу, что всякая власть — от Бога, он верил, что именно Бог назначает монархов. Но эта вера столкнулась с его ярым антикатолицизмом. Он не был готов принять, что Бог может посадить на престол католика, хотя законность притязаний Марии и была неоспорима.

Чтобы разрешить противоречие, он вновь подтвердил истинность принципа власти в общем, но выступил про­тив права Марии на трон большей частью из-за того, что она — женщина. Будучи богословом, он чрезвычайно узко интерпретировал библейские отрывки о роли и положении женщин, подчеркивая то, что Писание говорит женщинам не делать. Но Джон Нокс ослепил сам себя и своих последо­вателей в отношении многого, на что женщины все же име­ют право.

Слабое богословие

Нокс, внесший большой вклад в жизнь церкви в разных сферах, вовсе не был нечестен в трактовке Писания, но поли­тические страсти, вышедшие из-под контроля и захлест­нувшие всю страну, исказили его выводы. В своем желании отказать Марии в праве на власть он покусился на власть женщин в целом. Это произошло в то время, когда в хри­стианском мире набирал силы протестантизм. Внедряя свое субъективное мнение, он, сам того не подозревая, в период образования протестантской церкви запустил процесс, ко­торый разнес эти убеждения по всей земле вместе с распространением протестантского движения. Однако самой боль­шой потерей стала упущенная возможность теологических размышлений, необходимых, чтобы увидеть полное восстановление женщины.

Сейчас большинство тех, кто надменно поднимает голову в ответ на призыв склонить ее в знак уважения перед жен­щинами, не понимает, что теологическое подкрепление их убеждений относительно молодо. Его корни уходят в прош­лое лишь на пятьсот лет. Необходимо принять во внимание, из какого маленького источника зачастую берут начало реки гендерных теорий. Неверные выводы о роли и положении женщин в церкви привели к тому, что мы интерпретировали ключевые стихи Писания крайне ограниченно. Один из та­ких отрывков — Первое послание к Тимофею:

«Итак желаю, чтобы на всяком месте произноси­ли молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения; чтобы также и жены, в приличном оде­янии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением [волос], не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою, но добрыми делами, как прилично женам, посвящающим себя благочестию. Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии. Ибо прежде создан Адам, а потом Ева; и не Адам прельщен; но жена, прельстившись, впа­ла в преступление; впрочем спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомуд­рием» (1 Тим. 2:8-15).

Когда мы рассматриваем этот отрывок под традиционным углом, мы обнаруживаем в нем три ограничения, на которые обречены женщины:

· они не должны чрезмерно себя украшать (см. 1 Тим. 2:9);

· они должны учиться в безмолвии, в полном подчине­нии (см. 1 Тим. 2:11);

· они не должны учить и властвовать над мужчинами (см. 1 Тим. 2:12).

В качестве причин упоминается то, что мужчины были со­зданы первыми (см. 1 Тим. 2:13), и Ева была обманута и впала в грех (см. 1 Тим. 2.14).

Поиск по сайту: