Система ценностей

Много лет назад я со своей пятилетней дочкой пошла в театр на детский спектакль. Представление еще не началось, люди занимали свои места в зале. Я увидела какое‑то непонятное скопление людей в одном месте зрительного зала. Присмотревшись, я увидела, что происходит.

Там сидел Юрий Никулин. К нему и подходили дети и их родители, чтобы получить автограф. Я тут же отправила туда свою дочь, дав ей в руки программку и сказав, чтобы шла к тому дяде, он подпишет ей бумажку. Дочь с недоумением посмотрела на меня ‑ зачем, мол, ей идти к дяде подписывать какую‑то бумажку. Но я ее поторопила ‑ свет в зале могли погасить в любой момент, надо было спешить. Ребенок сходил, дядя подписал ей программку. Я была довольна ‑ мы получили автограф Никулина!

В перерыве я пыталась объяснить дочери, что произошло. Что это очень известный дядя. Что он нам подписал программку. Дочь искренне не могла понять, зачем нам это нужно. Я опять попыталась ей объяснить, что подпись этого дяди нам очень нужна, потому что дядя известный.

В какое‑то мгновение, проговаривая ей эту, казалось бы, очевидную истину, я вдруг почувствовала себя настоящей идиоткой. Мало того, что получила зачем‑то ненужную подпись, так еще и ребенку вдалбливаю, как важно получить подпись известного дяди!

Потом я часто вспоминала эту ситуацию, часто рассказывала о ней родителям, объясняя, как мы формируем у детей систему жизненных ценностей. Как мы неназойливо, между прочим, объясняем им, что в жизни важно. Что нужно. Что ‑ первоочередно. Как мы выстраиваем в их представлениях некую иерархию, последовательность ценностей. А фактически ‑ просто перекладываем в них наши системы ценностей.

Мы формируем у них представление о ценности всего материального. О ценности денег. О ценности вещей. О преимуществе этих ценностей перед всеми другими.

Потому что это важнее собственного здоровья. Это важнее отношений с любимыми, с детьми, с родителями. Это важнее самого тебя ‑ твоего настроения, состояния сил. Это первоочередное. Все остальное ‑ потом. Все остальное ‑ менее важно.

Иначе люди бы не работали столько, сколько они работают. Не гнались бы так за деньгами. Не хотели бы получать все больше и больше денег ‑ ценой своего здоровья и отношений, которые в этой гонке разрушаются.

Мы всегда делимся с другими тем, что имеем сами. Если есть в нашей системе ценностей любовь к Родине, преданность Родине ‑ мы донесем до ребенка важность этой ценности. Если нет этой ценности, а есть презрение к родине, к «совку» ‑ мы донесем до ребенка, что страну эту не надо ни уважать, ни ценить.

Если верим мы сами, что честность, чистота души, открытость ‑ важные составляющие любого человека как личности ‑ то научим этому и ребенка. Если нет у нас самих представления о значимости души, ее чистоты, то какое дело нам до честности и чистоты ‑ лишь бы деньги платили, любой ценой.

Если любовь в нашей жизни ‑ главная и определяющая ценность, которая руководит всеми нашими поступками, лежит в основе нашего отношения к людям, к миру ‑ то именно эту ценность мы внесем в представления ребенка. Если любовь ‑ это выдумка, и «одной любовью сыт не будешь!» ‑ именно это мы и расскажем ребенку.

Если мы считаем очень важным, как мы выглядим, если нам важно, что о нас скажут другие, то ценности эти ‑ мнение других людей и свой (всегда образцовый!) внешний вид ‑ мы переложим в представления ребенка. И научим его постоянно озираться на других людей ‑ как они там? Что они о нем думают? И все его поведение будет ориентировано на то, как выглядеть, нравиться, подстраиваться под других людей. И не быть собой, таким, какой ты есть.

Но о ценности самого себя, уникальности самого себя, важности самого себя в своей жизни, единственности себя для своей жизни ‑ не говорят родители. Они об этом, как правило, не знают. Им об этом их родители тоже не рассказали. Но внушили: будь как все, будь не хуже других.

Вот так мы и формируем целую систему жизненных ценностей, которая потом и расставит все акценты в жизни ребенка. Определит его жизненный сценарий.

Мой любимый внук в свои пять лет, говоря по телефону со своим пятилетним другом, обсуждая завтрашние соревнования в детском саду, говорил чисто и искренне:

‑ Ты знаешь, Илюша, нам поможет дружба. Мы с тобой вместе победим, потому что сила друга ‑ это очень хорошая, большая сила. А еще у нас есть сила мамы, сила папы, сила бабушки и дедушки… ‑ И Илюша на той стороне провода ответил, наверное, что‑то такое же ‑ чистое, доброе, отчего внук сказал: ‑ Да, мы победим! Кстати, ‑ сказал он тоном, которым говорят о каких‑то вполне очевидных вещах, ‑ Илюш, а ты знаешь, что добро всегда побеждает зло? ‑ и я после наивной этой чистой, полной веры в жизнь фразы ‑ почувствовала, что на моих глазах появляются слезы.

Он сказал это так уверенно, так убежденно, как сказал бы: «Ты знаешь, что завтра пятница…» И я подумала:

‑ Милый мой мальчик! Как хорошо, что ты это еще знаешь. Что ты в это еще веришь! Дай Бог, чтобы ты не поверил в обратное…

Итог

Как из букв складываются слоги, фразы, тексты, так из отдельных наших проявлений и складывается у инопланетян представление о себе, с которым они войдут в жизнь и которое уже сейчас определяет их судьбу.

Получается, что уже в раннем детстве мы формируем готовых людей с запрограммированной нами их судьбой. Мы делаем это, не осознавая, что мы делаем. Нам никто не объяснил, как мы это делаем. Но уже тем, что я думаю о ребенке, ‑ я его таким делаю. Тем, что я в нем вижу, ‑ я его таким делаю. Я, родитель, формирую его представление о себе.

А за его представлением о себе последуют его поступки. Будет ли он стоять за себя или будет рад малости. Будет ли он любим самим собою и другими. Будет ли он принимать любовь или отвергать ее, считая, что он ее не достоин. Будет ли он требовать к себе хорошего отношения или будет соглашаться с плохим. Будет ли он жить в счастье, благополучии и успехе ‑ или в страдании и недовольстве.

Нам надо понимать, что ребенок получает от нас всю информацию о мире очень рано. Когда он еще не может ее отфильтровать, отсеять ненужное или вредное. И мы, взрослые, не спрашиваем, хочет ли он получить от нас эту информацию. Нравится ли ему эта информация, согласен ли он с ней.

Чистый и открытый информации ребенок‑инопланетянин принимает всю информацию, которую мы, взрослые, ему даем как непреложные истины.

‑ Это стул, ‑ говорит ему взрослый, показывая на стул. ‑ На нем сидят.

‑ Это чашка, ‑ говорит взрослый, ‑ из нее пьют.

И ребенок верит всему, что ему говорят, принимает всю информацию о мире, в который попал.

А потом мы рассказываем ему, что мир ужасен, люди сволочи, деньги кончаются, а любовь приносит боль. Мы рассказываем, что мужчины несговорчивы, а женщины ‑ меркантильны, что начальники ‑ вредные, деньги ‑ трудные, что жизнь ‑ несправедливая и страшная, а счастья ‑ нет.

И ребенок тоже принимает эту информацию как данность. Он верит тому, что мы говорим.

Мы, родители, формируем убеждения ребенка, его представления о жизни, которые потом создадут его реальную жизнь. Поэтому нам следует осознавать всю важность того, что мы говорим детям, что мы говорим при детях.

‑ Но ведь не только же мы вкладываем в ребенка информацию? А другие люди, учителя, сверстники, улица, наконец! ‑ сказала на тренинге одна мама. ‑ Ну не все же надо на родителей сваливать!

‑ Конечно, можно все свалить на других, ‑ говорю я таким родителям. ‑ Можно сказать, что ребенка на улице этому научили, его в школе испортили, его учительница унижает, личность его разрушает. Но где был ты, когда твоего ребенка портила улица? Почему твое мнение не было для ребенка определяющим? Почему ты позволил учительнице разрушать личность твоего ребенка?

Мы совершаем самый главный вклад в ребенка. Или ‑ своим равнодушием и бездеятельностью ‑ позволяем другим людям вносить этот вклад. Все равно ответственность ‑ на нас.

И нам надо четко осознавать тот факт ‑ наши «знания», которые мы передаем детям, ‑ это зачастую наш негативный жизненный опыт, его мы передаем, ему учим ‑ и что хорошего может быть с их жизнями? И как они могут жить лучше нас, когда мы вкладываем в них все те же представления?

‑ Не вкладываем, а сливаем, ‑ поправил меня один папа. И я согласилась с ним.

Эти, вложенные, иногда действительно «слитые» в него представления и определят всю его жизнь. Станут неосознанными программами для его поступков и результатов. Определят, как проживет свою жизнь ребенок, чем он наполнит свою жизнь.

Мы сейчас ежедневно планируем, создаем его жизнь. Его отношения с самим собой. С людьми. С миром. Мы планируем сейчас даже то, как он уйдет из жизни, в каком состоянии, с какими мыслями и чувствами, которые будут результатом всей его жизни.

Много лет передо мной была, проживалась жизнь моих родных ‑ папы, дяди, бабушки. Людей очень сложных, с тяжелыми представлениями о жизни. С тяжелыми жизнями. С тяжелыми, полными боли и одиночества смертями.

И каждый раз, находясь в ситуации прощания с этими людьми, когда они уходили из жизни, я потрясенно думала: как человек проживает свою жизнь ‑ так он и умирает. Если был он в жизни закрытым, обозленным, не верящим в мир, в поддержку, если проживал он трудную, проблемную, одинокую жизнь, то и уходил из жизни трудной, одинокой смертью, лишенный поддержки, участия людей.

Несколько лет назад ушла из жизни молодая женщина, с которой я познакомилась на моих тренингах. Которой я всегда искренне любовалась. Столько в ней было жизни! Столько в ней было света! Столько в ней было радости и открытости ‑ миру, людям, солнцу. Это был жизнерадостный и солнечный человек, привлекавший к себе людей, везде вносивший в жизнь радость, смех, улыбки. Просто красоту ‑ потому что была красивой, любящей себя и других людей женщиной.

И сколько людей пришло на ее похороны! Потоки людей входили и входили в ее квартиру, принося охапки цветов. Я смотрела на это и думала:

‑ Господи! Она даже после смерти привлекает к себе людей! Даже после смерти объединяет их, делает их хорошими, добрыми. А была она не каким‑то известным деятелем, а просто обычной, веселой, светлой, полной жизни женщиной, любящей людей, жизнь, мир, себя…

И вспомнила я деревянный, ничем не обитый гроб дяди, пустой его дом, в который никто не пришел, чтобы проститься с ним, ‑ никому не было жалко его ухода. И подумала я ‑ даже наши смерти определены нашими жизнями…

Как же осознанно, умно нам надо общаться с нашими детьми, чтобы внести в них, в их жизни свет, любовь, красоту, возможности и изобилие!

Как важно нам самим задуматься о том, во что мы сами верим.

Какую правду о жизни вносим в чистые головы наших детей.

Какую реальность.

Какую чистоту…

…В яркий солнечный день, сидя на скамейке в райском месте ‑ в можжевеловой роще, наполненной ароматами можжевелов, трав, цветов, я смотрела на причудливую игру солнечных лучей, падающих сквозь ветви вековых можжевелов. И детские голоса, раздающиеся с соседней зеленой полянки, скрытой от меня деревьями, были тоже ангельски чисты.

‑ А у тебя эта машинка как ездит? ‑ услышала я мальчуковый, звонкий и чистый нежный голос.

И другой голос ‑ тоже по‑детски чистый, высокий, ответил:

‑ А вот смотри, если ее вот так разогнать и отпустить, она поедет…

‑ Ух ты, ‑ опять раздался первый голос, ‑ какая здоровская у тебя машинка… ‑ А у меня тоже такая была машинка…

И я, слушая эти детские разговоры, сидя в лучах солнечного света в райском этом месте, подумала ‑ такими голосами, наверное, говорят ангелы. Ангелы и такие вот чистые дети. Мой внук тоже говорит таким вот чистым, высоким, звонким голосом…

‑ Ну ни хера себе, какая у тебя дырка на штанах! ‑ все тем же высоким звонким голосом произнес один из мальчиков. ‑ Ну ни хера себе, ‑ изумленно добавил мальчик, все тем же чистым ангельским голосом. И, как бы подчеркивая свое удивление, произнес еще раз: ‑ Ни хера себе…

И я подумала, почувствовала ‑ рай кончился. Ангелы пропали… Там, где проявился взрослый человек ‑ не место ангелам…

Поиск по сайту: