АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Глава 11. За время своего короткого пребывания при дворе Розамунда усвоила немало важных вещей, и главную – необходимость заводить нужные связи среди влиятельных

Читайте также:
  1. Http://informachina.ru/biblioteca/29-ukraina-rossiya-puti-v-buduschee.html . Там есть глава, специально посвященная импортозамещению и защите отечественного производителя.
  2. III. KAPITEL. Von den Engeln. Глава III. Об Ангелах
  3. III. KAPITEL. Von den zwei Naturen. Gegen die Monophysiten. Глава III. О двух естествах (во Христе), против монофизитов
  4. Taken: , 1Глава 4.
  5. Taken: , 1Глава 6.
  6. VI. KAPITEL. Vom Himmel. Глава VI. О небе
  7. VIII. KAPITEL. Von der heiligen Dreieinigkeit. Глава VIII. О Святой Троице
  8. VIII. KAPITEL. Von der Luft und den Winden. Глава VIII. О воздухе и ветрах
  9. X. KAPITEL. Von der Erde und dem, was sie hervorgebracht. Глава X. О земле и о том, что из нее
  10. XI. KAPITEL. Vom Paradies. Глава XI. О рае
  11. XII. KAPITEL. Vom Menschen. Глава XII. О человеке
  12. XIV. KAPITEL. Von der Traurigkeit. Глава XIV. О неудовольствии

 

За время своего короткого пребывания при дворе Розамунда усвоила немало важных вещей, и главную – необходимость заводить нужные связи среди влиятельных людей.

Но до рождения дочери она не сочла необходимым применить уроки на деле. Пока что Филиппа считается наследницей Фрайарсгейта, но останется ею, даже если у нее появится брат. Розамунда знала, что в их малонаселенной области крайне трудно заключить достойный брак. Приданое, внешность и связи – вот что будет приниматься в расчет при обручении Филиппы. Пусть она не знатна, но и не крестьянка. Следовательно, обязанность родителей поддерживать хрупкие связи с двором Тюдоров, хотя бы ради блага детей.

Розамунда написала Достопочтенной Маргарет и своей бывшей компаньонке, шотландской королеве, извещая их о рождении дочери. По зрелом размышлении она также отправила послание Екатерине Арагонской, которая, вполне возможно, станет королевой Англии. Кому и когда помешало знакомство с королевой?!

К восторгу Розамунды, все три ответили. Мать короля прислала свои поздравления вместе с маленькой брошью с жемчугом и изумрудами для Филиппы. Королева Шотландии прислала двенадцать серебряных ложек и полное сплетен письмо, начертанное ее собственной рукой. Послание овдовевшей Екатерины было продиктовано секретарю, ибо ее английский все еще был далек от совершенства. В нем испанская принцесса передавала пожелания доброго здравия новорожденной и извинялась за скромный подарок, маленький молитвенник в кожаном переплете. По ее словам, она по‑прежнему находится в стесненных обстоятельствах, и король отказывается ей помогать.

Розамунда была возмущена, но Оуэн ничуть не удивился.

Он объяснил жене, что Генрих Тюдор не несет ответственности за Екатерину, пока она не будет обвенчана с принцем, поскольку считает, что долг короля Фердинанда – содержать дочь. И хотя рано или поздно свадьба состоится, принц Генри еще слишком молод, чтобы жениться. Возможно, для наследника представится случай заключить более выгодный брак, но все зависит от решения короля. А пока он сохранит опеку над испанской принцессой.

Мягкая и покорная девушка целиком зависела от обоих королей, ни один из которых не брал в расчет, что Екатерине нужны деньги, чтобы платить слугам, кормить их, одевать и одеваться самой. Ее великолепный гардероб, привезенный из Испании, за эти годы поизносился. Теперь у принцессы осталось всего два целых шелковых платья. Кроме того, бедняжка была не слишком крепка здоровьем. Принцесса писала, что бледнеет и слабеет, а доктора утверждали, что она никак не может привыкнуть к английской еде и английскому климату.

– Сомневаюсь, так ли это, – заметила Розамунда мужу. – Ее изводят страхи за будущее. Она совсем не болела, пока не умер принц Артур и пока она жила при дворе. Раньше ее поместили в Гринвиче, но сейчас перевезли в Фулхемский дворец, тот, что в сельской местности, но лучше ей от этого не становится.

Розамунда написала принцессе, что станет молиться за ее здоровье, рассказала о том, как ее малышка меняется с каждым днем, как, став взрослее, она поймет, какая честь была ей оказана, и будет благоговейно беречь маленький молитвенник.

Измученная одиночеством, Екатерина Арагонская ответила, и между ними завязалась переписка. Кейт сообщила, что папа римский дал разрешение на ее брак с принцем Генри. Он состоится, когда принцу исполнится четырнадцать, а ей – девятнадцать.

Филиппе Мередит исполнилось семь месяцев, когда скончалась королева Изабелла Испанская. Младшая дочь Изабеллы была в полном отчаянии, понимая, как много потеряла со смертью матери. Изабелла была королевой Кастилии. Ее муж, король Арагона, считался всего лишь консортом. Правда, вдвоем они правили почти всей Испанией, но теперь королевой станет ее старшая дочь Хуана, жена Филиппа Красивого, эрцгерцога Австрийского, а Екатерина отныне станет считаться не отпрыском Изабеллы, а всего лишь дочерью короля Арагонского, и не более того. Генрих Тюдор всерьез задумался о целесообразности брака своего сына с принцессой. Екатерина, отнюдь не отличавшаяся глупостью, остро сознавала шаткость своего положения.

"Похоже, – писала она Розамунде, – меня больше некому защитить. Как бы я хотела опереться на сильную руку такого мужчины, как твой добрый сэр Оуэн! Меня по‑прежнему кормят и дают приют, пусть и с великой неохотой, но у меня нет денег на самое необходимое. Пока мой отец и король Генрих торгуются, мои слуги становятся все больше похожими на бродяг. Король едва здоровается со мной, и хотя я обратилась к послу моего отца, сеньору де Пуэбла, с просьбой заступиться за меня, он оказался совершенно бесполезным созданием, стремящимся к одному – как можно уютнее выстлать собственное гнездышко. Я писала отцу об этом, но в своих ответах он даже не упоминает о моих жалобах.

Я крайне недовольна своей дуэньей, доньей Эльвирой.

Скоро мне будет нечего есть, а она хлопочет о внешних приличиях и с утра до вечера читает мне наставления в этикете.

Но, отведав свободы англичанок, я уже никогда не смогу стать истинной испанкой. Мне запрещаются даже такие скромные удовольствия, как танцы и пение с придворными. Ах, если бы я только могла отослать старую ведьму в Испанию!

 

* * *

 

– Бедная Кейт, – вздохнула Розамунда, закончив читать письмо Оуэну. – Не будет ли она оскорблена, если мы пошлем ей немного денег? Помыслить тяжело, что над бедной Кейт так издеваются.

– Согласен, – кивнул Оуэн, – но дай мне подумать насчет суммы, любимая. Не хотим же мы обидеть столь знатную даму!

Он не сказал жене, что слышал от старых друзей при дворе, будто король вступил в тайные переговоры с новыми королем и королевой Кастилии, желая получить руку их дочери, шестилетней принцессы Элеоноры, чье социальное положение отныне было куда выше, чем у ее девятнадцатилетней тетки. Об этом шепталась вся страна, однако вслух никто ничего не упоминал. Несмотря на то что принцу в июне исполнилось четырнадцать, свадьба между ним и Екатериной не была отпразднована. О ней словно забыли. Екатерина, понимавшая, что нежелание отца отдать полностью приданое может стоить ей короны, снова написала ему, умоляя заменить последний взнос в виде посуды и драгоценностей золотыми монетами.

Фердинанд пообещал дочери исполнить ее просьбу, но пришла весна, а из Арагона не поступило ни единого дуката, что позволило английскому королю горько и во всеуслышание жаловаться на скупость испанца. Положение Екатерины стало еще более шатким. Формально Фердинанд имел полное право отказаться платить, пока брак не будет заключен и осуществлен. Но он не мог быть осуществлен, пока Тюдор не заполучит приданое целиком!

В марте тысяча пятьсот шестого года Розамунда родила вторую дочь, крещенную Бэнон Мэри Екатериной. Мать Оуэна звали Бэнон, что на валлийском диалекте означало королева, Мэри – в честь Пресвятой Девы, а Екатерина – по имени принцессы Арагонской, согласившейся стать крестной матерью малышки. Для Фрайарсгейта это было огромной честью.

Как‑то вечером, сидя в зале, Розамунда сказала мужу:

– Ты должен поехать к принцессе и отвезти ей немного денег, иначе ей придется совсем худо, бедняжке, а так не годится. Не пойму, почему свадьба так и не состоялась.

Принц Генри уже достаточно взрослый.

– Но путь слишком длинный, – напомнил Оуэн жене.

Он решил не говорить ей о двуличии короля.

– Зато в одиночку ты доберешься туда гораздо быстрее, чем со мной. Нельзя доверить золото незнакомому человеку. А я не могу вынести мысли о том, что столь нежное создание, как Кейт, терпит такие муки. Пожалуйста, поезжай, хотя бы ради меня. Я так расстроена, что молоко того и гляди пропадет. Не хочешь же ты, чтобы я отдала Бэнон кормилице!

– Но сейчас весна. Нужно засеять поля, отобрать овец, да и тяжбы пора рассудить, за зиму их наверняка накопилось немало, – с улыбкой возразил он.

– Эдмунд позаботится о посевах и овцах, да и обо всем остальном. А тяжбы рассужу я. Прошу тебя, не медли.

Оуэн неохотно согласился. Он уже привык к мирной жизни во Фрайарсгейте со своей семьей и должен был признаться, что никогда еще не был так счастлив.

Но он все же отправился на юг и, узнав, что принцесса в Гринвиче, попросил у нее аудиенции. Она немедленно приняла его, ибо в последнее время никто, кроме кредиторов, не добивался ее внимания.

– Сэр Оуэн, я рада снова видеть вас в добром здравии, – медленно выговорила она на своем правильном английском с сильным акцентом.

Он поклонился и поцеловал протянутую руку, заметив, как она исхудала, почти костлява, обтянутая желтоватой кожей.

– Я привез вам маленькой подарок, – сообщил он, протягивая кожаный мешочек, – а Розамунда передает, что ваша крестница стала большой и красивой и, как и ее сестра, может гордиться рыжевато‑каштановыми волосами.

Донья Эльвира незаметным жестом забрала у него мешочек и встала рядом.

– Садитесь, сэр Оуэн, и расскажите мне все новости, – предложила Екатерина, игнорируя возмущенный взгляд доньи Эльвиры. – Как Розамунда? И как ее любимый Фрайарсгейт?

– Она здорова, ваше высочество, и с каждым новым ребенком все больше расцветает.

– Господь благословил вас, сэр Оуэн. Надеюсь, вы понимаете это и благодарите Создателя нашего, – благочестиво заметила Екатерина.

– Разумеется, ваше высочество. Наш священник, отец Мата, служит мессу ежедневно, а в праздничные дни даже дважды. Кроме того, мы заботимся о том, чтобы каждого новорожденного немедленно крестили, и регулярно посылаем пожертвования епископу в Карлайл.

Принцесса улыбнулась.

– Рада слышать, что у вас добрый христианский дом, сэр Оуэн, – кивнула она и, обратившись к донье Эльвире, приказала:

– Принесите нам прохладительного! Не хотите же вы, чтобы сэр Оуэн посчитал меня плохой хозяйкой! И это после того, как он проделал такое путешествие, чтобы увидеть меня.

– Уйти и оставить вас наедине с этим человеком? – взбешенно прошипела дуэнья по‑испански. – Вы с, ума сошли!

– С нами Мария, – бросила принцесса на том же языке. – А теперь идите и делайте, как ведено.

Донья Эльвира, шурша черными юбками, направилась к выходу.

– Она притворяется, будто не знает английского, – пояснила принцесса, – но все прекрасно понимает не хуже меня, если не лучше. Но прежде всего я должна поблагодарить вас за деньги. Не буду скрывать, я в отчаянной нужде.

– Жаль, что мы не можем дать больше, ваше высочество, – ответил Оуэн, отмечая, как сильно поношены кружевные манжеты принцессы. – Если вас не оскорбил наш скромный дар, вы можете осенью прислать человека за таким же кошельком.

– Мария, позаботься отправить гонца. И не говори старому дракону, – шепнула Екатерина.

– Я все сделаю, ваше высочество, – кивнула Мария де Салинас, близкая подруга принцессы.

– Бедняжка Мария, – вздохнула принцесса. – Ее семья договорилась о помолвке с богатым фламандцем, но на мне лежала обязанность дать ей приданое, а я.., у меня нет ни гроша. Надеюсь, что когда‑нибудь смогу воздать ей за все, что она для меня сделала. Но, сэр Оуэн, вы должны рассказать мне все, что слышали.

– Мадам, я живу в Камбрии, куда редко доходят придворные новости, – ответил он.

– Но у вас есть друзья, с которыми вы переписываетесь. Что говорят насчет моего брака с принцем Генри? Я не видела его много месяцев, хотя мы оба живем при дворе.

Пальцы девушки нервно перебирали складки темно‑красной шелковой юбки.

Оуэн, поколебавшись, решил, что в этом затруднительном положении лучше всего будет сказать правду.

– Ходят слухи.., хотя, насколько мне известно, это всего лишь сплетни.., что король нашел для своего сына другую невесту.

– Кого? – допытывалась принцесса.

– Вашу племянницу. Принцессу Элеонору.

Екатерина Арагонская в отчаянии покачала головой:

– Помоги ей Бог, она еще совсем дитя. Но как похоже на моего зятя! Вести подобные переговоры! Я знаю, как он ненавидит моего отца, но не думала, что эта ненависть дотянется и до меня. А Хуана! Моя бедная безумная сестра!

Она так ревнует Филиппа, что своими подозрениями оттолкнула его. Жена не должна обращать внимание на неверность мужа, как бы ни была велика ее гордость! Моя сестра не понимает, что при ее положении и богатстве ни одна любовница не сможет отнять у нее мужа. Вы не знаете, контракт уже подписан?

– Насколько мне известно, нет, ваше высочество, но они и не могут ничего подписать, пока ваша помолвка с принцем Генри не будет расторгнута, – напомнил ей сэр Оуэн.

Но Екатерина печально воскликнула:

– Я в таком сложном положении! Король Генрих считает меня связанной обетом, а его сын – свободной. Не знаю, что буду делать, если меня отвергнут.

– Такого быть не может! – уверенно заявил Мередит. – Не эрцгерцог Филипп унаследовал Кастилию, а ваша сестра. Ваш отец сумеет найти выход и наверняка договорится с королевой Хуаной. Все будет хорошо, ваше высочество! Мы в своем Фрайарсгейте молимся и будем молиться за вас.

– Как странно, – заметила принцесса, – что незнатная девушка из Камбрии и ее муж‑рыцарь стали моими покровителями. У меня почти нет здесь друзей, сэр Оуэн.

Приятно сознавать, что вы, хоть и далеко, все же на моей стороне.

– Когда‑нибудь вы станете королевой Англии. Королевой дома Тюдоров. С шести лет я служу им и когда‑нибудь стану служить и вам вместе с Розамундой.

Он встал на колени и снова поцеловал ей руку.

– Король Генрих – человек жесткий, и от своих друзей я знаю, что он нездоров. Но он не глуп. И договор, заключенный с вашими родителями, будет выполнен, в этом я не сомневаюсь.

Поднявшись, он добавил:

– С вашего разрешения, я, пожалуй, удалюсь. Путешествие было долгим, и мне хотелось бы повидаться с друзьями перед возвращением домой.

– Приходите повидать меня еще раз до отъезда, – попросила она, и он кивнул.

Выйдя из покоев принцессы, сэр Оуэн отправился на поиски бывших собратьев по оружию. Они были рады видеть его, хотя и поддразнивали, что до сих пор он умудрился производить на свет только дочерей. Однако за добрым вином языки развязались, и Оуэн понял, что принцессе приходится куда хуже, чем он себе представлял. Король окончательно перестал выплачивать ей содержание.

Она жила при дворе, потому что ей не на что было существовать в Дарем‑Хаусе, принадлежащем епископу Лондонскому.

Но перед тем как ее вынудили покинуть дом, она соблюдала жесточайшую экономию во всем. Дошло до того, что ее слугам приходилось покупать вчерашние рыбу, хлеб и овощи. Многие молодые дамы, приехавшие с ней в надежде удачно выйти замуж, были отосланы на родину, потому что принцесса не смогла дать им приданое. Только Мария де Салинас отказалась покинуть подругу. Екатерина задолжала нескольким лондонским торговцам, не стеснявшимся донимать ее требованиями вернуть долг.

Говорили, что принцесса невзлюбила сеньора де Пуэбла, испанского посла, и предпочитала другого дипломата, Эрнана, герцога де Эстрада, который симпатизировал принцессе и просил за нее короля, правда, без малейшего эффекта.

По словам приятелей Оуэна, принцесса постоянно хворала, страдая то от лихорадки, то от простуды, то от головных болей, которые так ослабляли ее, что она зачастую не могла подняться с постели и неделями не покидала комнаты. Она была постоянно угнетена и нервничала. Одиночество и враждебное окружение мучили ее. Мужчины вслух сомневались, что из нее выйдет добрая жена для принца Генри.

– Как столь хрупкая девушка сможет родить наследника? – воскликнул один. – Кроме того, она уже не первой свежести! Может, король прав, подыскивая невесту помоложе!

– Принцесса Екатерина когда‑нибудь станет доброй королевой для Англии. – вступился сэр Оуэн. – Она еще достаточно молода, и думаю, что для принца лучше иметь жену старше себя.

– Да ты бы видел его! – возразил другой рыцарь. – Он стал настоящим великаном! Представляешь, Оуэн, ростом он не меньше шести футов четырех дюймов, а руки и ноги, как древесные стволы. Но в теле мужчины живет ум мальчишки. Король совсем не обучает его править страной, хотя и не расстается с сыночком. Держит парня в ежовых рукавицах.

– Не таких ежовых, чтобы принц не имел возможности задрать юбку‑другую, – хмыкнул третий. – Он просто ненасытен и меняет женщин каждый день. Если принцесса выйдет за него, ей придется смотреть сквозь пальцы каждый раз, когда королю вздумается позабавиться.

– Остается надеяться, что принц Хэл не станет публично позорить жену, – заметил Оуэн. – Принцесса – девушка гордая.

Он продолжал пить и обмениваться сплетнями с друзьями, пока не пришло время ложиться спать Эту ночь Оуэн провел в зале дворца. Утром, морщась от головной боли, он снова нашел принцессу, чтобы попрощаться.

– Пожалуйста, передайте Розамунде, что я жду от нее писем, – попросила молодая женщина. – Я так люблю читать ее письма, узнавать разные новости о хозяйстве, Фрайарсгейте и ваших дочерях. А вы будете ставить меня в известность обо всем, что узнаете от своих друзей.

– Я верный слуга вашего высочества, – заверил Мередит, кланяясь и целуя ее руку.

Следующие несколько дней он нетерпеливо подгонял коня. Весеннее солнышко посылало яркие лучи, а мысли о скорой встрече с Розамундой помогали коротать время. Жена будет расстроена печальной участью принцессы, но они сумеют немного помочь несчастной. Оуэн твердо верил в то, что Екатерина в один прекрасный день станет королевой, а она не такая женщина, чтобы забывать друзей.

Наконец он остановил коня на холме, с которого виднелась крыша Фрайарсгейта. Озеро у подножия сверкало голубизной. По зеленым холмам бродили овцы, коровы и лошади. На полях трудились крестьяне, занятые прополкой овощей.

Оуэн медленно тронул жеребца, зная, что жена и дети ждут его. Какое счастье снова оказаться дома!

Из конюшни выбежал конюх, чтобы взять у него поводья.

– Хорошенько разотри его, Том, и дай лишнюю мерку овса. Ему пришлось много потрудиться за эти две недели, – наставлял Оуэн. – А потом пусти его попастись на травке.

– Да, милорд, – кивнул конюх, – и добро пожаловать домой.

Оуэн кивнул и поспешил в дом.

Розамунда, предупрежденная слугами, спустилась навстречу мужу и, обняв его, горячо расцеловала. Оуэн, смеясь, подхватил ее и понес в зал.

– Кровь Христова, леди, лучшего приветствия мужчина не может ожидать! Неужели ты так скучала по мне?

Он был страшно доволен, потому что со дня свадьбы они впервые разлучались.

Розамунда взглянула на него сияющими любовью глазами.

– Да, сэр, ужасно! – заверила она.

– Папа! Папа!

Кто‑то настойчиво дергал его за камзол. Филиппа!

Оуэн нагнулся и поднял дочь.

– Как поживает драгоценная папина принцесса? – осведомился он, целуя розовую щечку. – Ты была хорошей девочкой, Филиппа? Помогала маме нянчить младшую сестричку?

– Да, – кивнула Филиппа и, наморщив носик, добавила:

– Бэнни воняет.

– Со всеми детьми бывает такое, – согласился он, – но ведь от твоей сестрички не всегда дурно пахнет. Правда?

– Не всегда, – нерешительно согласилась малышка.

Оуэн поставил дочь на пол.

– Уже ревность? – подмигнул он жене. Филиппа поковыляла прочь, довольная, что отец ее заметил.

– Нам нужен еще один, – заявила Розамунда. – Это положит конец всякому соперничеству.

Она обольстительно улыбнулась мужу и прошептала;

– А вы, сэр? Тосковали по мне?

– Один малыш едва успел покинуть твое чрево, и ты хочешь другого? – посмеялся он. – Думаю, нам стоит немного подождать.

– Но нам нужен сын, – напомнила Розамунда.

– В свое время, – урезонивал он. – А где мой ужин, женщина? Я почти ничего не ел с тех пор, как уехал отсюда.

Донельзя устал и голоден.

– Немедленно, сэр, – ответила она и приказала слугам принести еду. – А после того как насытишься, расскажешь обо всем, что видел и слышал.

Оуэн кивнул и уселся за стол.

Ему принесли хорошо поджаренного каплуна с золотистой корочкой, начиненного хлебными крошками, яблоками, луком и сельдереем, прекрасную форель с гарниром из кресс‑салата, миску с бараньим рагу в сливочном соусе, где среди кусков мяса плавали жемчужины ячменя и ломтики моркови и порея, хлеб, сыр и масло. Супруги ели с аппетитом, макая мякиш в подливу и запивая еду элем. Когда они насытились, на стол поставили миски с клубникой и взбитыми сливками.

– А теперь, – объявил он, окунув ягоду в сливки и сунув в рот, – я расскажу тебе все, дорогая.

Розамунда слушала, не перебивая, пока Оуэн наконец не замолчал.

– Несчастная Кейт! Значит, она еще менее властна над своей жизнью, чем мы! А ведь она принцесса! Поверить не могу, что король так жесток! Какой пример он показывает принцу!

– Да, он жесток, но не намеренно, – пояснил Оуэн. – Просто он и король Фердинанд состязаются друг с другом в силе и власти. Это нечто вроде шахмат. К несчастью, их единственная пешка – принцесса, которой и суждено страдать из‑за игр сильных мира сего.

– Нам нужно продолжать помогать принцессе. Господь дал нам так много всего, а у нее ничего нет, кроме надежд. Пусть денег у нас маловато, ибо приграничные жители существуют обменом и торговлей, но мы должны найти средства, чтобы послать ей. Пожалуйста, муженек, не отказывай мне.

Она умоляюще посмотрела на него.

– Это ты хозяйка Фрайарсгейта, любимая, а я всего лишь твой муж, – кивнул он, – но в этом мы согласны, как и во всем остальном. Осенью от принцессы Екатерины прибудет гонец. Мы дадим ему все, что сможем.

– Да! Можно продать ягнят или двух молодых бычков.

На пастбище есть годовалый жеребец, которого еще не охолостили. Он принесет немало денег, потому что происходит от самого Шедоу Дансера, лучшего производителя боевых коней во всей Северной Англии. Я назвала его Тетемаунт, потому что он копия своего родителя. Если мы пустим слух, что выставляем его на продажу, его тут же купят, а деньги мы отправим принцессе, – с энтузиазмом объявила Розамунда. – Он принесет немалый доход.

– Пусть лето еще попасется у нас, – предложил Оуэн. – Продадим его после праздника урожая.

– Ты прав, – кивнула Розамунда. – Но тебе следует поскорее искупаться, ибо от тебя несет, дорогой. Сейчас велю приготовить ванну. Мейбл придет за тобой.

– Может, вы присоединитесь ко мне, мадам? – мягко спросил он. – Последние месяцы мы почти не купались вместе в той прекрасной ванне, которую изготовил для нас бондарь. Теперь, когда Бэнон благополучно появилась на свет, мы снова можем ею воспользоваться.

Розамунда, весело рассмеявшись, выбежала из зала. Оуэн обратил взор на дочерей. Филиппа играла на полу под зорким присмотром няньки. Двухлетняя малышка была очень резвой, и хотя она унаследовала материнские волосы, детская голубизна глаз сменилась зеленью. Совсем как у него самого.

У огня ритмично покачивалась колыбель с младенцем.

Девочка, кажется, спокойная и здоровая.

Розамунда, похоже, оказалась плодовитой. Носила детей легко и чувствовала себя прекрасно. Да и роды были довольно легкими. Но она хотела подарить ему сына. Сам он тоже мечтал о наследнике. Но никогда не признается в этом, потому что слишком хорошо знал жену. Розамунда любила его так же сильно, как он ее, в этом Оуэн был уверен. Если он объявит, что хочет мальчишку, она будет пытаться подарить ему сына до тех пор, пока уже не сумеет зачать. Оуэн Мередит не был глупцом. Он знал, что слишком частые роды могут убить женщину. Его собственная мать тоже умерла родами. Но такой ценой ему наследник не нужен. Для него самое главное – его сладкая Розамунда.

– Ваша ванна готова, милорд, – объявила Мейбл, прерывая его мысли. – У меня еще не было возможности поздравить вас с возвращением домой, но я очень рада.

– Мейбл, – откровенно спросил он, – как предохранить женщину от зачатия?

– Милорд! Это запрещено церковью! – воскликнула она.

– Да, но способы все же имеются, и подозреваю, что тебе они известны. Послушай меня: Розамунда хочет подарить мне сына, но думаю, что нужно немного подождать, иначе она заболеет. Ты можешь мне помочь?

– Вы, разумеется, не собираетесь сдерживать свою страсть, – заметила Мейбл, весело сверкнув глазами.

– Ну разве девочка оставит меня в покое, – хмыкнул он, – а я ни в чем не могу ей отказать.

Мейбл рассмеялась, но тут же вновь стала серьезной.

– Милорд, умоляю вас не сердиться, но я уже позаботилась обо всем, еще после рождения Филиппы. Розамунда не понимает, что между родами женщине нужно отдыхать.

Так что каждое утро я приношу ей подкрепляющий напиток, который она охотно пьет. На самом деле это отвар из семян моркови, куда добавлено немного меда, чтобы смягчить горечь. Такое зелье позволяет женщинам без страха предаваться страсти. Ребенок каждые два года – это более чем достаточно. Когда‑нибудь и у вас появится сын.

– Согласен, но, надеюсь, не слишком скоро, – улыбнулся Оуэн. – А теперь я с легким сердцем сяду в ванну, зная, что мы вольны любить друг друга.

– Малышка с характером. Но не будь такового, она с готовностью покорилась бы Генри и его махинациям, – напомнила Мейбл.

Оуэн поспешил наверх. Жена уже ожидала его.

Он закрыл дверь, задвинул засов и тихо спросил:

– Вы присоединитесь ко мне, мадам? Когда я спросил вас об этом в зале, вы не ответили.

Он уселся и протянул ей обутую в сапог ногу.

Розамунда стянула с него сапоги и, сморщив носик, сняла чулки.

– Иисус Мария! – воскликнула она. – Ну и вонь! Но я тем не менее присоединюсь к вам. Как же иначе смогу соскрести грязь с вашего тела и передавить гнид, которых вы, вне всякого сомнения, успели подцепить при дворе? Представляю, как вы ночь напролет пили и сплетничали со своими приятелями, милорд! Насколько я помню, они не слишком большие чистюли!

– Простому рыцарю не часто предоставляется возможность искупаться, – признался он, пока жена его раздевала.

– Ты видел принца Генри? – поинтересовалась Розамунда.

– В зале, за ужином. Но разумеется, словом с ним не обмолвился. Не поверишь, он стал настоящим мужчиной: высоким, ширококостным и, как говорят, как две капли воды похож на деда, Эдуарда IV. И очень красив: кожа светлая, как у девушки. Золотисто‑рыжие волосы и ярко‑голубые глаза. Чем‑то напоминает старшего брата, принца Артура, хотя тот не был таким великаном и никогда не отличался хорошим здоровьем. Кроме того, он очень шумлив, весел и на редкость умен. Люди обожают его так же сильно, как ненавидят отца.

– Лезь в ванну, – скомандовала она. Он немедленно подчинился. Тем временем жена сбросила камизу и тоже ступила в теплую воду.

– Вы должны поцеловать меня, мадам, прежде чем взять в руки щетку, – ухмыльнулся он. – Господи, до чего же приятно лежать в теплой водичке. Никто не умеет так приготовить ванну, как ты.

Он блаженно потянул носом.

– Белый вереск.

– Вряд ли его запах останется на коже, но, учитывая, как долго ты ходил грязным, я подумала, что немного благовоний не помешает.

Она быстро поцеловала его, но он этим не удовлетворился и, схватив ее в объятия, припал к губам. Розамунда, как всегда, потеряв голову от его поцелуя, тихо вздохнула.

Они ласкали друг друга языками, покусывали, сосали, все сильнее отдавались страсти. Он гладил ее тело, сжимал ягодицы, ласкал груди. Столь быстрое возбуждение удивило даже его самого. Они не разговаривали. Он прижал ее к деревянному борту лохани и приподняв, насадил на свое копье. Оба ахнули от наслаждения. Розамунда, обняв мужа, прижалась к нему. Он обхватил ее щеки ладонями.

– Не проси меня снова пускаться в путь, Розамунда. Я никогда больше не оставлю тебя. Уж очень было без тебя тоскливо.

– И мне без тебя. О, как хорошо, Оуэн!..

Он с упоением вонзился в нее.

– Это настоящий рай, любимая.

Их губы снова встретились в жгучем поцелуе, только распалившем страсть. Он почувствовал приближение экстаза. Розамунда, содрогаясь в конвульсиях, вонзила острые зубки в его мускулистое плечо и обмякла. Оба тяжело дышали, не в силах вымолвить ни слова.

Наконец Розамунда снова открыла глаза. Ноги ее до сих пор подрагивали, но она, храбро взяв фланельку, принялась мыть мужа. Оуэн слегка улыбался, и она, увидев это, негромко рассмеялась.

– И что тут смешного, мадам? – осведомился он чуть обиженно.

– Ты в самом деле скучал по мне, Оуэн! – поддразнила она. – Неужели ни одна придворная дама не облагодетельствовала тебя ради старой дружбы? Тебе просто не терпелось соединиться со мной.

– Но ты же не отказала мне, любимая, – парировал он. – До сих пор мы еще не забавлялись в ванне. Я нахожу это занятие весьма приятным. Интересно, все ли мужья и жены наслаждаются друг другом, как мы? Ничего не скажешь, мы сумели обратить сделку между нами себе на пользу.

– Это была не такая уж плохая сделка, – заметила Розамунда. – Ты любил меня еще до свадьбы, да и я полюбила тебя всем сердцем, Остается лишь надеяться, что и для бедной Кейт когда‑нибудь засияет солнце. А теперь сиди смирно, Оуэн. В жизни еще не видела таких чумазых ушей и шеи! Уж и не знаю, смогу ли как следует отдраить тебя!

– В любом случае, дорогая, прошу тебя поспешить, Я жажду оказаться в нашей постели и всю ночь держать тебя в объятиях.

– Если ты будешь и дальше проявлять такое рвение, скоро у нас появится сын, – довольно проворковала она.

– Сын у нас появится, когда будет угодно Господу, – заметил Оуэн, чувствуя себя немного виноватым из‑за обмана, затеянного им и Мейбл. Но он и в самом деле не хотел ее терять. Ни сейчас и никогда.

Лето прошло мирно и тихо. Новостей с юга почти не было. Король, как всегда в эти месяцы, путешествовал от одного знатного дома к другому и никогда не забирался так далеко на север. Погода выдалась не столь благоприятная, как в прошлом году, так что особенно большого урожая ждать не приходилось. Все же запасов на зиму было сделано достаточно. Эдмунд Болтон разнес весть о том, что во Фрайарсгейте продается прекрасный молодой жеребчик. Торги были назначены на первое сентября.

Тетемаунт был серым в яблоках коньком с угольно‑черными гривой и хвостом. Приведенный из конюшни, он ржал, фыркал, переступал с ноги на ногу, словно желая показать себя в самом выгодном свете.

– Его обучали держаться в бою? – спросил представитель графа Нортумберленда.

– Он еще слишком молод, – пояснил сэр Оуэн, – но если покупатель пожелает, мы займемся тренировками. Однако мы не охолостили его, поскольку вся ценность жеребца заключается в том, что из него выйдет знатный производитель. Сам он от Шедоу Дансера.

– Графу нужен боевой конь, – повторил представитель.

– Значит, это животное не для него. Но у нас есть хорошо обученный мерин, который может вас заинтересовать. Эдмунд Болтон отведет вас на конюшню и покажет его.

Слуга графа кивнул и последовал за Эдмундом, оставив остальных покупателей торговаться за жеребца. Их было всего двое: человек лорда Невилла и Логан Хепберн. Последнему обстоятельству Оуэн очень удивился, поскольку не думал, что шотландец сможет выстоять против графа. Торг длился долго. Претенденты так азартно набавляли цену, что сэр Оуэн в конце концов был вынужден попросить их показать деньги. Оба вынули тяжелые кошельки. Человек лорда Невилла перебил ставку Логана. Но тот предложил еще большую сумму, пояснив:

– Меня прислал мой кузен, граф Босуэлл, который ищет коня для подарка королеве.

Слуга лорда Невилла с сожалением рассмеялся:

– В таком случае я отказываюсь в пользу шотландца.

Негоже спорить с человеком, желающим сделать подарок Маргарите Тюдор, дочери моего короля. Этот зверь ваш, милорд.

– Спасибо, – с поклоном поблагодарил Логан.

– Мы завершим нашу сделку в доме, – решил Оуэн и обратился к слуге лорда Невилла:

– Не хотите ли выпить вина, сэр?

– Нет, но спасибо, сэр Оуэн. Я должен вернуться, чтобы передать хозяину неутешительную новость.

Он поклонился мужчинам, вскочил на лошадь, привязанную неподалеку, и, помахав рукой, ускакал.

Оуэн повел Хепберна в зал, где сидела Розамунда. При виде гостя она изумленно подняла брови.

– Лорд Хепберн купил Тетемаунта для своего кузена, графа Босуэлла, который искал коня для королевы.

– Вряд ли это хороший подарок, Логан Хепберн, – заметила Розамунда. – Королева Шотландии любит спокойных, не слишком резвых кобылок. Что она будет делать с таким горячим жеребцом?

Логан Хепберн вручил кошелек Оуэну.

– Я солгал, – признался он, весело блестя синими глазами. – Человек лорда Невилла до смерти мне надоел, да и монет у меня больше не было, так что торговаться дальше не имело смысла. Вы получите все, что есть в кошельке. Я покупал жеребца для себя.

Он вызывающе уставился на них, словно подначивая возразить, что и сделал сэр Оуэн:

– Вы поступили бесчестно, милорд. Мне следовало бы послать за человеком лорда Невилла и отдать лошадь ему.

– Но вы этого не сделаете, – бросил Логан. – Невилл плохо обращается с лошадьми, как вы, должно быть, уже слышали. Я просто спас вас от несчастного конца торгов. Человеку графа нужен боевой конь. Мне – жеребец‑производитель.

Так или иначе, я все равно перебил бы цену лорда Невилла, Разве мои деньги хуже английского золота, милорд?

– Дело не в деньгах, а в порядочности, – пояснил сэр Оуэн. – Откройте кошелек и выложите деньги на стол, чтобы я видел.

Логан небрежно рассыпал монеты по столешнице. Оуэн отсчитал условленное количество и уже хотел было вернуть шотландцу остальное, но, к его удивлению, вперед выступила Розамунда и проворно сгребла золото.

– Поскольку, милорд, вы были готовы отдать все, что у вас есть, следует наказать вас за обман. Как видите, я, как женщина рассудительная, нахожу шотландские деньги ничем не хуже английских.

Хепберн разразился смехом, таким заразительным, что даже глаза у него повлажнели.

– Розамунда, мы не можем так поступить, – упрекнул Оуэн.

– Еще как можем! Вспомните, милорд, для чего они предназначены! Ваш хитрый шотландец наверняка провел бы нас, если бы мог. Поэтому следует отобрать у него все деньги.

– Оставьте себе, – кивнул Логан, вытирая слезы. – Каждый раз, госпожа Фрайарсгейта, когда я начинаю считать, что вы стали мягкой и покорной, как те ягнята, что пасутся на ваших холмах, вы поражаете меня новой выходкой. Вижу, ваши коготки по‑прежнему остры. Ничего не мажешь, вы достойный противник!

Он поклонился супругам и встал.

– Не стоит меня провожать, я сам найду дорогу. И возьму животное с собой, если дадите расписку в получении денег.

– Этим займется Эдмунд Болтон, – коротко ответил Оуэн.

Хепберн из Клевенз‑Карна снова поклонился.

– Доброго вам здоровья. Я с надеждой жду нашей новой встречи, госпожа.

– Теперь я начинаю понимать, почему ты так не любишь этого человека, – процедил Оуэн сквозь стиснутые зубы после его ухода. – Он смотрит на тебя, как на вкусный обед, который собирается долго смаковать.

На этот раз рассмеялась Розамунда.

– Да вы никак ревнуете, милорд? – поддела она, гладя его по щеке. – Он не надул нас, Оуэн. Заплатил хорошую цену за жеребца, так что теперь мы сможем послать деньги с гонцом Кейт, когда тот приедет осенью. Я довольна и, думаю, ты тоже.

Оуэн нагнулся и впился губами в ее губы.

– Да, я ревную, любимая. И при каждой встрече вспоминаю, что Хепберн хотел тебя. Мне сказали, что он еще не женат.

– Зато женаты мы. Давай выбросим из головы этого грубияна и будем наслаждаться друг другом, – зазывно прошептала она.

– Да, любимая, – кивнул Оуэн. – Я должен помнить, что ты моя. И что он остался ни с чем.

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.039 сек.)