Глава 10. Меньшиков дожидался ее возле ворот

Меньшиков дожидался ее возле ворот.

— Без пропуска тебя не пропустят, — сказал он хмуро. — Охрана еще не знает тебя в лицо.

— Спасибо за заботу, — ответила она, отметив для себя, что выглядит он неважно. «Ничего, голубчик! Это тебе за мои слезы! — подумала она мстительно. — И за напрасные надежды».

Они поднялись на крыльцо. Евгений открыл дверь своим ключом, потому что ключа у нее тоже не было, и на прощание буркнул:

— Спокойной ночи!

— Приятного сна! — ответила она, и стала подниматься по лестницы на второй этаж. Евгений остался внизу и направился в столовую. Уже на пороге крикнул:

— Пожевать хочешь?

— Нет, я спать хочу!

В несколько прыжков он догнал ее на лестнице, схватил за руку, заглянул в глаза.

— Постой, я не хочу, чтобы ты злилась на меня.

— Я не злюсь! Но не стоило вспоминать о том, что случилось сто лет назад.

— Мне не надо было тебя узнавать? Но я в такие игры не играю. Плохо это или хорошо, но я не мог не признаться, что помню тебя. Не слишком удачно получилось…

— Не слишком удачно! — согласилась она. — Но не стоит афишировать, что мы были когда‑то знакомы. По сути прошло столько лет, и неважно знали ли мы друг друга раньше, или познакомились только вчера… Какое это имеет значение?

— Никакого! Думаю, так будет легче. Всего две недели… Андрей сказал, что тебе отдадут новый коттедж. Его строили для одного из наших директоров, но он… — Меньшиков махнул рукой. — Словом, слинял он от нас! Я хотел туда переехать, но Андрей предложил свой старый коттедж…

— Так переезжай, мне никаких коттеджей не надо! Ни старых, ни новых!

— А жить где будешь?

— Я с Андреем улажу! Мне одной комнаты хватит!

— Нет, на это он не пойдет! Если он что‑то вбил в голову…

— Извини, но это мне решать. И, честно сказать, к коттеджам я не привыкла. Но ведь у тебя квартира в городе, в чем проблема? Обязательно жить за городом?

— Да! Все Танька! Андрею нужно, чтобы я всегда был под рукой. А ее в городе одну не оставишь, обязательно во что‑нибудь вляпается! С трудом уговорил у Андрея пожить, пока коттедж не сдадут. Даже не знаю, как сказать, что нас в другом поселят.

— Что за глупости! — поразилась Надежда. — Создаете проблемы на пустом месте.

Меньшиков вздохнул.

— Это для тебя проблемы, а для меня проблемищи. Мне завтра за Танькой с утра придется ехать, как я скажу, что нас в старый коттедж переселяют. Танька его терпеть не может. Там человека убили.

— Как это убили? — опешила Надежда. — Кого убили?

— Да сторожа! Метили в Андрея, караулили его. А этот придурок его свитер надел, вышел на крыльцо… Ну, и хлопнули его из винтовочки. Но это я так думаю, а милиция… Что милиция! Так ничего не нашли. Говорят, этот сторож по чужим документам жил, потому‑то и сторожем устроился, чтобы нигде не светится… Оказывается, он в Казани такие дела вершил! Вот, дескать, и хлопнули его подельнички. То ли не поделили что, то ли отомстили.

— Ну и дела! — Надежда опустилась на ступеньку. — Чем дальше в лес, тем больше браконьеров. А ты о своих подозрениях милиции сообщил?

— Зачем? — удивился Евгений. — Подозрения подозрениями, а факты где? Фактов у меня не было! Думали на кое‑кого, да только вскоре он вместе с машиной взорвался.

— Конкурент?

— Нет, бандюган. Мы под его крышу не пошли, наезжал, стращал…

— Ну и дела! — Надежда снизу вверх посмотрела на Меньшикова. — Что ж тогда заливаете, столько лет жили спокойно, никого не трогали… Стечкин с Деренталем, как снег на голову свалились!

— С тех пор как эта тварь на воздух взлетела, никто не трогал. Но то криминальные разборки, а здесь законом прикрываются. С бандитами проще, они силу понимают, а с этими что делать? На одну доску с ними становиться?

— Давай завтра поговорим конкретно. Хорошо? — она поднялась на ноги и положила руку ему на плечо. — Прости меня! Честно сказать, я рада, что мы встретились. А на озере накатило, прости.

— И ты меня прости! — Евгений накрыл ее ладонь своею, и сжал пальцы. — И я не сдержался. Я ведь соврал, сначала я тебя не узнал. Вы с Андреем разговаривали, а я с порога наблюдал за вами. Думал, надо же, где Андрей такую красивую бабу откопал. А потом, когда Андрюха тебя представил, у меня словно глаза открылись. Ты совсем другая стала. И взгляд изменился, и все… Ты сейчас гораздо красивее, Надя! Какой‑то шарм особый… Я не могу это объяснить…

— Ладно тебе! Встретились, так встретились! — Надежда улыбнулась и убрала руку с его плеча. — Спать хочу. Глаза уже слипаются.

— Ты не обижайся, что к тебе полез. Злость меня накрыла! Я ведь помню, как ты на меня смотрела… Тогда на танцплощадке. Из‑за подружки выглядывала… А потом раз пригласил, другой…

— А я все отказывалась, отказывалась, потому что до этого ни с одним парнем не танцевала.

— Теперь‑то танцуешь?

— Танцую, после твоего отъезда специально в студию бального танца записалась. — Она засмеялась. — Думала, покажу, на что способна, когда снова в отпуск приедешь.

— Надя, прости, что не сложилось! Прости! — Евгений обнял ее за плечи и прижался лицом к ее груди. — Так паскудно сейчас! Я ведь в тебя тогда по‑настоящему влюбился. Но Алка… В ноябре должна была состоятся наша свадьба… Квартира, машина, престижное распределение. Каюсь, сломался я. Подумал, ну что я с этой девочкой помимо горячей любви буду иметь? Всю жизнь по гарнизонам, общежитиям, хрущобам. В этих хрущобах вся любовь и заканчивалась.

— А как же мать Андрея? Ты ведь ее тоже бросил?

— Там другое! — Евгений отстранился. — Она славная была, но одна нога короче другой. Никто ее замуж не брал, а ребенка очень хотела родить. Вот получилось… — Евгений виновато посмотрел на Надежду. — Она никогда ни на что не претендовала. И я им, чем мог, помогал. Алла даже предлагала Андрюшку к себе забрать, когда Вера слегла. Саркома у нее была, страшное дело. Андрюшка тогда в техникуме учился. Его потому и в армию не взяли, что мать болела. Но он на меня не в обиде… Я это точно знаю. Когда меня ранили, он в госпиталь ко мне приехал. «Выкарабкивайся! — сказал. — А после ко мне переедешь!»

— Твоя жена знала, что у тебя есть сын?

— Знала, я этого не скрывал. Своих же не было. Поначалу она не хотела, то кандидатская, то докторская, то один конгресс, то другой. А когда захотела, какие‑то проблемы по‑женски обнаружились, операцию сделали. Она страшно переживала, потом своего англичанина встретила, и успокоилась. Вот такие дела. Всю свою жизнь за полчаса пересказал.

— Но у тебя есть Андрей, Татьяна…

— Татьяна? — Меньшиков с горечью посмотрел на нее. — Лучше ничего нет, так Татьяна!

— Чем она тебе плоха? Молода, красива, энергична…

— Ее бы энергию да жернова крутить, сколько бы муки намолола! Война у них с Андрюхой. Он ее на дух не выносит, а она ему тем же отвечает. Сама видела, как они за ужином сцепились…

— Все, я поняла. Давай прощаться, а то не выспимся.

— Давай! — согласился Евгений и побежал вниз по лестницы, на нижней ступеньке остановился, обернулся и коротко бросил: — Только я вряд ли усну. — И скрылся в столовой.

А Надежда проводила его взглядом и поднялась по лестнице в свою спальню.

Проснулась она от звонка будильника. Не от того мелодичного, лет пять выводившего в ее спальне: «У моря, у синего моря, со мною, ты рядом со мною», а от резкого, пронзительного, требовательного, и потому гнусного, советских еще времен звона.

Но «море» как раз и не настраивало на рабочий лад, поэтому она и устанавливала будильник на десять минут раньше запланированного подъема, чтобы немного поваляться в постели, продлевая то сладкое состояние полусна‑полуяви, когда думается только о хорошем. Возможно, в такие моменты наши мозговые клетки очищаются от скопившегося в них негатива… Впрочем, Надежда не слишком об этом задумывалась. Она знала, если проснуться мгновенно (а это случалось гораздо чаще, обычно глубокой ночью, когда выезд на место преступление для начальника угрозыска был обязателен), то весь день будешь чувствовать себя разбитой и станешь даже без повода бросаться на подчиненных. Правда, поводов всегда хватало, и все‑таки эти десять минут бесцельного валяния в постели настраивали на благодушный лад, и утренние оперативные совещания проходили тогда без особых эксцессов.

Спать хотелось немилосердно, поэтому этот звонок пробудил в ней все ее худшие качества. «К чертовой матери!», — пробурчала она, сердито дрыгнув ногой, и натянула одеяло на голову. Никакие силы не смогут поднять ее с кровати! Ни за что!

Но все‑таки она проснулась, и характерный звук завода, скрежещущий и не менее омерзительный, чем тот, который издает стекло, если провести по нему куском поролона, заставил Надежду еще глубже зарыться в подушку. Но тут же раздался новый звонок, прямо над ее ухом, а чья‑то рука потянула с нее одеяло.

— Что за идиотство! — Надежда вынырнула из‑под подушки и быстро села. И как она забыла про этого негодяя?

Андрей стоял рядом с кроватью и откровенно забавлялся. Рот растянут до ушей, глаза прямо сияют от восторга.

— Чего веселимся? — она окинула его хмурым взглядом. Раньше даже любимый кот Самурай понимал, что в такие моменты под руку хозяйке лучше не попадаться. Но Андрей вряд ли догадывался о заработанном собственными боками опыте Самурая. Вернее, он и вовсе плевал на какие‑то правила, тем более правила приличия. О чем Надежда не преминула поинтересоваться:

— Как ты думаешь, это прилично врываться без предупреждения в комнату едва знакомой женщины?

— А как тебя можно было разбудить? — поразился Андрей. — Десять уже. Завтракать давно пора, а ты все дрыхнешь. Скажи спасибо, что сегодня решил вас побаловать. На работу отправимся после обеда.. Так бы вообще в шесть поднял.

— Вот он проклятый капитализм, во всей красе! — Пробурчала Надежда. Она подогнула ноги в коленях и натянула одеяло до подбородка. — С восходом солнца на хлопковые плантации.

— Не‑ет! Загибаешь! Хлопковые плантации — это уже непосильный труд и рабство! Но спать, когда за окном столько солнца! — Андрей подошел к окну и распахнул сначала тяжелые шторы, а затем потянул на себя оконную створку. — Стыдно валяться в постели, когда лето на дворе. Да еще какое лето!

Пылинки весело плясали в длинном солнечном луче, который протянулся от окна к ножкам ее кровати. За окном щебетали птицы, в комнату натянуло запахи свежескошенной травы, тополиной листвы и мокрого газона. Надежда зажмурилась, подняла руки вверх и потянулась. Длинные рукава ночной рубашки скользнули вниз, обнажив руки до локтей.

— Фу‑у! — разочарованно произнес Андрей. — В какой гадости ты спишь? Что это за балахон, недостойный красивой женщины?

— Нормальная фланелевая рубаха! Мягкая и теплая!

Надежда спустила ноги с кровати и многозначительно посмотрела на Андрея. Но это не произвело на него никакого впечатления.

— Ноги у тебя красивые! — голос его звучал одобрительно. — Я когда вошел, они у тебя из‑под одеяла торчали! А вот в рубахе ты точно мать Тереза! Чепец бы еще нацепила.

— Надо будет, нацеплю, — огрызнулась Надежда и приказала: — Брысь отсюда! Дай переодеться.

— Я отвернусь! — Андрей отошел к окну. — Быстро переодевайся, мне с тобой надо поговорить.

— Мне тоже нужно поговорить, но сначала я хочу принять душ.

— Как вы, женщины, любите в воде плескаться, — буркнул Андрей. — Впрочем, можешь спуститься в бассейн. Там сейчас никого нет.

— У тебя есть бассейн? — Надежда остановилась на пороге ванной. — Что ж ты молчал?

— Какой же олигарх без бассейна! — самодовольно поведал «олигарх». — У меня и зимний сад есть, и оранжерея.

— Это обнадеживает! Я начинаю догадываться, что ты очень умело задурил мне мозги, — отозвалась Надежда, включая воду.

— Чем я их тебе задурил? — Андрей уже стоял за дверью и силился перекричать звук льющейся воды.

— Выйду, популярно объясню. Только не жди меня под дверью, уйди, ради Бога. Можно мне полчаса обойтись без надзирателя? — проорала она, не слишком надеясь, что Андрей разобрал все слова. Впрочем, с него станется заявить, что он не разобрал ни единого.

Но он что‑то буркнул и, кажется, отошел от двери. И все же она с опаской выглянула из ванной прежде, чем покинуть ее пределы. Андрея в комнате не наблюдалось. И она с облегчением прошлепала по полу босыми ногами к платяному шкафу.

— Ты помылась? — штора отодвинулась, и Андрей выглянул из‑за нее. Боже, она и не знала, что в комнате есть балкон!

— Тупица! — закричала она истошно, прикрываясь полотенцем. — Сгинь отсюда! Кому я сказала! Проваливай!

— Да ладно! Чего там! — он, кажется, впервые сконфузился и снова исчез за шторой. — Я на тебя не смотрел!

— Что ты за бестолочь! — кипятилась Надежда, спешно натягивая на себя белье, джинсы и свежую футболку. — Ворвался без спросу в комнату, разбудил, чуть в ванну не заперся! Теперь нате вам, пялится, когда я переодеваюсь! Пацан! Абсолютно дикий невоспитанный пацан. Тебя в твоих Канадах и Финляндиях не учили разве хорошим манерам? Что за хамство!

Наконец, она полностью оделась и обулась. Теперь она чувствовала себя более защищенной, и поэтому скомандовала:

— Вылезай!

— В Канадах и Финляндиях меня учили, как бизнес развивать, а не манерам, но ты прости! — Андрей тотчас возник на пороге балкона. Сейчас он смотрел виновато. — Я как‑то не очень привык с женщинами общаться.

Теперь пришел черед Надежды застыть с открытым ртом.

— Что ты имеешь в виду?

Андрей, кажется, понял, что сказал, потому что засмеялся:

— Да нет, с этим у меня в порядке. Недавно жениться хотел, но не получилось.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Не ту выбрал… Но это к делу не относится. Пройденный этап. — И без перехода. — Ты, кажется, на велосипеде хотела прокатиться?

— Я выспаться хотела, — вздохнула Надежда.

— А кто тебе мешал? — удивился Андрей. — До утра прогуляла, а теперь жалуешься.

— Отец доложил?

— Не‑а, не доложил. Слышал, как вы на лестнице любезничали.

— Ты еще и подслушиваешь?

— Так получилось, голоса среди ночи услышал, вышел из комнаты, а вы на лестнице. Я сразу ушел.

— Не удивлюсь, что ты неслучайно вышел. Нет, Андрей, кажется, я зря согласилась. Что это за слежка? — Надежда почувствовала, как снова закипает. — Из деликатности мог бы промолчать. Мы с Евгением Федоровичем не дети, и наше дело, когда мы ложимся спать. Следи, если требуется за отцом, а за мной не надо. Я эти игры не люблю, и не хочу, чтобы со мной играли.

— А я люблю, чтобы все по‑честному. Я ведь мог промолчать, но я ведь не промолчал? И мне все равно, чем вы на лестнице занимались!

— Андрей! Всему есть предел! Не хватало, чтобы меня в шашнях с твоим отцом уличали! Все, я уезжаю! Мне надоело! — она схватила дорожную сумку и принялась заталкивать в нее вещи. — Так дела не делаются? Ты каждое утро будешь врываться в мою спальню? Ты кого здесь собирался обнаружить? Батю своего драгоценного? Что за свинство!

— Прости! — Андрей подошел к ней и потянул сумку на себя.

Но Надежда держала крепко и рванула сумку на себя.

— Отпусти! — крикнула она. — Отдай сумку! — когда поняла, что он не собирается выпускать ее из своих рук.

— Уймись! — сказал он тихо. — И прости! Час назад привезли для тебя велосипед, и я хотел тебя обрадовать.

— Велосипед? — Надежда села на кровать. — Ты добрая фея, которая исполняет желания бедных девочек?

— Ну, вроде того, — Андрей почесал в затылке. — Первый опыт оказался неудачным.

— Нет, конечно, ты меня обрадовал, но как бы тебе сказать… — она мгновение помолчала, — поступаешь ты, мягко говоря, нетрадиционно. И от этого слегка крыша едет. В следующий раз, когда захочешь кого‑то порадовать, не врывайся к нему в спальню или в ванну. Люди тебя не поймут.

— Я совсем не хотел тебя обидеть!

— Ладно, проехали! Я тоже погорячилась! — Надежда поставила сумку и поднялась с кровати. — Веди, показывай свой велосипед.

— Он тебе понравится, — совсем по‑мальчишески обрадовался Андрей. — Он на улице. Я велел осмотреть его, освободить от смазки. Хоть сейчас садись и катайся. После обеда я отвезу тебя в офис, надо обсудить кое‑какие проблемы со Станиславом. Только позавтракаем, отец уже дожидается в столовой, а потом бери велосипед, и — айда!

— Так он не поехал за Татьяной?

— Собирался, а потом что‑то раздумал. Я его спросил, а он говорит: «Не твое дело!». Я в их дела стараюсь не лезть, только если уж паленым запахнет. — И покосился на Надежду. — Как батя тебе? Показался?

— Нормально показался!

— Терпеть не могу это слово! Что значит нормально? Нормально — хорошо, или нормально — плохо?

— Нормально значит, что он нормальный человек, и хорошего в нем, наверно, больше, чем плохого. Мы славно с ним поболтали.

— Сегодня утром он сказал, чтобы я к тебе бережнее относился, с чего бы?

— Я его об этом не просила, — Надежда строго посмотрела на своего работодателя. — Учти, я не привыкла к допросам и хождениям вокруг да около. Хочешь спросить о чем‑то конкретно, спрашивай!

— Я и спросил: «С чего бы?».

— А этот вопрос не ко мне. Я же хочу спросить тебя о коттедже. Какая в том необходимость, чтобы селить меня в отдельном доме? Мне достаточно номера в гостинице или такой комнаты, как эта. Две недели не слишком большой срок, чтобы обращать внимание на какие‑то неудобства. Я человек непривередливый.

— Дело не в этом. Чтобы хорошо работать, надо хорошо отдыхать. Мне хотелось, чтобы тебе никто не мешал, когда ты вернешься домой. В моем доме тебе покоя не будет, видишь, какие у меня заскоки! А там тихо, спокойно, озеро рядом.

— Но в этом доме должен был поселиться твой отец! Я — одна, могу, если настаиваешь, пожить в твоем бывшем коттедже. Чем он хуже?

— Ничем не хуже! Но он стоит на краю поселка, за ним сразу лес, а за лесом — воинская часть. Железнодорожники. А там нравы вольные. Мои орлы уже не раз ловили их на территории поселка.

— Это — единственное, чего ты боишься? Что они залезут в дом и перепугают меня до смерти?

— Залезть они не залезут, я об этом позабочусь, — с явной неохотой произнес Андрей. — Я не хотел тебе говорить, но тебе рано или поздно расскажут…

— Что в доме убили сторожа? — перебила его Надежда. — Как видишь, уже рассказали. И у меня невроз не развился по этому поводу. К тому же я хотела бы узнать кое‑какие детали. В частности, твое мнение, по какой причине его пристрелили?

— Опять батя постарался? — хмуро поинтересовался Андрей.

— Неважно! Но если ты хочешь, чтобы я тебе помогла, ты должен мне рассказать и про этот случай тоже!

— Разумеется! Я и не хотел этого скрывать. Просто до этого не дошло дело. Но я все‑таки не хочу, чтобы ты жила в том доме.

— А отец, значит, должен.

— Должен! — сказал, как отрезал, Андрей. — Пока не разбежится со своей девахой, он будет жить в том доме, а ты — в новом! И давай, не спорь!

Он улыбнулся и обнял ее за плечи.

— Ох, Надежда Дмитриевна! Надежда Дмитриевна! Если твоя дочь хоть наполовину такая красивая! — И поинтересовался. — Парень у нее есть?

— Андрюша! Пустой разговор затеваешь! Зачем тебе моя Женька? Уверена, вокруг тебя «мисски» стаями кружат, стадами бродят! Девицы представительского класса. А Женя у меня девочка строгих правил, она подобных мальчиков‑мажоров на дух не переносит.

— Я не мажор, и не мальчик. Мне тридцать скоро! И если б я только и делал, что прикалывался, то не владел бы самой стабильной и крупной в России лесопромышленной компаний. Я понимаю, хочешь оградить свою девочку от разнузданного повесы? Не бойся. Просто, какой я мужик, если не интересуюсь женщинами.

— Ладно, мужик, — Надежда шлепнула его по спине, — не обижайся! Веди, показывай свой велосипед.

— Сначала завтрак!

— Нет, велосипед, а потом — завтрак! — И Надежда, не оглядываясь, вышла из комнаты. Знала, что Андрей двинется следом. И не ошиблась.

Поиск по сайту: