Горячий стул

Вечером состоялся «горячий стул» для святой парицы – Синильги и Нарады. Все сели полукругом в зале, а эти двое заняли почетные места напротив.

- Сейчас вам надо безжалостно ругать Синильгу с Нарадой за все их говно и мерзость перед Богом, - выступила вперед Ксива. – Кто проявится, получит двойную порцию на ужин.

Все стали набрасываться на двух дураков, матеря их, на чем свет стоит.

- Вы, уебки, вы че нихуя не всасываете! – орал Гурун. – Нарада, сколько можно титьку сосать?!

- Ты, Синильга дура, сколько можно сидеть с этим ублюдком?! – разошлась Вонь Подретузная.

- Эй, вы, два говноеба, вы че, бля, Бога бесите, нахрен! – пытался не отставать Мудила, хотя ему было не по себе от этого, потому что он сам был таким же уебищем, как и Нарада, засев в семейке. Он ставил себя на место слабого, как учила ебанутая мамаша, и от этого не мог разбеситься по-человечески.

- Слабо вы че-то ругаете их, – презрительно сказала Ксива. – Вам че, их жалко, что ли? – обратилась она ко всем.

- Вы посмотрите на них! – заорала Элен. – Вы видите, в кого они превратились, мать вашу так!!! Их спасать надо, а вы, блять, их жалеете! Вы че, хотите потакать этой их поебени?!!!

«Но-о, в натуре, - подумал Мудерь, - Синильга была такой яркой, активной, агрессивной, сочиняла заибатые песенки, скакала как чумная, была жизнерадостной и творческой, а теперь ее не отличишь от бомжихи – с облезшими патлами, впавшими щеками и с фингалами вокруг глаз. Нарада выпил из нее все соки, натуральный вампир. А сам он в кого превратился? Был первый парень на деревне, умно так всегда пиздел про просветление, про Гуру, я всегда брал с него пример… А теперь это – жалкий ублюдок, больше похожий на истеричку, чем на идущего духовным путем рулонита».

Нарада сидел и обтекал, а Синильга, скосив глаза, впала в какой-то новый неизвестный вид транса.

Ентот незабываемый «горячий стул» шел аж два, если не больше, часа, в течение которых их внутрисямейныя, в жопу, отношения Нарады и Синильги разложили по косточкам, т.к. все тут нехило рубили в эзотерической психологии, особенно, Гурун, слывший в те времена бытовым психологом. И они уже оба ревели, шо две коровы, навзрыд, то ли от жалости, то ли от раскаяния. Все уже выдохлись от непрекращающегося ора и уже не нападали так злобно, а просто пиздели с глубокой горечью, делая последние попытки втемяшить хоть каплю истины в две бессмысленные тыквы. Больше обращались к Синьке, потому как енту дуру еще можно было успасти, а вот Нарада мох спастись, токмо, если бы Синильга сама бросила яго, и яму ниче не оставалось ба делать, ях принять свою обгаженную усудьбу.

- Ты, дура, как же ты нихуя не поймешь, что это бомж рядом с тобой сидит?! – говорила Элен. – Че ты проецируешь на него свою мамкину хуйню? Ты че не видишь, что это ничтожество?!

- Не зна-аю… - ныла Синильга, размазывая по харе сопли.

- Не зна-аю, – передразнила ее Элен. – Вот, блин, два уебища! Вы же не можете друг друга любить, как вы этого не поймете!!! Синильга, ты слышишь? За что ты его любишь? За то, что он тебя периодически душит? Хуярит по морде? Ограничивает? Не дает заниматься творчеством? За это ты его любишь, да?

- Не-ет, – промямлила Синильга.

- Вот дура! – не выдержал расчувствовавшийся Гурун, с участием глядевший на рожу неудавшейся певицы. – Синюшка – пизда как раскладушка!

- Ну, ты понимаешь, что вы не умеете любить? – спросила Аза.

- Монахи в монастырях по 40 лет учатся любить, а вы…, - презрительно бросила чу-Чандра, пытаясь показаться жутко вумной.

Мудила отмалчивался, ях партизан, потому шо думал тока о том, ях бы ему самому не угодить на ентот «стул». Его тупой ебальник выражал хуй знаить че.

Тут удрух в зал вбяжал Сантоша – верный и самый близкий ученик Рулона – и спросил у Синильги:

- Синильга, скажи, а если бы вместо Нарады был обрубок, калека, инвалид, то ты бы уселась с ним на всю жизнь?

Синильга молча уставилась в пол и не подавала никаких признаков жизни.

- Ну-ка отвечай Сантоше! – разбушевалась Ксива.

- Ты слышала вопрос? – прошипела Аза.

- Синильга, скажи, а если бы вместо Нарады был обрубок, калека, инвалид, то ты бы уселась с ним на всю жизнь? – как ни в чем не бывало повторил Сантоша.

- Получается, что да, – донесся жалобный голосок облезлой куклы. – Ничего не поделаешь…, - сказала Синильга и обернулась лепешечкой говна.

- Фу-у-у!!! Фу-у-у!!! – с омерзением заорали все хором, услышав эту самую несусветную на свете ересь. Это самую говняную в мире глупость.

Сантоша, получив ответ, молча исчез. Тут не выдержал даже Гну:

- Э-э, Нарада, ты че молчишь? Говори, бросишь хуйней маяться? Отстанешь добровольно от Синильги? – муладхарно-злобно наехал он.

У Нарады забегали глазки, и он лихорадочно стал подыскивать, че бы ответить, трясясь за свою задницу. Глаза Гну наливались кровью при виде этой ничтожной реакции.

- Короче так, выбирай: либо ты бросаешь эту дуру и остаешься с Рулоном, либо пиздуй отседова и лижи ей пизду, сколько влезет!

- Давай выбирай! – подхватила Элен. – Прямо сейчас, при всех, будь хоть раз в жизни мужиком! Скажи, кого ты выбираешь – эту прошмандовку или Мастера?!

- Мне надо подумать, – весь дрожа, промямлил Нарада.

- Вот говно! – заорал Гурун. – Че тут думать-то?! – искренне удивился он.

- Короче, все! Убирайся отсюда и не порти воздух! Нам здесь такие маменькины сынки не нужны! – закричала Ксива.

- Вы меня выгоняете? – жалобно, но в то же время с вызовом спросил Нарада.

- А мы че, неясно выразились?! – злобно заржала Элен.

- Хорошо, - сдавлено произнес Нарада, и было видно, как какая-то сатанинская часть внутри него дико возрадовалась, что это не он сам уходит от Мастера, а его бедненького выгоняют. Свинья сняла с себя всю ответственность и судорожно засобиралась съебываться с Духовного пути.

- И Синильгу с собой забирай, пидор вонючий! – гневно сказал Нандзя.

- Синильга, иди к своему обрубку и вместе пиздуйте отсюда, раз вам поебень дороже Мастера и просветленья! – сказала Ксива.

Синильга, не долго думая, похуярила вслед за принцем. Все наблюдали за их действиями, а Сантоша исчез минут на десять. Потом снова вернулся и обратился к дураку:

- Нарада, а ты подумал, кто тебя выгоняет?

- Рулон… А кто еще? – настороженно прогундел Нарада, чувствуя шо-то неладное.

- Мастер даже не знал об этом. Это все произошло спонтанно, Сила решила тебя проверить, и ты показал свое истинное лицо.

- Мы могли бы тебя выгнать и все. Гуру Рулон уже спал. И Сантоша увидел что, что-то не то творится, и побежал все рассказывать Мудрецу. Смотри, Сантоша тебя спас. Если бы не он, вы бы сейчас вместе с Синильгой под проливным дождем на помойке уже сидели, - говорила Аза.

- Откуда я мог знать, – заоправдывался идиот. – Если старшие сказали, значит, это команда Рулона!

- А ты спросил у самого Мастера, что он тебе скажет? Ты хотя бы написал ему прощальную записку?! Ты хотя бы поблагодарил его за все, что он для тебя сделал?! – заорала Элен, все больше приходя в бешенство и негодование.

И без того зачморенный Нарада зачморился еще пуще и потупил ебальник.

- Ну и чмо же ты! Мы тебя просто проверили, как ты будешь себя вести, и вот, что оказалось! – презрительно сказала Аза.

- Мастер сказал, что вы с Синильгой уже заранее это долго представляли, как вы уходите. И когда возникла ситуация, подошел аспект, вы быстро реализовали то, что воображали, – спокойно сказал Сантоша, внимательно наблюдая за реакцией уебищ.

- Протоптали дорожку в Сюр, – сказал Нандзя, – и поэтому даже мысль не возникла, спросить у Мастера, «а выгоняет ли он меня?».

«О, бля, в натуре, они, видимо, это долго себе представляли, проложили дорожку, - подумал про себя Мудя. – И поентому эти мысли так быстро реализовались, хотя никто его даже не выгонял по-настоящему. А я ведь тоже иногда такие мысли имею! Вот как опасно, оказывается!!!»

- А вот теперь, свинья, давай Сантоше ноги целуй, благодари, что он тебя спас и вовремя все Гуру Рулону рассказал, только поэтому ты еще здесь, а не на помойке, - сказала Элен.

У Нарады на некоторое время опять возник стопор. Как же он такой пиздатый распиздатый, Великий превеликий будет целовать ноги какому-то мальчишке. И все его гнилые мысли четко отсвечивались на протокольной роже.

- Ты че, урод, не понимаешь, что сейчас произошло? - начал взывать к его духовной совести Гурун, надеясь, что она еще хоть немножко осталась у этого ничтожества. - Посмотри, ты же изнутри сгнил, тебе же лечиться надо, спасаться, че ты делаешь со своей жизнью?!!!

- Смотри, скотина ты неблагодарная, - подключилась Вонь Подретузная, ты же вообще после всего, что сделал, не заслуживаешь находиться в святой обители Мудреца, а Гуру Рулон все равно тебе помогает, вытаскивает тебя из помойки, неужели ты этого не видишь, хуесос?

- Да где бы с тобой вообще так сюсюкались, объясняли, помогали? В миру бы тебя мыши забили, заклевали и на помойку бы выбросили. А Гуру Рулон делает все возможное, чтобы ты стал человеком и перестал быть скотиной, - бесилась чу-Чандра.

Тут что-то немного сдвинулось внутри Нарады, и он разрыдался:

- Учитель, Гуру Рулон, простите меня, я так опустился, я такое ничтожество, ни на что неспособное, простите меня, пожалуйста. Вы так добры ко мне, а я не ценю вашу доброту и помощь. Простите меня, Гуру Рулон, - выл Нарада. На некоторое время ему удалось вызвать состояние покаяния. В слезах и соплях он подполз на коленях к Сантоше, обхватил его ноги граблями и стал громко выть: «О, Сантоша, простите меня, вы спасли меня, спасибо вам…

- Искренне благодари, нечего тут театр разыгрывать, - почувствовали фальшь рулониты.

- Ты пойми, что Сантоша тебя спас, давай целуй ему ноги, благодари, кланяйся, - сказала Элен. Нарада стал тыкаться носом в ноги Сантоши, типа целуя:

- Спасибо, спасибо, что вы спасли меня, я такой дурак, такое ничтожество, - выл Нарада.

Но в этот момент от него не чувствовалось искренности, это была хорошая игра актера, не больше. Сам же Нарада продолжал культивировать мысли, что он все правильно делает, что это в Эгрегоре что-то не так, что его, долбоеба, недооценили и прочую хуйню. Вместо того, чтобы начать видеть себя реально, он продолжал обольщаться собой и миром, так мышиное болото его и засосало.

После того, как Нараде не удалось быть изгнанным «злым Мастером» на волю для своего говна, он впал в еще большее унынье, т.к. уже успел навоображать, как он сейчас вырвется на свободу и начнет с наслаждением свинить-свинить-свинить... Но что-то все же в нем еще оставалось духовное, чувствовалась еще какая-то слабая привязанность к Мастеру, к его Мудрости, поэтому он решил еще попытать счастья на духовном пути и остался.

После этого случая Нарада стал пользоваться особой «популярностью» среди обитателей штаб-квартиры. Была дана новая практика яростно гнать Нараду от себя, как только он окажется где-то поблизости. И вот, как только этот придурок случайно оказывался рядом с кем-нибудь, как тут же с дикими воплями этот кто-то начинал гнать его взашей, фукая и плюясь, осыпая его проклятьями:

- Мерзкий иуда, пошел нахуй, предатель, лживая тварь!!!

Однажды, когда была встреча с Мастером, и все уселись на свои места, ожидая появления Великого Рулона, Нарада тоже приполз и хотел было устроиться на своем месте, но его начали гнать от себя все, рядом с кем он оказывался.

- Ну-ка, говнюк, вали отсюда! – орала чу-Чандра.

- Пошел вон, свинья! – гнал ублюдка Гурун.

- Иди нахуй, гниль! Пшел вон!!! – бесились все, толкая и пихая его то рукой, то ногой, то еще чем-нибудь.

По местным законам фэн-шуй выходило, что во всей комнате нет места для такого чмошника, как Нарада. Так его гоняли из угла в угол, пока Гурун не придумал выход:

- Иди вон под стол!!! Там для тебя есть местечко!

Нарада с жалким видом полез под маленький столик, который стоял возле стены у балкона. Там он мог только полулежать, загнувшись раком. Когда появился Рулон и стал расспрашивать, как проходят практики просветления, он обратил внимание на забитого Нараду, который некоторыми частями своего скелета торчал из-под столика.

- О! А кто это там сидит? – спросил Рулон удивленно.

- Это Нарада дыры затыкает! – радостно ответила Элен.

- А почему? – спросил Мастер, недоумевая.

- А никто не хочет с ним рядом сидеть, и все его гонят от себя.

- А-ха-ха! – обрадовался Рулон. – Да-а, вот как бывает! Ну, ладно, зато есть теперь, через что просветлевать, над чем поработать. Вели-и-икие практики начались! Да, Сантоша?

- Да, Гуру Рулон! – ответил всегда бравый Сантоша.

- Кот тоже любит так сидеть, да, котик? – сказал Мастер, поглаживая кота, который устроился у него на коленях.

После встречи Муду дали гору белья для глажки. Он засел в комнате и начал наглаживать полотенца и наволочки, то и дело пощелкивая еблищем. В этой же комнате сидела Вонь и возилась с видеокассетами. Тут в комнату вошел Сантоша и подсел к Мудерю. Муд сразу сел на измену и насторожился.

- Мудя, ты понял, как ты греховен? – спросил его Сантоша.

- Да, - отвели Мудон, чморясь.

- Почему ты спишь с Дыркой?

Мудерь опешил и начал оправдываться:

- Я уже не сплю.

Сантоша промолчал, но было видно, что он нихуя не ведется на это.

- Почему ты портишь людей? – снова спросил он.

- Как порчу? – стал раздражаться Мудила.

- Ты спишь с ними, - невозмутимо ответил Сантоша.

Муд обиженно замолчал, не зная, как еще оправдываться. Когда его спрашивали об отношениях с Дыркой, с которой он обычно ездил по заданиям, то он сразу начинал внутренне беситься и раздражаться, потому что боялся, что ему не дадут спокойно заниматься поебенью.

- Ты сейчас должен искренне раскаяться и рассказать о своем говне, - сказал Сантоша.

Кое-как преодолевая дискомфорт, Мудила стал пиздеть о своем свинстве, но, как всегда, мягко обходя стороной самые душещипательные моменты своего говнизма. Сантоша молча выслушал его, а потом сказал:

- Это все не то. Ты должен искренне раскаяться. Поэтому тебе нужно со злорадством ругать себя, смеяться над собой.

- Ну, я ведь уже ругал только что! – раздражение поперло наружу из Мудака.

- Ты плохо ругал, - заключил Сантоша.

Муд на минуту заткнулся и обиженно уставился в кучу белья. Он попытался установить зазор и увидел, как вся его рожа натянулась и покраснела, стала тяжеловесной и неповоротливой, потому что ложная личность яростно сопротивлялась, ни в какую не желая разрушить свой покойчик.

- Почему ты все время строишь из себя отрешенного Будду? – спросил вдруг Сантоша. – Всегда сидишь с улыбочкой, хочешь показать, что ты все принимаешь, а на самом деле ты плохо принимаешь. Вот видишь, как ты сейчас не можешь посмеяться над собой. – Сантоша стал говорить уже более жестко и обвиняюще. – Мастер сказал, чтобы ты не позорил род рулонитов!

Мудю задели эти слова правды, и он никак не мог настроиться на правильное состояние. Он ощущал, как червь обиды и самосожаления гложет в области груди и не дает сделаться открытым и искренним. «Да еще эта Вонь тут расселась! – раздраженно подумал Мудон. – Нашла время с кассетами возиться тут! – нашел придурок крайнюю. – Я не хочу при ней себя ругать, пусть сначала свалит отседа!» Так идиот бесился на ни в чем не повинную Вонь, боясь, что кто-то узнает о его говне, которое он мнил чем-то очень дорогим и важным. Но на самом деле вся эта херня, которой он так дорожил и с которой не хотел расстаться, была просто ничем. Даже кусок замерзшей мочи казался более значимым по сравнению с ентими погаными чувствишками самосожаления и собственной важности.

Постепенно долбоеб усе-таки очухалси и вспомнил, шо он же рулонит, как никак, ебит твою за ногу, и надо же, в натуре, не посрамиться.

- Сука я! – заорал Мудон, кое-как преодолевая ебанутую ложную личность, коя так натянулась, шо было трудно даже шевелить челюстями. – Гандон! Держусь за свою гордость и нихуя не могу преодолеть себя!!!

Тут дебил вспомнил, как Рулон ему объяснял, что лучшее средство от гнилых чувствишек и важности – енто злая радость.

- Ха-а-а!!! – начал гадко ржать Муд, пытаясь сутрировать свое говняное состояние. – Вот мразь! Вот чмо! Ха-ха!!! Отождествился со своей ебанутой важностью, но нахуя спрашивается?!!! Че она мне дает?! Только, ссука, кут мою жрет!!! – злобно выкрикивал Мудила. – Иди в жопу, сволочь! Ну я козел! Ленивая свинья, нихера уже нормально делать не могу, целый день поебенью маюсь, о просветлении не думаю, о деле не думаю, говнюк!!!

Мудерь стал корчить рожи и злобно ржать, старясь выместить из себя всю гордость, весь страх и всю гниль.

Через десять минут Сантоша остановил придурка:

- Хватит. Так и надо было сразу, а ты начал болезненно прислушиваться к своей обиде и гордости, и они сделали из тебя говно, которое уже ничего не слышит и не понимает.

- Ага, – уже радостно ответил Мудила.

- А теперь самому легче стало, да? – спросил Сантоша.

- Ага, – кивнула свинья, потому как и вправду ощутил огромное облегчение.

Поиск по сайту: