Позиция Эриксона

Взгляды эгопсихологов на периферию личности сходны, естественно, со взглядами Фрейда. Отличие от Фрейда в том, что жизнь рассматривается как последовательность стадий развития, продолжающегося и во взрослом состоянии. Позиция эгопсихологии наиболее ярко проявляется в теории Эрика X. Эриксона.

Эриксон выделяет восемь стадий развития человека, причем с фиксацией на каждой стадии связан определенный паттерн личностных черт или конкретных периферических характеристик. Первые четыре стадии довольно тесно связаны с фрейдистскими оральным, анальным, фаллическим и латентными периодами, хотя очевидно, что Эриксон больше интересуется их психологической значимостью, а не биологической природой. Этот акцент позволяет ему рассматривать латентный период как важный этап жизнедеятельности взрослого несмотря на то, что этот период не имеет серьезного биологического обоснования. Кроме того, вместо одного генитального периода, продолжающегося от пубертата до смерти, Эриксон выделяет еще четыре стадии развития, никоим образом не соотносящиеся с биологическим анализом сексуального инстинкта или либидо. У Эриксона практически теряется фрейдистский акцент на сексуальности, по крайней мере теряется, но все же признается важность психосексуальных конфликтов, сопровождающих кормление, выделение и т.п. Как вы уже знаете из обсуждения статуса эгопсихологии в главе 2, позиция Эриксона – несколько странный, хотя и интересный конгломерат из фрейдизма и еще одного подхода – модели самореализации.

Согласно Эриксону, первая (оральная) стадия развития создает основу для базового доверия или базового недоверия. На этой стадии ребенок беспомощнее, чем когда бы то ни было в жизни, он нуждается в других людях, которые должны заботиться о нем, защищать и поддерживать. Если эти потребности удовлетворяются, ребенок будет смотреть на мир и на свою роль в нем с позиции общего доверия, но если он попадает в условия жесткой депривации, он будет недоверчивым. В дальнейшем доверие или недоверие человека сильно влияло на смысл жизни человека. По признаку доверия и базового недоверия Эриксон выделяет группу личностных черт, что является, по крайней мере, основой типа характера, хотя он и не детализирует их ни в каком определенном направлении. Этот недостаток детализации, характерный для групп личностных черт, выделяемых на восьми стадиях развития, к сожалению, мешает Эриксону справиться с задачей, которую персонолог ставит перед собой, разрабатывая теорию периферии личности. Невозможно просто перейти от утверждений Эриксона к поведению конкретных людей, точно зная только, на что нужно обращать внимание, пытаясь определить, доверие или недоверие является частью характера человека. В любом случае он предлагает интересные описания всеобъемлющей значимости своей позиции, как, например, следующее (Erikson, 1950, с. 221-222):

"Прочное формирование паттернов разрешения нуклеарного конфликта между базовым доверием и базовым недоверием существования в целом – первая задача эго и, таким образом, самая первая задача материнского воспитания. Здесь важно отметить, что степень доверия, полученного из раннего младенческого опыта, зависит не от абсолютного количества пищи или проявлений любви, а скорее от отношения матери. Я полагаю, что матери воспитывают в своих детях чувство доверия, сочетая нежность и заботу об индивидуальных потребностях ребенка с прочным чувством важности личностно-доверительных отношений, проявляющихся в культурно обусловленном стиле их жизнедеятельности в структурах, связанных с проявлениями доверия. Это формирует в ребенке основу для ощущения "я в порядке", ощущения собственной самости и для становления тем, кем, как другие люди верят, он станет....Родители не просто должны соблюдать определенные правила игры, что-то разрешая, а что-то запрещая, они также должны убедительно показать ребенку глубокую, практически физическую убежденность в важности и осмысленности того, что они делают".

Из этого выразительного описания того, как родители могут помочь ребенку успешно пройти первую стадию и развить доверие или подвести его, формируя фиксацию, к последующему недоверию, видно, насколько далеко ушел Эриксон от изначальной позиции Фрейда в направлении учета скорее психосоциальных, а не биологических сил. В приведенной цитате акцент делается на отношениях между матерью и ребенком, полных любви и убежденности в значимости глубоких, подлинно человеческих взаимоотношений.

Первая стадия развития, как и оральный период Фрейда, длится приблизительно в течение первого года жизни. Затем мы подходим ко второй стадии, совпадающей с анальной стадией Фрейда и вторым годом жизни. Хотя Эриксон (1950, с. 222) ясно дает понять, что такое совпадение действительно существует, говоря, что "развитие анальной мускулатуры создает условия для экспериментирования с двумя одновременно существующими совокупностями социальных модальностей: задержания и выпускания", он снова делает акцент скорее на социальном, чем на биологическом значении этой стадии.

Согласно Эриксону, успешное прохождение через эту вторую стадию приводит к формированию в будущем личностных черт, свидетельствующих о независимости, в то время как фиксация приводит к последующим проявлениям стыда и нерешительности. Объясняя, как это происходит, Эриксон прежде всего дает понять, что в основе здесь опять же лежит конфликт. Эриксон утверждает:

"Как и сами эти модальности, базовые конфликты между ними могут привести в конце концов к враждебным или доброжелательным ожиданиям и установкам. Так, стремление удерживать может стать деструктивной и жестокой жадностью или стремлением все ограничивать, а может и превратиться в паттерн заботливости: иметь и сохранять. Выпускание, в свою очередь, может привести к неблагоприятной распущенности в проявлении деструктивных сил, а может стать и расслабленным "пусть это пройдет", "пусть так будет"".

Для Эриксона главным новшеством этой второй стадии развития является приобретение способности делать самостоятельный выбор. Ребенок может решить задержать или выпустить, причем движения кишечника являются живым тому примером, но больше не рассматриваются в качестве основной характеристики данной стадии. Продолжая, Эриксон (1950, с. 222) говорит:

"...лишенный возможности постепенно и подконтрольно совершать независимый свободный выбор... ребенок направит на себя самого все свои побуждения различать и манипулировать. Излишнее манипулирование собой приведет к слишком раннему развитию совести. Вместо того, чтобы овладевать вещами, чтобы испытывать их путем совершения целенаправленных повторяющихся действий, им овладеет своя собственная повторяемость. В силу этой навязчивости он, конечно, затем научится заново овладевать окружающим миром и получать власть, применяя упорный и ежеминутный контроль там, где он не смог найти в значительной степени выраженные взаимно установленные правила".

Здесь можно увидеть сходство в чертах личности, приписываемых Эриксоном и Фрейдом второй стадии развития.

Затем Эриксон проясняет, почему, с его точки зрения, после второй стадии человек приобретает самостоятельность или стыд и нерешительность. Если социальное окружение поощряет ребенка стоять на своих собственных ногах, в то же время защищая его от бессмысленного и произвольного переживания чувства вины, возникающего в результате непомерного и неразумного наказания за попытки упражняться в принятии самостоятельных решений, тогда семена будущей независимости попадают на благодатную почву. Но когда ребенок сталкивается с постоянными наказаниями, которые часто могут иметь место, поскольку его механизмы принятия решения только начинают формироваться и поэтому являются ненадежными, это создает основу для развивающихся позже нерешительности и стыда. Эриксон считает, что стыд – это гнев, возникающий, когда наказывают за попытки быть самостоятельным, гнев, направленный внутрь, на себя. Виноваты не те, кто наказывает, а ты, потому что ты глуп и ничего не стоишь. Чувство стыда идет вместе с неуверенностью в себе. Вместо того, чтобы учиться полагаться на постепенно крепнущую внутреннюю силу, принимающую решения, жестко наказываемый ребенок сомневается в собственной способности действовать успешно и независимо. Такие взрослые постоянно пребывают в нерешительности и стремятся спрятаться, чтобы не почувствовать стыда под пристальным взглядом окружающих.

Третья стадия Эриксона, как и фаллическая стадия Фрейда, длится приблизительно с трех до пяти лет. Оставаясь верным своему психосоциальному акценту, Эриксон видит успешный выход из третьей стадии в личностных чертах, выражающих инициативность и ответственность, в то время как неуспешный исход ведет в направлении формирования чувства вины. Обретясь к словам Эриксона (1950, с. 224-225), мы понимаем, что эта стадия детской генитальности добавляет к набору базовых социальных модальностей:

"...модальность "заставления", вначале в смысле "делать что-либо с корыстной целью". Не существует более простого и сильного слова, соответствующего социальным модальностям, упомянутым выше. Это слово предполагает удовольствие, получаемое от атаки и завоевания. У мальчиков преобладают фаллически-назойливые способы, у девочек это проявляется в форме "ловли" в ее более агрессивных проявлениях – кражах и злобном собственничестве или в более мягкой форме – заботе о собственной привлекательности и стремлении влюбить в себя.

Опасность этой стадии – в возникновении чувства вины по поводу обдумываемых целей и действий, зарождающихся в бурной радости от нового мышечного и психического могущества: акты агрессивного манипулирования и принуждения выходят далеко за пределы исполнительских возможностей организма и психики и поэтому приводят к необходимости энергетической отсрочки осуществления обдумываемых начинаний".

Здесь мы находим у Фрейда, что естественный объект инициативности ребенка – родитель противоположного пола, которого он хочет завоевать и получить в обладание. Естественно, это у ребенка не получается. Если родители любят его и достаточно ему помогают, он тем не менее извлекает урок из своей неудачи и сможет "перейти от исключительной прегенитальной привязанности к своим родителям к медленному процессу превращения в родителя, носителя традиции" (Erikson, 1950, с. 225). Так создается база для взрослой инициативности и ответственности. Но, если неудача усугубляется ненужными наказаниями, ребенок будет испытывать большую покорность и вину, что заложит основы для таких явлений, как уступчивость, чувство неполноценности и даже безответственность, которые проявятся в дальнейшей жизни.

Теперь рассмотрим взгляды Эриксона на латентную стадию, которая важна с точки зрения развития, хотя и лишена психосексуальной значимости. Здесь уместно процитировать слова самого Эриксона (1950, с. 226-227):

"До того как ребенок, психологически уже ставший потенциальным родителем, сможет стать биологическим родителем, он должен стать работником и потенциальным добытчиком. С исходом латентного периода нормально развивающийся ребенок забывает или, скорее, сублимирует необходимость и потребность "заставлять" людей посредством прямого наступления немедленно стать папой или мамой; теперь он учится получать признание. Он преуспел в развитии двигательных и органических функций. Он испытал чувство конечности, в рамках семьи у него нет реального будущего, поэтому он начал готовить себя к навыкам и задачам, выходящим далеко за пределы простого игривого выражения органических функций или удовольствия от работы собственных конечностей. Он осваивает производство, то есть приспосабливается к небиологическим законам мира орудий. Он может стать увлеченным и включенным элементом ситуации производства. Привести ситуацию к завершению – эта цель постепенно вытесняет прихоти и желания его независимого организма.

Опасность на этой стадии кроется в чувстве неадекватности и приниженности. Если он разочаровывается в своих орудиях и умениях или в своем положении среди партнеров по инструменту, он утрачивает надежду на раннюю идентификацию с теми, кто нашел себе применение в той же области инструментального мира".

Согласно Эриксону, успешное прохождение латентной стадии ведет к формированию черт, выражающих трудолюбие, в то время как неуспешное завершение этой стадии ведет к формированию чувства неполноценности.

В описании первых четырех стадий мы видели значительное сходство с позицией Фрейда, хотя гораздо больше здесь подчеркивается психосоциальное значение стадий. Кроме того, от других ученых-психоаналитиков Эриксон выгодно отличается разработанностью и четкостью своих идей. По этой причине, а также потому, что Эриксон представляет эгопсихологию, я считаю, что мое внимание к нему вполне оправдано. Но существует еще более важная причина для тщательного рассмотрения его теории: он разбивает период взрослости на ряд отрезков и придает им статус действительных стадий развития. В общей сфере психоаналитического мышления невозможно было бы достичь этой точки зрения на стадии развития у взрослых, не отказавшись от фрейдистского акцента на анатомии и физиологии организма. Многие люди, изначально симпатизирующие психоаналитической теории, либо вовсе отказались от нее, либо продолжали испытывать беспокойство при мысли о том, как Фрейд быстро расправился с периодом взрослости, в действительности ничего не прояснив по его поводу. Мюррей был среди первых; так, объясняя свой путь в науке, он сказал, что он следовал за Фрейдом, пока это было возможно, но Фрейд не довел свою сказку до конца, не описал "героя-взрослого и его трагический конец" (Murray, 1959, с. 13). Действительно, оставив четыре из восьми своих стадий развития человека для описания периода, следующего за пубертатом, Эриксон явно стремился превзойти Фрейда.

Для понимания оставшихся четырех стадий развития человека необходимо помнить, что на каждую новую стадию человек вступает обремененным наследием предшествовавших стадий. Слабые места в характере, обусловленные более ранними фиксациями, будут создавать угрозу для успешности развития на текущей стадии. Я думаю, вы уже догадались об этой особенности теории Эриксона, читая цитату из его описания латентного периода, но если нет – запомните это сейчас.

На пятой стадии формируется идентичность или ролевое смешение. Успешное развитие приводит к формированию основ четкой взрослой идентичности, в то время как неуспешное развитие приводит к рассеянному, фрагментарному, размытому, непостоянному ощущению собственной самости. По словам Эриксона (1950, с. 227-228):

"С установлением хороших отношений с миром умений и инструментов и с наступлением половой зрелости детство закономерным образом приходит к своему завершению. Начинается юность. Но в пубертате и юности все виды тождественности и целостности, достигнутые ранее, снова ставятся под сомнение, это связано с быстрым ростом тела, сравнимым по скорости с ростом в раннем детстве, и с совершенно новым приобретением – физической половой зрелостью. Растущие... юноши... озабочены теперь в основном тем, как они выглядят в глазах окружающих по сравнению с тем, как они сами себя ощущают, и тем, как можно соединить освоенные ранее роли и навыки с профессиональными моделями сегодняшнего дня.

Интеграция, происходящая теперь в форме эго-идентичности, – это не просто сумма детских идентификаций. Это приобретенный опыт способности эго интегрировать данные идентификации в сочетании с превратностями либидо, со способностями, развитыми на основе дарований, и возможностями, предлагаемыми социальными ролями. Таким образом, чувство эго-идентичности – это приобретенная уверенность в том, что внутренняя тождественность и целостность сочетаются с целостностью и тождественностью предназначения человека относительно других людей, подтверждением чему является реальная перспектива "карьеры"".

Согласно Эриксону, задача установления идентичности настолько сложна и так преисполнена тревоги, что молодые люди часто с целью защиты сверхидентифицируются, вплоть до явной потери идентичности, с лидерами группировок и толп. Именно в этом ракурсе можно понять большинство из юношеских "влюбленностей". Такая сверхидентификация вполне предсказуема, но если задача отыскания идентичности слишком обременена конфликтом, связанным с возможностью потерять поддержку и понимание окружающих, молодой человек может так и остаться в своем спасительном уголке. Когда человек станет старше, это проявится как ролевое смешение.

Шестая стадия развития человека начинается, естественно, с окончанием отрочества. Общество ожидает от человека на этой стадии, что он расстанется с родительской опекой и другими защитными социальными институтами, такими, как школа, и начнет жить как зрелый и компетентный взрослый. Согласно Эриксону, чтобы иметь успех, доступный на этой стадии, человек должен двигаться в направлении интимности. Если и есть какой-либо неизбежный конфликт на этой стадии, столь не подчиненной родителям и прегенитальной жизнедеятельности, управляемой принципом удовольствия, он связан с невероятной трудностью достижения интимности в сложных, безличностных обществах. Но нужно сказать, что на этой и последующих стадиях становится совершенно ясно, что Эриксон, как и другие эгопсихологи, расширил классическую модель конфликта. Даже если мои попытки найти основу для конфликта в сложности общественной организации кажутся правдоподобными, неизбежность возникновения такой основы довольно сомнительна. В любом случае, если человеку по какой угодно причине не удалось достичь интимности, он впадает в состояние изоляции. Как и ранее, человек приходит на шестую стадию, обремененный наследством более раннего развития. Чем с большим успехом он прошел предыдущие стадии развития, тем более велика вероятность успеха в достижении интимности.

В идее Эриксона об интимности нашло свое развитие глубокомысленное высказывание Фрейда о том, что нормальность – это способность любить и работать. Эриксон (1950, с. 230-231) перечисляет конкретные способности, которые сюда входят: "1) зрелость оргазма 2) с любимым партнером 3) другого пола, 4) с которым возможно и хочется установить отношения взаимного доверия 5) и с которым возможно и хочется организовывать работу, воспроизведение потомства и отдых, 6) а также предоставление отпрыскам надежных условий для нормального развития". Как можно заметить, характеристики человека, достигшего интимности, довольно схожи с тем образом, который складывается в воображении других психоаналитиков, когда они рассуждают о генитальном типе характера. Но для того, чтобы иметь шанс достичь интимности, человек должен свободно предлагать себя в ситуациях, требующих минимума самозащиты; к ситуациям такого рода относятся сексуальные отношения и близкая дружба. Если предыдущее развитие было неудачным, человек может отказаться от риска испытать боль, мгновенно возникающую при неудачных попытках поиска интимности. В этом случае он может глубоко погрузиться в ощущение изолированности и самопоглощенности.

При продолжении периода взрослости открывается седьмая стадия развития человека. Основное средоточие этой стадии – на продуктивности в противоположность инертности. Достаточно интересно, что Эриксон (1950, с. 231) называет это нуклеарным конфликтом, хотя с точки зрения изложенного в главе 2 все еще неясно, является ли конфликт неизбежным. Давайте оставим это как есть и обратим внимание на то, что Эриксон вкладывает в понятие " продуктивность ":

"...главным образом, заинтересованность в воспроизводстве следующего поколения и руководстве им или любым другим объектом, на который в каждом конкретном случае направлена родительская по своему характеру ответственность. Там, где обогащение такого рода не удается, происходит регрессия от продуктивности к навязчивой потребности в псевдоинтимности, перемежаемая периодами взаимного отвращения, и формируются часто носящая всепроникающий характер индивидуальная инертность и межличностное истощение".

Естественно, продуктивность или инертность включены в интимность или изоляцию шестой стадии, но Эриксон выделяет их в седьмую стадию, поскольку считает, что вопросы продуктивности или инертности постепенно начинают играть все более важную роль по мере протекания периода взрослости.

Последняя стадия развития не связана напрямую с каким-то определенным периодом жизни, но можно предположить, что она начинается примерно в средние годы или немного позже. На этой стадии человек достигает интегрированности эго, если он развивается успешно, или отчаяния, если неуспешно. И снова лучше всего можно понять Эриксона, воспользовавшись его собственными словами (1950, с. 231-232):

"Только тот, кто как-то заботился о вещах и людях и сумел приспособиться к триумфам и падениям, связанным с существованием, непременно бывший вдохновителем других людей и создателем идей и предметов, только тот может постепенно вырастить плод семи предшествовавших стадий. Я не могу найти для этого слова лучше, чем интегрированность эго. Я не буду давать четкого определения, а укажу на несколько составляющих этой стадии развития психики. Это приобретенная эго-уверенность в своих склонностях к порядку и значимости. Это постнарциссическая любовь к человеческому эго, а не самости как некий опыт, передающий ощущение миропорядка и духовный смысл, причем неважно, сколько за это приходится платить. Это принятие единственности и неповторимости собственной жизни как чего-то, что должно было произойти и, следовательно, является незаменимым. Это означает приобретение совершенно повой, другой любви к своим родителям....Осознавая относительность всех циклов жизни, придающих осмысленность человеческой борьбе, носитель интегрированности готов защищать достоинство своего стиля жизни от всех угрожающих факторов физического и экономического характера. Поскольку он знает, что жизнь отдельного человека – это случайное совпадение единственного жизненного цикла с единственным периодом истории, для него целостность всего человечества создается или рушится вместе с тем единственным способом достижения целостности, который он избрал.

Отсутствие или потеря этой приобретенной интегрированности эго выражается страхом смерти; единственность и неповторимость жизненного цикла не принимается в качестве неотъемлемой характеристики жизни. Отчаяние выражает ощущение недостаточности времени, времени слишком мало, чтобы попытаться начать жить заново и испытать другие пути достижения интегрированности. Отвращение скрывает отчаяние".

Хотя точный смысл здесь, возможно, несколько затуманен драматичностью содержания написанного, Эриксон предоставляет основу для понимания того, какие личностные черты или периферические характеристики принадлежат людям с интегрированностью или отчаянием. Совершенно очевидно, что на этой стадии и до некоторой степени на предыдущей происходит явное смещение фокуса озабоченности человека с того, что случится в будущем, на то, что уже произошло.

Это подводит нас к завершению обсуждения восьми стадий развития человека. Как вы, наверное, уже поняли, построение подобной теории – невероятно трудновыполнимая задача. Безусловно, метафоричность и неясности Эриксона необходимо рассматривать в свете обширности задачи. В действительности, мы можем собрать достаточно четкую типологию характеров. У нас есть интегрированная личность, которая обладает такими характеристиками, как ощущение общего смысла своего существования, принятие собственной жизни, отсутствие постоянного чувства безнадежности. Все эти характеристики можно измерить, хотя Эриксон даже близко не подошел к тому, чтобы предоставить нам их четкие определения. Такой человек также демонстрировал бы характеристики успешного развития на предыдущих семи стадиях. Человек, не сумевший достичь интегрированности, демонстрировал бы признаки одной или более неудач в развитии на предыдущих стадиях. Продолжая еще немного дальше двигаться вниз по шкале развития, мы могли бы сказать, что человек, достигший продуктивности, живо бы интересовался общественными делами, особенно тем, как они влияют на будущее мира, и демонстрировал бы высокую привязанность к делу воспитания собственных детей. Если бы человек обладал этими характеристиками и был слишком молод для стадии интегративности либо отчаяния, мы могли бы предположить, что он обладает другими характеристиками, связанными с успешным развитием на более ранних стадиях. Но, если его возраст достаточен для перехода на восьмую стадию, наряду с продуктивностью он бы демонстрировал либо интегрированность, либо отчаяние. Если это отчаяние, можно было бы ожидать помимо продуктивности наличия каких-либо признаков неудач развития на предыдущих стадиях. А если это интегрированность – тогда, возможно, лишь признаков достигнутых ранее успехов в развитии. Завершая эту схему, можно добавить, что, если человек демонстрирует противоположность продуктивности – инертность, мы можем ожидать дополнительных признаков, свидетельствующих о более ранних неудачах в развитии, а также можно предположить, что при достижении восьмой стадии развития у него скорее разовьется отчаяние, чем интегрированность.

Скорее всего, нет необходимости дальше развертывать это описание типологии. Теперь вы можете видеть, что позиция Эриксона позволяет делать достаточно обоснованные, четкие утверждения относительно обнаруживаемых в людях характеристик, зависящих от прошлых особенностей их развития. В действительности, как вы наверняка поняли, различные типы периферических личностных паттернов взаимосвязаны; это означает, что, зная, предположим, о том, что кто-то достиг производительности, можно предсказать, как, по всей вероятности, шло его предыдущее развитие и пойдет последующее. Это свидетельствует о том, что различные типы характера интегрированы в теорию Эриксона, а не представляют собой простые описания произведенных им наблюдений. Хотя его позиция не носит законченного характера, там много слабых мест, это, несомненно, превосходное начинание.

Поиск по сайту: