Глава 17. Король исполнил супружеский долг второй раз за день

Король исполнил супружеский долг второй раз за день.

Супруга, как обычно, была одета в простую длинную сорочку, туго завязанную у шеи. На длинных волосах красовался вышитый ночной чепец. Генрих в который раз подумал, что волосы – это самое красивое, что у нее есть.

Она послушно лежала на спине, зажмурив глаза. За все время их супружеской жизни он так и не смог заставить ее поднять ресницы, когда они лежали в постели. Он много слышал о горячей испанской крови, но, хотя Кейт была милой и доброй, никто на свете не мог бы назвать ее страстной.

Он проделал все, как обычно, прежде всего развязав ленты выреза и распахнув более похожий на саван наряд, чтобы обнажить ее груди и живот. У нее прелестные грудки, маленькие, но пополневшие после рождения сына. На животе виднелись растяжки. Плохая кожа. Не то что у англичанок.

Не то что у Розамунды Болтон.

При мысли о ней его плоть сладострастно вздыбилась.

Розамунда Болтон, ее роскошные волосы, ясные янтарные глаза и сладостно округлые холмики грудей. Он с ума сходит при мысли о восхитительной вдовушке из Фрайарсгейта. О том, как насладится, взяв ее сегодня ночью. Если бы не Оуэн Мередит, он наверняка бы овладел ею тогда, и вряд ли она отдалась бы только из послушания.

– Подними сорочку, Кейт, – приказал он жене, раздеваясь. Та немедленно повиновалась.

Он раздвинул ей ноги, лег сверху, глубоко погрузившись в податливую плоть, и стал медленно двигаться, пока не излил семя.

– Пусть Господь и благословенная Матерь его пошлют нам сына, – пробормотал он, отстраняясь.

– Аминь, – ответствовала королева, опуская подол, но так и не открывая глаз.

Генрих Тюдор встал и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб.

– Доброй ночи, Кейт. Хороших снов.

– Доброй ночи, милорд, – прошептала она вслед мужу, удалившемуся через маленькую дверь, позволявшую приходить и уходить незаметно и не попадаться на глаза придворным дамам.

Король зашагал по узкому коридору в свою спальню, где обмыл интимные части тела в тазике, поставленном специально для этой цели. Его камердинер принес ему свежую ночную сорочку и, когда король надел ее, молча накинул ему на плечи зеленую парчовую мантию и, встав на колени, надел на августейшие ноги туфли зеленой кожи.

– Меня не будет часа два‑три, Уолтер, – сообщил он слуге. – Где потайной фонарь?

– У выходной двери, ваше величество, – кивнул тот и, спохватившись, добавил:

– Сир, я понимаю, как велика нужда в осторожности после случившегося несколько месяцев назад, но если вдруг понадобится срочно вас найти…

Он осекся и вопросительно воззрился на короля.

– Что мне сказать?

Король тихо рассмеялся.

– Ты всегда умел хранить мои секреты, Уолтер. Я буду недалеко. В доме лорда Кембриджа, по соседству с дворцом. Ты, разумеется, никому не скажешь, но если вдруг возникнет такая необходимость, потихоньку пробежишь через парк, чтобы позвать меня, хорошо?

Уолтер с улыбкой поклонился.

– Да, ваше величество.

Они прошли в противоположную дверь, ведущую в еще один маленький коридор, спустились вниз и вышли в сад.

Слуга подхватил потайной фонарь, вручил королю и с очередным поклоном закрыл дверь.

Узенькая полоска света бежала по дорожке, когда король выбрался из сада в парк. Ночь, как назло, выдалась безлунной, и приходилось пробираться сквозь деревья медленно и осторожно. Наконец перед ним замаячила кирпичная ограда, в которой была прорезана небольшая калитка. Король толкнул ее и ступил в сад Тома Болтона Даже в темноте было заметно, какой порядок здесь царит.

Шагая по прихотливо вьющейся, чисто выметенной тропинке, он добрался до дома и сразу же увидел маленький светильник, освещавший очередную дверцу. Король поставил на землю потайной фонарь, взял светильник и оказался в доме. Следуя указаниям лорда Кембриджа, он поднялся наверх и вошел в спальню. Да она спит!

Король задул светильник, поставил на стол, снял парчовую мантию и, отложив, нагнулся и осыпал Розамунду поцелуями, пока она не открыла глаза и не улыбнулась.

– Хэл!

Какой теплый прием!

– Ты снимешь для меня сорочку? – спросил он. – Я хочу видеть тебя всю, прекрасная Розамунда.

– Только если ты тоже скинешь рубашку, Хэл.

Боже! Неужели она прирожденная шлюха, если так легко идет на эту постыдную интрижку?

Но почему же ей не стыдно?

Он хотел ее! Хотел, когда был совсем мальчишкой, и хочет сейчас. Он, король Англии. И это чертовски ей льстило. Какая разница, если королева ни о чем не узнает и не станет терзаться? Короткий роман, и она вернется во Фрайарсгейт, чтобы больше никогда с ним не встретиться.

Сев, Розамунда стащила через голову белую сорочку, отшвырнула и сдернула чепец. Волосы рассыпались по плечам. Осталось откинуть покрывало, и она предстала его взору нагая.

– Я нравлюсь вам, милорд?

– Да, прекрасная Розамунда, и очень, – кивнул король и, потянув ее за руку, заставил встать.

Как он высок! Она знала это, конечно, но, стоя перед ним, чувствовала себя совсем маленькой. Развязав его рубашку, она широко распахнула вырез. Изящные ручки скользнули по его груди, опушенной порослью того же золотисто‑рыжего цвета, что и волосы на голове. И грудь у него невероятно широка, а плечи просто необхватны!

– Вы настоящий великан, милорд, – тихо призналась она, стягивая с его плеч рубашку. Она упала на пол к его ногам. Он выступил из нее, и Розамунда увидела, что, несмотря на величину, его ступни были узкими, почти изящными.

– Ни одна женщина, кроме няньки и кормилицы, не видела меня таким, каким создал Господь, прекрасная Розамунда. Только они и ты.

– А королева?

Она сама не знала, как посмела задать подобный вопрос, да еще в таких обстоятельствах!

– Предпочитает выполнять свой супружеский долг в темноте и закутанной с головы до ног. Поверь, я никогда не видел ее так, как тебя сейчас.

Розамунда тихо ахнула, удивленная и, возможно, немного смущенная такими откровениями. Она в жизни не думала, что королева будет настолько чопорной с собственным мужем, особенно таким молодым, красивым и ненасытным.

Сильные руки сомкнулись на ее талии. Подхватив ее, он зарылся лицом в ее груди.

– М‑м‑м, что за восхитительное благоухание исходит от твоей кожи? – спросил он, целуя затененную ложбинку.

– Белый вереск, – пояснила она, упираясь ладонями в его плечи. Кровь Христова. Как ей недоставало мужской ласки! И когда он начал покрывать поцелуями ее плоть, восхитительное тепло разлилось по жилам.

– Тебе идет, – кивнул он. – Вдыхая этот запах, я всегда буду вспоминать о тебе, прекрасная Розамунда.

Он снова опустил ее на пол, так осторожно, что она скользнула по нему всем телом.

Розамунда ощутила его грудь, живот, волосатые бедра.

Он сложен, как настоящий воин! Когда Генрих снова обнял ее и поцеловал, Розамунда едва не лишилась чувств.

Его язык глубоко погрузился в ее рот, властно вторгаясь, требуя немедленного подчинения. Голова у Розамунды закружилась. Она пьяно покачнулась.

Генрих прижал ее к себе и прошептал:

– Как ты сладка, как покорна, моя прекрасная Розамунда. Настоящая женщина. Опытная и страстная и все же источаешь некую странную невинность, которой я должен обладать.

Он чуть отстранил ее и взял нежную грудь, так, что она лежала на его ладони, как маленькая белая голубка. Пальцами другой руки он стал нежно ласкать гладкую упругую плоть, терзать сосок горячим языком. Потом снова поднял Розамунду; жадные губы впились в чувствительный бугорок и стали сосать.

Тихий крик вырвался из груди Розамунды. Она просто тонула в желании. Оуэн наверняка любил ее, но никогда столь страстно!

Король уложил ее на кровать, и она впервые узрела его мужское достоинство, огромное и готовое к битве.

Розамунда протянула королю руки, и тот улыбнулся.

– Очаровательное приветствие, моя прекрасная Розамунда. Ты так же безумно желаешь меня, как я тебя, дорогая?

– О да, Хэл! Да! – заверила она.

– Я должен быть осторожным, чтобы не раздавить тебя, моя сладкая.

– Я сильнее, чем кажусь!

– Но ты когда‑нибудь принимала в себя столь мощное орудие, как то, что сейчас перед тобой?

Он сжал свою плоть и гордо показал ей.

– Я знала только моего мужа. Он был не так наделен природой, как ваше величество, но ведь я не девственна.

Король неторопливо оседлал ее, но желание взяло верх, и он не смог удержаться, чтобы не вонзиться в жаждущее лоно.

– Кровь Христова! – воскликнул он. – Ах‑х, какое блаженство! Есть ли конец твоей щедрости, моя прекрасная Розамунда?

К своему удивлению, она оказалась более чем готова для его вторжения, и он легко скользнул в ее влажный грот. Розамунда обвила короля руками и ногами.

Ее тихие крики подогревали его, усиливая страсть. С каждым выпадом он разжигал в ней все более сильный огонь.

Она давно уже потеряла рассудок, но какая разница!

Розамунда взлетала выше, выше, выше.., в бескрайние небеса. Его ласки доводили ее до безумия, и, достигнув пика наслаждения, она потеряла сознание в его жадных объятиях.

Придя в себя, она увидела, что лежит на короле, прижавшись щекой к его груди, а его твердая плоть по‑прежнему погружена в нее.

– О Боже, – прошептала она, – я не угодила тебе, Хэл?

– Угодила, и еще как! А впереди у нас немало сладостных минут, – пообещал он ей, и она расслышала смешливые нотки в его низком голосе.

– Hо ты.., ты все еще… – лепетала она, не в силах найти слова.

– Да, и что же? – Он чуть приподнял ее, так что они оказались лицом к лицу. Их глаза встретились. – До сих пор ты знала всего одного мужчину. Своего мужа‑старика.

Мне еще и двадцати нет, прекрасная Розамунда, и мои потребности в женской плоти весьма велики. Я могу любить тебя всю ночь и, разумеется, все еще не насытился тобой, дорогая. Но к рассвету обещаю ублажить тебя и себя.

Он снова стал двигаться, и вскоре она уже тихо всхлипывала от восторга.

Его похоть и в самом деле казалась неутолимой. Но и Розамунда оказалась достойным противником. Доселе она не знала ничего подобного и теперь требовала все больше.

Она так устала, что не помнила, как он покинул ее, но когда на рассвете появилась Энни, чтобы разбудить госпожу, оказалось, что Розамунда лежит нагая на смятых простынях. Только поймав потрясенный взгляд служанки, она поняла, какую допустила оплошность.

– Значит, Долл права, миледи? – прошептала Энни, вручая ей кубок с подкрепляющим зельем Мейбл.

– Ты ничего не видела, Энни, – предупредила Розамунда, сделав последний глоток. Ей понадобятся силы, если король каждый раз будет столь неутомим. – Подай мне сорочку.

– Не понимаю, – пробормотала служанка, выполняя приказ.

– Тем лучше. Но твое молчание необходимо. Так будет спокойнее. Я говорю тебе это потому, что доверяю, да и лорд Кембридж знает, что происходит под крышей его дома.

– Но вам нужно искупаться, прежде чем идти во дворец, – заметила Энни, медленно приходя в себя. – От вас исходит запах соития.

– Тогда поторопись, ибо я должна успеть к мессе. Королева не терпит, когда кто‑то из ее дам пропускает службу.

Энни кивнула и вышла из комнаты.

Розамунда продолжала лежать, вспоминая минувшую ночь. Она и понятия не имела, что мужчина способен на такие подвиги. Значит, молодые любовники совсем не похожи на старых! Оуэн погиб почти в сорок лет, иначе говоря, он был вдвое старше короля, но она вполне довольствовалась ласками мужа. Мало того, по зрелом размышлении поняла, что они нравились ей больше, чем королевские. Муж отдавал ей самого себя. Генрих брал и брал, требуя все больше и не отдавая почти ничего. Этой ночью он удовлетворял не столько ее, сколько себя и свою похоть. Но он был добр и не проявил жестокости. Однако она узнала о его браке больше, чем хотела бы. Королева искренне считала, что единственной целью совокупления было зачать очередного ребенка. Грустно слышать это, но ведь и король был с ней согласен, что еще печальнее. Они с Оуэном наслаждались каждым слиянием и все же произвели на свет здоровых детишек, если не считать несчастного малыша. Но были бы и другие, не упади Оуэн с проклятого дерева. И как бы они радовались, зачиная очередного ребенка! Она едва не поддалась искушению вырубить все сады, если бы дядя Эдмунд не отговорил ее от такой глупости.

Как ни странно, король тронул сердце Розамунды. Поразительно, но она его жалела. Одинокий человек, в жизни которого так мало тепла или истинной доброты. Мать любила его, однако, почти, не занималась младшим сыном, пока не умер старший. Отец был так убит потерей своего любимого Артура, что сначала, невзирая на мудрые слова жены, злился на сына, сумевшего выжить. Потом в бесплодной попытке родить очередного наследника умерла королева. Король признался Розамунде, что отец, похоже, считал его недостойным править Англией. Кто знает, родись у Генриха VII еще один сын, может, он и оставил бы завещание в его пользу и сейчас страной правил бы не Генрих VIII, а другой?

Его бабка, Достопочтенная Маргарет, была единственной, кем король восхищался. Эта неумолимая, несгибаемая дама требовала, чтобы ее правила выполнялись до последней буквы. Нет, в жизни короля почти не было ни тепла, ни любви.

При мысли о Екатерине Розамунда виновато съежилась.

Королева была бесконечно благодарна мужу за то, что женился на ней. Теперь долгие годы забвения уже не имели значения, а ее ожидание оказалось оправданным. Она боготворила супруга, хотя совсем не понимала и не пыталась понять. И вела себя, словно уличный щенок, которого неожиданно взяли в дом и принялись всячески баловать. Как испанская принцесса старинного рода, она знала, в чем заключается ее долг. Но не умела любить по‑настоящему, а Генрих ни в чем не нуждался так, как в любви.

В дверь просунулась голова Энни.

– Я выкатила старую маленькую лохань, миледи. Так вы потратите меньше времени.

Розамунда вскочила и наскоро вымылась. Небо уже посветлело, когда она облачилось в наряд из темно‑красного шелка и вместе с Энни поспешила через сад к калитке, а оттуда в парк. Они как раз успели присоединиться к придворным дамам королевы, идущим в церковь. После того как все расселись за столами, Розамунда неожиданно поняла, что буквально с ног валится, но не осмелилась никому показать, как устала.

Король с утра успел поохотиться. Кто‑то из приятелей сухо заметил, что ему следует навещать королеву чаще, поскольку он редко бывает в таком прекрасном настроении. Ближайший друг Генриха, Уильям Комптон ничего не сказал, однако понял, что дело отнюдь не только в визите к королеве. Комптон был старше короля на девять лет и служил ему с детства. Отпрыск богатой, но не знатной семьи, он, однако, был принят всеми, несмотря на свое не слишком благородное происхождение.

– Вы предпочли промолчать о своей очередной интрижке, не так ли, милорд? – осторожно осведомился он, когда никто их не слышал.

– Какой интрижке, Уилл? – лукаво усмехнулся король., – Так и быть, сир, я буду держать язык за зубами и не стану вас расспрашивать Не хотим же мы повторения прошлогоднего скандала, иначе того и гляди вы приобретете такую же репутацию, как у французского монарха, или станете предметом шуток и издевательств.

– Вот именно, Уилл, держи язык за зубами, – подтвердил король, глядя прямо в лицо приятелю, что случалось крайне редко.

Король не любил встречаться глазами с кем бы то ни было, и когда это случалось, все сразу понимали, что тут дело серьезное.

– Моя интрижка, как ты верно выразился, должна держаться в строгом секрете. Вряд ли о ней узнают, разве что кто‑то из нас наделает глупостей. А мы с тобой слишком для этого мудры. Ты понял меня, Уилл? Я не желаю слышать тонких намеков, а уж если окажется, что фрейлины моей жены снова за мной следят.., берегись! Это касается только меня.

Уильям Комптон низко поклонился.

– Все будет так, как пожелает ваше величество. Однако смею надеяться, что когда‑нибудь вы мне все расскажете.

Признаюсь, меня так и разбирает любопытство.

Король усмехнулся, но промолчал. Он был доволен собой, а особенно Розамундой. Ни одна из его любовниц не была столь теплой и любящей. Почему короли не могут жениться на таких женщинах? Насколько были бы счастливее и они, и их дети! Кейт, благослови ее Господь, послушна и знает свой долг, но, черт побери, до чего же скучна в постели! Хоть бы один‑единственный раз ее глада заволокло страстью и желанием! Но такому не бывать.

Она думает лишь об одном: скорее бы дать ему сына. И при этом настолько религиозна, что бормочет молитвы, когда он объезжает ее! Вряд ли стоит винить жену, но.., о, эти часы, проведенные в объятиях прекрасной Розамунды! Он не мог дождаться наступления ночи!

Вечером в зале Розамунда украдкой поглядывала на короля, но если он и заметил ее, то не подал виду. И слава Богу! К счастью, ее отпустили домой довольно рано, и она вместе с Энни поспешила назад, в Болтон‑Гринвич. Там уже ждал кузен.

– Пойдем полюбуемся на закат, – предложил он. – Ты выглядишь усталой, девочка моя.

Розамунда свернулась на широком подоконнике.

– Еще бы, – вздохнула она. – Такого мужчины я до сих пор не знала.

– Он король, дорогая моя. Короли не похожи на простых смертных, так по крайней мере мне говорили люди сведущие. Учти, что с новыми игрушками он совершенно безжалостен и забавляется с ними, пока не доведет до полного изнеможения.

– Но если он придет сегодня вечером, я должна хоть немного отдохнуть. Он поистине неутомим в постели, а ведь мне нужно быть во дворце к первой мессе! Ты знаешь, как недовольна королева, когда ее дамы пропускают церковные службы!

Она взглянула на реку, розово‑пурпурную в закатном свете, и вздохнула.

– Он так печален, Том. И несчастен.

– Ты не должна судить о нем, как о простом человеке, дорогая девочка. Он не похож на обычных людей, и хотя временами грустит, на самом деле это бывает редко. Он получил что хотел. И стал королем Англии. Если бы Артур не умер так вовремя, Генрих Тюдор отправился бы в поход и завоевал для себя другое государство. Он всегда желал стать правителем. А короли часто женятся на принцессах не по любви, а по государственным соображениям, – заметил Томас.

– Ах, Том, он очень уязвим. Я всего на два года старше его и все же чувствую, что между нами годы и годы. Прошлой ночью он штурмовал меня, как вражеский замок, но, немного оправившись от потрясения, я осознала, что он ждал от меня лишь одного – любви.

– Поосторожнее, моя дорогая, – предупредил лорд Кембридж. – Ты говоришь как женщина, готовая влюбиться по уши. Учти, Розамунда, тебя тоже легко обидеть. Твой муж всего несколько месяцев как в могиле, и всю твою жизнь о тебе заботились мужчины. Но этот человек – король. Он не сможет заботиться о тебе, потому что попросту не способен на такое. Его не научили сострадать даже себе самому. Отдай ему тело, но не сердце!

Розамунда снова вздохнула, смиренно и обреченно.

– Ты, конечно, прав. Том. Я должна держать свои чувства в узде, – кивнула она, кладя голову ему на плечо. – Ты мой щит и опора, кузен. Ты защитишь меня от дракона.

– Драконы, дорогая девочка, – протянул он, – приводят меня в ужас, особенно валлийский пендрагон Тюдоров Так он неутомим, вот как? Кажется, я завидую тебе, кузина.

Неужели он весь так велик?

Розамунда подняла голову и, хитро подмигнув кузену, молча кивнула.

– Ах Господи, – жалобно проныл он. – Есть же счастливые люди!

– Ты невыносим, – пожурила она, поднимаясь. – А я иду в постель, чтобы немного поспать.

Она поцеловала его гладкую щеку, пожелала спокойной ночи и стала подниматься по ступенькам. Добравшись до спальни, она разделась, умылась и, почистив зубы, облегчилась в ночной горшок, поднесенный Энни. И только потом, обнаженная, легла в постель.

– Нет смысла одеваться, – сообщила она потрясенной служанке.

– Кто он? – прошептала Энни.

Но Розамунда покачала головой.

– Когда‑нибудь расскажу, – пообещала она, – только не сейчас. Довольствуйся и этим, Энни. Тебе лучше ничего не знать. Веришь мне?

– Как самой себе, – кивнула Энни, приседая. – Спокойной ночи, миледи.

Она осторожно прикрыла за собой дверь.

За окнами все еще было довольно светло. Розамунда прислушалась к пению птиц и постепенно задремала. Было уже за полночь, когда раздался скрип петель. Она проснулась, но молча выжидала, когда матрац просядет под огромным телом. Король прижался губами к ее губам.

– Я едва заставил себя уйти сегодня утром, прекрасная Розамунда, – шепнул он. – А вечером при виде тебя в моих чреслах загорелась кровь!

Он сорвал с себя рубашку и скользнул рядом с ней под покрывало. Розамунда заключила его в объятия. Львиная голова легла ей на грудь.

– Вы должны думать обо мне как о своем убежище, милорд, – ласково шепнула она. – Вы охотились сегодня?

Я не видела вас до самого вечера.

– Я посетил свои верфи в Грейвзенде. Хочу построить флот. Англия должна стать сильной морской державой, прекрасная Розамунда.

– Зачем? – удивилась она. – Неужели нельзя воспользоваться судами других стран, чтобы перевозить наши товары? Сейчас это именно так и делается!

– Я имею в виду не торговый, а военный флот, – пояснил он. – Мы живем на острове, в отдалении от других государств, и в любую минуту можем подвергнуться атаке наших врагов. Нам нужен грозный флот, чтобы защитить страну.

– Мы, в Камбрии, так удалены от моря, что я не думаю о подобных вещах, Хэл, – вздохнула она, кончиками пальцев гладя его шею. – Вижу, что короли должны быть мудры и предусмотрительны.

– Такими же качествами должна обладать и ты, чтобы твой Фрайарсгейт приносил доход и процветал. Твой кузен сказал мне, что ты сама управляешь своим поместьем. Это так, прекрасная Розамунда?

Он припал к ее груди, медленно обводя языком сосок.

Розамунда вздрогнула от удовольствия.

– Я всегда полагалась на совет моих дядюшек и мужей. Но принимаю решения только я одна, Хэл, ибо я хозяйка Фрайарсгейта и никто не имеет права мне указывать. Понимаю, что кажусь тебе чересчур дерзкой и прямолинейной, но таков мой характер, и ничего тут не поделаешь.

– Мне нравятся женщины, знающие свое место в этом мире, – отозвался король. – Но терпеть не могу дурочек.

Хотя ты единолично властвуешь в своем Фрайарсгейте, сладкая моя Розамунда, все же достаточно умна, чтобы прислушиваться к добрым советам родных. У тебя есть священник?

– Да, отец Мата, – ответила она, внезапно задавшись вопросом, что сказал бы молодой человек о сложившейся ситуации. – Он служит большим утешением мне и моим людям, милорд. Не знаю, что бы мы делали без него.

– Моя бабушка была похожа на тебя, – засмеялся он, но, кровь Христова, она пугала меня до смерти.

– Достопочтенная Маргарет была великой женщиной, милорд, и я многому от нее научилась.

Он неожиданно поднял голову и взглянул на нее. Розамунда покраснела и опустила глаза, зная, что он не любит прямых взглядов, но король вдруг сказал:

– Нет, прекрасная Розамунда. Ты можешь смотреть на меня, ибо я люблю, когда твои глаза наполняются страстью и негой под моими ласками.

Он откинул покрывало и жадно уставился на ее обнаженное тело. Большая рука накрыла венерин холм.

– Ты не выщипываешь волосы?

– Нет, милорд это не сельский обычай. Но если вам это не по вкусу, я стану подражать знатным дамам, – пообещала она.

Его толстые пальцы запутались в рыжевато‑каштановых завитках.

– Наоборот, очень по вкусу. В этом есть нечто соблазнительное и манящее. Нет! Я запрещаю тебе выщипывать волосы!

Он прижался губами к нежному холмику и поцеловал.

Розамунда содрогнулась в ознобе, а когда он потерся лицом о кружево волос, затрепетала. Такого блаженства ей еще не приходилось испытывать!

Король уже не сдерживался. Она неотразимо привлекательна, и аромат белого вереска смешался с мускусным запахом ее лона. Он стал ласкать набухшие створки, оросившиеся жемчужными каплями хмельного любовного вина, и, опьяненный страстью, прошептал ей на ухо:

– До чего же ты испорченная девчонка, прекрасная Розамунда!

Она томно улыбнулась, когда он лизнул розовую раковинку, проникая языком в узкий проход и одновременно играя с крохотным бутоном, скрытым в складках плоти.

Все чувства Розамунды были донельзя обострены. Она глухо застонала, когда мясистая подушечка пальца принялась потирать напрягшуюся горошинку. И это продолжалось до тех пор, пока она не поняла, что сейчас умрет под напором невероятных ощущений. Их губы слились. Его язык скользил по ее рту, щекам, подбородку, и Генрих с наслаждением слушал пронзительно‑жалобные крики, срывавшиеся с ее уст.

Восхитительная пытка внезапно прекратилась, когда он проник двумя пальцами в ее любовный проход.

– Нет‑нет! – молила она. – Я хочу еще! Пожалуйста, еще.

Негромко смеясь, король отнял руку и, накрыв ее стройное тело своим, медленно вошел в тугое лоно, то и дело останавливаясь и глядя в искаженное страстью лицо.

– Неужели тебе недостаточно прошлой ночи, моя прекрасная Розамунда? И ты снова собираешься высосать из меня все соки? – спросил он, уверенно вонзаясь в нее. Скоро оба достигли вершины экстаза, и их крики слились.

Так продолжалось всю ночь. Солнце уже вставало, когда король осознал, что, если немедленно не вернется, его могут увидеть и тайна будет раскрыта.

Поднявшись, он надел рубашку и парчовую мантию и; наклонившись, поцеловал ее в губы.

– Если увидишь меня днем, прекрасная Розамунда, думай о прошедшей ночи. Я не смогу прийти сегодня. Но жди меня скоро, дорогая. Скоро!

– До встречи, Хэл, – промурлыкала она. – Мне будет тебя не хватать, но если я и третью ночь проведу без сна, женщины сразу поймут, что у меня появился любовник, и попытаются узнать, кто именно. Ты ведь знаешь, каковы фрейлины твоей жены.

– Ведьма! – ухмыльнулся он и шагнул к двери.

На этот раз, когда пришла Энни, Розамунда не смогла подняться. Просто не смогла. Так утомили ее восхитительные ночные игры. Она и не представляла, что на свете существуют такие любовники. Он был неукротим, а его энергия неистощима. И он нуждался в ней! Действительно нуждался. Розамунда была поражена, что столь могущественный повелитель, как Генрих Тюдор, алчет любви и нежности такой обыкновенной женщины, как она. Впрочем, Розамунда не обманывалась. Со временем она ему надоест, и тогда ей придется молча уйти, потому что король потребует от нее этого: он не сумеет долго бороться с угрызениями совести и сделает свой выбор.

– Иди к королеве, – велела она Энни, – и скажи, что я съела что‑то несвежее и у меня болит живот. Передай, что молю о прощении, но должна провести весь день в постели.

Энни кивнула и нерешительно заметила:

– Тот таинственный мужчина, что навещает вас, миледи, должно быть, колдун, если смог довести вас до такого состояния. Вы уверены, что это человек, а не посланец темных сил? Я слышала о демонах, принимающих людское обличье, которые ищут любовниц на земле. Говорят, они высасывают из них жизнь. Вы уверены, что и этот не из таких?

Судя по всему, служанка сильно тревожилась. Розамунда проглотила смех и постаралась сделать серьезное лицо.

– Мой любовник, Энни, – обычный смертный, могу в этом поклясться. А теперь поспеши к ее величеству.

Как раз успеешь застать ее до мессы. А потом дай мне поспать и приходи после полудня. Принесешь что‑нибудь поесть, я к тому времени наверняка буду умирать от голода. Кстати, кузену тоже объясни, что я решила остаться в постели.

Она повернулась на бок и натянула на себя покрывало.

Разбудил ее Томас, собственноручно принесший поднос со сладким вином, говядиной, хлебом, сыром и маслом.

– Вставай, соня! – воскликнул он, отвесив ей шутливый шлепок по прикрытой покрывалом попке. – Уже почти четыре! Ее величество желает тебе скорейшего выздоровления и надеется увидеть завтра. Его величество так откровенно подмигнул мне, что, от души надеюсь, этого никто, кроме меня, не заметил. Я не видел его в таком прекрасном настроении со дня рождения принца. Очевидно, что ночные похождения весьма ему по вкусу.

– Он просто неистощим, – сонно пробормотала Розамунда. – Отвернись, Том, но сначала подай мне сорочку, что лежит в изножье кровати. Нам нужно потолковать.

Она поспешно натянула сорочку и, попросив кузена передать щетку, принялась расчесывать волосы:

– Он остается на всю ночь и не дает мне ни отдыха, ни сна. Я не могу служить одновременно королеве и королю!

Что же прикажешь делать?

Томас отобрал щетку.

– Почти ничего, разве только попросить своего любовника проявлять меньше энтузиазма. Он придет сегодня?

– Сказал, что нет, и я молюсь, чтобы это так и было! – воскликнула Розамунда.

– Ах да, венецианский посол с женой сегодня прибыли в Гринвич. Король и королева будут развлекать их до утра.

Назначено даже карнавальное шествие с Робин Гудом, маврами в золотых тюрбанах и бог знает с кем еще. У его величества весьма изобретательная фантазия, а вот его друзьям предстоит претворять замысел в реальность.

Он стал расчесывать ее шелковистые пряди.

– Если он сказал, что не придет, значит, не стоит и ждать. Поэтому ты решила провести день в постели, дорогая кузина?

– Да! И завтра я попрошу у королевы разрешения остановить кортеж где‑нибудь на севере. Ты узнал, когда мы покидаем Гринвич?

– В середине июня, если верить слухам, обычно правдивым в этом случае, поскольку те счастливчики, которым предстоит принимать его августейшее величество, должны будут ехать домой и приготовиться. Визит короля, пусть самый короткий, может разорить человека. Через неделю сама увидишь, как начнется своего рода исход, – хмыкнул Том. – Ну вот твои волосы мягче бархата, дорогая девочка.

Он отложил щетку и встал.

– Вечером я присоединюсь к своим друзьям, чтобы посмотреть изысканное зрелище, которым король удостоил а нецианцев. Итальянцы обожают подобные вещи.

– Жаль, что придется его пропустить, но я не смею появиться до завтрашнего утра, иначе королева сразу заподозрит меня в притворстве, – вздохнула Розамунда.

– Не думаешь, дорогая девочка, что перед тем, как говорить с королевой, нужно спросить короля? – неожиданно заметил Том. – Ты его новая игрушка. Мысль о расставании с тобой придется ему не по душе, тем более если окажется сюрпризом. Такого он не потерпит, – Но рано или поздно он должен от меня отказаться, – возразила Розамунда. – Впрочем, кузен, ты, как всегда, прав.

Я все скажу Хэлу и только тогда пойду к госпоже.

– Весьма мудрое решение, – кивнул лорд Кембридж и, помахав рукой на прощание, удалился.

Наутро Розамунда пришла к мессе и вновь приступила к своим обязанностям. В этот день королева продиктовала несколько писем, так что Розамунда была очень занята. Но этой же ночью король вновь посетил тайную любовницу, и она призналась ему в своих намерениях.

– Я должна спросить у ее величества, не разрешит ли она покинуть двор, когда мы окажемся ближе к северу. Хэл, пойми, я так давно не была на родине. Мои дочери тоскуют без меня. Я не из тех матерей, которые беззаботно оставляют детей в чужих руках. Я хочу домой. Мне тяжело здесь.

– Запрещаю! – взорвался король.

– Милорд! Здесь, в Гринвиче, мы можем наслаждаться сладостной идиллией и держать нашу связь в тайне. Даже моя милая Энни не ведает, кто навещает меня по ночам.

Она боится, уж не из мира ли демонов мой возлюбленный, ибо, по ее мнению, только подобное создание может сманить ее госпожу с пути добродетели. Лишь мой кузен Том знает правду. Но едва мы отправимся в путешествие, больше не сможем встречаться так свободно, и наш секрет обязательно выйдет наружу. Не хотелось бы причинить боль королеве, моему другу и крестной моей дочери. Да и тебе не следует ранить ее, преданную и верную жену. Если ты питаешь ко мне хоть каплю нежности, Хэл, значит, отпустишь меня. Мы же оба понимаем, что я не могу быть с тобой вечно.

– Ты любишь меня, прекрасная Розамунда? – тихо спросил он, – Думаю, что да, – прошептала она.

– Как же ты можешь покинуть меня, зная, что так нужна мне? – жалобно воскликнул Генрих.

Он ее король. И хотя кажется мужчиной, в душе по‑прежнему остается мальчиком.

– А как ты можешь ставить под удар все, что было между нами, сознавая при этом, что вместе нам жить не суждено? – возразила Розамунда. – Или собираешься снова оскорбить королеву, хотя она любит тебя всем сердцем? Я обожаю тебя, Хэл, но стыжусь своего поведения, потому что предаю женщину, которая была добра и великодушна ко мне и беззаветно предана тебе!

– Ты рассуждаешь, как городской адвокат Томас Mop, – проворчал он. – Черт побери, прекрасная Розамунда, я твой повелитель!

– Именно поэтому и потому, что я люблю тебя, я так откровенна сейчас. Если ты откажешься отпустить меня домой, какой предлог следует изобрести, чтобы не возбудить подозрений? Даже если Кейт ничего не заметит, среди ее женщин наверняка найдутся такие, которые захотят узнать причину столь странного решения. Ну а потом они начнут следить за нами, стремясь угодить королеве.

Если кто‑то пронюхает, что ты взял в любовницы женщину с севера, из незнатного рода, ты станешь посмешищем не только в Англии, но и во Франции, Испании, Священной Римской империи и Нидерландах. Вы молоды, милорд, но когда‑нибудь станете великим королем! Я чувствую это!

– А ты куда мудрее и осмотрительнее, чем я предполагал, – усмехнулся он, опрокидывая ее на простыни.

– Неужели ты так ничего и не вынес из нашей первой встречи, мой Хэл? Уже тогда я сказала, что не позволю соблазнить себя, пока сама не захочу. Тогда мне было четырнадцать. Приходилось заботиться не только о своей репутации, но и о будущем муже. На этот раз я позволила тебе уложить меня в постель. Я уже не девственница, а вдова с детьми, мои обязательства стали несколько иными, и я поняла, что не могу тебе противиться. – Она робко погладила его по щеке. – И ты знаешь, что я права.

Он приник к ее губам медленным поцелуем.

– Да, моя прекрасная Розамунда. Проси королеву отпустить тебя, и я не стану на твоем пути и даже одобрю решение моей доброй жены, но ты, в свою очередь, тоже должна мне кое‑что обещать.

– Что именно?

– Мы останемся любовниками, пока ты не покинешь кортеж, чтобы отправиться в свой любимый Фрайарсгейт, прекрасная Розамунда. Вот цена, которую я прошу за свое согласие.

– С радостью соглашаюсь, – кивнула Розамунда, разводя бедра, чтобы принять в себя напряженное копье, ищущее входа в теплые ножны, – но ты должен поклясться, что сделаешь все, дабы сохранить в тайне наши встречи… Ах‑х, Боже, ты наполняешь меня до отказа, мой господин!

Гибкое тело выгнулось навстречу толчкам, и Розамунда снова отдалась на волю чувств.

– Хорошо! – прорычал он, яростно вонзаясь в ее медовую сладость. – Кровь Господня, Розамунда, я не могу насытиться тобой! Ты всегда будешь бурлить в моей крови и заберешь с собой часть моего сердца.

Она сцепила ноги на его спине и впилась ногтями в широкие плечи.

– Думаю, моя Энни права! Ты и есть демон, ибо только демон мог украсть мои сердце и душу.

Они сплелись в любовном исступлении и ублажали друг друга, пока не зашла луна и на посветлевшем восточном горизонте не появилась утренняя звезда.

Поиск по сайту: