Глава 18. Заместитель Карасева вышел из кабинета, но взамен него из‑за шторы, закрывающей балкон, появился парень в черном

Заместитель Карасева вышел из кабинета, но взамен него из‑за шторы, закрывающей балкон, появился парень в черном, тот самый, которого она видела у входа в прокуратуру.

— А, сторож! — весело приветствовала его Надежда. — Хозяева боятся, что я сигану с балкона?

Ее страж ничего не ответил. Устремив взгляд поверх ее головы, он застыл, скрестив руки, точно Адам, только что отведавший запретный плод.

Надежда усмехнулась про себя и снова закрыла глаза. И чего взъелась на парня? Она здесь не для того, чтобы задирать часовых.

Через минуту появился второй охранник. В одной руке он держал чашку с кофе, в другой — пачку сигарет и зажигалку.

— Превеликое мерси! — обрадовалась Надежда. — Ребята, мне начинает здесь нравиться.

Но второй охранник тоже промолчал, правда, щелкнул зажигалкой, когда она достала из пачки сигарету. Надежда прикурила и с удовольствием затянулась ароматным дымком. Сигареты были, похоже, настоящими, а не местным плохой набивки «самопалом», к тому же, из дешевого табака.

«Зам — наверняка Гроздев, бывший гэбист, — подумала она, — манеры у него не ментовские. Но вряд ли Гагаркин, тот таможенник… — Она посмотрела на дверь, за которой скрылся бывший гэбист. — Интересно, долго еще они будут советоваться?

Весь расчет был на любопытство Карасева. Вполне объяснимая человеческая слабость! Они столько не виделись, неужели ему все равно, как она жила все это время? Ведь он по‑своему ее любил когда‑то… И что бы там не говорили, воспоминания молодости, если они связаны с приятными моментами, на склоне лет воспринимаются с особым, щемящим чувством… Хотя она могла ошибаться. Карасеву пришлось долго и упорно драться за место под солнцем, а в таких боях черствеет душа, забываются прежние моральные установки… И все же стоило попробовать! Ради этого она рискнула проникнуть в стан врага и вступить в схватку с очень сильным и, скорее всего, коварным противником. Главное, чтобы Бог услышал ее молитвы, и позволил свершиться тому, что должно свершиться!

Надежда представила, что происходит сейчас в другой комнате, где бывший гэбист, несомненно, уже доложил Карасеву о ее требовании, и сейчас они кумекают, как поступить дальше, пойти ли у нее на поводу, или продолжить допрос в прежнем исполнении. Она не думала, что в такой ситуации у Карасева хватит терпения отсиживаться в другом месте. Если уж ее доставили сюда, значит, они заинтересованы в той информации, которой она, по их разумению, владеет. И, прежде всего, людей Стечкина интересует, зачем она появилась у прокурора, и каковы итоги их беседы…

Она докурила сигарету и вопросительно посмотрела на охранника. И тот, молча, протянул ей пепельницу. Надежда затушила окурок и принялась за кофе, который, в отличие от сигареты, был так себе. Дешевый растворимый напиток, кисловатый, отдающий жженой пробкой. И все‑таки он взбодрил ее. Дремота отступила, Что ни говори, но и кофе, и сигарета оказались кстати: помогли обрести ей второе дыхание и избавиться от скопившейся за день усталости.

Скрипнула, открываясь, дверь. Надежда не повернула головы, но внутри нее вздрогнула и затрепетала каждая жилка. Она поняла: в комнату вошел Карасев. Он не произнес ни слова, но охранники торопливо вышли гуськом из комнаты.

— Здравствуй, Надежда! — его голос она могла узнать бы из тысячи. Он почти не изменился, разве стал немного ниже и гуще.

— Здравствуй, Саша! — сказала она спокойно, словно они недавно расстались. — Рада тебя видеть!

Он хмыкнул и прошел к столу. Некоторое время они молча разглядывали друг друга.

— Знаешь, я ведь сначала не узнал тебя, — сказал Карасев. — Думал, вот чертова журналюга, баба бешеная… Ты так неожиданно появилась.

— А я тебя сразу узнала. Хотя ты очень увеличился в размерах.

Карасев удрученно крякнул.

— Беготни хоть и много, но питаешься, как попало, вот и прет в разные стороны. А ты почти не изменилась, ни капли дородности в тебе. Все такая же тонкая и звонкая! Вошла в комнату, как влетела! — Он пристально посмотрел на нее. — В милиции очень редко удается остаться красивой женщиной. Тебе это удалось.

— Старалась, — пожала она плечами. — Сам понимаешь, оперу очень сложно совмещать службу с лишним весом. Женщине особенно. Я ведь не любитель отсиживаться в глубоких креслах.

— Я тоже не любитель, — сухо ответил Карасев, — а в последнее время, даже сплю на бегу.

— Сочувствую, — усмехнулась Надежда, — но не понимаю. Что тебя заставило затесаться в эту компанию?

— Те же причины, что и тебя в компанию Зарецкого. Сразу скажу, ты не на ту лошадку поставила.

— В этом я могу с тобой поспорить, — улыбнулась Надежда, — но меня ведь привезли сюда не для того, чтобы сообщить о моем плохом выборе?

— Естественно, — сказал Карасев и достал из кармана пачку «Парламента». — Закурим?

— Нет, с меня довольно. Женька мне уже всю плешь проела за то, что я выкуриваю больше пачки в день. Решила уменьшить норму наполовину.

— Похвально, — отозвался Карасев. — Женька — это твоя дочь?

— Дочь, — ответила Надежда, но осталась недовольна, что это прозвучало с заметным вызовом.

И Карасев это понял, потому что усмехнулся.

— Я так и не сумел вычислить, от кого ты ее нагуляла. Вроде все на виду, как ты умудрилась сходить от меня налево. Двадцать лет прошло, просвети, кто мой счастливый соперник?

— Конспирации у тебя училась, милый мой! Ты свои связи тоже не слишком афишировал.

— Говорят, она в Питере в Университете МВД учится?

— Да, сейчас за четвертый курс экзамены сдает. Весьма успешно!

— Есть в кого, я думаю, — Карасев выпустил через ноздри густой клуб дыма и задумчиво добавил. — Наверняка на тебя похожа?

— К счастью! — Ответила Надежда.

— А почему замуж за этого парня не вышла, или кто‑то из семейных тебе дочуру заделал?

Надежда покраснела, а руки ее непроизвольно сжались в кулаки.

Недоносок! Чертов ублюдок! Как он смеет? И подумала: да, смеет! Она сама скрыла от Карасева, что Женя его дочь. И, скорее всего, он воспринял известие об ее измене менее равнодушно, чем она предполагала до встречи с ним. Но каков мерзавец! Ведь ни разу не поинтересовался, не разузнал по своим каналам, так ли это на самом деле, или в то время ему было выгодно поверить ей на слово?

И снова прежняя обида захлестнула ее. Карасеву никогда не понять, что испытывала она, когда выписывалась из роддома. В отличие от соседок по палате, ее не встречал любящий муж с букетом цветов, и рыдающие от счастья родственники. Домой ее привез водитель начальника розыска. Все ее сослуживцы были в разгоне, и первую неделю лишь по телефону справлялись о ее самочувствии и предлагали свою помощь, от которой она всякий раз отказывалась, потому что хорошо понимала: у ребят своих забот выше крыши. Близился конец года, и начальство требовало «палок» — с раскрываемостью преступлений после ухода Карасева поначалу было неважно.

Она с плохо скрываемой неприязнью посмотрела на Карасева, и он отвел взгляд.

— Ладно, чего там! Дело прошлое! Но я удивляюсь, что ты осталась одна!

— Тебе что, нечему больше удивляться? Своих проблем не хватает?

— Хватает, — согласился он. — Жаль, конечно, но Галина так и не смогла родить.

— Как я думаю, проблема не в тебе, — язвительно усмехнулась Надежда, — слышала, что у тебя есть внебрачные дети?

Карасев блеснул на нее мрачным взглядом исподлобья.

— А вот это тебя не касается.

— Ради Бога, — Надежда выставила перед собой ладони. — Каждый кует свое счастье, как умеет. Я, к примеру, счастлива, что у меня прекрасная дочь, независимо от того, кто ее папаша.

— Чью фамилию она носит? И отчество? — неожиданно спросил Карасев.

— Мое отчество, но твою фамилию, — пожала плечами Надежда, — я думала, тебе это не помешало, тем более алиментов я не требовала.

— Надя, хоть сейчас не ври, — неожиданно тихо сказал Карасев. — Скажи честно, она моя дочь?

Надежда выпрямилась на стуле. Глаза ее сузились.

— Нет, Женя — моя дочь! Только моя, и ничья больше.

— Неужели она никогда не спрашивала, кто ее отец?

— Она знает, кто ее отец, но не слишком желает с ним общаться! — ответила резко Надежда. — И давай прекратим трепаться на отвлеченные темы. Меня сюда не за этим привезли.

Карасев смерил ее внимательным взглядом.

— Прекратим! Я вижу, ты готова поговорить на конкретные темы. Например, рассказать, чем ты занимаешься у Зарецкого?

— Пока ничем! Вхожу в курс дела. Что я могу рассказать, если я сегодня второй день на работе?

— Уже третий, — посмотрел на часы Карасев. — И зная тебя, скажу, за эти дни ты срубила больше информации, чем Би‑Би‑Си за неделю работы.

— Спасибо за подобную оценку моих способностей, — церемонно склонила голову Надежда. — Раньше ты не опускался до комплиментов.

— Не передергивай карты, дорогая, — Карасев вновь закурил, — я много слышал о твоих талантах. Ты была хорошим начальником угрозыска, просто не надо было спать с Лихоносовым. Ты его изрядно напугала своим темпераментом.

— Я знала, что мужики трепачи, — вздохнула Надежда, — особенно в нашей системе. Он что рапорт написал, или явку с повинной?

— Да нет, по пьяни проговорился. Дружку своему старому повинился, что отправил тебя с глаз долой. Боялся голову потерять. Заусило мужика. Пришлось выбирать: карьера или амуры с офигеной начальницей угрозыска. Выбрал карьеру.

— Врешь ты все, Карасев! — вздохнула Надежда. — У него жена молоденькая, и двое детей малых. Какие амуры, так, мгновенная вспышка, и больше ничего. Как ты говоришь, по пьяни.

— Не скажи, не скажи! — покачал головой Карасев. — Такая лошадка, как ты борозды не портит.

— Слушай, тебе не кажется, что наша беседа приняла фривольный оттенок? Я не хочу обсуждать твои постельные дела, тем более, свои.

— Я согласен, давай перейдем к другим темам.

— Хочу только спросить, зачем я вам нужна? Или наоборот не нужна! Ты понимаешь, похищение людей — крайне неприятная статья. А твои люди меня нагло похитили…

— Надя, — Карасев усмехнулся, — не выдавай себя за простушку. И не думай меня провести. Ты намерено шла к нам в руки. Зачем? Ты ведь поняла, что за тобой наблюдают, нет, поперлась среди ночи за сигаретами. Тут не хочешь украсть, украдешь. Да еще такую женщину!

— Карасев! Для тебя я уже давно не женщина, а бывшая жена. Но ты прав, я намеренно пошла на то, чтобы твои люди схватили меня. Как иначе я могла с тобой встретится? Когда‑то мы были вместе, и, знаешь, мне твоя судьба не совсем безразлична.

— А что? Судьба как судьба, не хуже, чем у других. Только откуда вдруг такое желание. Двадцать лет не встречались, а тут вдруг воспылала?

— Я знаю, ты — старый, хитрый мент. Ты во всем видишь подвох. Жизнь нас свела во второй раз. И, может, это судьба. Я не имею в виду того, что было. Этого уже не вернешь. И ты прав, я действительно, кое‑что узнала. Это ты, Саша, поставил не на ту лошадку. Ты верой и правдой отрабатываешь свой бутерброд с черной икрой, но при этом напрочь забыл, отмел, переступил через то, что прежде ставил во главу угла.

— Все понятно! Ты решила наставить меня на путь истинный? — Карасев нахмурился. — Учти, я все для себя решил. Мне моя жизнь нравится. Я почти полгода был без работы, а здесь я снова почувствовал себя человеком.

— Человеком? И при этом ты смеешь называть себя человеком? Ты — цепной пес, Карасев! Хозяин командует тебе «фас» и ты рвешь всякого, кто становится у вас на пути. Ты думаешь, Стечкин и Деренталь в случае твоего косяка защитят тебя? Черта с два! Они открестятся от тебя руками и ногами! И ты это понимаешь лучше меня. Ты…

— Ты много на себя берешь, — перебил ее Карасев и поднялся из‑за стола. — Много себе позволяешь! Я сам определяю, как мне поступать! И ты, как и прочие радетели, мне не указ. Как‑нибудь сам разберусь.

— Сам разберусь… — передразнила его Надежда. — Ты рассуждаешь, как ребенок. Первый класс, вторая четверть. Ты уже столько наворотил! Столько накуролесил.

— Надежда, ты не прокурор, а я — не обвиняемый. Смотрю, хватка у тебя железная. Но у нас с тобой разные пути‑дороги.

— Разные, но ты не можешь не понимать, что твоя дорога — прямиком на нары. Я не говорю о такой мелочевке, как неприкрытое давление на прокурора и начальника РОВД. А сколько раз ты незаконно выдавал себя за действующего сотрудника МВД, причем, начальника Главка? Может, следует перечитать Уголовный Кодекс, вспомнить, что подзабылось?

— Слушай, — Карасев побагровел, — ты решила меня пронять? Заставить повиниться в содеянных злодеяниях? Учти, это не пройдет!

— Думаешь, от всех откупишься? Только от совести откупиться не получится. Ты замешан в таких делах, что лучше сейчас идти с повинной…

— Все! Хватит! Смотрю, ты много на себя берешь! Позволь мне самому разобраться со своими делами.

— Разбирайся! Давно пора! К примеру, почему твои киллеры не столь удачны, как тебе бы хотелось. Конечно, удачи у них случаются, равно как и неудачи. Тебе фамилия Дорин ничего не говорит?

Карасев покачал головой.

— Абсолютно ничего! Первый раз слышу.

— Напомню, если вылетело из головы. Дорин — глава фирмы «Промстройэнерго», у которого вы наглым образом отобрали векселя Коржавинского ЦБК. Это уже не просто грабеж, это разбой. А покушение на убийство?

— Какое покушение?

— Покушение на Дорина. Твой человек вывез его за город, столкнул в колодец, но не убил, только ранил. Теперь Дорин оклемался и дает показания. И знаешь кому? Ребятам из Управления собственной безопасности МВД. Потому что твой человек до сих пор служит в милиции.

— Чушь! Конкретная чушь! — пробормотал Карасев. — Первый раз слышу об этом Дорине.

— Это уже твои проблемы. Не слышал, тем хуже для тебя. Слышал, намотай себе на ус. Хуже, если наезд на Дорина был совершен с твоей подачи. Ты, вижу, в таких делишках преуспел. Видела сегодня, как вы прессовали прокурора!

— О чем вы с ним договорились? — быстро спросил Карасев. — Ты провела у него больше часа.

— Мы с ним пили чай и закусывали пирожками с капустой. Вы ж его чуть голодом не уморили!

— А ты, выходит, спасла? И вышла от него с крайне довольным видом.

— И это тебе доложили? Что ж, я польщена!

— И все‑таки, зачем ты побывала у прокурора, а затем у начальника милиции? Ты хотела перетянуть их на свою сторону?

— Нет, милый мой! Это твои приятели во главе с тобой пытались уломать их! Заставить, не мытьем, так катаньем закрыть глаза на ваши половецкие пляски вокруг комбината. Слава Богу, они понимают, что им выгоднее соблюдать закон, чем манипулировать им в угоду некоторым изрядно зарвавшимся олигархам. Оно ведь так, сегодня олигарх, а завтра «Матросская тишина», небо в клеточку и роба в полосочку.

— По‑о‑онятно! — протянул Карасев язвительно. — А ведь я поначалу не придал значения, что в окружении Зарецкого появился новый человек. Баба — бывший начальник угрозыска. Баба, которая отбилась от киллеров. Нет, Надежда, ты даже не мина, ты фугас под нашим бронепоездом.

— Бронепоезд ваш на дутых шинах, Карасев. Хватит гвоздя, чтобы притормозить его, а после уничтожить прямой наводкой.

— И что за гвоздь ты нам приготовила?

— Гвоздь ты сам себе приготовил. Тот, который в гостинице. Почти сто человек, с автоматами. Если вы ринетесь на завод, ты себе подпишешь окончательный приговор. Я тебе советую, завтра до часу дня незамедлительно убрать своих бойцов из Коржавино. К двум часам дня здесь появится Овсиенко с СОБРом и ОМОНом. Незаконное вооруженное формирование… Ты знаешь, чем это пахнет? Хочешь поиграть в войнушку? Увы, не получится, товарищ генерал‑лейтенант!

— Ты меня хочешь предупредить? Зачем?

— По той простой причине, что Зарецкому не нужны подобные схватки в центре города. Прокурор опасается, что разнесут гостиницу, начальник милиции побаивается беспорядков. Так что убирайтесь подобру‑поздорову, пока вас не принудили к этому силой. Представь только, какой вой поднимется в прессе!

Она поднялась со стула.

Карасев с недоумением посмотрел на нее.

— В чем дело?

— Я устала, хочу спать. Пусть твои мордовороты отвезут меня обратно. И не надо натягивать мне шапку на лицо. Мне абсолютно неинтересно, где вы тасуетесь. В городе без вашей конспирации знают, где штаб‑квартира Стечкина. Тоже мне, Ленин в Разливе!

— А если мы тебя не выпустим? — поинтересовался Карасев.

— В колодец, что ли, как Дорина, спустите? Не советую! О том, что меня увезли твои люди, известно Добронравову. Если я не вернусь к утру, об этом доложат Овсиенко, прокурору и журналистам. Вы такой им карт‑бланш в руки дадите! Учти, разнесут не только гостиницу, но и эту дачку. Говорят, тесть Стечкина очень любит здесь отдыхать? Или не тесть? Зять? Не суть важно. Спецназ свое дело знает. Раскидают все по кирпичику.

— Ты думаешь, мы тебя здесь оставим?

— Смешной ты человек, Карасев, вернее, абсолютно тупой! — развела руками Надежда, — И так, и этак тебя убеждаешь! Поступай, как хочешь, но позволь заметить, новых лавров ты себе не заработаешь, а вот статью, обязательно!

— Но ты проболтала больше двух часов, и так ничего не сказала. А мне нужно знать, что замышляет Зарецкий? Чего готовит?

— А тайна сия мне как раз не ведома. Не тот я человек, чтобы Зарецкий делился со мной своими планами. И как мне кажется, у вас есть свой человек в окружении Зарецкого, иначе, откуда тебе знать, что баба, которая помогла его охранникам задержать киллеров, бывший сотрудник уголовного розыска?

— В новостях вечерних услышали по телевизору.

— Врешь, там про это и словечком не упомянули. В Белогорской прокуратуре вряд ли проболтались, значит, есть казачок в наших рядах. И я, учти, выведу его на чистую воду.

— Ну, и семь футов тебе под килем, — добродушно сказал Карасев. — Недостаток движения заменяешь бесцельным барахтаньем? Создаешь видимость бурной деятельности? Что ж, мне это знакомо! Только смотри, как бы динамо‑машина не сгорела!

— Я не думаю, что наша встреча оказалась бесполезной. — Надежда подошла к столу и довольно бесцеремонно стала собирать в сумочку вещи, разбросанные гэбистом по столешнице. Подумав секунду, прихватила пачку «Мальборо». Зря, что ли, страдала? Всю ночь не спала, Карасеву мораль читала, как записной педант. Какой‑никакой трофей, компенсация за нервотрепку и душещипательные разговоры с Карасевым.

Некоторое время они стояли и молча разглядывали друг друга. Их разделял стол и двадцать лет развода. И все же Надежде стало на мгновение жалко Карасева. Все ж, она обманула его. И как повернулось бы дело, узнай он о ее беременности? Впрочем, это сейчас она думает о нем без зла, а тогда она готова была растерзать его в клочья! Но время лечит. Женька навсегда ее дочь, а он? С кем останется он? И с чем?

Надежда накинула ремень от сумочки на плечо.

— Прощай, Карасев! Очень славно поболтали! Не ожидала, что поднимем столько интересных тем!

Карасев некоторое время буравил ее тяжелым взглядом. Тонкие губы сжались и вовсе в незаметную глазу полоску.

Надежда стойко выдержала его взгляд. И даже безмятежно улыбалась при этом.

— Ладно, тебя сейчас отвезут! — махнул он, наконец, рукой. — Надеюсь, все эти разговоры останутся между нами?

— Как прикажете! — улыбнулась Надежда, и уже при выходе из комнаты, сказала: — Запомни, Саша! До‑рин! И про гвоздь, что у тебя в ботинке, тоже не забывай.

Поиск по сайту: