Глава 16. До здания районной прокуратуры они добрались на такси

До здания районной прокуратуры они добрались на такси. Машину они взяли на стоянке недалеко от комбината, и поэтому всю дорогу слушали рассказ водителя, который, как и все жителя Коржавина, был в курсе непростых событий, происходящих вокруг комбината. Причем показал такую осведомленность в некоторых деталях, что заставил Надежду и Стаса несколько раз переглянуться. Таксист знал и о боевиках с автоматами, которые обосновались на втором и третьем этажах гостиницы, и о том, что команда «захватчиков» кочует по замкнутому треугольнику: районная прокуратура — милиция — администрация, и, кажется, по третьему или четвертому заходу, но пока безрезультатно. И о свояке рассказал, которого хотели за ящик водки и тысячу рублей превратить в штрейкбрехера, и про дочь, которая работает в больнице. Оказывается, медики запаслись перевязочным материалом и кровью, необходимой для переливания, а местные таксисты негласно сговорились убрать стоянку от гостиницы, чтобы чужаки не воспользовались их услугами, а одному отщепенцу, кто пренебрег этим, кто‑то проколол все четыре колеса…

Словоохотливый водитель сослужил им неплохую службу, подтвердив, что город настроен решительно. Никакими деньгами и ласковыми посылами нельзя заставить людей делать то, во что они не верят. А в Коржавино не верили Деренталю и его компании. И если бы Стечкину или самому Деренталю вдруг вздумалось прокатиться на такси с таким вот разговорчивым водителем, то, вероятно, они бы задумались, сколь неперспективно задуманное ими мероприятие.

Они решили вступить в схватку с конкурентами, а, получилось, на их пути встал весь город. А водитель неожиданно перешел к другой теме. Кивнув на серое, невзрачное здание, перед которым в крошечном садике, огороженном чугунной решеткой виднелись несколько каменных стел (их устанавливали на древних курганах — захоронениях местных князей и родовитой знати), он многозначительно произнес:

— Наш музей. Недавно археологи раскопали древний город недалеко от Коржавино. Говорят, столица древнего государства. Сам Чингис‑хан три года под его стенами стоял, измором хотел народ взять. Не получилось. Повел свои орды в обход его на запад. Только через тридцать лет, уже сыновьям Чингиса удалось обманом зайти в него. Все жители от мала до велика полегли, но не сдались. Какие люди были!

Надежда и Стас переглянулись. Похоже, история никого ничему не научила…

Здание районной прокуратуры располагалось в двухэтажном кирпичном здании. Шел десятый час вечера, солнце наполовину скрылось за горизонтом, но возле крыльца центрального входа стояли несколько машин, одна из них прокурора, как сказал Стас, и два крепких молодых человека с мощными затылками, плавно переходящими в спину. Они пристроились рядом с урной и курили, не спуская взглядов с подъехавшего такси.

— Стас, дождешься меня в машине, — сказала Надежда и обратилась к водителю. — Я вас попрошу проехать чуть дальше, чтобы не мозолить глаза этим громилам.

— Понял, — оживился водитель. — Я правильно догадался, вы из наших?

— Из ваших, — усмехнулся Стас и придержал Надежду за рукав. — Не дурите, я пойду вместе с вами. Мало ли что!

— Стас, тебя здесь знают, — мягко сказала Надежда. — Только ты покажешься из машины, эти молодцы тотчас найдут причину, чтобы к тебе привязаться. Со мной это сделать труднее!

— Но вы даете слово, что не станете обострять обстановку?

— Стас! — посмотрела на него укоризненно Надежда. — Это не в наших интересах. Я ведь не маленькая девочка, чтобы лезть на рожон.

— Что вы хотите предпринять? — спросил тихо Стас.

— Пока не знаю, но постараюсь достучаться до прокурора. Его нужно убедить, что он должен согласиться с нашим планом. Я знаю, как умеет давить и запугивать Карасев, поэтому вряд ли прокурор легко согласится на это. Но попытка, не пытка! — она открыла дверцу и вышла из машины, бросив через плечо. — Поезжайте и ждите меня до последнего. Не думаю, что на меня тотчас наденут наручники, но все‑таки…

Она не договорила фразу, и, одернув пиджак, накинула на плечо ремешок от сумочки.

— Все! С богом! — скорее, для себя самой решительно произнесла Надежда и направилась к крыльцу. Она слышала, как отъехало за ее спиной такси, и она осталась в одиночестве. Теперь следовало полагаться только на себя. Путь ее лежал мимо двух амбалов, молча наблюдавших за ней от урны. Курить они бросили, и взгляды их особым дружелюбием не отличались.

Она миновала парней спокойным деловым шагом, словно проходила этим маршрутом тысячу раз, и два угрюмых типа волновали ее не больше, чем заплеванная урна и валявшиеся вокруг нее окурки. Парни, по‑прежнему молча проводили ее глазами, один даже снял темные очки. И только, когда Надежда стала подниматься на крыльцо, тот, что выглядел более внушительно и очки не снял, лениво процедил:

— Гражданочка, куда идем, если не секрет?

Надежда остановилась на верхней ступеньке и удивленно приподняла брови:

— В чем проблема, ребята?

— Это, в общем‑то, прокуратура, — парень вразвалку направился к ней, — и вход по пропускам.

— А вы, как я понимаю, вахтер? — сказала Надежда, мило улыбнувшись.

— Нет, я не вахтер, — сказал парень, поднимаясь к ней, но не дошел, остановился двумя ступеньками ниже. Правда, и так оказался, чуть ли ни на голову выше Надежды. Его пальцы щедро украшали вытатуированные на них кольца. — Только прокуратура уже не работает.

— Ах, вы сторож! — и вовсе ласково улыбнулась Надежда. — Ночной?

— Нет, я…

— На нет, и суда нет, дорогой! — Усмехнулась она и, кивнув на его руки, поинтересовалась: — — Сто шестьдесят вторая или сто шестьдесят третья? (Сноска: Ст. 162. «Разбой», Ст.163. «Вымогательство» УК РФ). А зона ума не прибавила?

Громила быстро спрятал руки за спину, и, видно, устыдившись этого жеста, покраснел и набычился.

— Сидела, что ли?

— Нет, милый, я таких, как ты, задерживала и баланду хлебать отправляла! И весьма успешно! Так что отойди от греха подальше! Сторож!

Она развернулась и направилась к входу в прокуратуру. Сопения за спиной не раздавалось, значит, первый заслон она прошла удачно. Вторая преграда случилась уже в здании. Охранник здесь оказался солиднее и взрослее, лет сорока мужик в милицейской форме, с виду, бывший боец спецназа. Он с шумом прихлебывал чай из огромной фаянсовой кружки, косился в маленький телевизор, где шел матч по футболу, и одновременно ручкой прописывал буквы в сканворде. При виде Надежды он мгновенно вскочил на ноги.

— Вам к кому, гражданочка? — спросил он, окидывая ее подозрительным взглядом. — Рабочий день давно закончился.

— Мне к прокурору! — Спокойно сказала Надежда. — Видите ли, я супруга Александра Ефимовича Карасева, знаете такого?

— Знаю! — буркнул часовой и снова смерил Надежду взглядом.

— Кажется, он сейчас на совещании у Геннадия Васильевича. Мне надо забрать у него ключи от номера в гостинице. Знаете, приехала и не могу попасть… — вдохновенно врала Надежда, удивляясь, как это ей пришло в голову назваться супругой Карасева. Ведь она даже не была уверена, здесь Карасев или уже покинул священные прокурорские пенаты. Оказалось, что угодила в точку. Взгляд охранника смягчился.

— Здесь они! Второй час уже заседают. Вы бы подействовали на них, гражданочка! Геннадий Васильевич сегодня без обеда и ужина.

— Хорошо! — Надежда улыбнулась. — Вы не подскажите, как мне пройти в его кабинет?

— Подскажу, — улыбнулся в ответ охранник и даже вышел из‑за своего барьера. — На второй этаж подниметесь, повернете налево, третья дверь направо.

— Спасибо! — Надежда протянула ему руку. — Обещаю, скоро ваш Геннадий Васильевич отправится ужинать.

— Погодите, — неожиданно спохватился охранник и смущенно почесал в затылке. — Я должен вам пропуск выписать, порядок такой. У вас при себе документы?

— Да, конечно! — Надежда протянула ему пенсионное удостоверение.

Охранник глянул в него, и губы его разъехались в широкой улыбке.

— О! Вы, оказывается, свой брат, мент! Где служили, если не секрет?

— В уголовном розыске, — ответила Надежда, принимая от него удостоверение.

— Опером? — охранник доброжелательно смотрел на нее.

— Да, опером, а потом — начальником! — ответила Надежда, хотя в редких случаях сообщала незнакомым людям о таких подробностях своей служебной карьеры. Но в этом случае, ей надо было сразить мужика наповал. И, похоже, у нее это получилось.

Охранник захлопал глазами и только успел произнести:

— Редкая вы женщина, — как Надежда перебила его:

— Так я бегу?

— Бегите, бегите! — закивал поспешно головой охранник. И не заходил за свой барьер, пока она не поднялась на второй этаж. Затем он вернулся в свой закуток, что‑то бормоча себе под нос и удивленно покачивая головой. Из чего Надежда сделала вывод, женщины‑опера, скорее всего, в Коржавино не водились.

Надежда быстро шла по коридору, стиснув зубы, и стараясь унять неприятную дрожь в коленках. Она еще не знала, как поступит, но понимала, что должна идти напролом, чтобы перехватить инициативу до тех пор, пока Карасев не успел уломать прокурора. А тот, несомненно, не уступал позиций, если «бригада» до сих пор находилась в его кабинете.

В приемной никого не было, кроме пожилой женщины, поливавшей цветы на подоконнике. Возле нее стояло ведро с тряпкой и швабра. «Уборщица», — с облегчением подумала Надежда. Наличие секретаря затруднило бы быстрое проникновение в кабинет.

Уборщица вопросительно уставилась на нее.

— Меня пригласили, — буркнула Надежда.

Не снижая скорости, она миновала приемную и повернула ручку двери, ведущей в кабинет прокурора. И еще в тамбуре услышала громкие раздраженные голоса, и, удивительное дело, разобрала среди них голос Карасева.

Она решительно надавила на дверь, так, что та распахнулась настежь. Надежда возникла на пороге. В кабинете стоял дым коромыслом. Сизые клубы заволакивали комнату, и поэтому лица повернувшихся на шум мужчин показались ей бледными размазанными кляксами. Три крепких широкоплечих мужика, ее взгляд сразу выхватил Карасева, развалились на стульях перед столом прокурора. А тот оказался совсем еще молодым человеком. Лицо его покраснело при виде Надежды, глаза сердито сверкнули.

— Спокойно, пресса! — громко сказала Надежда и выбросила вперед руку с зажатым в нем удостоверением, и столь же быстро спрятала его в карман. — Центральное телевидение.

— Вон! — Неожиданно басом заорал прокурор. — Выйдете вон! Кто приглашал?

— Вы что, не поняли? — Надежда уставилась на Карасева и его соратников. — Пошли вон! У нас интервью с Геннадием Васильевичем.

Она сказала это и поняла, что через секунду ее вынесут вперед ногами. Но мужчины вдруг молча поднялись, и, не оглядываясь, вышли из кабинета. Надежда подошла к столу и опустилась на стул. Обхватив голову руками, прокурор затравленно смотрел на нее.

— Откуда вы еще на мою шею? — почти простонал он. — Какое к дьяволу Центральное телевидение?

Надежда усмехнулась.

— Нет, я не с Центрального телевидения. Ваша охрана попросила скорее отправить вас поужинать. Вот я и попробовала избавить вас от визитеров.

— Как ловко у вас получилось! — усмехнулся прокурор. — А ведь я на вас заорал!

— Я поняла! — кивнула Надежда. — Но что мне оставалось делать? К тому же, я не привыкла, чтобы меня выталкивали взашей.

— Кто вы, отчаянная женщина? — улыбнулся прокурор.

Он поднялся, подошел к окну и открыл его, пропуская в комнату поток чистого воздуха. Надежда не успела ответить, потому что в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул прокурор и многозначительно посмотрел на Надежду.

Она внутренне подобралась. Дверь приоткрылась, и в узкую щель просунулась голова уборщицы.

— Геннадий Васильевич! — Она виновато улыбнулась. — Простите! Может, вам чайку вскипятить? Я сегодня пирожки пекла. С капустой. Свеженькие…

— Ох, спасибо тебе, Герасимовна! — Прокурор радостно потер ладони. Лицо его приобрело нормальный цвет и выражение. — И, правда, вскипяти чайку. А пирожки твои знаю, неси, сколько не жалко!

Уборщица кивнула и скрылась за дверью. А прокурор присел на подоконник и с веселым удивлением уставился на Надежду.

— И все‑таки расскажите, откуда вы упали на мою голову?

Надежда протянула ему удостоверение и пояснила.

— Я — референт Зарецкого. Надежда Дмитриевна Карасева.

Лицо прокурора сморщилось, словно он отведал кислого.

— Господи, когда все это закончится? Не одно, так другое. — Но тут, видно, до него дошло, что фамилия ему слишком хорошо знакома. И он вопросительно посмотрел на Надежду. — Карасева? Это что? Совпадение?

— Если вы имеете в виду фамилию, то нет, не совпадение. Я — бывшая жена Александра Ефимовича. Но мы давно в разводе, и лет двадцать вообще не встречались.

— И сейчас по разную сторону баррикад? Теперь я понимаю, почему они покинули кабинет. Я заметил, Карасев поднялся первым. Вы его шокировали своим появлением. Он не сумел вовремя сориентироваться.

— Возможно, — пожала плечами Надежда, — но теперь это не имеет значения.

— Господи, — прокурор тяжело вздохнул, — что за наказание на меня свалилось! Я в Коржавино всего три месяца, и каждый день, как на вулкане. Так и ждешь, когда он взорвется.

— Пришла пора слезть с вулкана, — сказала Надежда. — И от вас зависит, как скоро вы это сделаете.

Прокурор поднял на нее тяжелый взгляд.

— Мне самому интересно, только не получится. Этот Карасев не отстанет, пока не доконает меня. Они уже и подкупить меня пытались, и юристом в свою компанию приглашали, и угрожали… Понимаете, районный прокурор это не та фигура, которая может долго держать оборону против таких монстров, как Деренталь. В конце концов, меня просто переведут в другое место, а сюда придет более сговорчивый товарищ.

— Не придет, если вы выслушаете меня и согласитесь с нашими предложениями. Вы в курсе, что городская гостиница битком набита вооруженными боевиками?

— Ну, боевиками, это громко сказано! — возразил прокурор. — Частная охрана. Документы у них в порядке. Мы проверяли…

— Какое, к черту, в порядке? — взорвалась Надежда. — Они вооружены автоматами. Это и есть в порядке?

Прокурор отвел глаза.

— Знаю, но их почти сотня. Может, вспыхнуть перестрелка…

— Вы перестрелки боитесь? А скандала не боитесь? Это же незаконное вооруженное формирование. Или вас не волнует, что наверху скоро узнают, как рядом с прокуратурой уже два дня отирается вооруженный отряд, чуть ли ни бандитского толка, а если пресса разнюхает?

— А вы не в курсе, что у Деренталя вся охрана вооружена автоматами? Ему все позволено! Сами знаете, кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево! Так вот слесари — это мы с вами. Выше головы не прыгнешь!

— Ладно, хватит прибедняться, Геннадий Васильевич! — Сказала Надежда и хлопнула ладонью по столешнице. — Есть у нас некий план, как оторвать этой гидре голову. Слушайте! Завтра в Коржавино приезжает большая группа иностранных журналистов. Мы хотим приурочить захват охранников к их приезду. Милиция обещает прислать СОБР и ОМОН, возможно, еще спецназ УИН. Главное, чтобы вы были на нашей стороне, и когда потребуется, подписали бы постановление на арест. Криминальных моментов в этой истории предостаточно, главное, перехватить у банды инициативу.

— Вы представляете, что случится, если милиция ворвется в гостиницу? — глаза прокурора полезли на лоб. — Этого ни в коем случае нельзя допустить! Там же полно нормальных постояльцев проживает! А персонал? Внизу ресторан… Все разнесут к чертовой матери!

— Не разнесут, — улыбнулась Надежда, — охранники добровольно выйдут из гостиницы. Это я вам обещаю. А их захват произойдет на глазах у журналистов. Мы все продумали. Единственно, чуть позже вам придется дать интервью для телевидения и газетчикам. А им нравятся люди с твердой позицией. Она ведь твердая у вас?

— Как алмаз! — усмехнулся прокурор. — Только объясните мне, что будет, если ваша авантюра не удастся?

— Это не авантюра, — строго посмотрела на него Надежда. — Это хорошо продуманная, тщательно спланированная и перспективная операция. Причем, аналогов она тоже не имеет.

— Да уж, — озадаченно крякнул прокурор, — задачку вы мне подкинули! Но я готов вам поверить, при условии, что задержание будет проводиться вне гостиницы. Не хватало нам кровопролития! Коржавино не Чикаго, знаете ли!

— Кровопролития никто не допустит! Это не в интересах Зарецкого!

— Я все прекрасно понимаю. Честно сказать, для меня неважно, кто придет на комбинат. Для меня главное, чтобы это было законным способом. Людям Деренталя запрещено заходить на комбинат, но ваш Карасев требует, чтобы я отменил решение судебных приставов. Я не могу отдавать предпочтение ни той, ни другой стороне, пока не буду иметь на руках решения суда о признании законным владельцем неважно Зарецкого, или Стечкина… Я уже сказал, мне все равно.

— Речь сейчас идет не о комбинате. Речь идет о выдворении из города незаконного вооруженного формирования. Милиция готова нам помочь. Овсиенко эта ситуация, как кость в горле. В случае чего, головы полетят у всех.

В дверь опять постучали, и на пороге возникла уборщица с подносом в руках. На нем стояли чашки с чаем, вазочка с вареньем, и горкой лежали большие с золотистой корочкой пирожки.

— Чудесно, Герасимовна! — радостно воскликнул прокурор и, устремившись навстречу уборщице, принял у нее поднос. — Золотце вы наше! От голодной смерти спасли!

Уборщица смущенно махнула рукой.

— Ладно вам! Невелик труд! Слава Богу от обормотов энтих избавились! Задымили весь кабинет, ироды! — Она испуганно посмотрела на прокурора. — Скажите, Геннадий Васильевич! В городе судачат, дескать, вот‑вот стрельба начнется? Кто‑то уже спички и соль закупает!

— Неправда! Стрельба не начнется! Мы этого не допустим! Закон не допустит! Спички и соль тоже скупать не стоит. Не сорок первый, отобьемся! — строго сказал прокурор. — И этих молодчиков скоро выдворим из города!

— Слава Богу! — перекрестилась Герасимовна и ласково посмотрела на Надежду. — Кушайте на здоровье! Надо будет, и чайку долью, и пирожков донесу.

И она вышла из кабинета. Прокурор поставил поднос на стол перед Надеждой, сам уселся напротив.

Взгляд его помрачнел.

— Угощайтесь, а то на голодный желудок хорошие идеи не приживаются.

— Так вы согласны выслушать меня?

— Согласен, — вздохнул прокурор, и потянулся одновременно за чашкой с чаем и пирожком.

Поиск по сайту: