Глава 10. Когда аврор добрался домой часов в девять вечера, он застал там идиллическую картину: голодный Сириус

Когда аврор добрался домой часов в девять вечера, он застал там идиллическую картину: голодный Сириус, сунувший нос хозяину в карман в поисках какой-нибудь завалявшейся печеньки; пустота на столе и шум воды в ванной в спальне. Драко что-то напевал, но Гарри не стал прислушиваться, спустился снова вниз и лег на диван в гостиной.

Сириус устроился на ковре у изголовья и со вздохом положил черную блестящую голову рядом с диванной подушкой.

- Ну и денек, - сказал Гарри, гладя собаку слабой рукой. – Ну и денек. Ай-яй-яй, как нехорошо, - прошептал он и уставился перед собой.

Так он лежал довольно долго, мучаясь стыдом и чувством вины.

- Теряешь квалификацию, старик, - сказал он вслух, заворочался, перевернулся набок, закрыв лицо растопыренными пальцами.

Сириус тревожно заскулил, будто заплакал, приподнялся, ткнулся мордой в хозяйскую ладонь. Он просунул нос в щель между раздвинутыми пальцами и облизал все, до чего смог дотянуться.

Гарри обхватил его за голову и прижал к щеке.

- Ладно, - сказал он немного погодя и встал. – Сделанного не воротишь.

Руку Амели Брэстед восстановят, по крайней мере, так сказали в Сент-Мунго. Во флаконе оказалось Разъедающее зелье, страшная пакость, действующая, как кислота, - если бы жидкость попала на лицо, шрамы Гарри были бы обеспечены. В худшем случае он остался бы без глаз.

Но он должен был, конечно, должен был сам применить «фригидус», заклинание заморозки. А он вместо этого среагировал автоматически, как в дни войны с отрядами Упсов.

Для лучшего аврора страны это была далеко не лучшая операция. Да, это случилось в месте, где он не ожидал нападения, да, в тот момент его внимание было рассеяно, но кому нужны эти оправдания, когда в зачет идет только результат.

Гарри покачал головой: что ж, все кончилось еще не так плохо, как могло; спасибо Зику. А раз так, лучше выбросить это из головы, потому что правильно говорят: «Не грызи себя за то, чего не сможешь изменить».

Гарри поднялся на второй этаж и остановился у порога спальни, прислонившись виском к косяку.

Драко, розовый после ванны, сидел, полуголый, в кресле: на голове у него было надето что-то вроде маленького железного ведра; он намурлыкивал сквозь зубы мелодию какой-то арии.

Гарри всхлипнул обессилено, вцепившись пальцами в деревянный косяк: зрелище, представшее перед ним, оказалось последним штрихом на палитре нервов сегодняшнего послеобеденного дня; Сириус нерешительно посмотрел на хозяина, перевел взгляд на диковинное чудо в кресле и неуверенно гавкнул.

Тонкая рука мгновенно взметнулась, приподнимая ведро; показались нахмуренные брови и Драко, прожигая аврора насквозь рассерженным взглядом, спросил:

- В чем дело, Поттер?

Гарри вцепился зубами в руку; плечи его тряслись, но он сумел выдавить в передышках между всхлипами:

- Н-ни в чем, - развернулся и побрел вниз.

В гостиной он упал на диван и хохотал так, что у него даже заболел живот. Сириус вторил ему радостным лаем.

Когда аврор перестал, наконец, молотить диванную обивку кулаками и возить по ней ногами в носках, и перевернулся, он увидел строгий лик Драко, сидевшего в кресле и вцепившегося в подлокотники так, что суставы у него от напряжения побелели.

- Браво, - сухо сказал Малфой.

Он был в рубашке и брюках, светлые волосы тщательно (как на выход) уложены, тонкие брови сведены, а выражение лица можно интерпретировать только как «грозовое»:

- Это было великолепно. Не хочешь исполнить на бис?

Гарри отдышался, украдкой постарался вытереть слезы и сказал почти искренне:

- Извини. Это не было связано с тобой. Точнее, не совсем было… В общем, не бери в голову, - неуклюже закончил он оправдания.

Драко вскочил, на его бледных щеках розами проступил румянец:

- Что в этом смешного? – закричал он. – Объясни мне, что смешного ты находишь в том, что человек старается следить за собой?! Может, ты думаешь, что мужчина должен выглядеть, как домовой эльф, по десять дней не менять носки и пахнуть, как гиппогриф в период гона?

- Я так не говорил, - оторопело сказал Гарри.

Но его явно не услышали.

Драко приступил к дивану, тыча пальцем в Гаррины носки:

- Ну да, ты так считаешь: думаешь, мужественность измеряется количеством дней ношения грязной одежды и растрепанностью прически. Я помню: эти носки были на тебе еще в воскресенье!

Гарри смущенно взглянул на свои ноги: он никак не мог взять в толк, чем возмущается Малфой, поскольку собирался носить эти же носки еще и во вторник-среду-четверг.

- А когда ты в последний раз интересовался тем, что происходит на твоей голове? Думаешь, чем ты встрепанней, тем брутальнее выглядишь?!

- Ладно тебе, - примиряюще произнес Гарри и попытался притянуть к себе Малфоя за талию.

В ответ он получил толчок такой силы, что ничком опрокинулся на диван. И, как он понял, в ближайшие пять минут ему лучше было не дергаться и не вставать. Драко сел на него сверху, схватил за запястья железными пальцами и развел руки аврора в стороны.

Гарри тихо зашипел от боли – Драко сдавливал запястья сильно, до прекращения кровотока, - и Сириус зарычал взволнованно, предупреждающе.

Аврор повернул голову, прикрикнув на пса:

- Фу, Сириус! Место! Место!!!

Нехотя, постоянно оборачиваясь, Сириус ушел из гостиной на кухню.

- Не сжимай так, - зло сказал Гарри, глядя на любовника.

Ему вовсе не хотелось объяснять всем завтра, откуда у него на запястьях гроздья синяков.

- Ты считаешь, что ты мужественнее меня, потому что думаешь, что я – нежное, ни на что не пригодное декоративное создание, - обвинил Драко. – Думаешь, я и в подметки тебе не гожусь. Думаешь, что я часами кручусь перед зеркалом, и так снисходительно к этому относишься… О, ты так добр, Гарри Поттер. Так благороден и великодушен.

Драко выпрямился, выпустив Гаррины запястья, отбросив их от себя, словно они жгли ему ладони.

- Не смей додумывать за меня то, о чем я думаю, - гневно ответил Гарри, попытавшись дернуться под Малфоем и скинуть его. Можно было схватить блондина за плечи и изо всех сил брякнуть им о пол, да еще и свалиться сверху, вышибая дух, но Гарри помнил, что он – аврор, что он значительно сильнее, он может сделать больно Малфою в любой момент… и потому он должен оставаться спокойным и не давать гневу выход. – А уж если ты думаешь о себе так, изволь не приписывать свои мысли мне!

Драко смотрел на него с непроницаемым, отчужденным выражением лица. Он неторопливо протянул руку и вытащил палочку из кармана аврора. Взмахнул ею и проговорил:

- Акцио вилка.

Было слышно, как хлопнул ящик шкафа на кухне, Гарри спросил у Малфоя, глядя на него напряженно:

- Что ты задумал?

Без слов Драко положил палочку ему на грудь и взял призванную из кухни вилку. Мельхиор…

Конечно; в этом доме никто не стал бы держать серебро. Цельнометаллическая вилка, потемневшая от времени и человеческих рук. Стандартный узор на рукоятке, длинные зубцы.

Что Драко собирался ей делать, выколоть Гарри глаза? Это был бы достойный конец для достойного дня, - раздраженно подумал аврор, лежа на спине и всё с большим нетерпением ожидая, когда же этот спектакль, наконец, завершится.

Драко сжал вилку с двух концов, согнул – костяшки у него от напряжения побелели – и завязал узлом. Покрутил ею некоторое время перед носом Гарри и разжал пальцы.

Вилка, повинуясь закону земного притяжения, упала вниз, больно ударив Поттера в ключицу.

- Что ты теперь думаешь об изнеженности и декоративности, а, Гарри? – с угрожающей ласковостью спросил Драко. – Ты по-прежнему считаешь меня ничтожным слабаком?

Хоть он и пытался выглядеть сдержанным и невозмутимым, выражение чистого триумфа пробивалось сквозь маску высокомерия и превосходства на его лице, глаза сияли вместо того, чтобы отливать арктическим холодом, а уголки губ подрагивали в тщетно подавляемой улыбке. В сердце у Гарри что-то дрогнуло; этот мужчина, способный гнуть железо (ладно, ладно, мельхиор), как медную проволоку, и не нуждавшийся ни в чьей защите, вызывал у него парадоксальное желание потянуться вслед, спрятать ярко сверкающий, ощетинившийся искрами огонек под свой купол, укрыть собой и дышать размеренно-ровно, как дышит медведица в феврале, прижимая во сне когтистыми лапами медвежат, пристроившихся к ее боку.

- Ты сильный и мужественный, - сказал Гарри, подавая Малфою завязанную узлом вилку. – А теперь разогни ее обратно.

Лицо Драко чуть-чуть потускнело:

- Это сложнее, - признал он, вертя приведенный в негодность столовый прибор.

- Ты уж постарайся, - с мягкой насмешкой проговорил аврор, - иначе Тонкс завяжет узлом тебя. А теперь слезь с меня, Драко, - Гарри потянул любовника за плечи, и тот покорно соскользнул, давая аврору возможность встать, - мне сегодня совсем не до игр.

- Гарри, - окликнул Драко, когда аврор уже был в дверях.

Поттер обернулся; блондин сидел на диване, держа в руках вилку.

- Как прошел день?

Гарри на секунду опустил глаза, думая, что же ему стоит рассказать. Но обо всем, о чем он промолчит, напишут завтра в газетах.

- Плохо. Я взорвал руку одной девушке. Она сейчас в Сент-Мунго.

Драко вздрогнул.

- Как это случи…

- Пожалуйста. Не спрашивай меня. Я не хочу рассказывать о своих проблемах. Понимаешь, это у меня в крови, это въелось в самые кости, - Гарри говорил умоляюще и виновато. – Свои проблемы я решаю сам.

- А. Понятно, - уронил Драко. – Ну что ж. Тем лучше.

Повисло тяжелое молчание.

- Ты очень сильный, - сказал Гарри. – Правда. – Он посмотрел на вилку. – Как тебе это удается?

Драко улыбнулся белозубой демонстрационной улыбкой, которую магглы показывают в рекламе «орбита» и зубной пасты; его руки птицами разлетелись в разные стороны, пальцы пробежались по воображаемой клавиатуре:

- Тренировки. Меня усадили за рояль в четыре года, а встал я только в одиннадцать. Не сказать, что и после мне давали о рояле забыть. Ты знаешь, что у пианистов очень сильные пальцы и накачанные кисти рук?

Гарри покачал головой:

- Нет.

- Ну так помни об этом и постарайся меня не доводить. Или я придушу тебя как-нибудь ночью во сне.

Гарри улыбнулся:

- Спасибо, что предупредил. Я буду спать вполглаза.

Он повернулся, чтобы идти в душ, но был остановлен тихим:

- Гарри… Не знаю, сочтешь ли ты это комплиментом… Ты такой же сильный, как мой отец.

Драко смотрел исподлобья, упираясь кулаками в диван, неуверенный, стоило ли это говорить, как отреагирует Гарри, о чем они сейчас говорят вообще… Комедия абсурда, слишком близко приближающаяся к беседам об отношениях, к познанию другого как личности, к сокращению дистанции между двумя незнакомцами, желающими стать друг другу настолько близкими, чтобы слышать, как стучит в груди чужое сердце…

Гарри смотрел на него расширенными глазами; и волосы у него были растрепанней, чем обычно, и роба висела на нем, как на вешалке – где он ее взял, чужую, что ли, надел? - и все же он был мужественным, и сильным, и одновременно слабым и маленьким, полным недостатков и совершенным, как будто в недостатках черпал он силу.

И все это значило, могло значить только одно.

Драко рассматривал пуговицы на робе Гарри, чтобы не встречаться с ним взглядом; сердце затаилось, зайцем замерло у него в груди.

- Спасибо, - сказал Гарри. – Конечно же, это комплимент.

* * *

Ковентри был маленьким (на взгляд лондонцев, измеряющих все в миллионах: население, потенциальную аудиторию и фунты стерлингов) городком, которого не коснулось дыхание урбанизации. Это было странно, потому что отстроили его, возродив из руин, в конце сороковых годов двадцатого века, после войны с Германией.

Немецкая авиация сравняла город с землей, но заботливые руки вновь возвели разрушенные стены, постаравшись сохранить староанглийский дух, дух древнего Ковентри. Города, который был легендарным уже тысячу лет назад.

Города, который будет существовать и тысячу лет спустя, путешествуя из века в век, почти не меняясь.

Засыпанные снегом остроконечные крыши навевали покой и умиротворение, создавая впечатление рождественской сказки. Должно быть, еще красивее здесь было летом, когда двухэтажные дома, покрытые зеленой, красной и синей черепицей, утопали в июльской зелени, а по улицам проходила костюмированная процессия, возглавляемая обнаженной леди Годивой на белом коне…

Гарри улыбнулся, и морщинки залучились у уголков его глаз. Он сжимал в пальцах открытку, с одной стороны которой глядела, смело подняв голову, женщина, укрытая только вьющейся вокруг ее тела блестящей мишурой, восседающая верхом на белоснежной лошади, в гриву которой были вплетены разноцветные ленты; с другой стороны открытки был написан текст:

«Леди Годива была женой могущественного Леофрика, графа Мерсии. В 1040 году граф Леофрик обложил жителей города Ковентри непосильной данью. Когда леди Годива вступилась за горожан, граф с насмешкой предложил ей сделку: она среди бела дня проезжает от одной окраины города до другой совершенно обнаженной, а он исполняет ее просьбу. Леди Годива согласилась с этим условием и предупредила всех, чтобы в этот день никто не выглядывал на улицу. Горожане так и поступили. Но нашелся некий портной по имени Том, который стал подглядывать в щель ставен и, увидев леди Годиву, моментально ослеп.

Статуи, изображающие леди Годиву и самого первого "любопытного Тома", до сих пор украшают Ковентри. И каждый год легенда выводит жителей и гостей города на карнавал, где проходят уличные спектакли, звучит живая музыка, работает ярмарка местных товаров».

Недолгое умиротворение схлынуло, Гарри перевел взгляд на Зика, закинувшего ноги на спинку древнего стула перед собой и меланхолично потягивающего из бутыли свой витаминизированный сок.

В этом прекрасном, древнем, как Англия, городке уже двадцать лет жил вампир, вполне возможно, совершивший те убийства… и много других. В этом городе местный аврорат ни разу не обеспокоился, зная о существовании нелюди у себя под боком и относясь к этому, как к домовому в каминной трубе.

Сейчас Гарри и Зик сидели в кабинете Старшего аврора и ждали, когда же мистер Леорданс соизволит встать и заявиться в отделение аврората для дачи показаний о местонахождении своей так называемой «сестры». Родители юного Леорданса находились на континенте в развлекательной поездке по странам Европы.

Аврора за подростком отправили еще с час назад, и теперь им оставалось только ждать.

- Провинция, - сказал Гарри горько. – Никто их тут не проверяет, вот и работают – шалтай-болтай.

Сначала он хотел немедленно написать докладную на весь отдел, кричал, что если это дело и не пахнет Азкабаном, то уволят по статье всех местных служителей порядка точно, взбаламутил эту тихую, сонную заводь, и пыльный покой всполошено метался под потолком, покинув глаза стоящих перед приезжим понурых авроров; но затем Зик увел его в кабинет начальника, чтобы поговорить наедине, побеседовал со Старшим аврором; там кинул горсть песка на возгоревшийся порох, тут тихо, но непреклонно вычеканил свод позабытых аврорами законов, указав на статьи, параграфы и следствия, и через полчаса работа в аврорате кипела.

Подняли архивы; приезжим услужливо предоставили старые, рассыпающиеся от времени уникальные пергаменты с картой известных человеку уровней «Кар-Орка», освободили начальственный кабинет, послали аврора в дом Леордансов и охотно рассказывали все, что сами знали.

Леордансы принадлежали к старинному, могущественному прежде роду, когда-то правившему Мерсией; люди были гордые и высокомерные; увидав клыки первенца, не колебались ни минуты. Честь рода была выше всего остального. Раньше бы отец собственноручно распорол грудь демонскому отродью и вынул сердце, всадив в него осиновый кол, но на дворе был двадцатый век. Отрезанные головы врагов не прикрепляли к зубцам на стенах замка.

Ребенка уложили в корзинку и унесли, бросив его в темную дыру гоблинской шахты. Сырость, голод, а может быть, и темные силы, которые, как поговаривали, в той шахте пошаливали, должны были довершить начатое, привести в исполнение человеческий приговор. Но темные силы, наверное, узнали свою сестру. Потому что как же иначе мог выжить оставленный на произвол судьбы беспомощный трехчасовой младенец? (В этом месте Гарри буркнул: «Вот маугли гребанный», Зик удивленно посмотрел на него: «Что-что?»; «А, не обращай внимания»).

Как бы то ни было, контрабандисты начали утверждать, что слышали в шахте детский плач, и стали пр О клятого места избегать. Гоблинская шахта и до этого пользовалась дурной славой: как и всякое гоблинское сооружение, она была опутана цепью ловушек, чар и заклинаний против чужаков; а уж после распространения слухов о ребенке-вампире и вовсе мало кто отваживался к ней приближаться.

Через семь лет Дикий Уилл, державший там тюки с каннабисом, рассказывал по всему городу историю о девочке в белом платье, которую он, якобы, видел собственными глазами, но была ли девочка, или Уилл потребил слишком много своего товара, поручиться никто не мог.

Окончательно всякие визиты в шахту прекратились лет семь назад, когда там пропали бесследно два контрабандиста. Возможно, они угодили в какую-нибудь ловушку, возможно, поубивали друг друга в пьяной драке или при дележке, а может, их обоих высосал вампир.

Аврорат начал расследование, но дальше третьего уровня поисковые работы не продвинулись: гоблинская шахта простиралась в глубину на невероятное количество уровней, а известные ловушки заканчивались уже на первой миле.

Дело закрыли, на северном, западном и восточном входах поставили железные ворота и наложили на них неснимаемый наговор. Возможно, существовали и другие выходы на поверхность – Гарри представил себе подземный туннель, тянущийся отсюда до самого Лондона, и помотал головой. Чушь.

Лондонские гоблины о нем бы знали. Или нет?

Эта шахта была заброшена их народом давно, очень давно, и находиться теперь там было небезопасно не только из-за выдохшихся со временем проклятий, но и из-за прогнивших распорок – потолок мог осесть в любой момент от дуновения сквозняка.

- Надо было начинать отсюда, - сказал Гарри, еще раз пройдясь от двери к окну.

Зик спокойно пожал плечами:

- Что бы это нам дало? Гарри, вампира можно только выманить. Обшарить эти катакомбы нереально.

- Мы давно уже должны были расставить ловушки!

- Если она спит, это бессмысленно.

- А если нет?!

Зик вздохнул:

- Я бы не тревожил это место просто так. У нас, в Шотландии, говорят: «Не буди лихо, пока спит тихо». Что переводится на английский как: «Не тронь дерьмо, не будет вони». Старому злу не нужно давать чуять свежую кровь. Ты представляешь, сколько чар наложили гоблины на свой «Кар-Орк»? Сколько магов погибло в ловушках за эти столетия? Думаешь, они все ушли из шахты?

В словах Зика был резон, и Гарри пришлось неохотно это признать. Западня для вампира по логике должна содержать два компонента: живую приманку (желательно блеющего козленка) и уже убитую жертву (чтобы пахло кровью).

Если вампир в спячке, приманить его они не приманят, а вот тьму лишний раз потревожат. Правильней всего было бы дождаться весны и тепла, чтобы действовать наверняка.

Но Гарри просто не мог – не умел – ждать. Беспокойство сжигало его, как двигатель «ягуара» сжигает поступающий к нему бензин.

Жажда действий снедала его, требуя выхода, прося о движении.

- Дементор с ним, с Леордансом, - сказал, развернувшись от окна, Гарри. – Все равно ничего полезного он не сообщит. Давай спустимся в шахту? Посмотрим, что там творится?

- Ты что? – Зик аж снял ноги со спинки стула и выразительно постучал пальцем по лбу. – Да что там делать? Искать вампира по тайникам? Испытывать на прочность крепления?

- Посмотреть, - повторил Поттер. – Посмотреть, с чем мы будем иметь дело. Пощупать. Слова для меня – это ничто, пустой звук; чтобы понять, мне нужно увидеть и потрогать. Как говорит Гермиона, я этот… как его… о! к-и-н-э-с-т-е-т-и-к.

- Ты болван, - фыркнул Зик.

- Не хочешь – не ходи, - презрительно уронил Гарри, закусивший удила. – Не хочу подвергать опасности жизнь напарника. Я иду один.

* * *

Зимний ветер у подножия сопки резал, словно ножом. На вершине ему и вовсе было раздолье; там он ср Е зал снежную шапку, оголив мерзлую землю, и пошел гулять дальше, набирая силу на открытых просторах, злобно свистя и завывая в узких дымоходах и вентиляционных отверстиях: «Уииииии… Уууууууиииииии…»

Взрослые говорили детям: «Ветер… Это только ветер», а ветер злобно хохотал, хлестал деревья, налетал на каменные стены домов, бился бессильно, отчаянно о холмы.

Со свистом ветра сливался звон железа: северные ворота расклепывали, собираясь открыть впервые за последние семь лет.

Сначала их нужно было расклепать. Затем – снять неснимаемый наговор. И только после можно было открывать створки.

Защита, таким образом, работала на двух уровнях: маггловском и магическом. Если вы не были магом, вы не смогли бы снять наговор и открыть ворота. Если предварительно не повозиться маггловским (и очень сложным, требующим специального оборудования) способом с клепкой – наговор не снять.

Воистину заколдованный круг. Даже лучше семи железных крышек гроба, срастающихся, если не успеть процарапать ногтями каждую из них, если позволить себе передохнуть хоть на миг.

- Этот звон и мертвого разбудит, - пробормотал сердито Зик, пытаясь прикрыть замерзшие щеки воротником одолженной куртки.

- Что ж, нам это только на руку, - отозвался Гарри, ухмыляясь случайно получившейся у напарника шутке.

Хорошо бы вампир действительно очнулся от спячки и пошел к выходу – проверить, что там творится.

Гарри включил и выключил мини-прожектор и покрутил в руках каску – вещь, напоминавшую железный котелок, с ремешком для затягивания под подбородком.

Местные авроры полностью снарядили приезжих для визита в шахту, но сами войти туда отказались. Впрочем, они и лондонцев пытались отговорить. Возможно, дело было даже не в дурной репутации «Кар-Орка», а в простой и реальной угрозе того, что древние коридоры просядут.

Два бывших местных контрабандиста проводниками служить также не захотели, и Старший аврор, сообщив это не слишком приятное известие, сказал просительно:

- А может, и вы… А, мистер Гарри? Не будете ходить?

Местные пытались навязать аврорам с собой еще и клетку с совой, чтобы если что, выпустить птицу - пусть подаст сигнал бедствия; но тащить объемистую клетку Гарри и Зик наотрез отказались.

Наконец ворота были расклепаны и наговор снят. Теперь оставалась простейшая вещь.

- Алохомора!

Со скрипом створки поехали наружу, открывая темный провал. Оттуда пахн У ло затхлым, застоявшимся воздухом; Гарри и Зик переглянулись, и Зик спросил, облизнув нервно губы:

- Ну, что?

- Вперед, - твердо сказал Гарри, не чувствуя в себе прежней уверенности.

Они включили фонари, надели каски и шагнули внутрь одновременно, провожаемые напутствиями остающихся у выхода авроров:

- Далеко не заходите!

- Посмотрите, и сразу назад возвращайтесь!

- Не вздумайте кричать или разговаривать громко!

- Если что, зовите на помощь.

- Громко не дышите!

- Дышите через раз!

- Пусть совсем не дышат!

* * *

Холод и темнота – точнее, серость ранних зимних сумерек, когда ночь еще толком не наступила, но фиолетовое небо уже нависло над городом, погребло его под собой, проникая в вертикальные щели улиц, обрушиваясь вниз комками удушливой ваты, - такое зрелище представало Поттеру благодаря истертой дешевой полумаске, закрывающей его лицо и чудесным образом превращающей непроглядную тьму в тоскливо-серый полумрак.

Картон, вытертый и залоснившийся черный бархат, - дар Драко Малфоя, переданный им своему любовнику и, в отличие от второго «подарка», серебряного ошейника, действительно пригодившийся… эта маска напоминала Гарри усталую истасканную куртизанку, равнодушно и профессионально выполняющую свой долг.

Аврор повернул голову, взглянул на напарника, шагающего рядом, закопав нос в воротник; направил в его сторону прожекторный луч.

Зик сосредоточенно обшаривал пространство перед собой световым пальцем, и там, где свет падал на стены, кристаллы инея загорались мимолетным ледяным блеском. Для шотландца эта штольня начиналась и заканчивалась пятнами и полосами света, вырывающими из темноты хаотично перемешанные куски «Кар-Орка»: камни пола, изморозь на стенах, поблескивающий под ногами металл.

Мозаика.

Калейдоскоп.

Обрывки и ошметки чужого мира.

Заклинание ночного зрения позволяло аврору различать контуры предметов, но не давало ему полной картины.

Гарри в своей уникальной полумаске мог оценить все великолепие «Кар-Орка» целиком. Сооружение гоблинов, покинутое ими тысячу лет назад, вернулось к первозданному состоянию; в коридоре не осталось никаких следов чужеродного присутствия, ни единой вещи искусственного происхождения, - только две параллельные серебристые полоски, лежавшие прямо посреди, – за столько веков они не рассыпались в прах и не проржавели.

Видимо, эти полоски были рельсами, проложенными гоблинами для вывоза добытого угля на поверхность.

В сведениях о «Кар-Орке», размещенных в географическом каталоге под пометкой «Основано на исторических легендах и непроверенных данных», говорилось, что шахта, скорее всего, была мифрильной, а уголь здесь добывали для отвода глаз. Косвенным доказательством гипотезы служило количество местных ловушек и защитных чар (зачем бы так ревностно охранять несчастный уголь?), а прямым – прямее не бывает – валяющиеся под ногами мифрильные рельсы.

Правда, поднять их с «земли» и унести не удавалось еще никому. На них явно были наложены древние чары, не позволяющие оторвать самый редкий в мире металл от родного пола шахты ни магией, ни, тем более, маггловскими приспособлениями.

Великое Заклинание, Заклятие Йормунганда, давно утраченное потомками, здесь еще действовало. Гарри помнил, как Флитвик рассказывал на уроках о кошке (Тор не мог ее поднять, она выгибалась, становилась длиннее и длиннее, и ему удалось оторвать от пола одну только лапу, одну чертову лапу, а Утгард-Локи сидел и смеялся), чей хвост был привязан к змее, охватившей петлей всю землю. С рельсами была та же история: они гнулись, прогибались, вытягивались в струну, но о т о р в а т ь их от пола было невозможно.

- Зачем нужно было делать рельсы из мифрила? – Гарри впервые нарушил тишину, установившуюся между ним и Зиком с момента входа в шахту.

Они отшагали уже почти с милю; еще два фарлонга оставалось до Гигантского Провала и Спирали Спуска, уводящих вглубь (гоблинские предания утверждали – аж до самого центра Земли, но ни один современный гоблин на себе это не проверил); коридор был пока прямым, как стрела, а пол – относительно ровным.

Путешествие-под-Холмом не доставляло никаких неудобств, помимо психологических; даже западня на входе была давно и прочно заделана усердными контрабандистами. Но все же здесь было не слишком неуютно и очень, слишком уж тихо. Покой этого места много лет никто не тревожил, и эхо шагов авроров, разносившееся далеко по коридору, казалось нелепостью и святотатством.

Зик шагал размеренно, молча, и Гарри давно искал повод, чтобы услышать голос напарника.

- Демонстрация силы. Могущества. Богатства, - отрывисто бросил шотландец, словно за каждое слово ему платили полновесными галлеонами. – Скоро поворот.

Через десяток ярдов в белой от инея стене действительно обнаружилась дыра; рельсы продолжали, как ни в чем не бывало, вести вперед, но вели они, согласно картам, в тупик. Там, в тупике, были пять ответвлений, каждое из которых оканчивалось маленькой пещеркой со сходящимися за спиной незваного гостя стенами.

Гарри задумчиво поводил ногой по полу как раз напротив скромного бокового хода и наткнулся сначала на одну почти утопленную в камне невидимую полосу, затем на вторую. Рельсы, ведущие в правильную сторону, были надежно скрыты маскировочными чарами.

Зик, обогнав Гарри, повернулся нетерпеливо, светя в лицо аврору прожектором:

- Ну что? Пошли?

- Нет, - отрицательно мотнул головой Поттер. – Хочу посмотреть, что там.

Тупик заинтересовал его всерьез. В каком-нибудь из ответвлений вампир вполне мог устроить себе комнату отдыха. Так сказать, рекреационный покой.

Гарри медленно пошел вдоль беззаботно отблескивающих в свете прожектора рельсов, ведущих прямиком в западню. Сзади за его спиной пыхтел и ругался Зик.

Коридор продолжал оставаться ровным и прямым, ни единым признаком не выдавая того, что этот ход – ложный. Возле первой развилки Гарри остановился: рельсы здесь разветвлялись, разбегаясь в разные стороны. Насколько он помнил карту, коридор справа вел сразу в ловушку, слева же должно было быть еще четыре развилки.

В каком именно месте расположены схлопывающиеся стены? Через двадцать ярдов? Десять? Пять?

Гарри повернулся к напарнику:

- Зик…

Сзади никого не было.

- Зик? Зик! – Гарри обежал взглядом коридор, быстро обернулся, словно из черных ноздрей развилки на него должно было выпрыгнуть какое-то существо.

Скорым шагом, едва не переходящим в бег, он пошел назад, гадая, куда подевался Мэдривер. Возможно, напарнику надоело бессмысленное шатание по пещере, и он решил вернуться и подождать Гарри у коридора, ведущего к Спирали?

Но возле дыры, уводящей в правильную сторону, никто не стоял. Наверное, Зик ждал Гарри за углом или ушел вперед…

Между рельсами и правой стеной коридора, чуть подальше коридорного ответвления, темнел невесть откуда взявшийся четырехугольный провал. Сердце Гарри подпрыгнуло: аврор настороженно обошел новую достопримечательность, стараясь держаться от нее не меньше, чем в пяти футах, обшаривая видимую часть ямы глазами; заглянул за угол: коридор до следующего поворота был пуст.

- Зик! – еще раз позвал Гарри. – Э-ге-ей!

Эхо усилило его голос, превратив в гулкий неприятный раскат, и где-то сверху с потолка с шорохом посыпались камешки.

Гарри еще раз посмотрел на яму; кинул взгляд в боковой коридор, круто заворачивающий уже через 30 ярдов. Надо идти туда; может, Зик ушел за поворот - из чистого упрямства. Может, его достали выверты напарника, - лучше уж думать так, чем… Гарри поежился.

По телу прошел невольный, липкий озноб.

Аврор приблизился к странной, грозной, пугающей яме – с четверть часа назад ее тут не было! – присел на корточки, уперся в пол коленом, и осторожно заглянул за край.

Яма была глубокой – ярда, пожалуй, три – и какой-то правильно-кубической. Три в длину, три в ширину, на дне тени более густые, чем в привычном уже сумраке коридора… Пусто.

Гарри начал подниматься, неизбежно наклонившись вперед, когда услышал сзади шорох и ощутил сильный толчок. Он выставил перед собой руки, падая; заорал, и тут его толкнули еще раз.

В падении он сумел перевернуться так, чтобы упасть не на голову, но ударился о дно всем боком, ушибив ребра и бедро. С треском сухой ветки хрустнула рука, но Гарри, не обращая внимания на краткую, ослепительную вспышку боли, немедленно перевернулся, задрав голову вверх.

Как раз вовремя, чтобы заметить, как неумолимо сходятся, запирая его, тяжелые каменные плиты.

Поиск по сайту: