|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Понятие и критерии классификации социальных движенийСоциальные движения — это отчетливо выделяющиеся формы коллективного действия, направленные на реорганизацию общества или какой-либо из его частных структур. Жизнь людей в обществе всегда порождала социальные движения, но в XIX—XX вв. они превратились в поистине массовое, повсеместное и крупномасштабное явление. Уже в середине XIX в. это вызвало рост научного интереса к причинам возникновения таких движений, условиям их массового распространения и социальным последствиям. Рассматривая феномен социальных движений в самом общем виде, можно сделать вывод, что все они, хотя и обусловлены совершенно разными социальными процессами, имеют единый механизм: путем перегруппирования и мобилизации индивидов ориентировать их на изменение существующих социальных институтов, структур и поведенческих норм. Французский социолог А. Турен предложил двухуровневую классификацию движений, различая их по уровню типов и уровню условий возникновения. Например, Жакерия — крупнейшее в истории Франции восстание крестьян (1358) принадлежит к типу «летучих» движений протеста, также как и голодные бунты, периодически сотрясающие большие города третьего мира. Преследуемые движениями цели в качестве критерия классификации социальных движений предлагает Н. Смелзер. Например, нормоориентированные движения руководствуются утилитарной логикой: они направлены на улучшение условий труда и повышение оплаты труда; ценностно ориентированные движения, напротив, мотивируются идеальными целями; для них характерны развитые идеологии, содержащие обоснование их целей и методов, наличие перспективных программ и харизматических лидеров. Революционные движения стремятся изменить общество, полностью отменив существующую систему ценностей. Реформаторские движения стремятся внести в существующую систему ценностей изменения, способствующие более эффективному функционированию этой системы. Реформаторскими являются аболиционистские (движения за отмену какого-либо закона), экологические (движения за охрану окружающей среды), феминистские (за равноправие женщин) и др. Движения сопротивления как социальные движения ставят цель не добиться перемен, а блокировать введение изменений или отменить уже осуществленные изменения. Например, движение чернокожего населения южных штатов за введение гражданских прав вызвало ответ белого населения — организацию советов белых граждан и Ку-Клукс-Клана (1865). Экспрессивные социальные движения отличаются стремлением осуществить не институциональные изменения, а возрождение или обновление людей изнутри (часто при этом вожди движения дают обещания будущего спасения). Примером такого социального движения является религиозная секта пятидесятников. Хотя подобные движения в основном возникают в среде наиболее непривилегированного населения, религиозные секты не стремятся добиться всесторонних социальных перемен; их цель состоит не в изменении мира, а в спасении индивидов от этого мира, приобретающего все более уродливые формы. Как правило, члены таких сект убеждены, что второе пришествие мессии уже не за горами и единственное спасение состоит в обращении в истинную веру и духовном перерождении. Социальные движения можно классифицировать также на се- кулярные, или светские, и религиозные. К секулярным движениям относятся те из них, идеологическое обоснование которых не содержит собственно религиозных идей, и даже такие, которые отличаются программной антирелигиозностью и атеизмом. Например, Октябрьская революция 1917 г. в России была типично секулярной и атеистической, сопряженной с антицерковными мерами и идейной борьбой против любой религии. Религиозные движения используют в качестве лозунгов и программ образы и представления, почерпнутые из религиозной традиции, а иногда их лидеры пытаются создать собственную новую религию или культ, который, по их мнению, лучше соответствует их политическим идеалам. Например, во время Французской революции 1789 г. якобинцы в период своей диктатуры пытались навязать народным массам «религию разума» с праздниками и богослужениями. От таких движений следует отличать чисто религиозные по своей природе и целям движения, направленные либо на «очищение» традиционных религиозных институтов, либо на формирование новых, более адекватных эпохе. Например, таким социальным движением была борьба зародившегося протестантизма против господства католической церкви, религиозных институтов, не отвечавших требованиям обновленной социальной реальности. Подобные движения основываются на новой религиозной парадигме, новом понимании сакральных значений, деятельности харизматических лидеров и пророков. Э. Гидценс предложил более простую типологию социальных движений: демократические движения, направленные на сохранение или защиту политических прав; рабочие (профсоюзные) движения, ставящие целью контроль за рабочими местами, охрану экономических и трудовых прав работников, отстаивание более справедливого распределения экономической власти; экологические движения, направленные на ограничение промышленного загрязнения природной среды и истребления живых существ; движения за мир, направленные на отказ от производства и испытания средств массового уничтожения, силовых методов решения межнациональных конфликтов. В эту типологию не вошли набравшие в последние десятилетия силу женские движения в защиту прав женщин и детей, движения сексуальных меньшинств за легализацию и связанные с ней права, консервативные и фундаменталистские движения. 23.2. Теории социальных движений Теории социальных движений, известные современной социологии, можно сгруппировать в две большие категории. Классические теории, возникшие в период с 1920 по 1970 г., характеризуются общей направленностью на поиск социально-пси- хологических детерминант участия индивидов в социальных движениях. Это объясняется тем, что все классические теории возникли как реакция на концепции XIX в., содержавшие макро- социологические объяснения социальных движений как порожденных рационализацией или изменениями в способе производства. Классические микросоциологические теории такого типа основаны на поведенческом подходе и ориентированы на объяснение феноменов коллективного поведения, таких, как массовая паника, стихийные действия толпы, сектантские движения и т.д. Они рассматривают социальные движения как форму коллективного поведения, а последнее — как особый тип поведения, отличный от «нормального». Коллективное поведение характеризуется спонтанностью, неорганизованностью и невозможностью реализации по институционализированным каналам. Одни авторы рассматривают коллективное поведение как результат экстремальных эмоциональных состояний, вызывающих у людей снижение способности мыслить критически и рост «внушаемости», а другие — как реакцию адаптации на неопределенные ситуации. Еще одна группа классических теорий стремится связать участие в социальных движениях с широкомасштабными структурными изменениями, происходящими в современных обществах. Теории массового общества исследуют, как влияют быстрая модернизация и сопровождающие ее изменения в социальной организации и нормах на образование аномной городской среды, в которой индивид испытывает раздражение, фрустрацию и социальную дезориентацию. В таких условиях индивид подвержен участию в социальных движениях, рассматриваемых как иррациональный экстремистский ответ на изменения социальной среды. Теории «относительной депривации» показывают негативное влияние на индивидов стремительных социальных изменений. Множество факторов, таких, как нарастающие социально-экономические изменения, урбанизация, политическая модернизация, влияние средств массовой информации, рассматриваются как объяснения изменений, происходящих в социальных ожиданиях индивидов. Растущие ожидания могут приводить индивидов к убеждению, что они депривированы, т.е. обделены социальными благами, по сравнению с другими группами населения. Это в свою очередь рождает чувство гнева и фрустрацию, которые могут найти выход в социальных движениях. В конечном счете эти теории рассматривают участие в движениях как эмоциональную и зачастую иррациональную реакцию на некоторые типы социальных явлений. В результате они концентрируют все свое внимание на фазе возникновения коллективного поведения и не позволяют выяснить организационную базу движений и их потенциальные связи с более широкими политическими движениями. Подходы аналогичного типа, сложившиеся относительно недавно, образуют как бы методологический мостик между ранними концепциями коллективного поведения и более современными структурными моделями. Теория статусной политики рассматривает социальные движения правого направления как попытки определенных групп сохранить свой статус и привилегии в борьбе с реальными и воображаемыми угрозами. В целом классические теории социальных движений часто подвергались критике за выдвигаемую ими идею, согласно которой всякое участие в движениях может рассматриваться как иррациональное поведение. В отличие от них более современные — постклассические — теории фокусируют свое внимание на коллективном действии, оформленном в организованное движение, имеющее рационально обоснованные цели и стратегии. Теория мобилизации ресурсов, относящаяся к группе посткласси- ческих теорий, была популярна в 1970-е гг. Ее появление означало смещение ракурса рассмотрения проблемы с уровня психологии индивида на уровень социальных структур. Сторонники этого подхода, пытаясь преодолеть ограниченность теорий коллективного поведения, утверждают, что социальные движения должны рассматриваться как продолжение институционализированного политического поведения. В фокус исследования попадают организация социального движения и попытки лидеров мобилизовать все возможные виды ресурсов — от людских до информационных и финансовых. Лидеры движений рассматриваются как лица, целенаправленно и рационально планирующие действия сторонников, выстраивая определенную стратегию. Базисными понятиями, на которых строятся такие теории, являются доступность ресурсов, эффективность организационных структур движения и т.д. В 1970-е гг. многие теоретики обратились к исследованию так называемых новых социальных движений — феминистского движения, движения за мир, экологического, движения сексуальных меньшинств. Теории новых социальных движений сформировали особое теоретическое направление, особенностью которого стало изучение социальных движений в контексте более широких теорий социальных изменений. Представители этого направления считают, что рост новых движений является показателем общей неудовлетворенности населения социальными и политическими институтами развитого капиталистического общества. В отличие от рабочих движений, организовывавшихся по классовому принципу, новые движения в стремлении добиться социальных изменений опирались на разные ценности, использовали различные организационные структуры и разную тактику. Центром, вокруг которого разворачивались новые движения, было превращение индустриального общества в постиндустриальное. Поколение, родившееся и выросшее в послевоенный период, было менее озабочено материальными проблемами и больше интересовалось качеством жизни — чистотой окружающей среды, индивидуальной свободой, возможностями самовыражения. Поскольку таких индивидов становилось все больше, возросла их доля в составе политических элит и их мнение стало определять политику. Возникновение новых социальных движений объяснялось также массовой реакцией на процессы модернизации. Постоянное вторжение США в экономику менее развитых европейских стран привело к «колонизации жизненного мира» (Ю. Хабермас). Участники новых социальных движений протестовали против этого, так как понимали, что сам по себе процесс вестернизации неконтролируем. Они пытались политизировать институты гражданского общества, стремясь добиться реальной экономической автономии, прямой демократии и свободного от государственного регулирования индивидуального самовыражения. Социальной базой таких движений стал новый средний класс высокообразованных профессионалов. Участники движений подбирались на основе таких показателей, как расовая и национальная принадлежность, пол и сексуальная ориентация. Некоторые исследователи даже утверждали, что новые движения следует относить не к политическим явлениям, а к культурным, потому что они реализуют свои цели не через политические организации, а через «глубинные сети», которые не видны обычному наблюда телю. Такие «сети» — это контексты постоянного конструирования новых смыслов. Теория новых социальных движений, способствуя пониманию социальных движений в целом, фокусируется на фазе зарождения, поэтому ей не удается проследить внутреннюю жизнь социального движения как организационной структуры. В последние десятилетия возник рад новых социальных движений, наиболее значимым из которых является движение в защиту человеческих прав инфицированных СПИДом. Большую часть участников движения составляют сами инфицированные и их близкие родственники. Движение включает в себя ряд организаций, в том числе экстремистских по тактике, прибегает к таким методам борьбы, как уличные шествия, «уличный театр» и т.д. Социологическое изучение социальных движений последнего периода по-прежнему фокусируется на поиске структурных детерминант коллективного действия, но в то же время оно стало более дифференцированным, обращает больше внимания на нюансы процесса мобилизации ресурсов и привлечения участников. Так, в изучении микромобилизационных контекстов социологам удается создать более сложный и разноплановый социальный портрет индивидов, участвующих в движениях. Введенное понятие «коллективного Я», помогает понять механизмы привлечения и сохранения сторонников. Результаты новейших исследований движений за права сексуальных меньшинств показали, как движение сохраняет свою структуру, выстраивая прочные культурные границы, отделяющие его участников от остального общества; как оно развивает оппозиционное сознание участников; как вырабатывает у них повышенную оценку качеств, отличающих их от «гетеросексуальной нормы». Коренные преобразования в социальной, экономической и политической сфере российского общества в 1990-е гг., связанные с либерализацией общественной жизни, привели к возникновению различных политических и общественных организаций, партий, движений различной направленности. Активным субъектом этих социальных движений стала молодежь как наиболее мобильная часть населения. Но, как известно, для молодежи характерны импульсивность, экстремальность, склонность к риску, агрессивность, эпатажность, что часто толкает ее на путь отклонения от общепринятых норм, особенно в ситуации, когда достижение своих жизненных целей социально приемлемыми способами не представляется возможным или сопряжено с большими трудностями; а именно это характерно для современной России. Таким образом, источником молодежного экстремизма является экстремальность молодежного сознания, которая при определенных обстоятельствах может приобрести крайнюю форму экстремизма[204]. Кроме того, молодежный экстремизм обусловлен острым противоречием между сложившимися в сознании молодежи представлениями о гражданстве и возможностями его воплощения в жизни[205]. Именно недостаток позитивных эмоций и поиск виновного в том, что происходит в стране, провоцирует экстремистские действия. Немаловажными факторами роста молодежного экстремизма являются также сложная социально-экономическая обстановка в стране, молодежная безработица, ограниченность социальной мобильности, профессиональной самореализации, миграционные процессы, усиливающиеся из года в год в стране; последние на фоне существующих проблем приводят к усилению националистических настроений в обществе, в частности в молодежной среде. К перечисленным причинам следует добавить неэффективную молодежную политику, неразвитость институтов гражданского общества и недостаточное внимание к проблемам молодежи, ее морально-нравственному воспитанию. Предоставленные самим себе, молодые люди включаются в организации, дающие им альтернативу безысходности, которую испытывает неустроенную, нереализовавшуюся, психологически неустойчивую молодежь. Однако многие из этих организаций являются антисоциальными и реализация жизненных планов в их структуре часто приводит к негативным последствиям для молодежи. Поэтому молодежь и ее проблемы должны стать центром общественного и государственного внимания, иначе общество, в котором гибнет молодежь, само обречено на гибель. 23.1. Жизненный цикл социальных движений Фаза мобилизации — перваяфаза истории любого социального движения. Понятие мобилизации может пониматься по меньшей мере в двух смыслах. Так, в понимании К. Дой- ча мобилизация определяет состояние данного общества, создаваемое пересечением географической и профессиональной мобильности. Кроме того, мобилизация как состояние общества характеризуется быстрой идейной коммуникацией, частыми и многочисленными контактами, даже между теми, кто находится на удаленных друг от друга ступенях социальной иерархии. Общество в фазе мобилизации определяется ростом индивидуализации и активности. Мобилизация — это необходимое, но недостаточное условие возникновения социального движения. Нужно еще, чтобы индивиды, заинтересованные в его возникновении, выработали организационный потенциал и установили стратегические цели движения. Вторую фазу в начале движения можно назвать «броуновской». Ей свойственны децентрализованные и неупорядоченные инициативы. Гиршман называет эту фазу периодом децентрализованного насилия. Эта фаза зачастую не увенчивается формированием зрелого социального движения с определенными стратегическими целями и лидерами. Сформировавшееся движение характеризуется стратегическим стилем, организованностью вокруг четко поставленных целей, управляемостью, каким бы ни был тип его лидерства, наличием определенных материальных и символических ресурсов. К числу таких ресурсов, обеспечивающих успех движения, относится харизма его лидеров. Например, движение гандистов в Индии обязано своим широким распространением прежде всего личной харизме Ганди. Сами по себе идеи гандизма содержат традиционные для Индии абсолютные требования ненасилия, любви ко всему живому и ко всем людям, и его успех был полностью обусловлен личностью самого Ганди, которая превосходила, воплощала в себе и обогащала традицию, поэтому его учение нашло сторонников далеко за пределами Индии. Социальное движение типа гандизма — это религиозное движение, более всего похожее на профетическое движение (сложившееся вокруг личности пророка), но оно имело социальные и политические последствия — способствовало более полной национальной идентификации индусов, ломке кастовой системы. Понятие «социальное движение» является настолько широким, что включает в себя и движения ненасилия типа гандизма, и такие террористические движения, как русский большевизм, превративший насилие в свой первостепенный принцип. Однако у таких движений, которые являются ценностно ориентированными, есть нечто общее — в их основе лежит субъективное убеждение. Все ценностно ориентированные движения можно назвать харизматическими. Тот экстраординарный эффект, который лидеры таких движений оказывают на аудиторию, объясняется именно харизмой. Источник харизматической власти — в субъективной убежденности ее носителя. Например, Ганди не сомневался в своей миссии; участники антиядерного движения убеждены, что атомная энергия — это абсолютное зло, а воинствующие феминистки — что право на прерывание беременности является неотъемлемым священным правом каждой женщины. Религиозное измерение социальных движений связано с теми составляющими харизматической уверенности, которые могут деградировать в фанатизм. Такие элементы заметны в «секуляр- ных религиях» первой половины XX в. — нацизме и большевизме. В наши дни они характерны для экологического движения и феминизма. Многие ценностно ориентированные движения носят утопический характер. Таковы и социалистические, и националистические движения. Они нацелены на завоевание неких «прав», идея которых почерпнута ими из религиозного опыта и может расцениваться как сотериологическая. Но мобилизация инструментальных и символических ресурсов, необходимых для реализации этих прав, требует также координации и политической организации. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Дайте определение социального движения. Чем различаются революционные и реформистские движения? 2. Какие социальные и психологические причины, по вашему мнению, вызывают к жизни новые социальные движения? Охарактеризуйте понятие социальной депривации. Что должно произойти с индивидом, чтобы у него возникло ощущение депривации? 3. В первые десятилетия XX в. были очень популярными и массовыми революционные и национально-освободительные движения; далее значительная часть населения некоторых европейских стран, особенно молодежь, потянулась к фашизму. В середине 1960-х гг. возникло и завоевало популярность движение хиппи. В современном мире суще ствует широкий спектр новых социальных движений — экологические, феминистские, движения за равноправие сексуальных меньшинств, за ограничение вооружений, против абортов, в поддержку жертв СПИДа и т.д. Отражают ли рост и спад популярности тех или иных социальных и политических движений какие-либо объективные процессы, происходящие в обществе, или это просто дань моде, или социальные движения развиваются и сменяют друг друга по каким-то собственным законам? Подумайте, какие социальные условия вызвали к жизни перечисленные движения. Аргументируйте свой ответ. 4. Какого типа личности наиболее подвержены участию в социальных движениях? Какие психологические качества для этого нужны? 5. Охарактеризуйте известные вам религиозные движения. Какие изменения в этой сфере произошли в нашей стране после отмены политики принудительного атеизма? Как вы думаете, это позитивные или негативные изменения? 6. Чем, по вашему мнению, можно объяснить популярность тоталитарных сект в настоящее время? 7. Какие цели преследуют современные экологические движения? Почему они набрали силу именно сейчас? Есть ли, по-вашему, в их программе негативные моменты и в чем они заключаются? ТЕМЫ РЕФЕРАТОВ 1. Типология социальных движений. 2. Экспрессивные движения и их последствия. 3. Современные религиозные движения. 4. Профилактика молодежного экстремизма. 5. Источники молодежного экстремизма в современной России. 6. Современные экологические движения и их цели.
ГЛОБАЛИЗАЦИЯ 24.1. Понятие и факторы процесса глобализации: теоретические интерпретации В конце 1990-х гг. в социологический оборот вошло понятие «глобализация», которое стали использовать не только ученые, но и все — от политиков до средств массовой информации. Это слово содержит буквально парадигму, включающую понимание происходящих в мире процессов, эпохальных изменений. Понятие глобализации — это краткое обозначение совокупности сложных процессов, суть которых в том, что они как бы «сжимают» мир во времени и пространстве и делают условными и проницаемыми все существующие территориальные границы. Глобализация — это исторический процесс превращения мира в единую систему, обладающую едиными характеристиками. Исторически такую систему порождает действие факторов глобализации: 0 электронные средства коммуникации, способные сжимать до минимума разделяющие людей время и пространство; 0 технологические изменения, позволяющие распространять по всему миру производимую продукцию; 0 формирование глобальных идеологий, таких, как экологическое или правозащитное движение. Разработано довольно много теоретических интерпретаций процесса глобализации. И. Валлерстайн предлагает мир-систем- ную модель объяснения, согласно которой глобализация представляет собой прежде всего экономическое явление, основанное на мировом разделении труда. В соответствии со сложившейся системой разделения труда в мире вырисовались четкие структурные деления на экономическое ядро, полупериферию и периферию. Все это в совокупности образует единую систему мировой капиталистической экономики. Наличие неразрешимых противоречий в этой системе приведет к ее трансформации в мировой социализм. Э. Гидденс считает, что глобализация неразрывно связана с модернизацией и имеет две стороны — экономическую (процессы экономической систематизации межгосударственных связей) и культурную (формирование глобальной культуры сознания). Как утверждает М.А. Чешков, понятие глобализации относится к совокупности глобальных процессов взаимопроникновения самых разных элементов мирового сообщества. По мнению венгерского ученого М. Шимаи, главным следствием этого процесса наряду с ростом взаимозависимости государств стала пространственная и институциональная интеграция рынков. Интернационализация, выступая стимулом дальнейшего экономического прогресса, представляет собой позитивное явление в той мере, в какой способствует расширению международного обмена материальными и интеллектуальными ценностями и в целом социальных контактов. Тем не менее, считает Шимаи, многие результаты глобализации оказались благоприятными лишь для определенных групп стран, поскольку она сопряжена с процессом транснационализации, в ходе которого часть производства, потребления, экспорта, импорта и дохода страны попадает в зависимость от решений международных экономических центров. В качестве ведущих сил здесь выступают транснациональные корпорации, которые сами являются одновременно и результатом, и главными действующими лицами интернационализации. Многие социологи занимаются исследованием этого социального явления[206], однако в определении глобализации единогласия так и не удалось достигнуть. Возможно, это обусловлено многоас- пектностью и многогранностью данного процесса, который в равной степени относится и к политической сфере деятельности, и экономической. В целом с учетом многосторонности процесса глобализации ее можно определить как процесс формирования и утверждения целостности, взаимосвязанности, взаимозависимости, интегральности мира и восприятие его как такового общественным сознанием. При этом глобализацию не следует отождествлять с унификацией, подразумевая при этом американизацию, поскольку речь идет о собирании, единении человечества в целостном мире, в котором происходит взаимодействие разнородных и разнообразных национальных, религиозных, государственнополитических, цивилизационных компонентов[207]. 24.1. Социальные последствия процесса глобализации Реально результаты процесса глобализации можно видеть в том, что границы для экономической, культурной и даже политической деятельности становятся все более прозрачными, условными. Транслокальные и транснациональные сети — промышленные монополии, Интернет, обмен студентов и профессиональных кадров, сфера услуг, организации «зеленых» и движение в защиту прав человека — способствуют созданию поис- тине глобальной культурной и экономической системы. В силу действия всех этих факторов пошатнулось традиционное для XX в. «геополитическое воображение», сводившееся к восприятию мира разделенным на пространственные, территориальные и идеологические блоки. Глобализация влечет за собой формирование новой геополитики и нового видения мира, все более приобретающего образ единого целого, состоящего из «потоков» и «сетей»[208]. Конечно, в повседневной реальности границы, структуры и регулярности пока очевидны. Глобальное общество существует только в форме транснациональных корпораций, транснациональных обществ и структур. Его не следует представлять себе как нечто совершенно однородное, хотя глобализация порождает некое «сущностное единство» во внешнем облике глобальной социально-политической жизни[209]. Отношения между локализованными акторами и глобализирующими силами, живыми локальностями и виртуальными общностями редко бывают таковы, чтобы глобализирующее давление абсолютно превалировало. Обычно мы наблюдаем глобальную систему с множеством обликов, которые иногда накладываются друг на друга, а иногда оказываются трудносовместимыми. Пер вый — это облик мира как единой системы потребления, мира, закусывающего в кафе «Макдоналдс» и смотрящего MTV[210]. Второй облик — это мир, в котором отношения между локальным и глобальным структурированы в виде «привычных значений»[211], связанных с повседневным образом жизни локализованных индивидов; на уровне «привычных значений» мы воспринимаем глобальный мир как пересечение локальных возможностей с глобальными. Третий облик — это мир, населенный культурными гибридами, в котором индивид в значительной мере утрачивает возможность культурной, религиозной и национальной идентификации. По утверждению Б. Аксфорда, такая гибридизация порождает «шизоидную культуру»[212]. Глобальное сознание может побуждать акторов какие-то аспекты глобализации принимать, а против каких-то протестовать. Например, одни акторы сопротивляются глобализации в форме неприятия прохладительных напитков типа Coca-Cola, технологии мультимедиа или просто секулярной культуры и это сопротивление чаще всего имеет антиамериканскую или антизападную направленность. Другие акторы сопротивляются глобализации, потому что воспринимают ее как часть «бесконечного накопления капитала»[213]. Но неприятие глобализации может быть обусловлено и чувством, что гибридная культура вытесняет или дискредитирует традиционные верования и нравственность. О сложности восприятия глобализации говорят и данные ИКСИ РАН[214], полученные в ходе исследования понимания российским обществом специфики и сущности глобализации. Выявленные различия во мнениях респондентов и экспертов обусловлены разным наполнением информационного канала по данной проблеме, вследствие чего неодинаково будут восприниматься и последствия. Так, свыше четверти респондентов (28 %) и почти половина экспертов (44 %) считает, что в целом процессы глобализации открывают для развития человечества позитивные перспективы; пессимистично смотрят в будущее 18 % респондентов и 27 % экспертов; затруднились определить свое мнение 54 % респондентов и 29 % экспертов. Таким образом, пока глобализация создает в массовом сознании преобладающие настроения неопределенности и слабых оптимистических ожиданий; эксперты более оптимистично смотрят вперед, но в целом налицо дефицит позитивных ожиданий относительно данного процесса. В процессе глобализации проявляются противоположные тенденции — к возрастанию взаимосвязей в глобальном масштабе и дальнейшей фрагментации. Глобализация устанавливает разнообразные типы связей, создавая то, что У. Ханнерц назвал «глобальной ойкуменой», лишенной границ[215]. Системность или единство этого глобального образования представляет собой результат взаимодействия локальных субъектов с глобальными структурами. От глобализации невозможно укрыться. Глобальные процессы все больше влияют на локальные, и даже наиболее почвеннические режимы, несмотря на очевидное сопротивление, вынуждены в той или иной степени идентифицироваться с глобальной системой. Динамика глобализации поддается изучению только при условии, что будут сняты условные различия между микросоциологи- ческим и макросоциологическим уровнями анализа и ни одна из форм человеческой деятельности не будет рассматриваться как приоритетная по отношению к другим. Однако для практики характерен одномерный подход к феномену глобализации. Например, многие экономисты и теоретики менеджмента рассматривают глобализацию как плод современной идеологии и практики неолиберализма, замалчивая наличие культурных и технологических измерений глобализации и считая вторичными связанные с ней политические проблемы. В таком случае глобализация сводится к относительно простому процессу формирования единой мировой торговой и финансовой системы, который проявляется в образовании коалиций между богатыми государствами, мультинациональными корпорациями и международными регулятивными институтами[216]. Но такой подход упускает из виду связанные с глобализацией культурные процессы. В действительности изучение культуры в аспекте глобализации может оказаться необычайно плодотворным, так как культура влияет на социальную идентификацию индивидов и снабжает их значениями. Проблема здесь в том, что, как показывают выполненные в последние годы исследования социальных антропологов (А. Аппадюре, М. Фридман, У. Ханнерц) и социологов (Р. Робертсон, 3. Бауман, М. Фи- зерстоун), культура часто отчуждается и рассматривается как своего рода социальный цемент или как система идеологического обеспечения экономических интересов господствующих слоев. При таком подходе не учитывается, что культура — это продукт реального повседневного взаимодействия индивидов и она не столько внедряется в них извне, сколько конструируется и творится ими самими одновременно в изменяющемся и неизменном контекстах. Например, пользователи Интернета сознательно и целенаправленно участвуют в создании глобального культурного пространства, так же как члены глобальных социальных движений, распространяющие глобально санкционированные модели поведения. Наконец, как подметил Ханнерц, сам по себе сознательный воинствующий антиглобализм составляет всего лишь часть диалектики процесса глобализации. Глобализация вносит изменения не только в социальную организацию, но и в осознание мира. Дж. Арриджи считает глобализацию одним из звеньев процесса эволюционного изменения мировой капиталистической системы. Однако такое понимание явно недостаточно, так как сводит все богатство и сложность мировой истории к одному системному образованию — капитализму. Еще более широкое в историческом смысле понимание глобализации демонстрируют некоторые российские авторы. Так, А.Н. Чумаков под глобализацией понимает «многоаспектный естественно-исторический процесс становления в масштабах планеты целостных структур и связей, которые имманентно присущи мировому сообществу людей, охватывают все его основные сферы и проявляются тем сильнее, чем дальше человек продвигается по пути научно-технического прогресса и социально-экономического развития»[217]. По мнению Э.А. Азроянца, глобализация составляет цель исторического процесса как такового. Динамика его определяется противоборством тенденций интеграции и дезинтеграции. Современный этап процесса глобализации может быть охарактеризован как этап интернационализации[218]. В последнее время границы между обществами, культурами и индивидами становятся все более неопределенными. Современные концепции пространственно-временных моделей идентификации, связывающие идентификацию с пространственно- временной организацией жизни, уступают место постпростран- ственным концепциям глобального порядка. В данном смысле глобализация представляет собой как бы достраивание нового мегапространства над привычным социальным пространством каждой отдельной страны. Это дополнительное пространство включает в себя интеллектуальные, информационные, коммуникативные ресурсы. Для каждого включенного в этот процесс государства это означает утрату им способности полного контроля над своим внутренним пространством, нарастание его проницаемости, формирование новых, надгосударственных элит и частичное ограничение власти старых. Разумеется, этот процесс приводит к коренным изменениям «всей внутренней системы организации гражданского общества, социального взаимодействия и его правового обеспечения»[219]. По словам Б. Барбера, территориальный мировой порядок отживает свой век и на смену ему идет сетевая экономика производства и потребления. Однако представление о глобальном капитализме без границ — в значительной мере миф. Так, П. Херст и Г. Томпсон считают, что идея глобализации — порождение неолиберализма, настаивающего на неизбежной эрозии государственного управления и необходимости глобального свободного рынка. Они утверждают, что наблюдающаяся глобализация — всего лишь интенсификация международной торговли, в значительной мере ограниченной рамками «экономической триады» — Европы, Северной Америки и части Юго-Восточной Азии. В подтверждение этого они ссылаются на активное участие национальных правительств в управлении транснациональными корпорациями и показывают, что подлинно глобальных корпораций очень мало и они разобщены между собой. Наконец, они утверждают, что в конце XIX — начале XX в., в «прекрасную эпоху» мирового капи тализма, международная циркуляция потоков товаров, капиталовложений и миграции населения превышали нынешний уровень. Однако то, что называется глобализацией, нельзя свести только к развитию международного рынка, т.е. к экономическим процессам и неолиберализму. Это еще и технологические инновации, обладающие высоким социально-преобразующим эффектом, и образование глобальных связей на уровне менеджмента, превращающих земной шар в единое операциональное поле. В частности, М. Кастельс считает, что глобализация проявляется в первую очередь в возрастании роли информационного труда в отличие от других видов труда. Согласно Кастельсу, в рамках глобального экономического порядка «исторически сложившаяся архитектоника управления экономикой» борется против новых сил — технических инноваций нового поколения и экономической конкуренции, не признающей установленных границ. Сохраняющаяся сила суверенных государств, не побежденных глобализацией, — это в значительной мере миф. Во-первых, современное национальное государство как стандарт организации само представляет собой форму глобализации. Хотя мир фрагментирован и разделен на суверенные территориальные единицы, они сами составляют часть единого сознательно выстроенного мирового порядка[220]. Во-вторых, суверенные государства — это действующие лица мирового экономического процесса и хранители социетальных ценностей. Но их место в процессе глобализации неодинаково. Сила некоторых государств увеличивается благодаря глобализации, в то время как для других глобализация выступает ослабляющим фактором. Например, некоторые государства Восточной Азии сумели привлечь и сохранить мобильный капитал. Основы того явления, которое известно как «азиатский капитализм», кроются в государствоцентричной модели глобальной финансовой экспансии. Такая модель позволяет противостоять разрушительному для государства глобализирующему воздействию извне, которое в других случаях вызывает разлад в национальной финансовой структуре. Распад Советского Союза показал, что даже мировые державы не могут устоять под натиском глобальной экономики: еще более уязвимы «квазигосударства», большинство из которых были колониями, из-за своих ограниченных возможностей. Даже некоторые очень богатые страны капиталистического мира, такие, как Германия и Япония, описываются как только наполовину суверенные[221]. Наконец, процесс размывания государственной власти снизу (региональными сепаратистскими силами) и сверху (глобальными и транснациональными институтами) преобразует саму архитектонику государственного управления. Оборотной стороной феномена глобализации является отделение власти от ответственности. Сформировавшаяся глобальная элита, будучи надгосударственной, не несет той ответственности перед населением стран, которую традиционно в той или иной степени берет на себя любое государство. Эта ситуация создает возможность эксплуатации множества людей вне всяких обязательств перед ними. Глобальная элита игнорирует возникающие экологические и социальные проблемы, не думает о судьбе социально незащищенных людей, которые проживают где-то далеко, о еще неродившихся поколениях. Таким образом, глобализация — явление глубоко противоречивое. Она не только соединяет, но и разъединяет, не только обогащает, но и существенно ограничивает. Глобализация влечет за собой стягивание, столкновение локальных культур, которые должны переопределиться в этом столкновении локальностей[222]. Отсутствие границ для финансовых, торговых и информационных потоков оборачивается усиленной фиксацией места жизни и деятельности для многочисленных групп населения. Для многих людей это несет социальную деградацию, утрату публичных пространств: удаленность мест их проживания от единых глобальных центров лишает их возможности самим участвовать в выработке социальных смыслов, в принятии решений. Они становятся пассивными реципиентами смыслов и значений, продуцируемых где-то далеко. Можно говорить о своего рода пространственной сегрегации, об установлении и прогрессирующем росте дистанции между глобальными элитами и населением стран. Дж. Сорос пишет: «Глобальная капиталистическая система поставила страны мира в неравные условия. Пропасть между богатыми и бедными расширяется. А система, не дающая никакой надежды и не поддерживающая проигравших, толкает их на совершение деструктивных поступков, продиктованных отчаянием, и потому рискует быть подорванной изнутри»[223]. Глобализация, как ее ни оценивать, представляет собой факт современного существования, «необратимый процесс, неотвратимую участь мирового развития; глобализация не может быть плохой или хорошей»[224]. Понятие «глобализация» очень многопланово. Ценность его для социальной науки в том, что оно фокусирует внимание на процессах, превращающих мир в единое целое - глобальную систему. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Дайте определение феномена глобализации. В чем состоят его конкретные социальные проявления? Охарактеризуйте их и попытайтесь дать им оценку. 2. Является ли, по вашему мнению, экономическая глобализация позитивным или негативным фактором развития более отсталых стран? Аргументируйте свой ответ. 3. В чем суть глобализации культуры? Каковы ее последствия для культурного развития народов? 4. Что именно, по-вашему, вызывает протест у противников глобализации? Правы они или нет? Не является ли такой протест проявлением отсталых взглядов? Проведите в группе дискуссию между сторонниками глобализации и ее противниками. 5. В чем принципиальное отличие нынешней фазы процесса глобализации от его фазы эпохи территориальной капиталистической экспансии? Как вы понимаете положение об информационном характере современной фазы глобализации? 6. Как вы считаете, связан ли процесс глобализации с какой-либо идеологией? В чем проявляется эта связь? 7. Какое место в процессе глобализации, на ваш взгляд, занимает распад Советского Союза и блока социалистических стран? Аргументируйте свой ответ. 8. Какую роль сыграл технологический прогресс в формировании глобальной системы мирового хозяйства? ТЕМЫ РЕФЕРАТОВ 1. Глобализация и ее типы. 2. Глобализация и проекты будущего мирового порядка. 3. Глобализация и этничность. 4. Культурная глобализация. 5. Исторические этапы глобализации.
МЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ. МОДЕРНИТИ И ПОСТМОДЕРНИТИ Современная наука об обществе все чаще оперирует такими понятиями, как«модернити», «постмодернити», «модернизм» и «постмодернизм». Они используются в самых широких и разнообразных контекстах, что, с одной стороны, затрудняет понимание их конкретного значения, а с другой — дает понять, что речь идет о тотальных и всепроникающих явлениях жизни современного общества и науки о нем. Человечество находится на границе принципиально новой фазы своей истории, которая может рассматриваться как граница между эпохой «модернити», охватывающей XVII—XIX вв., и «постмодернити» — следующей за ней эпохой. Таким образом, термин «модернити» обозначает состояние общества и культуры, выделяемое по контрасту с постмодернити, характеризующееся развитием индустриального производства, приматом рациональности и научно-позитивистского мировоззрения, пренебрежением к архаическим формам социальной жизни и культуры, кризисом религии. Под термином «модернизм» ряд исследователей подразумевает исторический период с конца XIX до середины XX в. Под «постмодернити» в свою очередь понимается состояние общества и сознания, являющееся историческим преемником модернити. Различия между ними касаются всей совокупности проявлений социальной реальности и прежде всего различных форм социального сознания. Именно поэтому рядом с понятием «постмодернити» всегда стоит «постмодернизм» — комплексный феномен социально-духовной природы, объединяющий изменения, происходящие в мироощущении и миропонимании современного человека, в подходе к социальным явлениям, в отношении к ценностям вообще и ценностям эпохи модернизма в частности, в философии, социологии, методологии всех гуманитарных наук, литературе и искусстве. Кроме того, в объем понятия «постмодернизм» входит социологическая составляющая: оно часто используется для характеристики определенного социального порядка. Постмодернизм стал естественной реакцией представителей разных направлений общественных наук и различных сфер искусства на возросшую комплексность социума, выделение в котором неких узких форм человеческой деятельности больше не кажется целесообразным. Применительно к миропониманию стандарт модернити означает модель мышления и поведения деятельно-преобразующего и познающего мир человека. Он критически настроен к окружающему миру и обществу, рассматривая их как объект своего актуального и потенциального воздействия. Мир для него распадается на две проблематически связанные сферы — Я и не-Я. Основная проблема — найти правильную связь между Я и не-Я, чтобы подчинить и освоить внешний мир в соответствии с принципами Я. Мировосприятие модернити характеризуется оптимизмом, принимающим разные формы — от веры в бесконечный линейный прогресс до убежденности в абсолютной, исчерпывающей познаваемости мира и всесилии позитивной науки. Даже устрашающие кровоцролития во время великих революций, ставших знаковой ситуацией эпохи модернити, не перевешивали этого исторического оптимизма «на перспективу»: они воспринимались как последнее насилие, необходимое для последующей за ним эпохи благоденствия. Мировосприятие постмодерна, напротив, отличается глубинным пессимизмом и скептицизмом в отношении познания и истины, а также возможности конструктивного научного поиска. Такой скептицизм проявляется в разнообразных формах, например в игровых концепциях в разных отраслях науки о человеке. Так, в своей концепции «языковых игр» Ж. Ф. Лиотар утверждал, что мы никогда не можем достоверно судить об истинности или ложности той или иной идеологии, научной теории и т.д., так как любое суждение содержит «повествовательный крен» и влечет за собой перекос в оценке. Поэтому единственный принцип построения суждений должен состоять в том, чтобы избегать ситуации выбора. За этим принципом стоит парадигма либерального плюрализма, который означает необходимость терпимости, недопустимость навязывания своего мнения другим, готовность признать, что наша точка зрения неабсолютна. Р. Барт одним из первых показал, что сам по себе реализм — всего лишь результат дискурса, продукт специфических культурных или языковых кодов, преимущественно принадлежащих XIX в. Современная аналитическая и постаналитическая философия породила антиреализм как отдельное направление мысли. Для антиреализма не существует истины, отличной от нашего познания и верований. Объективная реальность слита с нашим пониманием ее, поэтому невозможно ставить вопрос так: соответствует ли наше знание объективной истине? Аналогичным образом и социологическое познание общества не распадается на отдельную объективную социальную реальность и наше знание о ней. Общество и социология, подчеркивает Н. Луман, представляют собой единое целое, и состояние самого по себе общества неотделимо от нашего взгляда на него. По мысли Ж. Бодрийяра, современное мышление утратило саму идею объективной реальности, поэтому для него не существует разницы между фактом и имагинативной конструкцией, ложным подобием — симулякром. Ф. де Соссюр утверждает, что «реализм повествования — всего лишь буржуазная иллюзия», а в действительности мы имеем дело со смыслами, конструируемыми самим языком, на котором говорим. Чаще всего со словом «постмодернизм» ассоциируется имя Бодрийяра. Как и Лиотар, он начинал свою теоретическую деятельность как неомарксист. Однако оба они позже пришли к критическому отвержению всех теорий, порожденных мировоззрением модернити, — марксизма, психоанализа, структурализма и т.п. Под влиянием семиологии — направления философии языка — Бодрийяр пришел к пониманию того, что социальная реальность человека — это всего лишь система знаков и кодов, которым приписано определенное постоянное значение. Мы придаем миру смысл, наделяя знаки и символы значениями путем соотнесения их с определенными объектами и идеями. На какой-то стадии этого процесса неизбежно происходит высвобождение знака из непосредственного отношения со своим объектом, знак становится самостоятельным и уже не отсылает к внешней реальности, а сам по себе превращается в реальность. Эта гиперреальность знака порождает симулякры — ложные подобия реальности, неотличимые от нее. Копий может быть очень много, и все они настолько похожи, что совершенно утрачивается способность различать подлинную реальность и симулякр. Таким образом, век однозначного соответствия объекта и знака ушел в прошлое. Современный человек утратил однозначность и потерял чувство объективной реальности. Отсюда следует, что существует множество воображаемых миров, ничуть не менее реальных, чем мир повседневной реальности. Для постмодернизма нет требования «держаться ближе к реальности», нет объективной причинности. Он снимает рационалистическое требование к индивиду «подвергать все сомнению» и все объяснять с помощью рациональных причинно-следственных связей. Именно поэтому мировоззрение постмодерна толерантно и иронично. Его толерантность проявляется в том, что никакая точка зрения не отвергается как «не соответствующая реальности». Он принимает вновь и пересматривает то, что давно отвергнуто пониманием модернити как плод архаизма и невежества. В частности, он вновь обращается к мифу как объяснительной парадигме досовременности, которую современность давно высмеяла и отвергла. В литературных произведениях, написанных в духе постмодерна, реальность сна, мечты, шизофренического бреда ничуть не менее реальна, чем повседневная жизнь, отсутствует разница между естественным и сверхъестественным, а реалистические ценности выглядят плоскими и одномерными. Ироничность постмодерна в том, что для него не существует ничего абсолютного. Он преодолевает критиковавшийся еще Ж.П. Сартром «дух серьезности», воспринимая социальную действительность и идейную жизнь как простую «игру смыслов». Первейшей ценностью постмодерна становится творческая и любая иная свобода индивида. Индивидуальная ответственность очень проблематична, поскольку игра предполагает как раз отсутствие ответственности. Берущие начало в идеологии Просвещения ценности эпохи модернити, такие, как вера в прогресс, всеобщее равенство и благополучие, дискредитируются как утопические и несбыточные. Лиотар, характеризуя философские и социологические представления прошлого, говорит о «крайних упрощениях» действительности в «метаповествованиях» — парадигмах социального видения, наделенных сверхценностью в эпоху модернити. К ним он относит повествование идеологов Просвещения о бесконечном прогрессе человечества и науки, повествование марксизма о неизбежном освобождении человека труда от тягот промышленного капитализма. Вера в истинность метаповествований начала подтачиваться очень давно. Еще Ф. Ницше заявил, что Бог мертв, и, следовательно, мораль, истина и знание — всего лишь иллюзии, которые свободный человек должен отвергнуть. Марксизм потерял свои — очень прочные в Европе первой половины XX в. — позиции, когда открылась правда о сталинском терроре и нарушени ях прав человека в социалистических странах. К концу XX в. не осталось мировоззренческих концепций, которые могли бы воедино связать знания и действия индивидов. Ценности эпохи «модернити» утратили действенность и абсолютность. Этой же позиции в социологии придерживается 3. Бауман. Он отмечает, что «все повествования в той или иной степени дали трещину», а переживаемые современным обществом трудности свидетельствуют о переходе в эпоху постмодерна. Однако для Баумана это не столько переход в объективно новое состояние общества, сколько создание новой парадигмы видения социальных отношений. Старый взгляд на общество, присущий капитализму эпохи модернити, центральное место отводил работе. Страх потерять работу составлял основу мотивации работника. Но в последние десятилетия работа стала негарантированной и необязательной. Смена профессий и ранний уход на пенсию превратились в норму. Констатируя эти изменения, Бауман подчеркивает, что работа как основная ценность уступила место свободе и потреблению. Для потребителя главное — поиск новых удовольствий. Индивиды, направляющие свою энергию и свободу на потребление, не ориентируются на «принципы реальности», а производителю приходится ориентироваться на их вкусы. Люди, не имеющие возможности потреблять, оказываются «ущербными потребителями», выброшенными за пределы круга свободного потребления. Однако для Баумана свобода не означает отказа от этики. Он считает, что в эпоху постмодерна этика не может рассматриваться как что-то не имеющее отношения к социологической теории. Если сознание модернити основывалось на идее свободного этического выбора, то для постмодерна этический контекст становится неизбежным. Однако это уже не совсем та этика, о которой речь шла в эпоху модернити: в ней допускается широкий плюрализм позиций и авторитетов. Кроме того, согласно Бауману, индивидуализм, свойственный мировоззрению модернити, в эпоху постмодерна должен смениться альтруизмом. Идеи постмодернизма вызывают критику и неприятие исследователей, мыслящих в традиционной системе ценностей. В частности, Ю. Хабермас в своем эссе «Модернити: незавершенный проект» подверг критике постмодернизм как парадигму социально-философской и социологической мысли. Он утверждает, что, если, как считают Лиотар и другие современные философы, названные им «молодыми консерваторами», мировоззрение модер- нити с его верой в общечеловеческие ценности и прогресс оказалось бесплодным, это означает не то, что оно было ложным, а только то, что этап модернити еще не завершен. Центральной проблемой современности Хабермас считает фрагментацию жизненного мира, возрастающую специализацию и отчуждение в науке, политике и искусстве, а единственным ее решением - возвращение к «проекту Просвещения», согласно которому прогресс должен нести благо всему человечеству. По мнению Хабермаса, мировоззрение, основанное на ценностях рациональности и прогресса, в наши дни столкнулось с серьезными трудностями, но эти трудности свидетельствуют лишь о кризисе современной социальной системы, а не о смерти модернити как парадигмы. Он расценивает постмодернизм как капитулянтство перед реальными трудностями времени и настаивает на том, что проект модернити все еще сохраняет возможность обеспечить индивидам социальную идентификацию. С точки зрения Э. Гидценса, модернити проходит тяжелый кризис, перспективы выхода из которого неясны. Разрешению кризиса может способствовать только одно — повышение уровня социальной рефлексии. Науки об обществе должны справляться с нарастающим обилием информации. Современное состояние общества Гидденс называет «высоким (поздним) модернити». Являясь также разработчиком теории радикального модерна, Гидденс, раскрывая его характер, прежде всего отмечает крайний динамизм, неимоверно возросшую скорость изменения всех процессов в обществе, в результате чего мир не просто меняется — он становится «ускользающим», т.е. приобретает принципиально иную социокультурную динамику[225]. У. Бек также занимает критическую позицию по отношению к теориям постмодерна. По его мнению, проект модернити и не может быть завершен. Цивилизация Запада на своем пути столкнулась с неучтенными в начале проекта факторами риска — опасностью истощения природных ресурсов, окончательного загрязнения экологической среды и т.д. Поэтому поздняя стадия модернити может успешно пройти кризис, если человечество научится работать в условиях риска, считаться с ним. М. Олброу со своей концепцией «глобальной эры» стоит на полярно противоположных позициях. По его мнению, глобализация, которую Гидденс рассматривает как порождение модернити, на самом деле является новой фазой, не имеющей с модернити ничего общего. Эпоху модернити сменила глобальная эра со своей социокультурной и экономико-политической логикой. Олброу даже не хочет пользоваться словом «постмодернити» для обозначения этой фазы, утверждая, что воображение постмодернистов — это всего лишь гипертрофическое сознание современных новшеств, а не выражение новой эры. Б. Латур в отличие от представленных выше авторов, замечает, что мы никогда и не были в состоянии модернити, а постмодернизм — всего лишь концептуальная конструкция, которая понадобилась, чтобы хоть как-то осмыслить наше время. Суть вопроса, согласно Латуру, в терминологии и ее понимании. Когда мы говорим, что современная эпоха сменила досовременную, мы часто понимаем это так, что это была победа современности над досовремен- ностью. В действительности модернити — это вовсе не какое-то законченное, раз и навсегда данное, однозначное состояние. На вопрос, может ли действительно современное общество описываться как постмодернити, трудно дать определенный ответ. По утверждению В.Л. Иноземцева, в рамках постмодернизма почти невозможно дать четкое терминологическое определение формирующегося социального состояния. Эта концепция ставит во главу угла социальные изменения и сама движется и меняется вместе с обществом. В последнее время появились заявления, что мы живем в период «зрелой модернити», «сверхмодернити». Для социологии дискуссии на тему постмодернити плодотворны. Они напоминают социологии, что она покоится на базе исторического анализа, имеет междисциплинарный характер и тесно связана с политикой, этикой, философией. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Охарактеризуйте общий смысл понятий «модернити» и «постмодернити». Очертите хронологическую границу эпох модернити и постмодернити. 2. Опишите мировоззренческую и философскую специфику модернити. С какими социально-экономическими процессами, на ваш взгляд, она связана? В чем, по-вашему, ограниченность и недостаточность мировоззрения модернити? В чем его сильные стороны? Каковы его достижения? Его провалы? 3. Какие социально-экономические процессы в мире сопряжены с возникновением мировоззрения постмодерна? Обрисуйте основные характеристики постмодернити как мировоззрения и типа социальной философии. В чем его сильные и слабые стороны? Является ли возникновение постмодернистских идей и представлений своего рода мировоззренческой реакцией на кризис ценностей эпохи модернити? Какие ценности мировоззрение постмодернити может предложить человечеству взамен? Как вы думаете, можно ли ценности постмодернити положить в основу социальной жизни? 4. Охарактеризуйте основные социально-философские и социологические концепции, возникшие в рамках постмодернити. Что между ними общего? В чем различия? Что позитивного в их содержании? 5. В чем причина кризиса ценностей модернити, наблюдаемого в настоящее время? Можно ли было, по вашему мнению, его избежать? 6. Как вы считаете, действительно ли исчерпали себя ценности мировоззрения модернити? Согласны ли вы с концепцией Ю. Хабермаса? Приведите аргументы. 7. Ж. Бодрийяр пишет: «Мы никогда не узнаем, были ли понятными появление нацизма, лагерей смерти или Хиросимы. Мы более не находимся в том же ментальном пространстве. Жертва и палач меняются местами, происходит преломление и распад ответственности». Прокомментируйте это высказывание. Согласны ли вы с ним? Можете ли вы его опровергнуть? ТЕМЫ РЕФЕРАТОВ 1. Модерн и постмодерн в социологическом дискурсе. 2. Модернизация России. 3. Россия и Европа: путь модернизации. 4. Модернизация и прогресс. 5. Модернизация и демодернизация в России. 6. Культура модерна. 7. Современная культура постмодерна. 1. Кто из классиков социологии считается ее основателем? а) Э. Дюркгейм; б) М. Вебер; в) Г. Зиммель; г) Г. Спенсер; д) К. Маркс; ё) О. Конт; ж) П. Сорокин. 2. Кто из классиков социологии считал, что социологию можно определить как науку об институтах, их генезисе и функционировании? а) О. Конт; б) Э. Дюркгейм; в) М. Вебер; г) Г. Зиммель; д) Г. Спенсер; ё) К. Маркс; ж) П. Сорокин. 3. Кто из классиков социологии определял общество как социальный организм, в соответствии с чем все общественные изменения, по его мнению, следует относить к общему процессу развития, а не сводить к непосредственной деятельности отдельных индивидов? а) Г. Спенсер; б) О. Конт; в) Э. Дюркгейм; г) К. Маркс; д) М. Вебер; е) Г. Зиммель; ж) П. Сорокин. 4. Кто из знаменитых социологов придерживался противоположной точки зрения, утверждая, что социология изучает явления взаимодействия людей друг с другом, с одной стороны, и явления, возникающие из этого процесса взаимодействия, — с другой? а) О. Конт; 6) Э. Дюркгейм; в) М. Вебер; г) Г. Зиммель; д) П. Сорокин; е) Г. Спенсер; ж) К. Маркс. 5. Кто из известных социологов первым ввел в социологию понятие «идеальный тип»? а) Э. Дюркгейм; б) М. Вебер; в) Г. Зиммель; г) П. Сорокин; д) Г. Спенсер; е) К. Маркс; ж) О. Конт. 7. В какой социологической парадигме социальная реальность рассматривается сквозь призму понимания ее субъектами социального действия — индивидами? а) социальных фактов; б) понимания; в) социального поведения; г) социально-исторического детерминизма; д) психологического детерминизма. 8. Кто из классиков социологии считается основоположником формальной социологии, в которой центральную роль играют логические связи и структуры, вычленение форм социальной жизни из их содержательных отношений и исследование этих форм самих по себе? а) М. Вебер; б) Г. Зиммель; в) П. Сорокин; г) Г. Спенсер; д) К. Маркс; е) О. Конт; ж) Э. Дюркгейм. 9. Какая часть социологии изучает социальную реальность с помощью инструментальных технологий, специфических социологических методов (опросы, анкетирование, социометрия и др.) исследования массового поведения людей в различных сферах социальной жизни? а) теории среднего уровня; б) общетеоретическая социология; в) прикладная (эмпирическая) социология. 10. Какое из определений соответствует понятию «макросоциология»? а) совокупность теорий, описывающих крупные элементы социальной системы, взаимодействие между ними, закономерности в развитии общества; б) совокупность теорий, направленных на изучение межличностных отношений, малых групп, коллективного поведения и их влияния на процесс возникновения и развития конкретных социальных явлений. 11. Без какого специфического социологического метода, который- незаменим при сборе ограниченного объема информации у большого числа людей и может выступать в двух видах — анкетирование и интервьюирование, не обходится ни одно социологическое исследование? а) социологический опрос; б) наблюдение; в) эксперимент; г) контент-анализ. а) М.М. Ковалевский; б) Н.Я. Данилевский; в) Н.К. Михайловский; г) П.А. Сорокин; д) П.Л. Лавров. Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.039 сек.) |