Главные направления внешнеполитической деятельности России в 1992-2000- е гг

После распада СССР произошло изменение положения России на международной арене. Внешнеполитическая концепция Российской Федерации предусматривала следующие задачи:

- сохранить территориальную целостность и независимость, обеспечить благоприятные условия для развития рыночной экономики и включения в мировое сообщество:

- добиться признания России в качестве правопреемницы бывшего Советского Союза в ООН а также помощи западных стран в проведении курса реформ:

- расширить внешнюю торговлю России с зарубежными странами, внешнеэкономические связи; это рассматривалось как одно из средств преодоления хозяйственного кризиса в стране.

Россия строила свои международные связи по двум основным направлениям: 1) отношения с так называемым «дальним зарубежьем», 2) отношения с бывшими союзными республиками – так называемым «ближним зарубежьем».

В 1993-1994 гг. между Российской Федерацией и государствами ЕС были заключены соглашения о партнерстве и сотрудничестве. Правительство России положительно отнеслось к предложенной НАТО программе «Партнерство во имя мира». Страна была включена в состав Международного валютного фонда. Ей удалось договориться с крупнейшими банками Запада об отсрочке платежей за долги бывшего СССР. В 1996 г. Россия вступила в Совет Европы, в компетенции которого находились вопросы культуры, прав человека, защиты окружающей среды. Европейские государства поддерживали действия России, напрошенные на интеграцию в мировую экономику.

В «дальнем зарубежье» Россия продолжала выполнять обязательства СССР по выводу войск из Европы, завершив его и августе 1994 г. Совместно с ООН Россия участвовала в разрешении всех вооруженных конфликтов в мире (конфликт на Балканах, «иракская проблема»).

Россия являлась (и является) противницей расширения НАТО ни Восток. Эта политика вела к нарушению сложившегося в Европе баланса сил, к разрушению единого пространства безопасности, усилению военной мощи НАТО и приближала НАТО непосредственно к границам России. Именно по этой причине большинство депутатов Госдумы РФ препятствует ратификации Договора СНВ-2 как ведущего к нарушению ядерного паритета США и РФ.

Сохранились торговые контакты между Россией и странами бывшего СЭВ, по территории которых пролегали газо- и нефтепроводы в Западную Европу (доля стран Восточной Европы в общем объеме российской торговли значительно сократилась).

Важное место во внешнеполитической деятельности правительства занимаю развитие взаимоотношении с Содружеством Независимых Государств. Концепции взаимоотношений:

1) Так называемая доктрина Козырева: все геополитическое пространство бывшего СССР Россия рассматривает как сферу жизненных интересов и готова отстаивать их всеми правовыми способами. Эта концепция вызвала негативную реакцию некоторых стран ближнего зарубежья, и особенности Украины и Казахстана, обвинивших Россию в экспансионизме и неоимперских устремлениях.

2) О взаимозависимости как основе развития СНГ. Согласно этому подходу, национальный интерес России состоит в том, чтобы оседать на территории СНГ интеграционное общество, основанное на социально ориентированном рыночном хозяйстве, демократических ценностях, и двигаться в направлении конфедеративного союза евразийских государств.

В 1993 г. в состав СНГ входили, кроме России, еще 11 государств. На первых порах центральное место и отношениях между ними занимали переговоры по вопросам, связанным с разделом имущества бывшего СССР. Устанавливались границы с теми из стран, которые ввели национальные валюты. Были подписаны договоры, определившие условия перевозки российских грузов по их территории за рубеж.

Российское правительство стремилось сохранить интеграционные связи между бывшими республиками в рамках СНГ. По его инициативе был создан Межгосударственный комитет стран Содружества с центром пребывания в Москве. Между шестью (Россией, Белоруссией, Казахстаном и др.) государствами был заключен договор о коллективной безопасности, разработан и утвержден устав СНГ. Вместе с тем Содружество стран не представляло собой единой оформленной организации.

После распада СССР России пришлось участвовать в прекращении вооруженных конфликтов в «ближнем зарубежье т.к. создание национальных государств нередко сопровождалось всплесками вооруженной борьбы. Российские военные в роли «миротворческих сил» действовали в Южной Осетии, Абхазии, а также оказались втянутыми в гражданскую войну в Таджикистане.

На протяжении рассматриваемого периода продолжали осложняться отношения России с Украиной из-за раздела Черноморского флота и владения Крымским полуостровом. В феврале 1999 г. ратификация договора России и Украины была снова отложена.

Таким образом, деятельность Правительства РФ внутри страны и на международной арене свидетельствовала о его желании преодолеть конфликты в отношениях с государствами дальнего и ближнего зарубежья. Однако в связи с экономическим и политическим ослаблением Россия стала терять авторитет у стран дальнего зарубежья. Кроме того, не произошло оформление содружества как прочной и действенной организации, пользующейся авторитетом на международной арене. Удельный все стран СНГ во внешнеторговом обороте РФ также неуклонно сокращается.

Первая половина 1990-х годов XX века стала завершающей фазой распада биполярной структуры. Самоуничтожение Советского Союза полностью изменило характер международного взаимодействия. Исчез водораздел между двумя противостоявшими блоками. Перестала существовать подсистема между­народных отношений, основой которой был «социалистический лагерь».

Особенностью этой грандиозной трансформации был ее преимущест­венно мирный характер. Распад СССР сопровождался конфликтами, но ни один из них не вылился в крупную войну, способную угрожать общему миру в Европе или Азии. Это был первый за много веков случай, когда радикальное изменение конфигурации международной системы не было сопряжено с обширным вооруженным конфликтом.

Вместе с тем всеобщий мир и преодоление полувекового раскола международной системы были обеспечены ценой разрушения многонациональных государств. Однако трагедии государственного распада в на­чале 1990-х годов воспринималась в бывших социалисти­ческих странах через призму наивных ожиданий лучшей жизни, осво­бождения личности и роста благосостояния. Горечь утраты государственности сопрягалась с надеждами на обретение свободы через демократизацию. Общественное сознание во многих частях бывшего «соци­алистического мира» стремилось переключить внимание с раздумий о потерях на поиск новых возможностей, которые давало странам и на­родом прекращение конфронтации. Демократизация большой группы бывших социалистических стран почти на десятилетие стала важней­шей чертой международных отношений.

В мире сложилась уникальная ситуация: США оказались вне конку­ренции. Стало очевидно, что Российская Федерация не обладает ресурсом противостояния Соединенным Шта­там. В то же время Китай, который в США стали рас­сматривать в качестве основного конкурента в международной полити­ке, так же не накопил потенциал, позволяющего ему играть в международных отношениях роль, которую в 1945-1991 гг. занимал Советский Союз, – роль противовеса США.

Соединенные Штаты выдвинулись на положение мирового лидера и приступили к перестройке системы международных отношений для закрепления в ней доминирующих позиций США. В Вашингтоне попытались реализовать конкурентные преимущества и сформировать международный порядок, максимально благоприят­ный для национальных интересов Соединенных Штатов.

Вашингтон про­водил свою внешнеполитическую линию с позиций комплексного пре­восходства, обладая преимуществами по наличным ресурсам военно-политического, экономического и информационно-психологического воздействия на мир.

Усиление США происходило на фоне кризиса старых механизмов международного управления, в основе которых лежала «конфронтация по правилам» между СССР и США и соблюдение их союзниками «блоковой дисцип­лины» – регламентов поведения по принципу «равнения на старшего» в рамках НАТО и Варшавского договора. Прекращение конфронтации и распад ОВД подорвали эффективность такой системы. Наиболее ярко это проявилось в кризисе ООН.

ООН, в том виде, в котором она сформировалась, была приспособлена главным образом для того, чтобы не допустить войны между великими державами – Советским Союзом и Соединенными Шта­тами. В этом состоял ее, так сказать, запретительный «мандат», с кото­рым ООН во второй половине XX в. превосходно справилась. Но с распадом СССР задача предотвращения конфликта между сверхдер­жавами отпала. Возник вопрос о назначении ООН в новых условиях и, в частности, о ее пригодности для урегулирования региональных кон­фликтов.

Од­нако роль ООН в урегулировании региональных конфликтов была малозначительной. Ее редкие попытки заниматься миротворчеством либо заканчивались неудачами, либо имели вспомогательное значение по от­ношению к результатам, которых могли добиваться великие державы посредством прямого диалога друг с другом. ООН не имела вооруженных сил, а в ситуациях, требовавших немедлен­ного реагирования, могла оперативно действовать только при наличии консенсуса в Совете безопасности. Но позиции его постоянных членов редко со­впадали. Поэтому согласования решений Совета выливались в затяж­ные процедуры.

К середине 1990-х гг. в адрес ООН усилилась критика со стороны развивающихся стран по поводу преобладающих позиций, занимаемых в руководящих орга­нах ООН постоянными членами Совета безопасности. Раздавались тре­бования изменить Устав ООН с целью ее демократизации. Предлагалось расширить круг постоянных членов Совета безопасности, на места и котором претендовали Япония, Германия, Индия, Бразилия и ряд дру­гих стран. Выдвигались требования изменить процедуру голосования в Совете, отменив право вето или сузив сферу его применения. Указывая на «кризис ООН», разные группы государств предлагали общую ре­форму ооновской системы. Постоянные члены Совета безопасности не отвергали подобные предложения, но настаивали на необходимости кропотливой подготовительной работы для осуществления такого рода реформы, затягивая обсуждение вопроса о ней.

Сильные державы в силу разных причин недоверчиво относились к реформе ООН. Соединенные Штаты ощущали себя после прекращения кон­фронтации победившей стороной. Укрепление ООН могло ограничить свободу действий США на международной арене и поэтому было им не выгодно. США относились в реформе ООН настороженно.

Российская Федерация, ставшая правопреемницей и правопродолжательницей Союза ССР, тоже опасалась реформы ООН. Россия не обладала потенциа­лом СССР. Привилегированный статус в Совете безопасности ООН, ко­торый она от него унаследовала, позволял компенсировать слабости положения, в котором она оказалась после разрушения Советского Со­юза. Реформа ООН, которая, согласно большинству предлагавшихся проектов, должна была расширить круг постоянных членов Совета безопасности и ограничить практику применения права вето, могла бы еще больше девальвировать «голос» Москвы в международных делах.

Возник негласный консенсус между Россией и США в вопросе тор­можения реформы ООН. Международное регулирование после 1991 г. «стихийно» продолжило осуществляться на базе имевшихся механиз­мов. Поскольку они были построены и сбалансированы между собой та­ким образом, чтобы не мешать двум сверхдержавам использовать пре­имущества своих национальных потенциалов, то в новых условиях бо­лее весомая роль в международном управлении была автоматически гарантирована более сильной стороне. В этом состояла организацион­ная предпосылка усиления роли США в международной политике.

ООН оставалась главным и самым авторитетным официальным ор­ганом миросистемного регулирования. Но наряду с ней функции инст­румента неформального регулирования международных отношений с 1990-х годов прошлого века стала выполнять «группа семи», которая иног­да фактически выступала в роли конкурента ООН. С момента начала своей работы в 1975 г. «семерка» выросла во влиятельный орган управ­ления международными отношениями. В ее состав входили ведущие экономические державы мира – Великобритания, Германия, Италия, Канада, США, Франция и Япония.

Совещания «семерки» проходили ежегодно. Их повестка дня до кон­ца 1970-х была преимущественно экономической, но в дальнейшем она стала всеобъемлющей. Страны этой группы обсуждали вопросы в зак­рытом порядке. Решения «семерки» принимались методом консенсуса и не обладали формально обязывающей силой. Узкий круг участников встреч и относительно высокий уровень сходства их интересов позво­ляли странам «семерки» успешно координировать позиции и согласо­вывать действия в отношении проблем, добиться взаимопонимания по которым в рамках ООН бывало трудно.

Страны «семерки», за исключением Японии, были членами НАТО. Поэтому фактически у «семерки» имелся собственный военно-полити­ческий ресурс, к использованию которого ей было прибегать проще, чем Совету безопасности принимать решения о применении силовых санкций. В середине 1990-х годов неформальный тандем «семерка – НАТО» стал более действенным органом международного регулирования, чем официальные структуры ООН.

В июле 1991 г. в совещании «семерки» в Лондоне впервые принял участие в качестве ее гостя президент СССР М.С. Горбачев. В 1992 г. в Мюнхен на ее совещание был впервые приглашен президент России Б.Н. Ельцин. Затем российский президент стал участвовать в совещани­ях «группы семи» регулярно. На встрече в Бирмингеме в 1998 г. впер­вые было сказано о возможности преобразования «семерки» в «восьмер­ку» и превращения России в полноправную участницу группы. Но ее про­должали приглашать на обсуждение только политических вопросов, про­блемы финансового и экономического характера обсуждались без Рос­сии. В качество полноправного члена группы Россия стала участвовать в работе «группы семи» только с июня 2002 г. (встреча в г. Кананаскисе, Канада), в связи с чем та стала называться «группой восьми».

Другой особенностью международных отношений снова стала все возрастающая роль силы. Ее значение увеличивалось по двум причинам.

Во-первых, распад биполярности вызвали появление ряда относительно мелких, но многочис­ленных вооруженных конфликтов – прежде всего на территории быв­ших многонациональных государств.

Во-вторых, США и страны НАТО, не опасаясь противодействия Советского Союза, стали шире использовать силу для отстаивания своих интересов в региональных и локальных конфликтах.

Новым инструментом международного политики стали так называемые гуманитарные интервенции, то есть воору­женное вмешательство в конфликт третьих стран, как правило, много­стороннее, предпринимаемое коалициями государств, из гуманитар­ных побуждений под лозунгами поддержки демократии и защиты прав человека.

Новый международный порядок характеризовался сме­ной базовой со времен Вестфальского мира идеи межгосударственных отношений. Вместо принципа («разрешительности», «невме­шательства»), согласно которому каждое государство свободно в прове­дении внутренней политики до тех пор, пока это не начинает угрожать безопасности других государств, с конца 1990-х годов начал утверждаться принцип «избирательной легитимности», в соответствии с которым государства НАТО стали присваивать себе право определять парамет­ры законности или незаконности того или иного правительства в зави­симости от соответствия или несоответствия его политики интересам и представлениям государств-членов альянса. Жертвой реализации но­вой концепции стала Югославия во время конфликта в Косово в 1999 г.

В этом контексте вмешательство НАТО в Косово представляло со­бой шаг в цепи прецедентов вмешательства по внутренние дела иностранного государства под лозунгом защиты гуманитарных прав.

В период интервенции в Косово страны НАТО развернули кампанию давления на международное общественное мнение, стремясь узаконить право международного сообщества осуществлять вмешательство в дела суверенных государств, политика которых ведет к нарушениям гума­нитарных прав. Лозунгом этой кампании было: «Права человека – важнее государственного суверенитета». Этот тезис не встречал возражений внутри НАТО. С ним были солидарны многие другие государства. Речь шла о стремлении формально легализовать гуманитарные интервенции,

Однако уже в начале 2002 г. помощник президента США по национальной безопасности Кондолиза Раис в серии выступлений изложила так называе­мую стратегию смены режимов, которую стали проводить Соединен­ные Штаты. Суть стратегии состояла в том, чтобы путем мер давления, включая силовые, на ту или иную страну добиваться отстранения от вла­сти ее правительства под тем предлогом, что его политика представля­ет собой угрозу международной безопасности.

Новая концепция представляла собой переработку концепции «гу­манитарной интервенции», применявшейся в 1996-1999 гг. в Югосла­вии. Там иностранное силовое вмешательство осуществлялось под пред­логом защиты прав человека и теоретически было ограничено наличи­ем или отсутствием гуманитарного повода для интервенции. Теперь, согласно американской трактовке, поводом для вмешательства не обя­зательно должно было являться нарушение гуманитарных прав. Доста­точно было заключить, что политика того или иного государства угро­жает тому, что в Соединенных Штатах понимали под интересами безо­пасности. Спектр поводов для военного вмешательства оказывался не­ограниченным, и США претендовали на право действовать в вопросах войны и мира произвольно.

Объектом применения стратегии смены режимов стал Ирак. Пра­вивший в нем режим С.Хусейна в самом деле был диктаторским. Но глав­ным обвинением против него был не репрессивный характер правле­ния, а наличие в Ираке химического и бактериологического оружия и ракет, способных его доставлять, а также стремление иракского руко­водства к разработке собственного ядерного оружия. Руководство Ира­ка также обвиняли в связи с террористическими организациями, в том числе с «Аль-Каидой».

На рубеже веков стала происходить «обратная идеологизация» между­народных отношений, которая выразилась в ужесточении либерально-моралистской догматики, абсолютизации опыта западной демократии и связанных с нею хозяйственной и социально-политической систем. Над «реал-политическими» сдвигами в международных отношениях стала возвышаться гипотеза о том, что главное содержание современ­ной эпохи определяется переходом большинства стран мира на путь созидания гражданского общества на базе либерально-демократического синтеза.

Между тем, разрушение тоталитарных обществ в большинстве слу­чаев дало не прирост демократических мотиваций, а обнажение тра­диционных, архаичных и анти-цивилизованных структур в поведении и мышлении людей, государств и народов. Примером тому в 1990-х годах было поведение многих стран Балканского полуострова и некоторых стран СНГ. Тенденция к распаду «классических» тоталитаризмов срабо­тала на увеличение архаико-традиционалистского потенциала. Этому способствовал и всплеск исламизированного радикализма в форме тер­рористических действий в начале 2000-х годов.

Поиск по сайту: