Глава 17. — Давай, я пойду, — сказал Стас

— Давай, я пойду, — сказал Стас. — Ты — женщина! Мне Андрей Евгеньевич не простит.

Они как‑то незаметно перешли на «ты», но в случае со Стасом, Надежду это не шокировало. Тем более, сейчас им было не до официоза. Они спорили, кому отправиться в пасть тигру. Надежда настаивала, что она с этим справится гораздо лучше. Стасу не нравилось, что он остается в стороне, когда женщина, по его понятиям, откровенно рискует жизнью.

— Скажи, ты в армии служил? — спросила Надежда.

— Служил, в окружной газете, — ответил Стас, не понимая, к чему она клонит.

— То‑то и оно! А я всю жизнь под седлом, и с таким контингентом работала, что тебе и не снилось. Пойми, дипломатия здесь не причем! Из тебя признания кулаками примутся выбивать. Очень уж ты им насолил, Стас! К тому же, не люблю я с журналистами общаться, и Бермана твоего не знаю! Поэтому — тебе журналисты! Мне — Карасев! Ох, как чешутся у меня на них кулаки, Стас! Но меня они вряд ли тронут. Не думаю, что опустятся до подобного свинства.

— Смотри, Надежда Дмитриевна! Тут дело тонкое! Как ты думаешь от них после уйти?

— Это мои заботы! — Весело сказала Надежда. — Запомни, даже у стен есть уши! Встретимся завтра!

— Нет, я не могу! — Не сдавался Стас. — Давай, я попробую вызвать такси, и когда они отъедут, тихонько двинусь за вами.

— Успокойся! Они в момент тебя вычислят и схватят. А кто тогда завтра журналистов будет встречать? Кто будет проводить пресс‑конференцию на комбинате? И не смей подглядывать за мной в окно. Их машина стоит напротив! Тебя сразу засекут.

— Но они точно нас пасли? Ты не ошиблась?

— Стас, за кого ты меня принимаешь? — улыбнулась Надежда. — Они почти этого не скрывали. Только что бампером меня под задницу не поддевали, когда я шла к такси. Затем они проводили нас до милиции и после, до комбинатовской гостиницы. И въехали бы на ее территорию, если бы перед их носом не опустили шлагбаум. Наглые стервецы!

— Но почему ты раньше не сказала, что нас сопровождают? — поразился Стас. — Зачем эти тайны?

— А потому не сказала, что ты вольно или невольно принялся бы крутить головой, ерзать на сидении, тебе бы не терпелось посмотреть в зеркало заднего обзора… Ты бы выдал, что мы знаем о преследовании. Но работали они не слишком профессионально, или на самом деле бараны с лицензией, или намеренно решили мне показать, что на самом деле, серьезно меня не воспринимают. Зря, конечно!

— И все же это рискованно! Ночью, одна…

— Я просто добегу до киоска с сигаретами.

— Но ведь они понимают, что я сразу подниму тревогу. И потом, это как‑то неестественно: женщина бежит ночью к киоску за сигаретами, а мужик отсиживается в номере.

— Брось ты! В отличие от тебя эти люди не склонны к анализу.

— Надежда Дмитриевна, я должен позвонить Зарецкому…

— Стас, прекрати! Все дело выеденного яйца не стоит! — рассердилась Надежда. — Хуже будет, если они уберут наблюдение.

— А если они не решатся тебя схватить? — начал по новой Стас.

Надежда фыркнула, с осуждением посмотрела на него и направилась к двери.

— Телефон возьмите, Надежда Дмитриевна, — жалобно произнес вдогонку ей Стас. — Хотя, — он махнул рукой, — его у вас сразу отберут.

Надежда остановилась на пороге.

— Телефон я возьму, и если они меня схватят, я успею нажать кнопку вызова.

— Понятно, — вздохнул Стас и пожелал: — Счастливо! — Затем, видно понял, что счастьем здесь и не пахнет, исправился: — Ни пуха, ни пера!

— К черту! — ответила весело Надежда и вышла из номера.

Сидевшая за стойкой администратор поднялась при ее появлении и спросила:

— Вы уходите?

— Я до киоска, сигарет купить.

— У нас есть сигареты в продаже, — сказала администратор. — Какие вы курите? Могу напитки предложить…

Такого поворота Надежда не ожидала.

— Хорошо, я куплю, когда вернусь. А сейчас просто подышу свежим воздухом.

— Но в вашем номере лоджия, зачем гулять по темным улицам? — еще больше удивилась администратор. — У нас ночью неспокойно. Недалеко городской парк. Шпана шляется. — Она посмотрела на охранника, молча взиравшего на них со своего поста возле дверей. — Правда, Миша?

— Правда! — ответил тот. — Опасно сейчас. Я бы не советовал вам выходить наружу.

Надежда выругалась про себя. Неужели придется спускаться со второго этажа на простыне? Глупость сплошная!

— Не беспокойтесь! — расплылась она в улыбке. — Я быстро! Одна нога здесь, другая — там!

— Ну, смотрите! — посмотрел на нее с сомнением охранник. — Если что, кричите меня. На шлагбауме парни тоже крепкие дежурят. Помогут, если чего. Только не отходите далеко!

— Хорошо! Я мигом! — снова пообещала Надежда. И подумала: знали бы эти двое, что она сама рвется влезть в серьезные неприятности. Добровольно, по собственной инициативе.

— Смотрите, если кто‑то начнет приставать, кричите! — опять предупредил охранник. — А я позвоню на пост при въезде. Пусть приглядят за вами.

Он направился к дверям, Надежда — следом, и подумала, что в другом случае, она бы поразилась подобной заботе о своей безопасности. Конечно, гостиница ведомственная, а их поселили вдобавок в номере для особо важных гостей. Поэтому забота персонала вполне объяснима, но чрезмерную опеку над собой Надежда всегда не выносила, а сейчас, тем более, беспокойство персонала ее крайне раздражало. Время шло, а она не могла выбраться наружу. Стас наверняка извелся от нетерпения, ожидая ее сигнала.

Наконец, двери распахнулись, и она, торопливо поблагодарив охранника, выскочила на улицу.

Шлагбаум загораживал проезд автомобилей, но ей ничего не стоило миновать его. Охранник лишь вытянул шею, чтобы посмотреть, кто болтается столь поздно возле его будки. Но, видно, прошмыгнувшая мимо женщина не произвела на него впечатления, потому что он не удосужился даже окликнуть ее, и вернул шею в исходное положение.

Шел второй час ночи. Та машина, которая проводила их до гостиницы, могла давно уехать, а та, что виднелась недалеко от табачного киоска, скорее всего, принадлежит кому‑нибудь из постояльцев гостиницы или ее обслуживающего персонала. И все же стоило попробовать. Надежда мысленно пожелала себе удачи. И, пан или пропал, смело шагнула в темноту. За спиной осталось освещенное пространство автомобильной стоянки, впереди маячило слабое световое пятно — витрина киоска, и Надежда, придерживая в кармане мобильник, направилась к нему мимо серой «Тойоты». В ней сидели два человека и курили. И когда она, не оглядываясь, прошла мимо, из окон автомобиля вылетели по крутой траектории два незатушенных окурка.

Тихо заурчал мотор. Надежда, не снижая темпа, шла в направлении киоска. Она затылком чувствовала, что «Тойота» сдвинулась с места. Шуршание шин за спиной подтвердило ее догадку: машина та самая, и до киоска ей дойти не позволят, значит, она и вправду останется без сигарет.

«Тойота» обогнала ее на пару корпусов, водитель резко вывернул руль, и автомобиль преградил ей дорогу.

— Эй! Что за шутки? — выкрикнула она, и, как всякая, напуганная неожиданным маневром женщина, отскочила в сторону.

Из «Тойоты» вышли двое мужчин. Она просчиталась. Вместе с водителем их было трое. Но сути это не меняло.

— Пройдите в машину! — сказал один из мужчин. По голосу — совсем молодой, но весьма крепкого телосложения.

— В какую еще машину? — вежливо спросила Надежда. — Мальчики, вы не за ту меня принимаете! Я из гостиницы… Мне нужно сигарет купить. Понимаете, у меня сигареты закончились…

— Не шумите, — сказал второй, — если не хотите, чтобы мы применили силу.

— Ребята, — Надежда осторожно попятилась назад, — у вас глаза есть? Я — не девочка по вызову. Я — довольно пожилая тетка, у которой закончились сигареты.

Но с ней уже не разговаривали. Просто заломили руки, и головой вперед затолкали в машину. Она и пикнуть не успела, но кнопку вызова нажала за секунду до того, как захватчики направились к ней…

Ее зажали с двух сторон, и крепко держали за руки, словно она могла что‑то предпринять в свою защиту в подобной тесноте. Шерстяная шапочка, которую ей натянули на лицо, отвратительно воняла чужим потом и кололась, лицо вспотело, но она терпела. В ее положении это оказалось не самым страшным, потому что с ней обошлись более вежливо, чем она предполагала.

Ехали недолго, минут пятнадцать. Машина остановилась, и кто‑то из ее похитителей буркнул:

— Выходи!

Надежда выбралась наружу. Руки у нее были свободны, и она попыталась стянуть с лица шапочку. Но тот же голос приказал:

— Шапку не трогай! — и взял ее за плечо. — Шагай!

Судя по тому, что она ощущала под своими ногами, они шли по дорожке, уложенной керамической плиткой. Даже сквозь вонючий трикотаж шапочки она ощущала сильный аромат петунии, душистого горошка и шафранов. Значит, по бокам дорожки располагались цветники. И то, что похититель держался сзади, тоже говорило о том, что дорожка узкая. Вероятно, ее привезли в какой‑то загородный дом. И лай собак, лязгавших неподалеку цепью, подтверждал ее догадки, что это сторожевые собаки, и охраняют весьма важный объект.

Она занималась дедуктивными выкладками, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, боялась сглазить. В ее жизни всякое бывало, и с блеском задуманные операции иногда с треском проваливались из‑за ничтожного просчета. Сейчас она старалась не думать об успехе, потому что ей предстояло сразиться с Карасевым… Она так предполагала… Но, ведь могло случится, что он здесь не причем. И ее схватили его помощники. С ними будет труднее…

— Ступеньки, — буркнул за ее спиной провожатый.

Если не сняли шапочки, значит, предполагают, что она сумеет смыться, подумала Надежда, или все‑таки отпустят, когда выудят нужную им информацию… Вариантов было несколько, она, правда, старательно отгоняла от себя мысли о самом неблагоприятном. Имея в наличии массу негативной информации о Карасеве, она все же надеялась, что он не утратил некоторые человеческие качества, на которых она могла бы сыграть… Конечно, если он решит встретиться с ней. Но Надежда не была уверена, что он узнал ее. Прокурору с больной головы могло показаться все, что угодно. Скорее, эта шатия‑братия не хотела попасть в объектив и засветится на всю Россию. Отсюда столь поспешное отступление. У Карасева, на самом деле, было не слишком много времени, чтобы разглядеть ее…

— Порог, — объявил провожатый, и следом. — Лестница…

Лестница вела вверх, а не в подвал, значит, времени они терять не будут. Немедленно примутся ее прессовать, хорошо, если словесно, но есть еще масса недозволенных способов, причем простое избиение жертвы — не самый худший вариант…

Они завернули налево, и некоторое время шли прямо, явно по коридору, затем конвойный придержал ее за плечо и постучал в дверь.

— Порог, — снова прозвучал его голос. И Надежда усмехнулась: забота палача, чтобы идущий на эшафот не повредил себе голову прежде, чем ее отрубят.

Ее провели в комнату и усадили на стул. И после этого стянули с головы шапочку. Она зажмурилась от яркого света, ударившего прямо в лицо. И посидела так пару секунд, чтобы глаза привыкли к освещению.

Настольная лампа стояла на единственном в этой комнате огромном письменном столе о двух тумбах. Все остальное пряталось в тени, так же, как и лицо человека, сидевшего за столом. Но по фигуре и некоторым другим признакам, она определила, что это не Карасев. Мужчина в тени был гораздо меньших габаритов и, кажется моложе. Он разглядывал содержимое ее сумочки, вернее, изучал ее удостоверение. Наконец, он кивком велел сопровождавшему ее амбалу покинуть комнату. Тот вышел, и в комнате воцарилось молчание.

Пальцы человека за столом выбивали неторопливую дробь на столешнице, а Надежда, сделав вид, что ей абсолютно наплевать на его пристальный интерес к своей персоне, бросила взгляд по сторонам. Ничего особенно, чей‑то кабинет, хотя обстановка говорила о состоятельности его владельца. Тяжелый кожаный диван в углу, глубокие кресла, добротные книжные шкафы, дорогой компьютер на столе и чучело рыси в углу. Рыси, приготовившейся к прыжку. Зеленые глаза отсвечивали во мраке, как живые, а в лапах — жертва, мертвая уже птица.

Тяжелые шторы, шевелились от сквозняка, вероятно, за ними находился выход на балкон…

— Карасева Надежда Дмитриевна, — произнес незнакомец. — Надеюсь, вам объяснили, почему вас привезли сюда?

— Объяснили? Вы что издеваетесь?! — Надежда приподнялась со стула, но человек движением ладони показал, чтобы она вернулась на место.

Она подчинилась, но продолжала говорить не менее запальчиво.

— Никто и ничего мне не объяснял. Это я пыталась объяснить, что ваши мальчики приняли меня не за ту особу. Я выскочила из гостиницы купить себе сигарет, и вдруг меня хватают какие‑то отморозки, толкают в машину… Кто вы такой, черт возьми! Зачем меня сюда привезли? Вы за это ответите!

— Вас, наверно, предупреждали, что по темным улицам ходить опасно! Глубокой ночью за сигаретами! Разве в гостинице не нашлось сигарет?

— Нашлось, но таких, которые я курю, не было, — ответила Надежда. — По вашей милости я вообще осталась без курева. К тому же ваши гориллы оттоптали мне ноги. Не приучены они у вас, гражданин хороший, к обращению с дамой.

— Прошу прощения, но сюда вас привезли не как даму, — усмехнулся человек за столом. — Мы наслышаны о ваших талантах, поэтому парни вели себя соответствующе.

— Короче, выкладывайте, зачем я вам понадобилась? — сказала Надежда и, закинув нога на ногу, обхватила колено руками. — Быстро, конкретно, без лишних подходов к теме.

— Хорошо! Надеюсь, и на вопросы вы будете отвечать также быстро, конкретно, без виляния? — спросил мужчина.

— Сначала представьтесь и перестаньте прятаться в тени. Я в такие игры не играю.

— Насколько я понимаю, для вас не секрет, с кем вы имеете дело?

— Вы меня за дуру держите? Ваши люди сидели весь вечер у меня на хвосте. И теперь я должна поверить, что меня похитил неизвестный воздыхатель. К вашему сведению, я буду разговаривать только с Карасевым.

— Я здесь по его поручению, — мужчина поднялся и вышел из‑за стола. Он был высоким и поджарым, с явной военной выправкой, лет сорока или чуть больше. Но глубокие залысины на лбу и редкие волосы делали его старше. А еще у него был курносый нос и круглые темные глаза под густыми, домиком, бровями.

— Вы — серьезная женщина и должны понимать, что мы нуждаемся в помощи подобных людей.

— Мы — это кто? Вы говорите от своего имени или от лица хозяев? — уточнила Надежда. — И какой такой интерес я могу представлять для вас лично или ваших хозяев?

— Нам известно многое. И то, что вы со вчерашнего дня референт Зарецкого. И то, что вы спасли его от пули киллера. Мы тоже нуждаемся в самоотверженных людях, поэтому мне поручено передать вам предложение. Вернее, несколько предложений на выбор. В юридическом отделе, в службе безопасности, и в отделе по связям с общественностью есть …

— Боже! — засмеялась Надежда. — У вас новая метода набора персонала? Отлавливаете ночью, как бродячих собак, заламываете руки, и — в машину? Оригинальный способ, нечего сказать!

— Это — исключительный способ, — сказал мужчина. — Если гора не идет к Магомету, то Магомет…

— Как я понимаю, вы не Магомет, — оборвала его Надежда, — поэтому буду разговаривать только с Магометом.

— Но Карасев тоже не Магомет…

— Но его наместник на земле, — усмехнулась Надежда. — И поверьте, я быстрее найду общий язык со своим бывшим мужем, чем с незнакомым человеком.

— Я его заместитель.

— Догадываюсь, но не для того я сижу здесь ночью, когда мне дико хочется спать, не для того я вдыхала миазмы, которая источала шапчонка, которую мне натянули на физиономию, не для того, я уже почти час обхожусь без сигарет, чтобы со мной разговаривал человек, который ровно ничего не решает, а озвучивает чужие предложения.

— Понятно, — не похоже было, что ее собеседник обиделся. Вероятно, привык и не к таким выпадам своих клиентов. Он достал из кармана мобильный телефон. — Я должен посоветоваться.

— Советуйтесь, — сказала Надежда, — а я пока подремлю.

Она закрыла глаза, и тотчас тяжелая дрема навалилась на нее. И чтобы не заснуть, Надежда через силу произнесла:

— Пачку сигарет мне, будьте добры. «Мальборо‑лайт», и чашку кофе. Черного, без сахара!

Поиск по сайту: