В гостях

Горы расступились и открыли путникам широкую долину, соединяющую в себе пять речушек, которые сплетались в полноводный горный поток, убегающий в противоположный конец долины. В этом месте и находилась деревня Каракол — родина охотника, а теперь сказителя Санаша, и конечный пункт пути Рулона и Алтай Кама. Путники стали быстрее спускаться в долину. И Рулон перестал замечать тяжесть рюкзака за плечами. «И зачем только нужно было тащить шкуру марала в деревню», — недоумевал ученик.

...Рулон стоял плечом к плечу с Санашем перед старейшинами рода. Глаза охотника горели, он сдерживал улыбку, а костяшки пальцев аж побелели, так сильно он стискивал старый хомуз.

— Значит, Санаш, этот человек спас твою жизнь? — с трудом скрывая волнение, спрашивал старый чабан Хариус. — Вернул детям отца, жене — мужа, а нам — знатного охотника, да еще и сказителя.

— Да, отец, — одним выдохом произнес Санаш.

— однако он тебе брат теперь, — громко и уверенно закончил Хариус, и понизив голос, ласково обратился к Рулону:

— Подойди ко мне, сынок, возьми эту Силу нашего рода, — старик протянул Рулону маленький кожаный мешочек. — Здесь нити от матерей наших. Храни его. Ты теперь тоже один из нас, и Сила всего рода будет служить тебе.

Рулон развязал кожаный шнурок и высыпал на ладонь тонкие кусочки каких-то хрупких темных нитей.

— Это пуповины всех в нашем роду, — прошептал Санаш. Глаза его, не мигая, смотрели на ладонь брата.

— Этот день станет моим вторым днем рождения, — громко произнес Рулон, но голос его дрогнул, и он закончил тихо: — Спасибо вам!

***

Жизнь Рулона стремительно стала наполняться новыми людьми. Родственники Санаша постоянно заглядывали к нему в дом, где и остановился Рулон, чтобы посмотреть на нового родича и поздравить обоих. Забегали и просто соседи, представители других родов. Приезжали даже из других деревень, как правило, тоже новые родичи.

Санаш почти не расставался с подарком Алтай Кама; он все реже ходил на охоту, но в деревне все чаще раздавалась музыка хомуза. Родичи, кто неодобрительно, кто растерянно, а кто и с радостью, переводили взгляд с инструмента на горящие решимостью глаза Санаша, но помалкивали. Шаману лучше знать, какой подарок делать возродившемуся охотнику.

А Рулон проводил время в беседах со старым шаманом и, на удивление, много спал. Глаза начинали слипаться уже через несколько часов после сна. Алтай Каму это явно нравилось, на просьбы Рулона избавить его от этой напасти старый шаман лишь смеялся и твердил, что, однако, Духи торопят, надо слушать, смотреть и запоминать сны.

Однажды Рулон и Алтай Кам собирали вдоль одного ручья уснею для галлюциногенной курительной смеси. Продирающийся сквозь заросли жимолости и аканита, запыхавшийся, потеющий Рулон поглядывал в спину, казалось бы, прогуливающегося старика и удивлялся его выносливости. Вдруг он почувствовал, что этот момент уже был в прошлом, что эти мгновения переживаются не впервые. Удивление, испуг и восторг смешались с желанием предугадать дальнейший ход событий.

Лихорадочно оглянувшись, Рулон вперил свой взгляд в старый коряжистый кедр, крепко охвативший корнями верхушку скальника, находившегося слева от путников. Да, без сомнений, этот кедр ему был хорошо знаком, хотя Рулон мог бы поклясться, что находится в этом месте впервые. И тут волной нахлынули воспоминания из собственных снов: то такая же старая берёза, почему-то наполовину сухая, то стройная молодая лиственница, росшая на склоне горы среди таких же, как она сама, то вот этот кедр, могучий, но невысокий, старый, но крепкий.

Рулон краем глаза увидел хитринку, скрывающуюся в глубине глаз Алтай Кама, и затараторил взахлеб:

— Алтай Кам, я это уже видел во сне, я думал, что у меня «дежа вю», а это я во сне видел. Алтай Кам, этот кедр и другие деревья мне в последнее время снятся... Откуда я их знаю? Я ведь здесь раньше не был. Алтай Кам...

Рулон замолчал, растерянно уставившись в неожиданно теплые глаза старика.

— Ты, Рыбья Кость, должен стать шаманом. Духи хотят от тебя рождения твоего первого бубна. Обычно шаман начинает камлать только с одной колотушкой, только потом Духи позволяют брать бубен. Есть неумехи, которые всю жизнь камлают с одной камлой, но это редко, однако также редко шаману сразу дают бубен. Ты, Рыбья Кость, — сильный шаман.

Они поднялись к подножию кедра, и Рулон прилёг между корнями на жёлтую, душистую и мягкую хвою. Сон поглотил его мгновенно.

Рулон увидел себя сидящим у костра, а в руке у него был новый круглый бубен без шкуры. Рука ласкала гладкую поверхность широкой обечайки бубна, сделанной из душистого кедра. Рулон знал, что это за кедр...

Санаш, Хариус и ещё несколько человек продирались сквозь кусты пешком, коней оставили на тропинке, а с собой взяли только инструменты и ружья. Кедр рос в том месте, которое так точно описал новый родич. Хариус, единственный из всех, раньше принимал участие в рождении шаманского бубна и подготовил к этому всю деревню, и лишь изредка совещался с обоими шаманами. Рулон очень подробно с рисунками описывал то или иное место и дерево, хотя сам их никогда не видел, и подолгу пропадал у кузнеца Амыра, что-то ему объясняя о металлических деталях бубна.

Хариус первый встал на колени перед кедром, остальные нерешительно переминались у него за спиной. Старик, взяв в руки молоток и долото, стал выбивать из ствола кедра широкую длинную полосу. Санаш предварительно ножом очищал лишнюю кору. Когда стала отделяться от дерева первая часть полосы, Хариус негромко заговорил, и к нему подстроились нестройным хором остальные алтайцы:

Если войдешь к хану — не кланяйся,

Если войдешь к начальнику — не отшатывайся.

Перед ханом смелым будь.

Перед начальником высоким будь.

Когда ты будешь действовать, пусть это исцелением людям будет.

Когда ты будешь держать, хватать, польза народу будет.

То, что захватишь, в руке твоей пусть останется.

То, что увидишь глазом, из глаз твоих пусть не уйдет.

Когда, соблюдая чистоту, поднимешься к духу,

Прославляя его, желаемое получай.

Если шаман споткнется, копытом ему быть.

Если пойдет Кам в воду, будь ему посохом.

Если станет подниматься на хребет горы, будь ему опорой.

Когда будешь гнаться, догони.

Когда будешь убегать, убеги.

Имеющему глаза не показывайся.

Имеющему пасть не являйся в сновидениях.

Через пеструю гору перевал бери.

Через быструю реку переправу бери.

Будь легче выпущенной стрелы.

Будь быстрее текущей воды.

В ветреный день убежищем будь.

В тяжелый день опорой будь.

При болезни полезным будь.

Дерево вслушивалось в эту древнюю песнь, а кусок, предназначавшийся на бубен, казалось, запоминал. Мужчины допели песню и одновременно закончили работу.

— Спасибо тебе, кормилец белок, — поблагодарил Хариус.

В течение ближайших дней путешествия нескольких алтайцев за кустами деревьев повторялись. Но каждый раз это было не только новое дерево, но и новое место или просто поле конопли.

Когда всё было готово, Хариус позвал к себе Амыра и Санаша, при этом выгнав жену и детей из дома к соседям. Амыр бережно развернул свёрток, который принёс с собой, и разложил на столе довольно странные металлические предметы. Витую крестовину и маленькие фигурки людей ещё можно было принять за какой-то инструмент и игрушки, но маленьким копиям кухонного ножа, ложки и вилки или лука и стрелы, которые едва умещались на ладони, Санаш вообще не мог придумать никакого применения. Амыр и Хариус, увидев недоумение охотника, покатились со смеху.

— Это тоже части бубна, сынок, — вытирая слёзы, прокряхтел старик.

Молодой шаман рассказал Амыру, что без них бубен не оживёт.

— Вот, — кузнец взял в руки по человечку, — это «ухо» и «серьга». Своим звоном они сообщают шаману во время камлания волю Духов. А это сам Тюнгур-ээзи — хозяин бубна. Он раскинул в стороны руки и ноги, и получился крест.

— Давайте его сделаем, люди уже заждались, — хриплый голос Хариуса вернул Санаша к действительности. Чабан поставил на стол ведро, в котором был замочен в темном дубильном растворе большой кусок маральей шкуры, положил несколько деревянных деталей и моток конопляной нитки. И работа закипела.

К кедровому ободу Амыр прикрепил крестовину, на которой уже были подвешены металлические фигурки. Санаш вырезал из берёзовой чурки голову человека и укрепил её на крестовине — получился человек, крепко держащий кедровый обод руками и ногами.

К тому времени Хариус уже подготовил шкуру марала и даже успел обтянуть ею обод. Осталось только соединить крестовину с бубном, и когда это было сделано, все трое молча собрались вокруг бубна и залюбовались им. Хариус достал свой старый бритвенный станок.

— Зачем? — удивился Санаш.

— Смотри, — и с этими словами старик полил на шкуру воду из чайника и стал стремительно сбривать шерсть с лицевой стороны бубна. Все действо выглядело очень забавным, и Санаш не удержался:

— «Жиллет» — лучше для мужчины нет!

Амыр закатился в приступе смеха.

— Мне кажется, — хохотал он, — брить бубен — это то же самое, что брить яйца.

— Ты часто видал, чтобы рисунок мира был на яйцах? Тем более на лысых, — прыснул старик. — На этом бубне, однако, будет! — утвердительно закончил он.

Когда бритье бубна было закончено, Хариус поставил его к очагу и выставил на стол две чашки с оранжевыми камешками охры и черным порошком сажи. Потом на свет появилась чашка с медвежьим жиром.

— Вот и хозяин тайги свою службу для шамана сослужит. Мы сейчас жир растопим и с белыми камешками с верхней реки и охрой его перемешаем, однако, краска получится, — пояснил чабан. — А ты, Санаш, возьми ступку и в порошок охру истолки, чтобы комочков не осталось. Иначе рисунок не получится.

Через час краска была готова, и мастера приступили к делу.

На высохшей лицевой стороне бубна Хариус прочертил поперечную линию, приговаривая:

— Это граница между мирами, она белая, — старик сверился с помятым листочком, исписанным Рулоном, и продолжил: — Это Солнце, Луна, Утренняя звезда, Вечерняя и радуга. Хариус поставил несколько точек и дугу-радугу.

— А здесь рукопись от Ульгеня — разрешение на камлание, — и нарисовал между светилами квадрат с зигзагообразными линиями.

— А теперь птицы, — старику нравилось разговаривать с бубном, было похоже, что тот живой.

С правого края бубна появлялись одна за другой семь птиц Ульгеня. Последняя была самой важной. Это Ульгеня птица — большой беркут.

— Ты поможешь Рулону подносить брагу Духам, — старик опять сверился с записанным сном Рулона. — Только сам шаман знает, как будет выглядеть бубен, но сам не может нарисовать.

— Кони, вы будете чуть ниже, один из коней оседлан, и на нем я, — прочитал Хариус. — Ладно, ты так ты, — нарисовал и это. Хариус отодвинулся от бубна, чтобы оценить работу, и остался доволен.

— Так, что там дальше, — пробормотал он, вглядываясь в бумажку. — Ага, Дух с мечом слева и три священные березы справа. Хорошо.

Рисунки были незамысловатые и выходили легко. Хариус понимал далеко не все из того, что рисовал, но не задумывался над этим.

— Теперь Нижний мир, — проговорил старик, вытер палец после белой краски и обмакнул его в охру, — а дальше... Он опять посмотрел в бумагу, и на бубне появились конь и лягушка, немного погодя тут же возникли две змеи.

— Ну что ж, рыба так рыба, — закряхтел старик, меняя положение тела и нарисовал над опушкой рыбу с волнистой линией внутри.

— А вот тебя я знаю, хозяин зверей, — и в центре нижней половинки появился человечек в квадрате.

— Ну, кажется, все, — крякнул старик, еще раз прочитал сон Рулона и окинул взглядом картину на бубне. Он был доволен.

— Все, теперь все. Ты мне нравишься.

Поиск по сайту: