Глава 8. — Вот, ознакомься, — протянул ей газету Андрей и ткнул пальцем в подвал

— Вот, ознакомься, — протянул ей газету Андрей и ткнул пальцем в подвал. Газета «Российские Ведомости». От двадцатого апреля этого года. Интервью с самым главным жуликом. Роман Стечкин, председатель совета директоров «Континент Вуд Инвеста». Смотрела фильм «Челюсти»? Так вот это из той же оперы. Бешенная акула в наших спокойных водах. Рвут всех, кого попадя!

Надежда покорно прочитала выделенный жирным шрифтом заголовок:

«Процесс консолидации компаний происходит не так быстро, как хотелось бы. На это потребуется три, пять, а то и десять лет», — затем смерила взглядом размеры газетного материала и перевела его на Андрея. — Это все следует прочитать? Так много?

— Читай! Я подожду, а по ходу можешь уточнять, если что непонятно.

— Хорошо!

Надежда углубилась в чтение, а Андрей сел в кресло, которое совсем недавно покинул Меньшиков, развалился, закинув ногу на ногу, и закурил уже четвертую сигарету за вечер. Конечно, Надежда не знала, сколько всего сигарет он выкуривает за день. И все же предположила, что он волнуется. Но решила пока не отвлекаться и вникнуть в то, что в принципе, ее никогда не интересовало, разве только в связи с уголовными разборками со стрельбой и тяжкими телесными повреждениями.

Здесь же, похоже, пахло не просто тяжкими телесными, при видимом благообразии и законопослушании, эти господа вели себя как завзятые уголовники. И ей предстояло разобраться в причине, по которой Андрей помешал этой компании. Она не слишком верила в то, что ее «крестник» и есть тот самый, единственный в лесной отрасли Белый рыцарь в сверкающий доспехах, который спасает бизнес от козней христопродавцев. Но требовалось все‑таки отделить мух от котлет, чтобы добраться до истины… Она еще раз окинула взглядом интервью. Оно занимало добрую половину газетного листа, и, вооружившись ручкой, чтобы подчеркивать то, что требовало разъяснений, она снова погрузилась в чтение…

«Молодой и агрессивной лесопромышленной компании „Континент Вуд Инвест“, представляющей „лесные“ интересы алюминиевого магната Осипа Деренталя и питерского банкира Владислава Рубана, пока не удалось отобрать у холдинга „Сайбириан Палп Энтерпрайзес“ оперативный контроль, — жирно отчеркнула она, — над двумя крупнейшими в России ЦБК — Коржавинским (Белогорский край) и Северо‑Ангарским, собственником которых „Континент Вуд Инвест“ считает себя. Несмотря на это, „Континент Вуд Инвест“ ведет консолидацию других активов „в лесу“ и, имея годовой оборот под двести миллионов долларов, уже является серьезным игроком в этой отрасли».

Надежда посмотрела на Андрея:

— Кто такой Рубан?

— Владелец банка «Сибирская Пальмира» бывший наш большой друг и акционер. В прошлом году продал нам свой пакет акции, а теперь переметнулся в лагерь нашего злейшего врага. Самое главное, что он был в курсе всех наших дел, и, самое главное, держал под контролем наши реестры. Словом, поступил, как последний перебежчик, сдал все секреты не за понюшку табака.

— Как я понимаю, консолидацию своих активов Стечкин ведет за счет вашей компании?

— Сказал бы я тебе про эту «консолидацию» и про этих «серьезных игроков», — отозвался сердито Андрей, — да присутствие дам не позволяет. По правде, они за последние месяцы уже прихватили кое‑какие предприятия из тех, что плохо лежали в Карелии, в Коми‑Пермяцком округе, в Архангельской области. Деренталь подкинул им Центрально‑Сибирский ЦБК, тот, что в Красноборске недавно, итай, намеренно обанкротили. Но это крайне мало, чтобы серьезно заявить о себе. Тем более, что везде прокукарели о том, что к концу мая выйдут на годовой оборот за миллиард долларов.

— Понятно, но они явно просматривают какие‑то положительные для себя результаты, если речь идет о конце мая?

— Просматривали, только, если помнишь, сегодня на дворе июль.

Надежда хмыкнула и принялась читать дальше. Роман Стечкин охотно рассказывал о собственных достижениях и строил радужные прогнозы на будущее, и эти прогнозы, вернее всего, не вписывались в планы Андрея.

Она отложила газету и посмотрела на Андрея.

— Все понятно! Ясно, что статья заказная. Хотят показать, какие они белые и пушистые?

— И, заметь, успешные и цивилизованные. Нам перекрыли кислород во всех СМИ, накат идет беспримерный, а они по‑прежнему белые и пушистые.

— Да, если не знаешь истинного положения дел, можно в это легко поверить. Но заметь, корреспондент их дальше слегка поддевает. Про миллиард долларов… — И Надежда зачитала: — «То есть пока айсберг у вас недостроенный. Но ведь еще прошлым летом декларировалась цель сделать „Континент Вуд Инвест“ крупнейшей лесопромышленной компанией с оборотом в один миллиард долларов. Достижимали такая цель без приобретения активов, которые сейчас принадлежат „Сайбириан Палп Энтерпрайзерс“?

— Все верно! Даже этот продажный писака понимает, к чему Стечкин клонит? И в делах разбирается не хуже нашего. Но кто платит за ужин, тот девушку и танцует.

— Правильно, дальше все по схеме. Деловито, конкретно, именно о том, ради чего эта статья затевалась: разъяснение передовой общественности ситуации с вашей компанией.

— А им пришлось разъяснять, после того, как их щелкнули по носу. Хотели войти на одну из наших бумажных фабрик, да получили по носу. Не учли, что не все местные силовики клюнут на былые заслуги твоего Карасева. Как бы он ни пыжился, не махал ксивой, показали им от ворот поворот. Ты читай дальше, про активы особенно. Я тебе после объясню, как они их к рукам пытались прибрать.

— А Стечкин как раз тебе возражает, — улыбнулась Надежда.

— А что им остается делать? Только черного кобеля не отмоешь добела!

Надежда хмыкнула язвительно и прочитала вслух:

— « C «Сайбириан Палпом» мы еще с конца прошлого года постоянно ведем переговоры о том, чтобы купить их бизнес, и весь вопрос только в цене. Вы считаете, что есть активы, которые невозможно купить в России или где‑то в мире?» И все‑таки, как они умудрились подвинуть вас? Не без помощи Рубана?

— Не сомневаюсь. Именно он подсказал им, где хранятся наши реестры. Только началось это гораздо раньше. В декабре они попытались нанести первый удар по компании. Сначала запустили мощную пиар‑машину, даже не машину, а бронепоезд. Через газеты, телевидение обрушили на нас целый водопад инсинуаций. Причем, абсолютное вранье подавалось под сладким соусом радения за государственные интересы. Мы якобы наносим громадный ущерб государству, социальной сфере, рабочим, регионам, где находятся наши предприятия. Предрекали экологические катастрофы, социальные бунты и даже отставку правительства, продажного только потому, что один из замов премьера поддержал нас в своем интервью для «Российского Коммерсанта».

— И что же они вам инкриминировали?

— Многое чего. По принципу: чем больше грязи, тем быстрее захлебнутся. И учти, все это аппелировалось к государству. Заявили, например, что наши менеджеры выводят ликвидные активы Северо‑Ангарского лесокомбината в специально созданную для этих целей фирмочку, а комбинат, дескать, превращаем в своего самого крупного должника, проще, незаконно банкротим. Дальше принялись вопить, что у нас громадные задолженности перед местной энергокомпанией, а в ней сорок процентов принадлежит государству. Сечешь, чем это для нас завоняло? Затем принялись утверждать, что мы не платим в местные бюджеты, хотя эти бюджеты за наш счет только и держатся. Из той же песни, что мы не инвестируем средства в развитие предприятий региона, хотя за полгода до этого, премьер правительства отметил нас как самых добросовестных и порядочных инвесторов в своей отрасли.

— То есть на вооружение взята отъявленная демагогия? Сила солому ломит?

— Да, и последней каплей навоза стало заявление, что к нам масса претензий и у Министерства по налогам и сборам, и у Счетной платы, и у ГенПрокуратуры… Уже не говоря про МЧС, экологов, медиков и кого‑то там еще, сейчас всех не упомню… — Андрей уже не сидел в кресле. Он мерил кабинет шагами, и курил, роняя пепел на ковер, не замечая этого. — Я не скажу, что журналисты у нас не брали интервью, не посещали наши пресс‑конференции, не принимали наши заявления для печати… Но Станислав подсчитал, что за два месяца «прессной» войны со стороны Стечкина прошло более шестидесяти материалов и в федеральных, и в региональных СМИ, а у нас — два, в специальных изданиях, и то чисто информационные, в десять строк, не более. Ко всему прочему, появилась информация, что я скрываюсь за границей, и нахожусь в федеральном розыске. Все это было напечатано крупным шрифтом на первых страницах нескольких самых известных газет, информацию слили в Интернет, а вот опровержение напечатали крошечным шрифтом, где‑то над сообщением о тираже издания.

— На это кто‑то официально прореагировал?

— «ОсЭл» пытался натравить на нас кое‑какие структуры, но никого это не заинтересовало. Правда, иркутские налоговики решились сыграть на стороне Деренталя и Стечкина, но здесь им вышел полный облом. Ничегошеньки они нарыть не сумели.

— И ваши «друзья» осерчали?

— Осерчали! А когда дурная кровь ударяет в голову, сама знаешь, прут, как быки, рога в землю…Схема у них проста, и была сначала опробована на Усть‑Тулимском комбинате. Его к рукам прибрали бандюги, с которыми у Деренталя свои счеты, потому он и поддержал Стечкина. Бандюгов они вытеснили, зашли на комбинат, а он в долгах, как в шелках… Но об этом позже. Сначала схема, как они это проделали, сначала в Усть‑Тулимске, затем на нашем Северо‑Ангарском комбинате.

Андрей присел за стол рядом с Надеждой, пододвинул к себе лист бумаги и стал покрывать его кружками и стрелочками. Алгоритм получался презанятный. Надежде ничего не оставалось, как только качать головой, и разбавлять тирады Андрея редкими междометиями.

— Смотри, — ткнул Андрей ручкой в первый кружок. — Скрытые этапы подготовки этой операции мы пропускаем, они на совести лохотронщиков Деренталя — Бурового и его помощницы Сурвеняйне, специалистов по поглощениям. Готовились они, конечно, тщательно. Но, в конце концов, вышли из подполья и принялись действовать. Первый звонок практически всегда одинаков. Какому‑нибудь вшивому акционеру с парочкой акций на руках, тому самому миноритарию, вдруг приходит в голову, что руководство комбината работает из рук вон плохо, не выполняет какие‑то там, чаще инвестиционные условия, и он требует немедленно сменить это насквозь прогнившее, проворовавшееся и зажравшееся руководство. Следом этот хмырь болотный моментально подает заявление в суд в какой‑нибудь Тмутараканской области, за тыщи верст от комбината. И хотя эта сволочь в реестрах наших акционеров не значится и даже не знает, где расположен комбинат, суд в мгновение ока выносит определение в пользу этого акционера. Причем, претензии составляют обычно астрономические суммы. К примеру, в случае с Северо‑Ангарском суд в отсутствие ответчика, то есть нашей компании, вынес решение оценить и продать шестьдесят процентов акций на сумму около семидесяти миллионов долларов.

— Ужас! — сказала Надежда. — Акционер с двумя акциями посягает на семьдесят миллионов? Андрей, ты и впрямь какие‑то сказки рассказываешь? Как такое возможно? Это ведь грабеж среди ясного дня? Вам откровенно залезли в карман! Судью, без всякого сомнения, купили! Где были твои юристы, служба безопасности, почему прошляпили сей немаловажный момент?

— Спроси что‑нибудь полегче! — Нахмурился Андрей и в сердцах выбросил окурок в открытую дверь. Проследил за ним взглядом. — О, черт! Своим башку продолбил за это, и туда же… — И махнул рукой. — Ладно, завтра сам за метлу возьмусь, физический труд облагораживает.

— Не отвлекайся, — попросила Надежда, — поздно уже! И ты искурил всю пачку.

Андрей с недоумением посмотрел на и вправду пустую пачку, смял ее и бросил в пепельницу. Взгляд его потяжелел.

— Юристы, говоришь? — Он покачал головой. — Я ведь сказал, нас вообще не удосужились поставить в известность! Я ведь не могу в каждом суде расставить по своему человеку? Не здесь, так там найдется продажная морда в судейской мантии и оприходует заявление в четверть часа. И даже не соизволит вовремя донести до нас это решение. Его пошлют по почте, а это порой две‑три недели. И тогда открывается полный простор для беспредела. Объявляется, что комбинат в финансовом прогаре и не в состоянии оплатить многомиллионные иски, и хотя на счетах достаточно средств, арест абсолютно незаконно накладывается на акции, которые очень быстро реализуются, заметь без нашего участия.

— Но ведь они реализуются по тендеру? — Удивилась Надежду. — По закону реестродержатели или, кто там, Фонд ценных бумаг, словом, тот, кто этим официально занимается, должен разместить объявление в прессе о предстоящем аукционе, чтобы привлечь возможных покупателей…

— В самом законе масса ловушек, но ты разве не поняла из интервью намек Стечкина, что в этом мире все покупается, и активы, и акционеры, и реестродержатели. После нам пытались пудрить мозги, что информация о продаже пакета акций Северо‑Ангарского комбината была напечатана в одной малотиражной местной газетенке накануне аукциона. Нас, конечно же, опять не поставили в известность.

— Андрей, — Надежда в недоумении посмотрела на него. — Вас развели, как лохов. Осип Деренталь, светило и надежда российского бизнеса, и так опуститься? Как низко и пошло? Что же творится в нашем государстве?

— Творится, причем под святыми знаменами изгнания злобного беса, то бишь нашей компании из лесного бизнеса. Но это еще не все. Акции переоформляются на дружественное предприятие, тот самый «Континент Вуд Инвест», физический контроль над комбинатом «ОсЭл» заполучил в считанные дни, а затем на счет предприятия должны, конечно же, поступить деньги, уплаченные за акции. То есть деньги из одного кармана Деренталя переплыли бы в другой. С этой целью, в некий «час икс» на комбинате появилась мадам Кубайкина, одна из директоров комбината. Мы в свое время уволили ее за некрасивые дела, а она своевременно перебежала в «Континент Вуд Инвест». С ней прибывает толпа милиционеров и судебных приставов с автоматами, и происходит, сама понимаешь, чуть ли ни вхождение Жанны д' Арк в Париж. Кубайкина свергает руководство предприятия, тут же устраивает пресс‑конференцию, обещает, само собой, сплошной позитив: повышение зарплаты, выдачу премий, заботу о социалке…

— Одним словом, профессионально вешает лапшу на уши?

— Конечно! Причем, радужные перспективы рисуются как раз для журналистов. Работяги в такие посулы особо не верят, знают эту мадам, как облупленную, но им‑то как раз и не давали слово. На следующий день во всех центральных газетах — от «Известий» до «Труда» появляется соответствующие победные реляции: «Юридические владельцы восстанавливают нормальную работу комбината!». Если учесть, разницу во времени и что номера следующего дня формируются, в основном, к трем часам дня, можно предположить, что «ОсЭл» разместил в прессе заранее подготовленные тексты. Пока нам сообщили об этом, пока мы отошли от шока и вылетели в Северо‑Ангарск, прошло некоторое время.

— На каком основании было свергнуто руководство?

— На основании решения суда, который восстановил Кубайкину в должности и одновременно запретил проводить Совет директоров предприятия. Она зашла на комбинат в пятницу и тут же отправила тоже заранее заготовленные заявления на имя премьера, начальника УФСБ, министра МВД, спикера ГосДумы и Генерального Прокурора. Свои действия она обосновала законами, судебными решениями и объясняет исключительно радением за интересы государства. О социально значимых целях тоже не забыла. Если судить по времени, когда было отправлено это заявление, в Москву оно не попало даже к концу рабочего дня. Негодяи учли даже пятичасовую разницу во времени. И получили два дня, чтобы изучить бумаги, которые они добыли в кабинетах старых директоров.

— И вы сдали им комбинат?

— Не сдали, но понесли большие потери. Конечно, мы были в шоке. Столько лет работали спокойно, и таким масштабным, заметила, абсолютно незаконным нападкам никогда не подвергались. Собрали Совет директоров «в изгнании», но пиарщики «ОсЭла» почему‑то не придали этому значения. Затем прошляпили информацию о письме рабочих комбината на имя Президента и Председателя Федерального Собрания… А зря! Мы тоже пошли в атаку! Через две недели постановлением вышестоящих судов Санкт‑Петербурга и Екатеринбурга были признаны незаконными решения региональных судов по искам миноритариев, и оспорены полномочия нового руководства комбината. А еще через неделю Арбитражный суд Северо‑Ангарска признал действия судебных приставов незаконными.

— Молодцы! Оперативно сработали!

— Не совсем молодцы! Мы сработали по факту, а не на опережение, поэтому победа оказалась пиррова! Деренталь ушел с комбината, но с одним условием, что мы должны выкупить у него Усть‑Тулимский лесокомбинат. Пришлось выкупить, с массой долгов, огромной кредиторской задолженностью, заплатить все долги «Иркутскэнерго»… Влетел он нам в копеечку… Ослина вонючая! — Андрей выругался и снова закурил. — Фарцовка паскудная! Как когда‑то часами‑трусами с лэйблами приторговывал, так себя и в бизнесе ведет. Купил, продал, навар в карман… Купил, продал…

— Но они не оставили надежды поглотить вас. Смотри… — и Надежда прочитала еще один вопрос корреспондента газеты: — И, тем не менее, покупка каких активов помимо «Сайбириан Палп» сделала бы «Континент» крупной лесной корпорацией? Вы еще к чему‑то присматриваетесь, ведете переговоры? Может быть, есть что‑то интересное в списке приватизации на следующий год? — то есть, они по‑прежнему к вам присматриваются?

— Конечно, это довольно дешевый трюк, свисток, чтобы привлечь к себе внимание, чтобы поверили в их состоятельность, но кое‑какую гадость они нам готовят. В этом я стопроцентно уверен. Завтра Стас тебе обо всем доложит, а я не буду испытывать твое терпение.

— И кто этот таинственный Стас, про которого ты мне уже в десятый раз повторяешь?

— Не обольщайся, у него жена три дня назад родила, поэтому сегодня он у меня отпросился. А завтра увидишь во всей красе. Глазки не строй, бесполезно! Стас из нас самый стойкий семьянин.

— Так ты женат?

— Да ну тебя! — засмеялся Андрей. — Я еще молодой, не нагулялся! Сколько девок красивых вокруг, а как женишься, сразу на цепь посадят! Жениться всегда успею! А то насмотрелся я на батину семейную жизнь, воротит дальше некуда. — Он неожиданно подмигнул Надежде. — А то, давай, к твоей дочке присмотрюсь! Хотя, свят! Свят! Свят! — он комично вытаращил глаза и несколько раз перекрестился. — Убереги меня от жены‑милиционера. Она же не на цепь, она сразу на нары посадит.

— Оставь мою дочь в покое, — рассердилась Надежда, — ты ее мизинца не стоишь!

— Ну, бросилась, сейчас заклюешь, как клушка за цыпленка, — рассмеялся Андрей. А Надежда поняла, что он ее дразнит. Возможно, помогает тем самым избавиться от сонливости. Все‑таки она плохо спала ночью, а день какой выдался суматошный? Она снова опустила взгляд в газету, но Андрей забрал ее и вернул в папку.

— Остальное уже не интересно, Пустое бахвальство! Все рассчитано на публику, авось кто‑то купится и поверит, что «Континент Вуд Инвест» — это звучит круто!

— Так! Очень весело! — Надежда поднялась со стула и прошлась от входных дверей до выхода на галерею и обратно, чтобы размять затекшие мышцы. Минуло три часа с тех пор, как они с Андреем вошли в кабинет. За окнами окончательно стемнело, а она даже не заметила это. Она остановилась напротив Андрея, отметив для себя, что лицо у него осунулось. Видимо, этот день тоже был нелегким для него.

— Кажется, для меня кое‑что вырисовывается. В вашем болоте поселился новый крокодил, огромадный и ненасытный, по фамилии Стечкин, за спиной которого и вовсе стегозавр Деренталь.

— Да, крокодильчик был маленьким и слабым, пока не бросился в объятия Деренталя. Но за два года вырос в приличную скотину, — раздраженно произнес Андрей. — Как ты поняла, он бы не кинулся в атаку, если бы не поддержка «ОсЭла». К тому же на их сторону перекинулся Рубан, бывший наш акционер. Товарищ он скользкий, но банкир хороший, и как только понял, что нас прессуют, быстро слинял. Ему принадлежали сорок процентов акций «Сайбириан Палп». Два года назад он вышел из состава учредителей и добровольно продал нам свой пакет. Наша стратегия, видите ли, показалась ему неубедительной. Но я думаю, он уже тогда готовил запасной аэродром. В 2000 году аудиторы оценили компанию в четыреста миллионов долларов, из них Рубан получил свою долю. А через год в связи с тем, что мы активно заработали с инвестиционными институтами, капитал вырос. Мы снова провели аудит, и оказалось, что мы стоим уже шестьсот миллионов зеленых. Рубан почувствовал себя обманутым и вслух заявил о своем союзе с Деренталем. До этого Деренталь делал только попытки влезть в лесной бизнес.

— Успешные попытки?

— Не совсем! Поэтому он и принялся за поиски союзников. И Стечкин со своей конторой подвернулся, как нельзя кстати. Ты не смотри, что он так ловко заливает про миллионы и миллиарды. В компании всего двенадцать штатных сотрудников. Но зарплату свою они отрабатывают, будь здоров.

— Наверняка Рубан пришел к Деренталю не с пустыми руками. Вероятно, сдал какую‑то информацию. Ведь он хорошо ориентировался в лесном бизнесе?

— Само собой, не с пустыми. Ведь под его контролем была центральная регистрационная компания в Питере, которая вела наши реестры. Он владел полной информацией о состоянии дел в «Сайбириан Палп».

— И что дальше? — спросила Надежда.

— А дальше под крышу к ним перешел Стечкин. Он попросил помощи у Деренталя, чтобы войти на тот самый Усть‑Тулимский ЛПК, который нам пришлось купить у Деренталя. Там заправлял старый противник Осипа криминальный авторитет Леонид Чернавый. И Деренталь не упустил случая вставить ему клизму с гвоздями.

— Андрей, — сказала тихо Надежда, — «клизма с гвоздями» плохо сочетается со стажировкой в Торонто.

Андрей на мгновение опешил, явно не понимая, что она имеет в виду, затем помрачнел.

— Это я еще культурно выражаюсь, и, заметь, ни разу не выругался матом. Только иносказательно! Желаю пощадить твои нежные уши.

— Верю, что это продлиться недолго, — улыбнулась Надежда.

— А это уж как масть пойдет. Мое изящное канадское образование перпендикулярно неизящному российскому воспитанию. Так что мирись, если вылетит нечто родное, непечатное.

Надежда развела руками и преувеличенно тяжко вздохнула.

— Продолжаю! — Андрей окинул ее внимательным взглядом, и спохватился. — Ты не устала?

— Устала, не устала, сейчас не об этом разговор. Рассказывай дальше.

— Ладно, я вижу, что устала. Завтра тебя Станислав так и так ведет в курс проблем.

— Значит, Стечкин вошел на Усть‑Тулимский комбинат только с помощью Деренталя, который преследовал там свои интересы?

— Вошел! Там впервые был претворен в жизнь сценарий силового захвата предприятия. Он удался. В обмен за услугу Стечкин продал часть своих акций «ОсЭлу».

— Все, заканчивай политинформацию! — на пороге появился Меньшиков с толстым свитером в руках. — Позволь даме прогуляться. Ты, Андрей, сходи с ума, но в одиночку, а красивых дам не принуждай! А то с первых шагов и сразу в карьер!

Он подошел к Надежде и, не спрашивая позволения, накинул свитер ей на плечи.

— На улице прохладно, а возле озера комарья полно. — Он отошел на шаг и весело отрапортовал. — Разрешите доложить, товарищ полковник, ваш верный страж готов сопровождать вас во время прогулки.

Надежда бросила быстрый взгляд на часы, затем на открытую дверь. Почти полночь. На улице хоть глаз выколи. Кроме того, она не знала, что делать. Ей хотелось на свежий воздух, но она понимало, что это чревато последствиями. Красавица Танька могла отреагировать неадекватно. А Надежде совсем не хотелось стать причиной дрязг и скандалов в этом доме.

Но прежде, чем отказать Евгению, она решила прояснить существенный для нее вопрос и снова обратилась к Андрею:

— Прости, спрашиваю в последний раз! И все‑таки, чем я буду конкретно заниматься в твоей фирме? Насколько я понимаю, ты меня пригласил не разгадывать стратегические ходы и выходы в вашем бизнесе. Я это просто не умею, а информацией владею только с твоих слов.

— Давай договоримся таким образом: ты более детально входишь в курс дела. Знакомишься с сотрудниками… А завтра вечером встретимся здесь же, на этом месте. — Андрей устало потер лоб, и перевел взгляд на отца. — С чего вдруг осмелел? Танька узнает, кудри тебе причешет.

— Во‑первых, я не вижу ничего криминального в том, что провожу Надежду Дмитриевну до озера, во‑вторых, Татьяны дома нет. Мне велела передать, что ночует у подруги, оставила телефон, так как в доме ей создали невыносимую обстановку, — ответил Меньшиков вполне спокойно, но Надежда заметила, как заходили у него желваки на скулах. И подумала, что, косвенно, но опять стала причиной ссоры отца и сына.

Андрей скептически скривился.

— Чья бы корова мычала! А ты, небось, опять помчишься ее уговаривать? Отец, не сходи с ума!

— Я не схожу с ума, — буркнул Евгений и, повернувшись к Надежде, расплылся в улыбке. — Я хочу пригласить прогуляться очаровательную женщину, и ты мне нотации не читай! Сейчас я не на службе! Так что, отбой, господин начальник!

— Ладно, проваливайте, но смотри, батя, чтобы эта очаровательная женщина сегодня выспалась, как следует. Не убалтывай ее и не обхаживай! Через две недели она нас все равно покинет!

— Что ж, это вполне достойный срок, — в глазах Меньшикова, Надежда могла дать руку на отсечение, вспыхнула искра и погасла. — И мы его проведем с пользой для дела. Пошли? — сказал он просто.

И Надежда поняла, что не откажется.

— Пошли! — сказала она в ответ.

И не противилась, когда он слишком уж по‑домашнему расправил свитер у нее на плечах, а рукава завязал на груди.

Они вышли из кабинета. Надежда впереди, Евгений — на шаг сзади. Она не видела, что ее провожатый оглянулся и подмигнул Андрею, а тот молча показал ему не менее внушительный, чем у отца, кулак.

Поиск по сайту: