Модель согласованности 7 страница

Другая группа исследований, противоречащих ортодоксальному бихевиоризму, – это уже описанные нами ранее при обсуждении вопроса о неизбежности неприятности диссонанса эксперименты, посвященные изучению феномена спонтанного чередования. В этих исследованиях было показано, что, даже если переполненная напряжением крыса могла снизить это напряжение, совершив в лабиринте поворот в определенную сторону, во время следующей попытки она с большей долей вероятности поворачивала в противоположную сторону (см. Dember, 1961). Оказывается, что описанная выше тенденция организма выдавать реакцию, ранее связанную со снижением напряжения, – это лишь средняя тенденция. Другими словами, в ряде проб организм проявит реакцию, связанную с уменьшением напряжения, большее количество раз, чем другие реакции. Но если мы посмотрим на последовательность реакций, данных в течение ряда попыток, мы заметим также и тенденцию проявлять другие реакции, хотя это и означает, что снижение напряжения будет происходить не так часто, как это позволяют внешние условия. На основе таких результатов можно представить, что отнюдь не все поведение служит целям снижения напряжения.

Последняя группа противоречащих ортодоксальному бихевиоризму исследований (например, Freeman, 1933, 1938, 1940; Yerkes and Dodson, 1908) оспаривает вывод о том, что чем больше выражено состояние напряжения, тем быстрее и точнее произойдет научение, при котором проявление новой реакции обеспечивает состояние снижения напряжения. Эти эксперименты включали задания и условия более сложные, чем общеизвестный элементарный Т-образный лабиринт. Был получен ошеломляющий результат, заключающийся в том, что для сложных заданий научения существует уровень напряжения, выше которого научение становится неточным и неэффективным. Другими словами, когда задание сложное, умеренно выраженные состояния напряжения приводят к более успешному научению, чем интенсивно выраженные, даже несмотря на то, что научение подразумевает проявление реакции, приводящей к снижению напряжения. Можно представить, что описанная выше стройная взаимосвязь между тем, насколько сильное напряжение редуцируется, и скоростью научения, присутствует лишь в ситуациях элементарного научения.

Хотя эти противоречащие исследования только начали появляться, бихевиористы попытались укрепить свои позиции в том, что касается необходимости снижения напряжения для возникновения научения. Они посчитали скрытое научение непонятной аномалией и чем-то, что едва ли можно назвать научением. Бихевиористы утверждали, что незачем пересматривать такие обоснованные выводы из-за какой-то горсточки экспериментов, значение которых, по общему мнению, совершенно неясно. Обозначив сделанные в этих немногочисленных исследованиях открытия "скрытым научением", бихевиористы смогли отложить их в сторону от основной массы исследований процесса научения и забыть о них. Что касается спонтанного чередования, бихевиористы использовали формулировку, которая делала эти открытия совместимыми с акцентом на снижении напряжения (например, Montgomery, 1954). Объяснение заключалось в том, что наряду с обычно рассматриваемыми потребностями биологического выживания есть еще и потребность в исследовании или манипулировании. Эта манипулятивно-исследовательская потребность может, как и другие, оказывать влияние на уровень напряжения организма. Тогда спонтанное чередование – это для крысы лучшая стратегия поведения, поскольку она позволяет добиться всеобщего снижения напряжения посредством удовлетворения не только биологических потребностей выживания, усиленных в результате действий экспериментатора, но также и потребности в исследовании. Результатом такого объяснения является то, что можно продолжать считать, что любое научение происходит в условиях снижения напряжения. И наконец, бихевиористы попытались объяснить результаты исследований, использующих более сложные задания научения. Они предположили, что очень сильное напряжение в таких ситуациях делает организм не способным находить всю необходимую для научения информацию, поскольку он стремится отыскать средства для снижения напряжения. Здесь допускается, что организм способен допускать ошибки, но тем не менее все его поведение будет, как считается, нацелено на снижение напряжения.

Несмотря на такое остроумное и смелое толкование результатов противоречащих исследований, скоро стало очевидно, что теория бихевиоризма неадекватна. Противоречащие исследования превратились из тоненького ручейка в мощный поток, и в течение некоторого времени казалось, что такие исследования проводятся просто ради удовольствия продемонстрировать еще раз неадекватность бихевиористской теории. Когда подобных работ стало слишком много, стало очевидным лежащее в их основе единство смысла. Не для всякого научения необходимо снижение напряжения. Не все поведение служит снижению напряжения. Озвучив в блестящей речи эти выводы, Харлоу (Harlow, 1953) высказал то, что стало современной точкой зрения. Он (Harlow, 1953) начинает с логических аргументов, направленных против теории бихевиоризма:

"Существуют логические причины того, что теория научения, основанная на побуждении снизить напряжение, с ее акцентом на внутренней, связанной с психологическим состоянием мотивацией, совершенно неприемлема в качестве мотивационной теории научения. Внутренние побуждения цикличны и действуют, естественно, на каком-то эффективном уровне интенсивности в течение лишь коротких периодов бодрствования в жизни любого организма. Классический физиологически определяемый драйв голода прекращается почти сразу, как заглатывается что-нибудь съедобное или несъедобное. Это, насколько нам известно, единственный случай, когда одиночный акт глотания может означать нечто важное. Очевидно, что кратковременность действия состояний внутренних побуждений предоставляет минимум возможностей для их возникновения и максимум – для исчезновения. Человек (по крайней мере, на территории Соединенных Штатов) может жить целыми днями и даже годами, не испытывая настоящего голода или жажды".

Харлоу полагает, что ситуация сильного напряжения недостаточно часто встречается в жизни большинства людей, поэтому ее нельзя принимать за основу построения мотивационной теории научения. Человеку требуется не так много времени, чтобы снизить состояние высокого напряжения. Большинство эмпирических доказательств, поддерживающих эту точку зрения, вышло из лаборатории Харлоу (Harlow, 1950; Harlow, Harlow & Meyer, 1950), где проводились исследования манипулятивного поведения приматов. Стало очевидно, что приматы очень интересуются головоломками, которыми они могут манипулировать, и научаются решать эти головоломки при отсутствии побуждения снизить биологическое напряжение. На самом деле, когда за решение уже однажды решенной головоломки стали вознаграждать пищей, увеличилось число ошибок при совершении попыток разрешить задачу. В другом впечатляющем исследовании, важнейшие результаты которого представлены на рисунке 5.3, Батлер и Александер (Butler and Alexander, 1955) обнаружили, что обезьяны научаются открывать дверь своей непрозрачной алюминиевой клетки, просто чтобы получить возможность наблюдать за жизнью лаборатории и группы обезьян. Как можно увидеть по рисунку 5.3, едва ли обезьяны теряли интерес к наблюдениям за лабораторией, хотя вполне возможно, что это повышало, а не понижало уровень их напряжения.

Рисунок 5.3
Средняя продолжительность реакций
и среднее количество реакций как функция дней

Сост. по: Батлер Р.А., Александер X.М. Ежедневные паттерны зрительного исследовательского поведения у обезьян // J. Comp. Physiol. Psychol., 1955.

Подводя итог этим исследованиям, Харлоу (1953) говорит:

"Наблюдения за обезьянами и эксперименты на них убедили нас, что существует одинаковое количество доказательств как в пользу того, что сильный драйв замедляет научение, так и в пользу того, что он способствует научению. У докладчика было ощущение, что более эффективно обезьяны обучались, если им давали пищу перед выполнением заданий, и поэтому докладчик обычно кормил своих испытуемых перед началом эксперимента. У макак-резус огромные защечные мешки, и поэтому многие испытуемые начинали процесс обучения с богатого запасом подкрепления в ротовой полости. Когда обезьяна выдавала правильную реакцию, она добавляла изюминку к хранилищу в своем рту и проглатывала небольшое количество ранее пережеванной пищи. Вслед за неправильной реакцией обезьяна также заглатывала немного из запасенной пищи. Таким образом, как правильные, так и неправильные реакции приводили в результате к тому, что в теории S-R считается снижением побуждения. Очевидно, что при таких условиях обезьяны просто не могли ничему научиться, но настоящий оратор начал очень скептически относиться к данной гипотезе, когда его обезьяны упорно продолжали учиться, учиться быстро, учиться решать очень сложные задания. Так как пища была постоянно доступна обезьяне, находясь в ее рту, объяснение на основе дифференцированного частичного предвосхищения целевых реакций не представляется подходящим. Можно подумать, что Бог, создавая мартышек-резус, просто не знал о теории научением при снижении побуждения или же позволил этим мартышкам постепенно развиваться".

Очевидно, что Харлоу вовсе не полагает, что макаки-резус – это единственное исключение из правила научения, опосредованного снижением напряжения. На самом деле он продолжает свою речь, приводя доказательства, сходные с упомянутыми выше, которые относятся и к другим приматам, включая человека, и даже к грызунам. Одно из наиболее удивительных исследований, которое он упоминает, – это работа Шеффилда и Роби (Sheffield and Roby, 1950), в которой было продемонстрировано научение у крыс, произошедшее без снижения биологического побуждения. Голодные крысы научились выбирать ту сторону в перекладине Т-образного лабиринта, которая вела к воде, подслащенной сахарином, непитательным веществом, и предпочитали это направление стороне, ведущей к простой воде. Основные результаты этого исследования представлены на рисунке 5.4, который показывает, что со временем крысы стали чаще предпочитать раствор сахарина, они бежали быстрее и пили больше. Харлоу (1953) заключает:

"С определенностью можно заявить, что вне зависимости от того, какие взаимосвязи будут обнаружены у других животных, нет данных, говорящих о том, что выраженность состояния побуждения и предположительно связанная с ней степень редуцирования побуждения положительно взаимосвязаны с эффективностью научения приматов".

Рисунок 5.4
Научение в Т-образном лабиринте
с раствором сахарина (1,30 г/л) в качестве подкрепления

Сост. по: Шеффилд Ф.Д., Роби Т.Б. Вознаграждающая ценность непитательного сладкого вкуса // J. Comp. Physiol. Psychol., 1955.

По сути дела, нет оснований полагать, что данные, полученные на грызунах, будут существенно отличаться от результатов экспериментов с обезьянами, шимпанзе и человеком.

Если такое поведение, включенное в процесс научения, в какой-то степени не зависит от снижения напряжения, мы можем заключить, что не вся жизнедеятельность ставит его своей целью.

И действительно, Харлоу идет еще дальше, предполагая, что некоторое поведение в ситуациях научения приводит скорее к повышению напряжения, чем к его снижению. Причем, если такой рост и не планируется, он по крайней мере допускается. Харлоу (1953) приводит некоторые свидетельства этому, исходя из проводимых в его лаборатории экспериментов, и также описывает один удивительный случай:

"Двадцать лет назад в зоопарке Вилас, в Мэдисоне, мы наблюдали за взрослым орангутангом, которому дали две деревянные болванки – одну с круглой дыркой, а другую с квадратной и две вставляющиеся детали – одну круглую, а другую квадратную. Только лишь интеллектуальное любопытство заставляло его работать над этими заданиями, нередко очень долго, чтобы найти решение – вставить круглый поршень в обе дыры. Орангутангу так и не удалось вставить квадратную втулку в круглую дыру, но, поскольку он скончался от прободения язвы через месяц после получения задания, можно сказать, что он умер, пытаясь это сделать. И позвольте мне сказать в защиту этого орангутанга, что он умер, работая над более сложной проблемой, чем те, над которыми трудятся большинство современных ученых".

Здесь высказывается предположение о том, что, если вы изучаете проблемы научения на заданиях достаточно сложных, чтобы они напоминали реальный жизненный опыт организмов (Т-образному лабиринту этого явно не хватает), вы получаете подтверждения тому, что каждый аспект поведения слишком мало связан с целью снижения напряжения. В действительности, может быть, увлекательные проблемы, возбуждающие любопытство организма, могут вести к устойчивому поведению, вызывающему повышение напряжения, вплоть до опасного уровня. Каждый, кто пережил состояние такого возбуждения на вечеринке или был сильно увлечен интеллектуальным заданием, что забывал вовремя лечь спать и тратил много энергии, ни на секунду не задумываясь, как ужасно он будет чувствовать себя на следующий день, понимает, о чем говорит Харлоу. Некоторые наиболее интересные виды поведения вполне определенно повышают напряжение, а не снижают его.

Спустя годы после выступления Харлоу стали проводиться более систематические исследования вероятности того, что повышение напряжения может служить целью поведения. Большинство этих исследований уже было упомянуто в ходе обсуждения четвертого вопроса. Возможно, одним из наиболее убедительных направлений в исследовании стремления усилить напряжение являются эксперименты по изучению сенсорной депривации (например, Fiske, 1961; Solomon e. a., 1961). Как я уже говорил, эти исследования показывают, что, когда вы лишаете человека привычного уровня сенсорной стимуляции, он засыпает (это свидетельствует о низком уровне напряжения) и, когда он просыпается, возникает ощущение значительного дискомфорта и сильной потребности в стимулах. Даже возможно, что упоминаемые исследователями в этой области галлюцинации – это попытка организма продуцировать стимуляцию и напряжение. Естественно, ясно было показано, что предъявление банальнейшей стимуляции (например, записи инструкций) приветствуется испытуемыми с восторгом и облегчением. Испытуемые продолжают просить о такой банальной стимуляции, и, когда все это не удается, выходят из эксперимента в состоянии сильного дискомфорта. На основании таких данных нетрудно прийти к выводу, что некоторое поведение служит целям увеличения напряжения. Этот вывод подтверждают и уже упомянутые исследования Дембера (1956), которые показывают, что спонтанное чередование включает позитивный интерес в изменение стимулов, и работы Мадди и Эндрюс (1966), в которых отмечается, что люди, максимально продуцирующие оригинальность, также наиболее в ней заинтересованы. Мы говорим здесь об этих исследованиях, поскольку нет сомнений, в том что новизна и изменения – это увеличивающие напряжение факторы.

Хотя эти доказательства представляются весьма убедительными, бихевиоризм еще не готов оставить свои позиции. С точки зрения Берлайна (1960) – представителя современного варианта бихевиоризма, подобные упомянутым выше исследования все равно были объяснены как особые случаи стремления снизить напряжение, хотя звучит это очень странно. Берлайн утверждает, что в отсутствие внешней стимуляции организм действительно становится очень напряженным из-за спонтанно возникающей внутренней стимуляции. Последующие попытки повысить внешнюю стимуляцию поэтому следует понимать как попытки снизить общий уровень напряжения. Возможно, внешняя стимуляция каким-то образом подавляет спонтанную внутреннюю стимуляцию. Сперва задумайтесь, насколько это невероятно сложное объяснение. Иногда внешняя стимуляция рассматривается в качестве источника возрастания напряжения, например, когда лабораторную крысу ударяют током, она отшатывается от боли, а иногда внешняя стимуляция рассматривается в качестве источника снижения напряжения, когда испытуемому в состоянии сенсорной депривации разрешают прослушать инструкции. Убедительность объяснений такого рода может быть больше или меньше в зависимости от того, принимаются ли во внимание внутренние условия при описании двух противоположных воздействий внешней стимуляции. Но Берлайн и другие бихевиористы (Miller and Dollard, 1941, с. 65) мало что говорят по этому поводу. Даже если бы здесь не было этой логической трудности, представление о том, что внешняя стимуляция в действительности снижает общее напряжение, не может адекватно охватить все множество данных. Нужно помнить, что испытуемые в экспериментах по сенсорной депривации обычно засыпали, а после пробуждения были вялыми и не могли твердо стоять на ногах и думать. Все это ничуть не напоминает состояние высокого напряжения. А можно ли считать, что язва, убившая обезьяну Харлоу, – это результат снижения напряжения, произошедшего по причине работы с головоломками?

Несмотря на возражения твердолобых бихевиористов, я предлагаю сделать вывод, что не все поведение ориентировано на снижение напряжения и что некоторое поведение, возможно, даже нацелено на возрастание напряжения. Этот ответ на пятый вопрос говорит в пользу модели самореализации и активационного варианта модели соответствия. Модель конфликта и теория когнитивного диссонанса в рамках модели соответствия не получили поддержки своему положению об огромной важности снижения напряжения.

Шестой вопрос:
изменяется ли личность коренным образом
после завершения периода детства?

Теории согласованности и самореализации занимают одну позицию по этому вопросу, в то время как модели конфликта, в общем и целом, – противоположную. С точки зрения ортодоксальной модели психосоциального конфликта в личности не должно происходить коренных изменений после того, как произойдет закрепление паттернов защит, возникших, чтобы избежать тревоги, отражающей основной конфликт. Поскольку считается, что эти паттерны устанавливаются к моменту окончания детства, теория конфликта не склонна ожидать, что период взрослости или даже подростковый возраст – это время радикальных личностных изменений. То, что я только что сказал, не относится в большой мере к интрапсихической версии модели конфликта, поскольку в ней подчеркивается понятие защиты лишь как принадлежность неидеального существования. Но такие представители традиционной теории психосоциального конфликта, как Фрейд, совершенно ясно говорят о том, что после окончания детства коренных изменений в личности не происходит. Для этой теории типичным даже является называть паттерны периферическими характеристиками или личностными типами на основании стадий психосексуального развития в раннем детстве. Считая, что подростковый период и взрослость составляют лишь одну стадию развития, Фрейд четко показывает практически неизменяемый характер личности взрослого. Все различия, произошедшие после периода полового созревания, не являются фундаментальными или коренными. И наоборот, теории самореализации рассматривают личность как нечто постоянно изменяющееся, причем степень изменчивости существенным образом не отличается в детстве, подростковом периоде и периоде взрослости. Этот акцент на изменчивости особенно заметен в теориях Роджерса и других представителей самоактуализационных концепций, они даже не считают Я-концепцию чем-то особенно устойчивым. Но эта точка зрения выражена и у некоторых сторонников теорий совершенствования, например у Олпорта, который рассматривает жизнь как последовательность изменений на пути все возрастающей индивидуализации. Сторонники теории совершенствования склонны считать, что изменения личности идут в направлении психологического роста, то есть одновременного увеличения дифференцированности и интегрированности. Теории согласованности также говорят о практически постоянном изменении личности, редко прибегая к помощи понятия защиты. С точки зрения варианта когнитивного диссонанса модели согласованности личность человека часто претерпевает изменения, что связано с попытками свести к минимуму расхождения между ожиданиями и воспринимаемой реальностью. И активационный вариант этой модели большое внимание уделяет психологическому росту.

Как вы могли заметить, я сформулировал этот вопрос таким образом, чтобы заострить внимание на возможности, коренных изменений. Это было необходимо, поскольку ни один разумный ученый, неважно, какую теоретическую модель он поддерживает, не станет оспаривать, что некоторые незначительные изменения в степени выраженности свойств могут происходить в юности и зрелости. Если, скажем, человек с тем типом личности, что фрейдисты называют анальным, был упрямым в детстве, и стал немного более или менее упрямым во взрослом состоянии, никто не скажет, что это противоречит теории. В буквальном смысле этого слова, изменение произойдет, но это не создаст особых трудностей для модели конфликта. Коренные изменения в личности – это совсем другое дело. Если бы тип личности сменился с орального в детстве на фаллический во взрослом состоянии, мы бы столкнулись с чем-то, чего Фрейд не мог ожидать. Единственное, как фрейдисты могли бы объяснить такое радикальное изменение в личности взрослого, – это сослаться на вмешательство каких-то необычных и могущественных жизненных обстоятельств, например психотерапии или тяжелой психической травмы. Если бы можно было показать возможность коренных изменений личности в отсутствие таких экстраординарных обстоятельств, теория психосоциального конфликта была бы опровергнута. Таким образом, чтобы уточнить наш вопрос, по-настоящему разделив различные модели, мы должны ограничиться рассмотрением условий и обстоятельств, более естественных и обычных, чем участие в психотерапии. Эти более естественные условия включают в себя такие моменты, как вступление в брак, рождение детей, смена работы, переезд.

Поэтому наиболее адекватный способ изучения изменений личности – это тестирование одной и той же группы людей в начале и конце интересующего нас периода, это так называемый лонгитюдный метод. В действительности, исследований подростков и взрослых с использованием этого метода было выполнено мало, что связано с очевидными трудностями получения необходимых данных. После первоначального тестирования испытуемые могут переехать куда угодно, не принимать больше участия в исследовании или даже умереть. Поэтому исследователи отдают предпочтение методу поперечных срезов. В исследовании такого рода участвуют несколько групп испытуемых, причем каждую группу составляют люди разного возраста. Группы тестируются только один раз, и различия между ними приписываются воздействию разницы в их возрасте.

Очевидно, что преимуществами метода поперечных срезов по сравнению с лонгитюдным методом являются гораздо меньшие затраты времени и усилий. Но исследование с помощью метода поперечных срезов в то же время более рискованно, поскольку нужно предположить, что различные группы характеризовались одинаковыми личностными особенностями в течение периода времени, заканчивающегося возрастом самой младшей группы. Такое допущение обычно невозможно проверить. Но предположим, что группы подростков и взрослых отделяет большой возрастной промежуток, скажем, 30 лет. Вполне возможно, что за эти годы методы воспитания детей изменились настолько, что опасно предполагать, что особенности детской личности были одинаковыми у представителей всех групп. А если личности людей в разных группах отличались, вполне вероятно, что исследователь наблюдает именно этот факт и ошибочно приписывает его воздействиям переживаний подросткового возраста.

Поскольку лонгитюдные исследования имеют гораздо большую определенность, рассмотрим вначале их. Есть несколько лонгитюдных исследований, рассматривающих период жизни от ранней юности до ранней зрелости. В исследовании с использованием четких количественных данных Тадденхам (Tuddenham, 1959) проинтервьюировал 72 человека юношей и девушек в первый раз, когда они были подростками, а затем снова в начале или середине периода взрослости. Данные интервью были оценены по 53 личностным переменным, часть которых была описательной, а часть – производной. В таблице 5.8 представлены его результаты, содержащие скорее описательные, чем производные переменные. Информация, относящаяся к стабильности, располагается в двух последних столбцах. Коэффициенты корреляции между первыми и вторыми значениями переменных были в основном положительными, но довольно низкими, средние составили 0,27 для мужчин и 0,24 для женщин. Эти корреляции настолько низки, что, исходя из данных младшего подросткового возраста, было бы невозможно предсказать, каким станет человек в начале своей взрослой жизни. Корреляции устойчивости могли получиться такими низкими из-за, к сожалению, имевшего место воздействия таких факторов, как не всегда полное согласие во мнениях экспертов, производивших оценку (см. первые четыре столбца таблицы 5.8), и из-за того, что во время первого и второго тестирований работали разные эксперты. Тем не менее доказательства значительной стабильности представляются недостаточными.

Таблица 5.8

Согласие экспертов и временная стабильность в оценках С.
Общие (то есть проявляющиеся) личностные черты (N = 19 мужчин, 17 женщин)

* Коэффициенты согласия для данных 1940 г. основаны на оценках женщин-экспертов F и G, скорректированных по формуле Спирмана-Брауна для двух экспертов против двух экспертов (см. 1).

? Коэффициенты согласия для данных 1953 г. – это корреляции между оценками мужчины- и женщины-наблюдателя, основанные на независимых двухчасовых интервью, скорректированные по формуле Спирмана-Брауна для двух экспертов против двух экспертов.

? Коэффициенты стабильности – это корреляции между суммой оценок 1953 г. и суммой оценок 1940 г.
§ Коэффициент стабильности, значимый на 1-процентном уровне.
II Коэффициент стабильности, значимый на 5-процентном уровне.

Цит. по: Тадденхам Р.Д. Устойчивость оценок личности на протяжении двух десятилетий // Genet. Psychol. Monogr., 1959.

В исследовании с менее точными количественными данными Джонс (Jones, 1960) сравнивал испытуемых, протестированных в 18 и 30 лет, в довольно общей, интерпретационной манере. Он пришел к выводу, что люди с жесткой системой контроля, упорядоченные, компульсивные, склонны удерживаться в рамках этого паттерна, в то время как люди других типов часто коренным образом изменяются, даже иногда превращаясь в свою противоположность. В другом обобщенном, интерпретационном исследовании Рорер и Эдмонсон (Rohrer and Edmonson, 1960) наблюдали за черными подростками, ранее описанными Дэйвисом и Доллардом (Davis and Dollard, 1940). Рорер и Эдмонсон пришли к выводу, что спустя 20 лет эти люди продемонстрировали значительное разнообразие жизненных паттернов взрослого, только отчасти предсказуемых на основании сделанных в подростковом возрасте наблюдений. Хотя большинство исследователей заключают, что в процессе развития от подростка к взрослому происходят значительные, даже коренные изменения, здесь бывают и редкие исключения. Например, Саймондс (Symonds, 1961) исследовал 28 испытуемых, которым в момент первого тестирования было от 12 до 18 лет, вторично они были протестированы через 13 лет. Он обнаружил, что, по его мнению, личность достаточно стабильна, подтверждением чему служат значения коэффициентов корреляций в 0,5 и 0,6 для таких характеристик, как общая адаптированность и агрессивность.

Поиск по сайту: