Тантра с собачкой

- Ну, что, Нарада, как жизнь под крыльцом? – поинтересовался Гну, собираясь войти в дом.

- На пользу, пытаюсь осознавать себя, - гордо заявил тот, заготавливая дрова для костра.

- Сейчас тебе предстоит выполнить новое задание, - продолжил Гну, хитро улыбаясь, - построить себе домик под этим крыльцом, если ты, конечно, не хочешь себе яйца отморозить.

- А из чего же я его построю? – зачморенным голосом спросил Нарада.

- Ну, можешь из картона или из веток, - посоветовал Гну.

- У-у-у, а где же я найду столько картона? - заныл Нарада.

- А че тебе еще делать, времени у тебя дохуя. Пошаришься по помойкам, глядишь, и на дом насобираешь. Ты же хотел в коттедже жить. Вот давай, для начала хотя бы из картона себе дом сваргань, - смеялся Гну, складывая свой новый параплан, на котором он частенько любил совершать прыжки просветления.

Нараде делать было нечего. Закатив штаны и затянув шнурки на кедах, он отправился на поиски «стройматериалов». И вместо того, чтобы задуматься, почему ему даются такие практики, Нарада снова стал беситься и обвинять всех подряд, кроме себя:

«Какая же сука этот Гну, сам в тепле и уюте дрыхнет, а меня заставляет на холоде в какой-то коробке ютиться, пидор, блядь, надо что-то пакостное ему устроить». Собирая картон, идиот стал судорожно думать, как он может отомстить Гну, вместо того, чтобы каяться в своих поганых мыслях, за которые он и получал подобные практики. Перебрав все возможные варианты мести, идиот остановился на самом идеальном, на его взгляд, - сегодня ночью, когда все уснут, я подкрадусь к джипу и проколю ему все шины, вот тогда Гну у меня попляшет, будет знать, как надо мной смеяться».

А в этот время Гну зашел в коттедж и с порога обратился к жрицам:

- Может Нараду-то пора уже в дом переводить, вроде он покладистый стал, что-то видимо осознает?

- Да, в последнее время видно было, что старается, делает над собой усилия, не бесится, все принимает, - поддержала его Ксива.

- А мы понаблюдаем еще за ним в течение трех дней, если состояние будет стабильное, без заебов, то сразу же определим ему комнату в коттедже, - сказала Элен, разукрашивая только что нарисованную Шри Янтру.

Кое-как к вечеру, вымазавшись с головы до ног во всякой параше, Нараде-таки удалось сделать некое подобие дома, в который можно было залазить двумя способами:

1-й способ. Нарада ложился животом на землю и, отталкиваясь граблями, вползал в маленькое отверстие своего терема, собирая по пути разные ветки и прочую хуйню, которая попадалась по пути. И когда его длинное несуразное тело полностью оказывалось под картоном, он засыпал.

2-й способ. Когда Нарада поднимал картонную крышу, которая, впрочем, была и стенами дома, одевал ее на себя и ложился на землю, застланную ветками. Но в таком случае он просто оказывался укрытым охуенным куском картона, так как стенки уже не удавалось закрепить землей, как он это делал в первом способе.

Ночью болван, взяв потолще шило и острый резак, отправился на осуществление своего гадкого плана. Провозившись около часа, урод основательно проткнул все шины. Надежды на то, что машина сможет поехать, не оставалось никакой. Злорадно потирая руки, пидор отправился дрыхнуть в свой коробок.

- Ох-хуеть, какая сука это сделала? – взорвался Гну, не успев подойти к «Форду», все шины были основательно спущены. Внимательно осмотрев колеса, Гну убедился, что это не случайность, и побежал рассказывать всем хуевую новость.

- Блядь, как же сейчас Гуру Рулон поедет на прогулку, - засуетились жрицы, времени уже мало совсем остается, надо что-то предпринять. Гну, давайте, пулей за хаммером, может, еще успеете. Благо, что у Рулона было много разных джипов, и проблему быстро решили. Нарада же еще не подозревал, какую свинью он себе подложил. В очередной раз дав волю своим низшим частям, дебил настроил всех обитателей Рулон-Холла против себя.

- Ну, ты и с-скотина, - злобно выругалась на Нараду Аза, встретив урода у ручья, - ты знаешь, что если бы ты был на зоне, то за такое тебя так бы отпидорасили, что ты бы на всю жизнь запомнил, как своим западло устраивать. Тебе же долбаебу повезло, что ты попал в духовное место, только ни хуя не ценишь. Но в Рулон-холле могут быть лишь те, кто хочет развиваться, искоренять свое говно, остальным здесь не место. Так что давай, урод, тебе дается последний шанс, либо ты остаешься и твою дурь долго и нудно выбивают всевозможными практиками просветления, которые ты самоотверженно выполняешь, либо проваливай отсюда, свинья! – не дав Нараде вставить и слова, Аза высказала все, что хотела и побежала дальше, продолжив утреннюю пробежку.

Огорошенный мощной энергетической волной, Нарада сидел как вкопанный возле своей картонной будки, пытаясь осознать, что же произошло.

«Не, че-то мне не охота отсюда уходить, - раскинул своими свихнутыми мозгами дебил, - здесь все мне дают, и жрать и спать, даже если и под крыльцом, все равно, всегда знаешь, что голодным не останешься, а уйду я в мир, там меня ведь никто не ждет, а работать мне в ломы, да я ничего особо и не умею. Нет, надо что-то придумать, чтобы тут меня оставили», - стал дурак опять пытаться обмануть Бога, вместо того, чтобы каяться в своем говне.

Как-то ночью, пытаясь согреть свои муди на мерзлой земле, Нарада весь сжался от холода и подумал:

«Вот оставили бы здесь Синильгу, она бы меня хоть сейчас грела»,- мечтал долбоеб, представляя романтическую картину, как они лежат с Синильгой в обнимочку под крыльцом, укрываясь картоном, а на улице +2 градуса по Цельсию.

- Эй ты, сука, че охуел? Ты уже полдня проспал!!! - принялась распинывать пидора Ксива, увидев, что тот до сих пор дрыхнет. Картон пошевелился, появились ходули Нарады, а затем и он сам вылез с посиневшими от холода губами и взъерошенными волосами.

- Да ты неужто замерз? – ухмыльнувшись, спросила Ксива, снимая с себя спасательный жилет, так как она только что вернулась с прогулки на яхте.

- Д-д-д-д-д-а,- кое-как проговорил дурак, не попадая зуб на зуб.

- Ниче, сейчас быстро разогреешься, - обнадеживающе сказала жрица, - давай-ка иди в лес и наруби дров для камина. Понял, свинья?

- П-п-п-п-п-онял! – ответил Нарада, - только я вот ни-ни-никогда этого не-не-не делал.

- Ну, вот и на-на-научишься заодно, - передразнила его Ксива, - и когда будешь рубить дрова, размышляй над своими глупыми проявлениями, к чему они могут привести, если ты будешь держаться за все мышиные реакции, которыми ты весь пропитан. Подумай, куда ты катишься? – сказала жрица, жестко посмотрев на ничтожество и направилась к прекрасной аллее, ведущей в сад.

«Да пошла ты на хуй», -огрызнулся про себя урод, закинул на спину большую корзину для дров и, положив туда топор, отправился в лес.

- Эй, Нарада, - окликнул его Нандзя, выглядывая из окна спортивного зала, - тебе еще сказали собачку принести, чтобы она тебя грела ночью вместо Синильги, - если собачку не найдешь, то жрать не будешь, - добавил он, зная, что иначе дурак не будет выполнять практику.

- Понятно, - обиженно пробубнил Нарда и поперся дальше, с завистью посмотрев в окна спортивного зала, где Нандзя и еще несколько учеников занимались боевыми искусствами.

«Везет же всяким говноедам, делают, че хотят, а я должен дрова рубить, спать под крыльцом, - стал беситься недоделок, - что я хуже всех что ли?» Пройдя несколько километров, Нарада почувствовал, что дурной энергии стало меньше, и в нем включилась более разумная часть: «Да вообще-то я сам виноват. Мог бы сейчас вместе со всеми играть в теннис, кататься на водном мотоцикле, сам не захотел проявляться нормально, на жриц стал наезжать, джип испоганил, на Гуру Рулона обиделся, стал его винить во всех своих неудачах, хотя Он наоборот мне помогает стать человеком, а не бомжом», - обвиняя себя, Нарада вдруг почувствовал, как волна полезного дискомфорта заполняет его грудь, но не желая встретиться с ним лицом к лицу, придурок снова включил ебанутый базар. - Гуру Рулон специально такие практики мне устраивает. Ведь Миларепу же вон как его Учитель гонял, по сто раз заставлял дома строить, а потом разрушать. Он все выдержал и оказался лучшим учеником. Вот и я такой же. А они все бездельники, ни на что не пригодные свиньи, че с них взять», - распизделся сам с собой шизоид и, запнувшись о какую-то корягу, покатился с пригорка, чуть не налетев на какой-то корявый пень.

Нарада упорно не хотел признать, что практики ему такие устраиваются не за какие-то особые заслуги, а именно потому, что он проявился как последнее ничтожество. А раз ты ничтожество и не хочешь становиться нормальным, то и должен проходить соответствующие практики, пока не станешь человеком. А нормальному человеку зачем такие практики, если он и так нормальный, он может и творчеством позаниматься, спортом, еще чем-нибудь полезным, потому что сам делает над собой сознательные усилия, а не ждет, когда петух жареный в жопу клюнет.

Отряхнувшись, Нарада поперся дальше. Вспомнив о новом задании, он стал приглядывать для себя собаку. «В принципе, это интересно, - думал про себя Нарада, - почему бы и зоофилией не подзаняться. Получу новый духовный опыт».

- Р-р-р-р-р-ы-ы-ы-ы, гав, гав, - прервала его мысли здоровая овчарка, высунув свою морду над забором, когда он проходил мимо дачных участков мышей. Придурок вздрогнул от неожиданности: «Ой, ну на хуй, такая большая мне не нужна, а то еще яйца откусит, опасно. Мне надо какую-нибудь поменьше», - сообразил дурак. Так он прошел еще участков десять.

- Гав, гав, гав, гав, гав, - послышался какой-то хриплый лай сзади. Обернувшись, Нарада увидел маленькую толстую собаку породы спаниэль с огромными ушами, которую вела на поводке очень похожая на нее хозяйка.

«Ой, фу, - эта слишком старая, - оценил он собачку, - хотя уши у нее здоровые, могла бы хорошо согреть мою задницу. Но, жалко она с хозяйкой, может, еще кто найдется».

Тут Нарада вспомнил, что его ждут к обеду с дровами, и поторопился. На обратном пути, кое-как собрав корзину дров, он увидел в кустах маленькую собачонку, которая, видимо, заблудилась, а теперь сидела и скулила.

- Ой, какая милая собачка, на-на-на, - стал подбираться к ней урод, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости нет хозяев. Взял собачку и положил ее в карман. Радостный, что выполнил задание, Нарада стал возвращаться назад. Но вдруг его осенила мысль:

«Уж, больно она маленькая, черт бы ее побрал, - затревожился хуесос, заглядывая в карман куртки, где сидела микроскопическая собака, - Да в какое же место я ей буду пихать свою пипетку. И вообще, ей же придется год мой хуй лизать, пока он встанет. Нет, иди-ка ты еще подрасти», - сказал Нарада и выпустил свою жертву на волю.

- Не прошло и года, ты че, в яме провалился? - закричал Гну, увидев появившегося придурка.

- Да так, заблудился, - пробурчал тот.

- Собаку-то принес?

- Нет, не нашел подходящую, - виновато ответил он.

- Эх, ты, ничтожество, даже собаку найти не можешь. Ну, ничего, мы о тебе позаботились. Нандзя такую спутницу тебе нашел, закачаешься. И тут вышел Нандзя и спустил на землю небольшую болонку. Она была вся грязная и вонючая. В некоторых местах прямо целыми кусками болталась то ли засохшая грязь, то ли говно, то ли еще какая-то параша.

- Гав, гав, - поприветствовала она Нараду и, виляя хвостом, поскакала к своему суженному. Подбежав к дураку, болонка начала тереться об его ноги, пытаясь содрать с себя прилипшее говно, но явно ей была нужна помощь.

- А ты знаешь, как ее зовут? – поинтересовался Гну.

Нарада помотал головой.

- Синильга! Ха-ха-ха, - заржали рулониты.

- А это что, девочка? – задал Нарада вопрос по существу.

- А ты проверь, - прикололся Нандзя.

Нарада, брезгуя дотронуться до своей новой знакомой руками, стал наклоняться, пытаясь точно установить ее пол. И, насчитав у нее шесть сисек, успокоился.

- Так что ты с ней, дружище, не соскучишься, - обрадовал его Гну. - Только для начала иди, вымой Синильгу в ручье, если не хочешь от нее каким-нибудь сифилисом заразиться.

Пока Нарада мыл свою избранницу, уже стемнело, и надо было спать. Немного расширив свой картонный дом, Нарада, как обычно, залез в свою конуру и свистом начал подзывать к себе Синильгу. Собака настороженно обнюхала отверстие, в которое только что залез ее новый знакомый, но не поспешила зайти туда, учуяв что-то на земле. Она активно принялась разрывать свою находку. Куски земли посыпались на рожу Нарады.

- Еб твою мать, че ты делаешь? Всю кровать мою, то есть нашу разбомбила! – заорал придурок. Но собаке было абсолютно похуй, так как она нарыла себе что-то съедобное и теперь с удовольствием пожирала. Только теперь до Нарады доперло, что произошло:

- Ах ты, скотина, мои запасы сожрала, - взбесился он, но было поздно, так как Синильга уже доедала последний кусок из припасов Нарады, которые он вытащил из мусорных мешков, когда не хотел сдавать экзамены и зарыл в землю, чтобы ночью сожрать, пока никто не видит.

- Ну все, сука, пошла вон, я с тобой спать не буду! - разобиделся дурак и прогнал болонку. Но его новая знакомая особо не пострадала. Нажравшись, она спокойненько засопела недалеко от своего суженого…

- Эй, эй, как там тебя, на, на, на, на, - проснувшись в три часа ночи от сильного холода, стал Нарада подзывать Синиильгу, - а ну, поди сюда, скорей.

Все обиды как рукой сняло. Сейчас придурок думал об одном - как бы побыстрее согреться. Синильга, видимо, тоже не вспотела и быстро нырнула в картонную коробку. Нарада обхватил своими граблями собаку, прижался к ней поближе, пытаясь согреться. Постепенно тепло стало разливаться по телу.

- А с тобой и правда теплее, - заговорил дурак сквозь сон и невольно начал поглаживать оголившийся животик болонки. Тут он стал нащупывать своей лапой маленькие холодные прыщики. В первый момент он испугался и отбрыкнулся.

- Фу, че это у тебя такое? Может это какая-то зараза?- но потом до него дошло, что он нащупал сиськи и дальше уже более тщательно стал мацать собаку.

- Ох, ни хуя себе, у тебя их целых шесть, а у той Синильги всего две было, вот это кайфно, это мне в тебе очень даже нравится! - обрадовался похотливый кролик.

- Ух, ты, моя собачка, - приговаривал Нарада, ощупывая собаку, пытаясь обнаружить у нее еще что-нибудь интересное. Синильга затащилась от таких ласк и принялась в ответ облизывать морду урода.

- Ой, фу, что это ты опять придумала? - стал сопротивляться дебил, - а хотя у вас у собак все ни как у людей, может это вы так сексом занимаетесь? Ну, ладно, полижи, может, мне потом понравится. Нарада расслабился и стал прислушиваться к ощущениям, которые приходили, когда Синильга его лизала. Она так разошлась, что стала своим языком залазить во все дыры. Облизала глаза, лоб, щеки, залезла в каждую ноздрю, потом перешла на шею, уши. Когда она облизывала своему суженному уши, ему стало жутко щекотно, и он заржал как сумасшедший…

- Ну что, Нарада как первая брачная ночь прошла? – поинтересовался Гну, когда они вместе побежали на утреннюю пробежку.

- Да никак, в общем-то, - нехотя ответил дурак.

- Что значит, никак? – удивился Гну, - ты че, ее не сделал? Ха-ха-ха! Ну, ты даешь, дружище, что же ты так подкачал-то?

- Ну, ну….- замялся дурак, - а как я ее сделаю, если у меня на нее даже не встает?

- А ты манку не пробовал на хуй намазывать? – спросил Нандзя, как специалист в этих вопросах.

- А это еще зачем? – удивился ни разу неграмотный болван.

- Ну как, зачем? Просто так твой хуй она, конечно, не будет лизать, так как он наверняка у тебя вонючий, ты же не моешься. А так манку намажешь, и она будет слизывать. Вот такой минет получится, закачаешься! Сразу все встанет! – обрадовал его Гну.

- Только ты сначала проверь, любит ли она манку, а так, если че, намажь чем-нибудь другим, что она любит, - добавил Нандзя.

Вернувшись с пробежки, Нарада как метеор переделал все необходимые дела с одной мыслью поскорей осуществить то, о чем ему сказали Гну и Нандзя. Уж очень сильно это будоражило его воображение, ну и, конечно же, хуй.

- Я все сделал, что вы сказали, можно мне пойти Синильгу покормить? – на удивление смиренно спросил Нарада.

- Ну, давай, иди, - разрешила Ксива, ухмыльнувшись и подумав про себя: «Кажется, он начал входить во вкус!».

Нарада с горящими глазами, как бешеный, схватил кастрюлю с манкой, миску для собаки и помчался под крыльцо. Когда он придвинул к болонке полную миску с манкой, то собака как голодный волк набросилась на еду и с жадностью стала лакать. «Ох, ниче как она активна, - обрадовался придурок, - значит, все должно получиться».

- Эй, Нарада, нужно срочно принести воду! – крикнули жрицы.

- Эх, черт, ясно, – вяло ответил урод, обратно застегивая ширинку, из которой он только что хотел достать свой пенис.

«Вот дуры, весь кайф испортили, сами что ли не могут эту ебаную воду принести», - опять урод нашел повод забеситься, полностью уснув в своем раздражении, забыв, что каждая такая его ебанутая реакция рождает соответствующие ситуации, в которых уже сама жизнь заставляет его учиться.

Пока Нарада ходил за водой, Синильга сожрала целую миску манки и теперь как свинья развалилась в кустах.

- Ну, еб твою мать, - распсиховался говноед, увидев такую наглость, - че не могла подождать? А теперь ты сытая и опять ничего не получится. Придется ждать до вечера, пока ты снова не проголодаешься! Дура, - в отчаянии выкрикнул долбоеб.

Но эта Синильга отличалась от той, которую Нарада знал раньше, она совершенно нормально переносила все психи и капризы «любимого».

Весь день Нарада ходил как на иголках и бдительно следил, чтобы собачка не дай бог, что-нибудь не сожрала. Для верности он привязал ее к крыльцу и постоянно проверял, чтобы она никуда не убежала в поисках съедобного. Наконец, наступила долгожданная ночь. Убедившись, что все уснули, дурак стащил с кухни только что подогретую миску с манкой и поволокся под крыльцо.

- Синильга, Синильга, хорошая моя девочка, иди сюда, моя лапушка, - как можно ласковее, кое-как сдерживая свое нетерпение, стал придурок звать окоченевшую и голодную болонку. Синильга не реагировала, удобно устроившись под деревянной лестницей.

Не желая больше терять времени, Нарада подкрался к собаке и стал ее гладить, нащупывая маленькие холодные прыщики. Синильга проснулась от ласк своего избранника и завиляла хвостом.

- И все-таки ты у меня сама лучшая, - приговаривал Нарада, мацая маленькие сиськи Синильги и гладя холодный животик. Собака прибалдела и, развалившись на спине, растопырила в разные стороны свои грязные лапы. Мацая Синильгу, Нарада стал глубоко дышать, вызывая в себе возбуждение, но, сколько бы он ни старался, у него ничего не получалось. Тогда он прижал к себе Синильгу, и она стала облизывать его вонючую морду. Придурок расслабился и затащился, входя в санс-контакт с болонкой. Почувствовав некое возникшее единое энергетическое поле, Нарада стянул с себя штаны и, вытащив свою сморщенную от холода пипетку, стал приближать ее ко рту собачки.

Синильга, обнюхав странный объект, начала было его лизать, но, поняв, что это что-то не съедобное и более того вонючее, отвернулась.

- Подожди, подожди, Синильгочка, - забеспокоился зоофил и стал торопливо обмазывать свой хуй теплой манкой.

- На-на-на-на, кушай кашку, хорошая собачка, - придвинул дурак снова свой измазанный в манке член к морде болонки. На этот раз, учуяв знакомый запах манки, Синильга активно стала слизывать ее со сморщенной пипетки Нарады. Почувствовав прикосновения шершавого языка Синильги, дурак затащился, ощущая нарастающее возбуждение.

- Да, да, да, хорошо-о-о-о, умница, - задергался придурок, время от времени намазывая манку и теребя своими граблями сиськи Синильги.

- О-о-о-о, - стонал придурок от собачьего минета, а Синильга тем временем с жадностью слизывала манку, со всех сторон тщательно вылизывая уже разбухший хуй. Наконец, возбуждение Нарады достигло своего пика и нечто белое полилось прямо на болонку, измазав ей всю морду. Синильга, не ожидав такого подарка, стала отфыркиваться, тряся башкой и слизывая с себя эту странную смесь.

- Молодец, хорошая собачка, давай теперь спать, - кое-как проворочал языком обкончавшийся пачкун и, притянув к себе обмазанную в сперме Синильгу, задрых.

С утра пораньше Нарада на радостях решил написать письмо маме. Взяв грязный измятый тетрадный листок и кое-как пишущую ручку, счастливый придурок начал карябать кривые буквы:

«Здравствуй, дорогая мама! Не переживай, у меня все отлично. Недавно я нашел себе Синильгу, она очень хорошая, заботливая, все время меня облизывает, особенно по утрам. Спим мы вместе, она ночью меня греет. Так же мы с ней занимаемся Тантрой, ей это очень нравится, и мне тоже! Поначалу у меня были с ней проблемы, у меня на нее не вставал. И я догадался намазывать тем, что она ест. И вот сегодня ночью попробовал, ей очень понравилось. Я взял манку и намазал ее на свой член, и она с радостью лизала его. Еще мне очень нравится в ней то, что у нее целых шесть сисек, и она средних размеров. И едим мы всегда с одной тарелки, очень дружно. Скоро намечается наша свадьба, все будет как полагается. Будет поп, я сошью из марли ей фату, все будет замечательно. Я и собачка Синильга будем жить очень счастливо. Буду заканчивать, Синильга передает тебе огромный привет, чтобы ты там не скучала.

Твой Нарада и Синильга. Огромный привет, гав-гав!»

- Ну, вот, Синильга, маме мы письмо написали, сейчас поедим и пойдем, опустим его в почтовый ящик, - сказал Нарада, поглаживая только что проснувшуюся болонку и, достав из-под лестницы миску с оставшейся манкой, они дружно начали завтракать.

П.М.Ж.

(Постоянное Место Жительства)

Наступила холодная осень. И чтобы Нарада совсем не отморозил свои муди под крыльцом, ему предоставили шикарное место жительства в гараже, которое так и называли «Постоянное Место Жительства» (П.М.Ж). Оказавшись в закрытом, абсолютно темном бетонном помещении, он нашел более теплый на его взгляд угол, пытаясь в нем заснуть. Но холод со всех щелей проникал внутрь, и он никак не мог заснуть от дубака. Делать было нечего, нужда заставила делать разминки, чтобы совсем не окоченеть.

«Здорово, как в настоящем монастыре «Шаолинь», - радостно подумал он, - вот и сновидения у меня яркие, насыщенные стали. Кастанеде потребовалось десять лет, если не больше, чтобы он увидел свои руки во сне, а мне в таких условиях хватило и трех дней, круто!».

Так всю ночь Нарада периодически бегал, прыгал, приседал, отжимался, пуская пар изо рта и грея свои грабли в яйцах. Наконец-то тяжелая железная дверь гаража открылась, впустив лучи дневного света, и зашла Ксива. Увидев дрожащего от холода Нараду, она сказала, усмехаясь:

- Че, жопу отморозил? Тебе полезно, хорошая практика для просветления. А теперь ты будешь у нас становиться эскимосом. Знаешь, как эскимосы жили?

Нарада только помотал головой.

- Они делали такие очень маленькие юрты, вокруг которых была ледяная изба, таким образом, создавалась теплоизоляция, поэтому в юрте было очень тепло, - рассказывала жрица. Нарада, ежась от холода, пытался врубиться, о чем идет речь.

- Так вот, - продолжала Ксива, - тебе надо сделать мини-дом из картонных коробок, поставить его здесь и спать в этих коробках, тогда тебе будет тепло, как в термосе, понял, болван?

Дурак в ответ покачал головой, состроив недовольную мину.

- Че надулся, урод, что тебе опять не нравится? – взбесилась жрица, почувствовав негативную волну.

- А почему это я должен в таких идиотских условиях жить, а все остальные в коттедже как свиньи живут? – огрызнулся придурок.

- И ты еще спрашиваешь после всего свинства, которое ты натворил? – охуела от такого наезда Ксива, пристально посмотрев в глаза ничтожества, - запомни, все зависит только от тебя. Как аукнется, так и откликнется. Как ты относишься к людям, так и к тебе будут относиться. С тобой еще по-доброму обращаются, учат тебя, все объясняют, а ты, свинья неблагодарная, только бесишься. Если бы ты культивировал смиренное состояние, посылал всем любовь, был бы самоотвержен, готов принят любого человека, любую ситуацию, так давно бы уже жил как человек и занимался творчеством, йогой, но ты же культивируешь одни негативные эмоции, кроме претензий никто от тебя ничего не чувствует. У нас у всех даже головы из-за твоих поганых мыслей болят. Но мы выбьем из тебя эту дурь, - категорично заявила жрица.

- Теперь ты всегда должен ходить с веригами на ногах, чтобы помнить себя, а не мечтать о голых задницах и каждое утро в семь часов будешь бегать с самками из второго кольца на пробежку и сдавать экзамен на еду.

- А какой экзамен? – зашуганно спросил Нарада.

- Вот завтра и узнаешь, - оборвала Ксива.

- Есть, будет сделано, - не попадая зуб на зуб, пробубнил идиот.

Когда жрица ушла, Нарада поперся в кладовку, где валялся всякий хлам. И среди здоровой кучи грязных, старых, поеденных молью вещей, отрыл несколько вонючих изодранных кофт, которые приспособил вместо матраса и одеял, и какой-то женский берет годов 60-ых цвета детской неожиданности, решив, что он спасет его от холодной ночи.

- Эй, Нарада, подъем, быстро на пробежку собирайся, - раздался утром грохот в металлическую дверь. Услышав шум, Нарада стал выбираться из-под кучи вонючих кофт, чтобы открыть дверь.

- Хули ты до сих пор дрыхнешь, свинья?! – наехала на него ворвавшаяся Пухлорожая, - а, ну, быстро собирайся и догоняй нас, и не забудь вериги надеть.

- Есть, будет сделано, - сонным голосом промямлил Нарада и, как попало налепив на свои ходули утяжелители, выперся на улицу догонять самок. Но удавалось ему это непросто, так как длинное худое тело болталось на ветру, а вериги притягивали его костыли к земле. Поэтому, кое-как волоча их по земле, он пытался догнать самок.

«Блядь, суки, прибил бы вас этими веригами», - злился урод, кое-как волоча за собой ходули, но, вспомнив, что ему надо самкам сдавать экзамен на еду, испугался и решил немного изменить состояние на более доброжелательное.

- О, еб твою мать, ты решил всех мышей распугать? - вскрикнула Решето, увидев наконец приблизившегося к ним дурака в женском доисторическом берете, из-под которого торчали засаленные волосы, в каком-то жутком свитере, размера на три меньше необходимого, в обрезанных штанах с небрежной зеленой заплатой прямо на всю задницу, а поверх штанов урод вкривь и вкось примотал вериги.

- А, ну, быстро спрячь вериги, долбоеб, - наехала на него Пухлорожая.

Только Нарада наклонился к своим ходулям, чтобы спрятать утяжелители, как тут же получил охуенный подзатыльник, от которого воткнулся рылом в землю.

- Не дай Бог, еще раз увидим тебя в таком виде, козел, - зашугали его самки.

Нарада поднялся на ноги, вытирая землю с обиженного ебальника:

«Вот суки, че они себе позволяют, дуры», - стал он гнать волны, бесясь во внутреннем диалоге, бросив на самок озлобленный взгляд, но боясь сказать что-либо в лицо.

- Че уставился, урод? - заметила недовольную пачку Решето, - а где твоя благодарность за то, что тебя учат? - и ебнула его ногой под зад.

- Спасибо, - дерзко огрызнулся дурак.

- Не хуй тут в залупу лезть, так-то ты лучше запомнишь, как нужно все нормально делать, - пояснила Пухлорожая, - если бы ты был умным, то наоборот, сейчас проявился бы очень гибко, похвалил бы, например, нас, примазался, чтобы мы приняли у тебя экзамен, а потом бы мы похвалили тебя перед Гуру Рулоном, то есть, ты бы добился расположения людей, которые реально что-то могут дать тебе. А ты как действуешь? Прямолинейно, очень глупо, сразу же настраивая людей против себя. Сейчас ты в нас вызвал недовольство, мы расскажем о твоей реакции другим, и, представляешь, какое у людей мнение сложится о тебе.

- Да, действительно, я опять уснул в своей механичности, совсем неосознан, дурак, - признался Нарада, - спасибо, что все объясняете, учите меня, без ваших толчков я так бы и остался на всю жизнь говном. Когда мне сказали одеть вериги, я стал обижаться, так как с ними тяжело бежать, потом стал сильно жалеть себя, чуть не разревелся, вместо того, чтобы отрешаться от своего тела и благодарить Бога, благодарить Рулона за то, что не дают мне оставаться дураком, а постоянно будят через разные ситуации, заставляют задуматься над жизнью, дают понять, что я не есть эти негативные мысли, состояния, все это - ложная личность, а я должен растождествляться с ней, ощущать своего свидетеля.

- Так-то уже лучше, - одобрительно сказала Пухлорожая, радуясь, что Нарада хоть что-то начинает осознавать.

- Ну, все, давай, сдавай экзамен, - сказала Решето Нараде, когда они выбежали на песчаный берег моря.

- А что я должен сдавать? – спросил он.

- Давай, рассказывай про себя какую-нибудь самую гадкую историю.

Нарада напряг свои тупые мозги, пытаясь вспомнить какую-нибудь историю. И, выбрав наименее безболезненную для своей ложной личности, начал бубнить:

- Ну, однажды в первом классе я пернул при всех и весь класс надо мной ржал, а мне было очень стыдно. Вот!

- Это что, весь рассказ? – спросила Решето, на бегу подбирая с берега красивые ракушки.

- Ну-у-у-у, да, - замялся придурок.

- Ни хуя, не отмажешься. Это тебе слишком легко было рассказать, - заметила Пухлорожая, - давай рассказывай что-нибудь очень гадкое, что ты никогда никому не рассказывал.

Нарада, тяжело вздохнув, стал снова в своей памяти перебирать разные жизненные ситуации, которые происходили с ним.

«Помню, как меня все пиздили в школе, чморили, издевались, - вспомнил он про себя, - но нет, это я не буду рассказывать, а то вообще меня залажают, че я, дурак что ли так позориться перед всеми», - и снова стал вытаскивать из архива памяти более безобидные ситуации.

- В детстве я был очень закомплексован и боялся даже звонить по телефону, поэтому мама всегда звонила моим одноклассникам и спрашивала за меня уроки.

- Не-е-е, это тоже не то, - снова обломили его самки.

Так Нарада еще рассказал историй пять, которые не были приняты и, в конце концов, Решето разбесилась.

- Ты, урод, заебал уже мозги пудрить. Хули ты тут на отъебись рассказываешь. Никому не нужна твоя показуха, это серьезная духовная практика на растождествление со своей ложной личностью, а ты упорно держишься за свое говно. Короче, если ты сейчас не рассказываешь нормальную историю, то тебе придет пиздец, три дня будешь голодать, - разбесилась она, пизданув дурака со всей дури кулаком между лопаток так, что тот, окосев, чуть не взлетел. Зацепившись за самый страшный для него образ голодовки да еще и три дня, он готов был скорее сдохнуть, чем остаться без хавала. Потому страх остаться без еды мобилизовал в нем силы, ослабив болезненное отождествление с ложной личностью, и Нарада, скрипя хуем и сердцем, стал нехотя рассказывать, буквально рожая каждое слово.

- Ну, хорошо, хорошо, я расскажу. Когда мне было лет семь, у меня был кореш на год старше меня. Мы часто вместе с ним играли, гуляли, ходили друг к другу в гости, вообще очень много времени проводили вместе. Я помню, что в то время я часто стал ощущать желание теребить свою письку и при любой удобном случае засовывал руки в трусы и занимался любимым делом.

- Так, так, это уже поинтересней, - оживились самки.

Увидев одобрение, Нарада слегка расслабил булки и уже с неким азартом продолжил свой рассказ.

- Потом, когда нас воспитатели водили в душ, мне стало интересно рассматривать письки других пацанов, и мне все чаще стали сниться сны, где куча голых пацанов мацают друг друга. Тогда я решил попробовать по-настоящему. И однажды рассказал своему другу об этом желании. И ему тоже понравилась эта идея. С тех пор это стало нашим любимым занятием. Мы уже не играли в обычные игры, а залазили на чердак или прятались в кустах и ебли друг друга в жопу, отсасывали у друг друга. Вот, - гордо закончил Нарада, внезапно ощутив себя героем от того, что самки так бурно реагировали на его рассказ.

- Фу, блядь, да ты, оказывается, настоящий педик, - воскликнула Пухлорожая, - да, не зря тебе дали такую позорную кликуху, Нарада - в этом ты весь. Ладно, на порцию каши ты заработал, - подытожила Решето, с отвращением посмотрев на Нараду.

Без малейшего осознания, без какого-либо состояния стыда, горечи за свое ничтожество, но полностью сконцентрировавшись только на порции каши, Нарада на радостях побежал к себе в ПМЖ.

Нажравшись до отвалу, Нарада решил прогуляться к морю. Наблюдая за красивым танцем белых чаек, он погрузился в размышления: «Никогда бы не подумал, что кому-нибудь расскажу про то, как я пидорасил. Так бы и жил с этим грузом. А сейчас рассказал, и так легко на душе стало, как будто тонна цемента упала с плеч. А ведь каждый человек какие-то события, произошедшие в его жизни, считает самыми сокровенными или постыдными, которые он никому не рассказывает, например, как его били, позорили, насиловали, унижали. Поэтому жизнь такая тяжелая и мрачная. Ведь весь этот негатив, груз обиды, самосожаления, чувства несправедливости, получается, человек всю жизнь носит внутри, сам себя уничтожая. Кошмар! А у меня сейчас такой великий шанс избавиться от себя самого, от своей ложной личности и стать чистым, как ребенок. Так это же и есть практика пересмотра. Только Кастанеда и Тайша Абеляр каким-то хитровыебанным способом ее делали, что-то писали, дышали, поэтому все это очень долго и медленно происходило, в течение долгих лет. А я за одну пробежку смог почувствовать, сколько энергии ко мне вернулось из прошлого. Здорово!».

Вечером в ПМЖ пришла Ксива:

- Хули ты, урод, развалился, - заорала она, увидев, что Нарада среди белого дня как последний бомж валяется на грязном полу сверху кучи вонючих шмоток.

- А? Что? Где? – вскочил урод, еле продирая зеньки и вылазя из-под груды тряпок, как собака из помойки.

- Свинья, ты сделал себе уже картонную юрту? - бесилась жрица, с отвращением смотря на бомжа.

- Еще не-е-е-т, - забито ответил Нарада, вжав голову в плечи и натянув свой поносный беретик на глаза, вцепившись в него грязными пальцами, боясь получить пиздюлей.

- Какого хуя не выполняешь задание, быстро отжиматься и объяснять, - рявкнула Ксива, еле сдерживая свою ярость.

Длинное несуразное тело встало, оперлось об пол руками и носками ног, выпятив костлявую задницу кверху и, еле сгибая руки в локтях, стало имитировать отжимания.

- Это че за хуйня, а ну, опусти зад, - напала Ксива, ебнув Нараду грязным ботинком по заднице. Удар оказался сокрушительным, и говноед рухнул на бетонный пол, прижав свои яйца.

- А-а-а-а, - заорал он от боли.

- А, ну не орать, - пресекла его Ксива, - быстро встал и продолжил отжимания.

Корчась от боли, Нарада снова встал на руки, перекрещивая ноги.

- А, ну, быстро встать на кулаки и на пол, - скомандовала жрица, увидев, что дурак ловко пристроился на мягкой куче, - а теперь давай рапорт, что ты будешь делать.

- Сегодня я пойду по супермаркетам и буду выпрашивать картон и сделаю из него себе юрту, - кряхтя и заикаясь, сказал Нарада.

- И не дай Бог, свинья, сегодня не выполнишь это задание, будешь делать часовую разминку и сутки голодать, - стала гонять ему «страшные» образы Ксива.

- Нет, нет, пожалуйста, не надо, я все сделаю, - заныло ничтожество.

- Ленивая свинья, говно, блядь, ничего не можешь делать, только все из-под палки, - с презрением бросила ему жрица.

Пробуждающие, жесткие и, главное, очень полезные практики по уничтожению ложной личности продолжались, не давая Нараде ни малейшего шанса полностью заснуть в своем дерьме.

«Вот идиоты, на себя бы посмотрели, - обижался и бесился он, вместо того, чтобы отслеживать свои реакции и менять их, - кто они вообще такие, они же сами не совершенные, почему они должны меня учить, вон эта же Ксива вчера ходила с расстегнутой ширинкой, и где ее безупречность, че она тут выебывается передо мной», - бесился урод, осуждая и критикуя всех подряд, кроме себя, замечая какие-то мелочи, но не задумываясь над тем, что другие ученики открыто принимают духовные практики, совершают усилия, развиваются, а он не может даже выполнить элементарного.

- Морду попроще сделай, - заметила его недовольный ебальник Ксива, - если сейчас не изменишь кирпич на радость, то будешь голодать.

Услышав последнюю фразу, Нарада растянул рот в кривой улыбке, похожей скорей не на радость, а на злорадный оскал.

- Все, хватит, - остановила его жрица на трехсотый раз отжиманий. - А сейчас пиздуй на ручей и смывай с себя годовые слои параши. Свинья паршивая, уже забыл, наверное, когда последний раз это делал.

- Ой, ну, там же холодно, - заныл Нарада.

- Вот и хорошо, то, что нужно, бодрым будешь весь день, - усмехаясь, сказала Ксива.

- А можно мыло, шампунь и полотенце?

- Ни хуя себе, раскатал губу. Обосрешься, мыться будешь «Пемолюксом», - сказала Ксива, протягивая ему банку со средством для мытья посуды, - и полотенце тебе не нужно, обсохнешь на свежем осеннем воздухе, тебе полезно позакаляться.

В доску разобиженный, с надутой миной Нарада поперся на ручей, держа в руках средство для мытья посуды….

Кое-как заставив себя засунуть руки в ледяную воду, долбоеб загреб в ладони воды и быстро потер свою грязную харю и шею, только размазывая грязь. Потом снял свой вонючий берет и им же вытерся.

«Все, с меня хватит, - подумал он, - посижу тут еще и пойду обратно, скажу, что вымылся».

- Что, отмылась, свинья? – встретила его Аза, пристально осматривая его внешний вид, - А что у тебя с рожей, маскировочная окраска? – спросила она, посмотрев на морду Нарады, по которой полосами была размазана грязь.

- Не знаю, у меня не было зеркала, - стал оправдываться идиот и тут же получил пинок под зад.

- Оправдываешься, свинья, где «виноват, исправлюсь»?! - набросилась Элен.

- Виноват, исправлюсь, - пасмурно ответил Нарада.

- А, ну, показывай свои руки, - снова принялась за проверку Аза.

Нехотя ничтожество протянуло свои лапы.

- Еб, твою мать, да у тебя же говно кусками отваливается с рук, - заорала она, увидев черные как у землекопа грабли.

- Вот, сука, ты кого хочешь тут наебать, - разбесилась Элен, поставив ему гычу, - быстро отвечай, говноед.

- Я помылся, - стал врать Нарада, спрятав свой кочан, как страус.

- Не пизди, фуфло, - пошел быстро мыться!

Так Нарада еще раза четыре ходил туда-обратно, каждый раз получая хлесткие подзатыльники и тяжеловесные удары под жопу.

- Короче, скотина, если ты сейчас придешь, и я хоть малейшее пятнышко грязи найду на тебе, то будешь часами разминаться, - орала Элен, поставив очередной пендель неуделку.

На этот раз не на шутку обосравшись, Нарада, сбросив с себя одежду, дрожа от холода, зашел в ледяную воду и, буквально с ног до головы обсыпав себя «пемолюксом», стал тщательно тереть че попало своим излюбленным беретом, вместо мочалки.

- Вот так, урод, теперь видно, что хоть старался, - оценивающе сказала Элен, заметив отбеленную морду Нарады и не до конца отмытую от «пемолюкса» бошку. - И теперь ты должен каждый день ровно в десять часов утра проделывать эту процедуру. А если, не дай бог, ты первый об этом не вспомнишь, то сразу час разминки, - обрадовала его Аза.

- Понятно-о-о-о, - глубоко вздохнув, протянул тот.

- Ты бы знал, как я тебе завидую, - сказал Гурун, встретив Нараду на берегу моря, когда тот с обиженной мордой бросал камешки в воду.

- Это еще почему? – пробурчал он.

- Ты, наверное, быстрее всех просветлеешь, - на полном серьезе сказал Гурун, наблюдая, как камешки со свистом падают в воду, образуя бесчисленное количество кругов, которые постепенно сливаются с общей гладью воды, - ведь никто в Рулон–холле сейчас не проходит таких глубоких практик на отработку безупречности, а за тебя, похоже, серьезно взялись, значит, ты уже готов.

- Да они мне уже все надоели, мне кажется, что все надо мной издеваются, - пожаловался Нарада, начав строить песочную башню.

- Это очень глупо так думать, находясь в поле Просветленного Мастера, ты что забыл, как настоящие Учителя дзэн учили своих учеников, - с блеском в глазах и с большим восторгом говорил Гурун, желая искренне помочь в осознании себя дураку, - Ты только вспомни, как Гурджиев унижал своих учеников, он мог на них кричать в бешенстве, махать руками, топать ногами, мог материть, а ученик должен был наблюдать, что в нем происходит в этот момент. Ведь когда все спокойно, невозможно увидеть все говно, которое сидит в тебе, а когда специально создаются такие обучающие ситуации, конфликты, наезды, оскорбления, - вот тогда большое поле для отслеживания своих механических реакций. Когда ты не отождествляешь со своей ложной личностью, не думаешь о себе, что ты чувствуешь?

- Легкость такую, непосредственность, - стал более оживленно говорить Нарада. - Вообще-то, наверное, ты прав. Я заметил, что когда включаю мирскую оценку: «Вот меня обозвали, меня ударили», то сразу же возникает обида и все говно лезет, а если мне удается более алертно реагировать, бодро, радостно, то я начинают понимать, что такое неотождествленность, тогда я четко ощущаю, что я не есть эта ложная личность, что я - нечто большее.

- Вот видишь, - обрадовался Гурун тому, что Нарада хоть что-то начал понимать, - а представь, йоги специально уходят далеко в горы, голодают месяцами, чтобы получить это переживание, а тут тебя хуйнули меж лопаток, обозвали свиньей, плюнули в рожу, а ты наблюдаешь и отрешаешься. Очень быстро идет развитие, если ты, конечно, каждую ситуацию используешь. Так что давай, ощути вкус просветления, - напутствовал его Гурун и нырнул в море, дав Нараде правильное направление мысли.

Блядству Бой!

Вечером, когда Нарада стирал кучу грязных трусов, носков и лифчиков в холодной воде, периодически отогревая руки в яйцах, пришла чу-Чандра, злорадно потирая ладони в предвкушении нового веселья.

- Че приперлась? – любезно встретил ее Нарада.

- Ты, главное, не напрягайся, расслабь свои булки, дыши ровно и спокойно, - ехидно сказала чу-Чандра, - у тебя будет новая практика на раскрытие третьего глаза и расширение сознания.

- Это еще как? – пробурчал Нарада.

- Когда ты слышишь, что кто-то приближается к твоей лачуге, то, во-первых, ты должен сразу настроиться, кто идет, а когда человек уже зайдет, то в зависимости от того, кто пришел, ты должен будешь так его и приветствовать.

- Как это? – удивился болван.

- Если кто-то из нас приходит, то ты должен просто говорить «гыыч Ом!», а если кто-то из жриц, то каждую из них встречаешь по-своему. Например, когда придет Элен, ты должен резко вскочить и встать по стойке «смирно», ожидая дальнейших распоряжений. Когда зайдет Аза, ты должен сесть на колени и сидеть, а когда придет Ксива, ты должен подползать к ней на карачках и преданно смотреть в глаза. За каждую ошибку будешь отжиматься, приседать, получать пендели, гычи и подзатыльники.

- Есть, будет сделано! – стараясь изобразить радость, отчеканил как автомат Нарада.

Весь день он старался запомнить, кого и как нужно приветствовать, напрягая свои куриные мозги:

«Да, крутая практика. Даже чтобы просто запомнить, какая нужна память и концентрация. Сегодня весь день только об этом и думаю, зато лишних мыслей нет и состояние такое легкое, незагруженное, видимо потому что энергия не растрачивалась на бессмысленные мечтания и образы. Вот почему у кошек всегда быстрые реакции. Они всегда бдительны, в любой момент ждут нападения и готовы действовать, обороняться или нападать. Здорово! Интересно, как долго мне удастся продержаться в этом состоянии?» – думал Нарада, периодически перечитывая команды, которые необходимо будет выполнять. Но в этот день никто не пришел и, урод, расслабившись и потеряв всякую бдительность воина, беспечно завалился спать.

- Опять проспал, свинья, - крикнула Аза, придя с утра пораньше в ПМЖ, чтобы проверить долбаеба. Нарада резко соскочил: «Ой, блядь, я же должен что-то сделать… что, что, что? - стал судорожно он вспоминать, - кажется, встать по стойке «смирно», ой нет, сидеть, нет, а, кажется, вспомнил, ползти на карачках», - решил дурак, перебрав все варианты, то вставая, то садясь, то опять вставая. Наконец он рухнул на четвереньки и быстро подполз к Азе. Но, увидев явно недовольный вид жрицы, снова затормозил:

«Блядь, там же еще что-то надо было сделать, - стал он чесать затылок и кусать пальцы, напрягая мозги, - нахуй, я же вчера все помнил, я же все учил, ну, как же там», - задергался идиот, не в силах вспомнить.

Аза, заебавшись ждать, пока Нарада разродится, подошла поближе и ебнула его под зад, но немного промахнулась, зацепив яйца.

- Уа-а-а-а, - взвыл от боли дебил.

- А-а-а-а, - вспомнил, вспомнил, - в следующее мгновение затараторил он и радостно заорал: - Гыыч Ом, гыыч Ом! - но тут же получил подзатыльник.

- Скотина неосознанная, - прокомментировала свои действия Аза.

- Ой, ну значит, я все перепутал, - зачморенно забормотал Нарада.

И уже дрожа от страха в ожидании очередной оплеухи, стал более осторожно делать следующее действие. Он медленно встал, пытаясь сделать стойку «смирно», одновременно смотря на реакцию жрицы. «Вроде правильно», - решил он, разгибая колени. Но как только выпрямился, тут же получил фофан.

- Ай, виноват, исправлюсь, - заныл идиот, растирая от удара лоб.

«Ну, теперь остался один вариант, больше выбирать не из чего», - облегченно вздохнул Нарада, сев на колени, ожидая дальнейших указаний, как ему передала чу-Чандра.

- А в следующий раз за каждое неправильное действие у тебя будет накапливаться разминка, может, тогда все запомншь. Совсем мозги жиром заплыли, уебище, - выговорила ему Аза, - Сегодня вечером будет костер, поэтому должен быть как штык в восемь часов у нас, понял?

- Есть, будет сделано! – обрадовался, Нарада, но тут же помрачнел.

«Ой, а вдруг Гуру Рулон опять начнет меня просветлевать, вдруг опять меня лишать моего говна. Ой, мне страшно, опять будут надо мной издеваться», - отождествленно воображал идиот вместо того, чтобы культивировать правильные реакции, настраиваться на духовную работу над собой.

Несмотря на то, что Гуру Рулон неустанно круглыми сутками объяснял истину, показывая, как нужно реагировать, размышлять, ученики неохотно, со скрипом расставались со своими иллюзиями, каждый раз откладывая духовную работу, просветление на потом, обращая внимание только на веселье, яркость, которыми всегда был наполнен Рулон-холл, радостно встречая истину из уст Мастера, но глубоко не задумываясь над каждым словом Мудреца, забывая о главной цели – пробуждении.

- Эй, свиньи, быстро всем собраться в зале, - крикнула Элен, собирая всех учеников в огромный зал. Заломившись в зал, рулониты увидели, что Гуру Рулон уже сидит в своем кресле, гладя любимца кота.

- Гоша с Горилой ушли, но ничего они сделать не смогли. А почему? А потому что никто ничего не может сделать сам, один, собственными усилиями. Ни кот, ни я не можем ничего сделать в одиночку, а делать может только клан людей. И даже семейный подряд никогда не сможет сделать того, что может сделать клан людей, - выкрикивал Рулон, бурно жестикулируя, пытаясь вдолбить нерадивым ученикам истину.

«Ну, вот начинается, - помрачнел Нарада, приняв сказанное на свой счет, - почему всегда только обо мне говорят, нет, чтобы о Муде, например, что-нибудь сказать».

- Но клан не каждый может собрать! – очень эмоционально сказал Рулон, сделав паузу и стараясь, посмотреть в глаза каждого ученика, как бы читая, кто всосал, а до кого туго доходит. Но большинство бессмысленно кивало пустыми кочанами, просто наслаждаясь обществом Просветленного Мастера и вкусной закуской.

- Что-то внутри должно быть такое, чтобы человек мог вокруг себя собрать клан людей, - говорил Мудрец, - это должен быть изначально особый человек, специально так созданный природой. Когда клан создан, можно уже и действовать. Вот тогда получаются большие дела.

«О, так это же я такой распиздатый, я всегда это знал, - размечтался лысый Гурун, - никто не может сам ничего сделать, а я могу вокруг себя создать клан, ведь я же не такой, как все, еще чуть-чуть и я сам стану Гуру», - раздувался от своей экстраординарности Гурун, да так уснул в своем воображении, что пролил на себя фанту, залив ее вместо рта в рубашку, чем развеселил рядом сидящих рулонитов.

Гуру Рулон, прочитав все его гнилые мысли, продолжал весело объяснять:

- И мы помним школьные уроки, - бесновался Мастер и начал утрированно с выражением, размахивая руками как на трибуне цитировать Маяковского: «А, если в партию сгрудились малые, сдайся враг, замри и ляг, - устрашающе кричал Рулон, хриплым голосом выделяя каждое слово, чем вызвал неописуемуе веселье. - Партии рука миллионопалая, сжатая в один громящий кулак», – стукнул Мудрец по столу, да так, что с него покатились фрукты. - Жить надо только кланами! Волки в стаю! – лозунгами выкрикивал Рулон.

- Волки в стаю! – вторили ему хором ученики, входя в раж от неудержимой энергии Просветленного Мастера.

А Гинлой харчок так внимательно и эмоционально включился в слова Рулона, что сам того не замечая, выпучил как бешенный глаза и стал, подражая Мастеру, так же размахивать руками.

«Вот это энергия, вот это сила», - восхищался Мудя, буквально уже готовый прямо сейчас вскочить и начать активно действовать, настолько его заводила пламенная речь Гуру Рулона.

- К чему нас приводит желание независимости? – продолжил Рулон, отпив яблочного сока. - Мы ничего не можем достичь!

- «Хотели вы достичь самостоятельности, но убедились вы в своей несостоятельности», - процитировал он слова из «Рулон Гиты», - потому что никто не может вот так один что-то сделать, - снова сделал паузу Мудрец, посмотрев на Гуруна, который уже храпел и видел себя властелином всего Мира.

«А, че, я ни че», - засуетился лысый придурок, ощутив на себе взгляд Мастера и опустил глаза.

- Я когда начал что-то делать, я чувствовал, что я сам, конечно, ничего не могу делать, не умею, не способен, – еще более эмоционально стал говорить Гуру Рулон, - и сразу стал собирать группу людей вокруг себя. И только вместе мы начали все делать. Вот так, а один я тоже был бы не способен ни на что. Теперь мы все знаем! – заключил Мудрец, смачно откусывая большое спелое яблоко.

«Ничего себе, даже сам Гуру Рулон говорит, что ничего не может, а эти свиньи все мнят себя Наполеонами, - подумал Сантоша, посмотрев на Гуруна и Нараду, - ну, ничего мы дурь-то из них выбьем. Надо же, Рулон объясняет, объясняет, а эти дураки упорно держатся за свою иллюзию. Лучше бы посмотрели, что они из себя представляют. Да разве может тот же Гурун собрать вокруг себя клан, если он даже не способен просто похвалить человека, только обсирает всех и настраивает против себя. А Нарада, уебище божье, задницу свою без напоминания помыть не может, зато в воображении он уже чуть ли не Просветленный Учитель».

А Гуру Рулон перешел уже ко второй теме:

- Второе препятствие на пути - это поебень. Ну, это конец всему-у-у-у, - утрированно тяжело взохнул Гуру Рулон, покачав головой, - Растет организм, кошка, собака, обезьяна - все развивается, как только половое созревание наступает - все, пиздец котенку, - сказал Мудрец, резко сломав голос, перейдя на пидорастический фальцет и разведя руками, чем вызвал взрыв радостного смеха, - т.е. вся энергия, которая шла на рост, на развитие организма, мозга, на познание окружающего мира, направляется на поебень. Энергия уходит из человека, и он не может развиваться, расти, познавать мир, он ничего уже не может делать, он ни на что не способен. И существует три вида лишения сексуальной энергии. Первое, которое у нас возникает с малолетства, это - онанизм. У нас скапливается энергия, а мы ее через онанизм выпускаем.

«Ой», - вздрогнул от этой фразы Нарада, только сейчас заметив, что его руки давно находятся в штанах, а сам он в воображение во всю ебет Пухлорожую, сидящую напротив него в прозрачной блузке с декольте, из которой чуть ли не вываливались размера пятого дойки. Испугавшись за зря потраченную энергию, Нарада быстро вытащил в сперме испачканные руки, судорожно начав обтирать их об штаны.

- Но онанизм – это еще полбеды, 50 процентов обесточки, - тем временем продолжал Гуру Рулон, - если бы мы эту энергию не выпускали, а поднимали в верхние чакры, то мы бы становились чуть-чуть умнее. А если мы через онанизм выпустили 50 процентов энергии, значит, наполовину уже дураками стали, наполовину развиваться перестали, наполовину познание затормозилось, развитие мозга затормозилось, - обрадовал всех Мудрец, посмотрев на Нараду, который уже не знал, куда деться от стыда, - а бывают сами по себе энергичные люди, когда, например, планеты все стоят в одном знаке. И так как у такого человека больше энергии, чем у других, то, несмотря на онанизм, у него развитие все-таки идет. Но если энергии мало, как Кастанеда пишет, человек «скучного зачатия», тогда энергии не хватает, мозг затормаживается, развитие прекращается. Но кроме онанизма и нормального, здорового, жесткого секса, когда просто встретились, спарились и разошлись, есть еще поебень.

«Ну вот, опять за живое задели, - забесился Мудя, начав нервно ковырять в носу, - другой темы что ли нет».

- Поебень - это когда мало того, что онанизмом мы себя уничтожили, так еще между людьми возникает сентиментальное, липкое друг к другу домогательство, чувствишки поганые, - сморщив лицо, говорил Рулон, показывая всем своим видом сильное отвращение и брезгливость, - это людей полностью делает дураками. После этого человек ничего не способен делать, даже на работу идти. Ему вообще ничего не надо, он становится полным дур-р-р-р-аком – закричал Мудрец, и, расслабленно развалившись в кресле, свесил руки, опустил к левому плечу расслабленную голову, состроил дебильную гримасу и пустил изо рта слюну, изображая полную обесточку. Рулониты держались за штаны, чтобы не обоссаться от смеха.

- И есть третий вид лишения сексуальной энергии, - пришел в себя Рулон, - когда два человека рядом находятся, как Марианна с Рулоном. Они создавали возбуждение и пытались эту энергию поднять вверх. Знаете, в юности, когда уже сексуальный центр начинает работать, но мы еще не реализовали энергию на поебень, на рождение детей, то энергия возбуждения начинает идти вверх. Именно в этот период человек пишет стихи, рисует картины, танцует, мир ему видится очень красочным, ярким. Конечно, часть этой энергии тратится на онанизм, а оставшаяся часть идет вверх, в область вишудхи, т.е. 5-10 процентов поднимается вверх. А представляете, что будет, если 100 процентов поднимется вверх? Этим-то как раз и занимаются йоги, на этом основаны экстаз, транс, молитва, все сверхспособности. Но прежде, чем начать поднимать эту энергию вверх, мы должны с вами соответственно изменить наше воображение. Потому что если вся хуйня, которая в нашей башке пойдет вверх, возникнет шизофрения! – выпучив глаза, сказал Рулон, поставив свои указательные пальцы на виски и, скручивая их в разные стороны, скривил лицо в шизофреничной гримасе.

- И если человек не остановил предварительно воображение, слишком много энергии пошло вверх, то начинается секс в голове, - продолжал Мудрец, уже не дожидаясь, когда затихнет смех, который в течение всего костра просто не прекращался, - эротические картины, образы каких-нибудь уродов, ковыряющихся в носу, которые кажутся принцами, мечты о подонках, пидерастах. Если эту энергию просто разбудоражить и оставить, возникнет вялое, раскисшее состояние, расплывчатое, идиотичное. Что тогда делать? А тогда надо начинать злиться! – сквозь плотно сжатые зубы процедил Гуру Рулон, скорчив злобную рожу и сжав кулаки, - то есть яростью, жесткостью мы как бы сжимаем эту энергию в манипуре, и потом можем делать с ней все, что захотим - раплывчатость проходит. Захотел, направил в анахату - молись в экстазе, хочешь - в вишудху - пиши стихи, твори, хочешь - в аджну – познаешь все, изучаешь, хочешь - в сахасрару. И вы можете попытаться это сделать. Это первый уровень подъема. Чем отличалась Марианна? – жесткостью. У нее не было сентиментальности, была жесткость, поэтому энергия автоматически шла вверх. Это был нормальный человек, очень жесткий, который не мог мечтать о принцах. Вот так! Я дал вам основное объяснение!

- А кто веселится? – спросил Мудрец.

- Сейчас состоится конкурс двух принцев, - объявила Аза.

- Учите, учите меня, - радостно сказал Рулон детским голоском.

- Синильга, Нарада и Мудя, выйдите в центр круга, - продолжила Аза, - Синильга будет принцессой хуевой, за которую будут драться Нарада и Мудила. А кто из них выиграет все конкурсы, тот и станет принцем ебучим, и с ним Синильга будет ездить по семинарам.

«Ой, бля, че ща будет, - заговношился Мудила, - да нахуя мне нужна эта дура толстозадая, почему я теперь из-за нее должен подвергаться, страшно даже себе представить, чему».

«Ебать мой хуй, даже если этот урод выиграет, все равно хуй я ему Синильгу отдам, не выйдет, - забесился про себя собственник Нарада, - она моя и всегда будет моей, никто не имеет право покушаться на мою собственность», - посмотрел он на всех озлобленным взглядом.

Заметив такую нездоровую реакцию, рулониты стали ржать над дураком, тыкая ему в лицо.

- Фу, блядь, Нарада, не позорься, - заорала Вонь подретузная, - хоть раз будь мужиком.

«Королева хуева, - думала про себя чу-Чандра, обсирая Синильгу, бесясь от зависти, - перед такой дурой Мудя должен теперь ползать. Вот бы передо мной они поползали, а че с этой свиньи возьмешь. Ну, посмотрим, на этот цирк».

Синильга тоже вся напряглась от сложившейся ситуации, судорожно пытаясь поймать загнанный взгляд Нарады, чтобы увидеть его реакцию и понять, как ей дальше действовать.

«Вот черт, а вдруг мой Нарадушка просрет конкурс, он же такой Чахленький, - думала Синильга, - ну, ничего, все равно я с этим чукчей не поеду, пусть он отсосет», - бесилась дура.

Все трое жестко вцепились в мамкины установки, ощущая сильный психологический дискомфорт, который четко корректировал действия зомби, чтобы не дай бог, отступить на шаг в сторону от мамкиной программы. А в это время Гурун, наблюдая за реакцией трех отождествленных дураков: Синильгой, Нарадой и Мудей, впал в размышления.

«Как все-таки мудр и Велик Гуру Рулон! Да, это только Просветленный Мастер может четко увидеть проблему каждого ученика и дать именно ту практику, которая необходима именно ему. Но беда в том, что мы не всегда хотим услышать Мудреца и сделать то, что нас же самих избавит от тяжелого груза мамочкиных установок, иллюзий и предрассудков. Вот Синильга сейчас, например, если бы приняла эту практику с открытым сердцем, с желанием избавиться от поебени, по крайней мере, начала бы сейчас наблюдать, что внутри нее происходит, как она механично на все реагирует, как многое бы ей открылось. Взяла бы и сама ради практики поездила с Мудей и увидела, что на одном Нараде свет клином не сошелся, но нет, она уже жестко вцепилась в это ничтожество, в кусок говна и не хочет его отпускать, вон как бесится, злится, - посмотрел Гурун на недовольную мину дуры, - а эти два сосунка все никак не хотят мужиками становиться, подкаблучники херовы. Вместо того, чтобы получать божественную благодать, они зациклились на толстых задницах».

Но тут размышления Гуруна прервал голос жрицы.

- А Гурун будет судьей конкурса, - сказала Аза.

- Первый конкурс заключается в следующем, - продолжила Ксива, - Мудя с Нарадой по очереди садят Синильгу себе на спину и начинают отжиматься, сколько смогут. Итак, первый - Мудя.

Мудон, заранее напрягшись, подставил свою спину, и Синильга под крики и визги рулонитов, стала карабкаться на Мудозвона. И когда она-таки забралась, то Мудила чуть не пернул от тяжести, но каким-то чудом ему удалось принять упор лежа. Он стал делать попытки отжимания. Вся толпа рулонитов в один голос принялась считать.

- Раз, два, три…

- Давай, Мудила, не ударь лицом в грязь.

- Четыре, пять, шесть…

- С-с-с-с-емь, - орала толпа.

А Синильга тем временем старалась сильнее надавить на Мудона, чтобы он поскорее ебнулся: «Упади, упади, дурак», - психовала истеричка, все сильнее давя на спину Муди своей жирной задницей.

Тут у Мудона руки подкосились, и он ебнулся грудью об пол, а охуенная туша в виде Синильги сделала это приземление наиболее приятным, окончательно впечатав морду Мудона в пол так, что тот чуть не окосел.

- Уау-уау, ну, что же ты так рано рухнул? - разорялись рулониты.

Синильга же не находила себе места: «Блядь, бедный Нарадаушка, я же его могу раздавить, ему столько не отжаться, боже, что делать, что делать?»

- Итак, на ринг выходит следующий герой, Нарада, - объявила Ксива.

Ощутив неимоверную тяжесть Синильги на своей костлявой спине, Нарада кое-как стоял на ногах, дрожа коленками.

- Господи, Нарада, только не упадите, пожалуйста, - шепнула ему Синильга на ухо.

- Корова, блядь, говорил тебе, не жри булочки, теперь я должен за тебя отдуваться, - так же шепотом начал Нарада семейную разборку.

Чуть не обосравшись, придурок встал на ладони и начал отжиматься. Уже десятый пот сходил с него, вены выступили на лице и шее.

- Два, - хором считали рулониты.

- Три, - кое-как на дрожащих руках поднялся Нарада.

«Только бы он не свалился, Господи, я этого не переживу», - не могла успокоиться Синильга, пытаясь втянуть живот, чтобы стать полегче, но это не помогало.

- Три, четыре, - ну, ну, Нарада, не позорься, - бесновалась толпа, - откормил Синильгу на деньги Эгрегора, вот теперь давай, катай.

Но Нарада уже плохо что-либо соображал и не понимал, что ему говорят, мысленно бесясь только на Синильгу и ее вес.

«Блядь, корова жирная, чтобы я еще раз разрешил тебе шоколадку купить, хуй на рыло».

- П-п-п-ять, - хотели сказать рулониты, но не получилось, так как Нарада уже в отрубе валялся на полу.

- Фу, отстой, лажа, Нарада дохлый, - бесновались рулониты, - позорник.

«Еб твою мать, какое это ничтожество, - думала про себя чу-Чандра, смотря на Нараду, - как эта дура этого не видит, нахуя ей нужно это говно, нашла бы себе кого-нибудь получше, если уж совсем без бомжей не может. То ли дело, мой Мудя, настоящий принц», - тут же оправдала она свою поебень.

- Вот, Синильга, смотри внимательней на своих принцев, кто из них что реально из себя представляет, - сказала Ксива.

- А теперь, ребятки, вам предстоит пройти следующее испытание, - неожиданно раздался пидорастический голос, и все увидели Гуруна в костюме Бабы-яги.

- На, окуни, красавица, сюда свои белоснежные ручки, - скрипучим голосом сказал Гурун- Баба-яга, хитро посмотрел на Синильгу и поднес к ней чашку с какой-то оранжевой массой.

- Фу, что это, - задергалась Синюшняя, - отодвигая от себя пиалку.

- Да не бойся, дитятко, на, понюхай это вкусно, - прикалывался Гурун.

Синильга рискнула поближе рассмотреть содержимое пиалки и убедилась, что это просто персиковое варенье.

- Не буду я никуда совать свои руки, - резко сказала она, - тебе надо, ты и суй.

- Давай, Синильга, мажь руки повидлом, - орала чу-Чандра, - че тут такого.

- Не ссы, дура, - крикнул ей Гну.

«Ни хуя, я ни за что не поддамся на эту провокацию, - бесилась завнушенная овца, - поиздеваться надо мной решили, не получится», - стала она прислушиваться к своему болезненному воображению.

В этот момент дура была похожа на Нараду, когда он шизовал и боялся идти мыться.

- Хватит, не ломайся, Синильга, - выкрикивали рулониты, - это же не говно, а просто повидло.

Еще некоторое время поломавшись, наконец, идиотке стало не по себе, что сейчас на нее смотрит Гуру Рулон, а она так тупо, по- мышиному реагирует.

- Ну, ладно, давай свое повидло, - обратилась она к Гуруну.

Измазав все кисти повидлом, Синильга положила руки запястьями на колени так, чтобы не измазать одежду.

Поиск по сайту: