Неполнота знания материи

Шеллинг рассказывает, что когда во время консульства фило- соф Якоби был в Париже и вместе с другими лицами и сановни- ками представлялся первому консулу, – Наполеон быстро обра- тился к нему с вопросом: «Что такое вещество?» – Якоби смутился и не знал, что ответить, а Наполеон не стал долго ожидать и заго- ворил с другими.

Действительно, нелегко ответить на этот, по-видимому, совер- шенно простой и естественный вопрос, который задаёт себе не один Наполеон, но всякий человек, мало-мальски интересую- щийся природой.

Со времени консульства прошло без малого целое столетие; наука ушла значительно вперёд, и если философ Якоби не умел ответить Наполеону, то посмотрим, насколько мы теперь в состо- янии удовлетворить его любопытству и дать короткий, определён- ный, а главное неоспоримый ответ.

К величайшему прискорбию, надо признаться, что и в настоя- щее время ещё всякий, кто бы вздумал мысленно, зная многосто- ронне науку, спросить себя: «что такое вещество?» – увидал бы целый хаос самых разнохарактерных мнений, господствующих в научном учении о веществе или материи, об её природе и её про- явлениях.

Во-первых, он должен бы был спросить себя: – да существует ли в действительности вещество, или может быть в сущности со- всем его нет? – Во-вторых, совершенно естественен вопрос: – если вещество существует, то таково ли оно, каким оно нам кажется,

102

каким мы его видим? Декарт весьма основательно доказывал, что человек знает только свою собственную мысль, которая может до- казывать только его собственное существование, или, лучше ска- зать, существование его души. «Cogito ergo sum», сказал он, т.е. «я сознаю, значит я существую»; но это не может решать вопроса о существовании окружающих нас предметов. Всё окружающее че- ловека может быть рассматриваемо как одно только представле- ние, или как одно впечатление, производимое на наше сознание, или на нашу душу, образующееся посредством целого ряда опера- ций и преобразований, проходя от предмета до нашего сознания через органы чувств, сосредоточиваясь в мозгу и передаваясь нашему сознанию; так что собственно самого вещества мы не знаем, его может и не существовать на самом деле, или, по крайней мере, достоверно, что если оно и существует, то оно в сущности существует совершенно не таким, каким мы его знаем.

Артур Шопенгауэр доказывал феноменальность нашей лич- ности. Он доказывал, что между познаваемым нами предметом (миром в собственном смысле) и нашим представлением о нём стоит наш интеллект, неотделимый от организма; отсюда он выво- дил, что всё наше представление о мире, со включением нашего человеческого «я», есть нечто феноменальное, или есть не более, как одно представление. Он аргументировал это приблизительно следующим образом: множественность обусловлена простран- ством и временем и в их только мыслима; следовательно, про- странство и время есть только начало нашей личной познаватель- ности. Вне нашего представления не существует ни пространства, ни времени, – отсюда и множественность существует только в нашем представлении, за которым может стоять только общая всему и единая воля.

Цёльнерь и Л. Гелленбах были приблизительно одного мне- ния. Приведём наглядный пример, которым Л. Гелленбах выяс- няет («Индивидуализм». С.-Петербург, 1884 г., стр. 275, 276) свой взгляд на познавательную природу человека: «Представим себе комнату, – говорит он, – в которой находятся предметы и двига- ются люди; положим, – в одной из стен этой комнаты расположено зеркало, которое на своей двумерной плоскости отражает все пред- меты и все изменения, могущие произойти в комнате.

103

Само собою разумеется, что в зеркале отразится не всё нахо- дящееся в комнате, а только то, что находится под известным уг- лом; точно так же и на зеркальной плоскости мы не увидим ни од- ного предмета, случайно заслонённого каким-либо другим.

Представим теперь себе человека вне комнаты, который, од- нако, видит зеркало, хотя самой комнаты и не видит, например, в отверстие, сделанное в двери. Если мы предположим, что трёхмер- ная комната и всё, в ней находящееся, представляет собою лиц, и что зеркало, через которое мы смотрим на мир, есть организм че- ловека, то можно бы было двумерный образ на зеркале сравнить с трёхмерным образом в нашем сознании.

Тогда все явления в четырёхмерном мире отражались бы в нашем сознании в трёхмерной форме точно так же, как явления в трёхмерной комнате отражаются в зеркале в форме двумерной.

Субъект во мне и все атомы моего тела и всего мира вовсе не суть трёхмерные образования, как обыкновенно думают об этом, а четырёх- и вообще x -мерные сущности. Для уяснения себе этого обратимся опять к вышеупомянутому сравнению. Пусть читатель обратит особенное внимание на нижеследующие параллели. Если эти листки попадутся на глаза женщине, то пусть моя прекрасная читательница не забывает той мысли, что стенное зеркало и голов- ной мозг суть то же самое: оба отражают известные образы; первое

– плоскостной образ трёхмерных тел, второй телесный образ неви- димого для человека и потому умопостижимого только (четырёх- мерного) мира.

Мы знаем, что в зеркале мы видим только отражение некото- рой реальности, и только животное или дикарь могли бы разбить зеркало, если бы увидели в нём угрозу, или вообще что-нибудь не- приятное. Мы знаем, что не из зеркала грозит нам опасность, ибо оно даёт нам только мёртвый образ. Также и относительно нашего мира хочу я поставить читателя на философско-критическую точку зрения – видеть в трёхмерном образе мира и нашей личности лишь отражение некоторого другого мира» (Индивидуализм, стр. 279).

Цёльнер иногда высказывается так, что могут возникнуть недоразумения; например, когда он говорит: «наш мир есть проек-

104

ция четырёхмерного мира». Это должно понимать с прибавле- нием: для нашего сознания, или проекция в зеркале нашего созна- ния. Мир только один, и именно он x -мерный, но может рассмат- риваться в стекло о 2, 3, 4 иди n -измерениях. Мы совершенно не уверены в том, что наши «возле-, за-, под-, над-, друг другом» не суть на самом деле «друг в друге», которое мы только распреде- ляем по трём измерениям, но которое весьма хорошо могло бы быть распределено и по-другому.

Для того, кто освободился от веры в реальность ощущений, материи, пространственных отношений и своей личности, признав и уяснив себе их феноменальность, для того мир является в новом, особенном освещении. Такой человек похож на того, кто, имея пе- ред своими глазами двумерный образ, отражённый в зеркале, знает при этом, что этот образ есть отражение трёхмерных процессов и объектов, и потому сохраняет верное понимание того, что проис- ходит в зеркале. Он, например, не удивится, если какой-нибудь предмет исчезнет в отражённом образе, будучи заслонён другим предметом, или выступив из пределов пространства, отражённого в зеркале, и потом опять появится, потому что ведь он знает, что перед ним только двумерный образ вещей, находящихся в про- странстве трёх измерений; он многое сочтёт вполне естественным, чего другой, принимающий отражение в зеркале за нечто реальное и не имеющий никакого представления о третьем измерении, не поймёт совершенно. Если бы это был современный тупой натура- лист, то он может быть и совсем бы стал отрицать неудобное для него явление. Подобно тому, как мы через зеркало не можем ощу- тить, тепло ли в комнате или холодно, или хороший в ней воздух, так существует множество вещей и состояний сверхчувственного мира, недоступных для нашей познавательной способности». (Ин- дивидуализм, стр. 280, 281).

Но, рядом с подобными мировоззрениями на природу позна- вательных способностей человека, мы видим, что все наши поло- жительные науки смотрят на вещество, как будто они познали его самого, так, как в действительности оно есть, или, как выражается Кант: «вещество в самом себе», – и ни о каком представлении и речи быть не может в их учении. Позитивисты принимают, что ве- щество именно такое, какое оно им кажется, каким они его видят

105

и каким они его ощущают.

Обратимся к ним и спросим: Что такое вещество? Каково его строение? Что такое масса? Что такое сила? – И сейчас же мы напа- дём на самые разнообразные, взаимно противоречащие взгляды.

Многие учёные объявляют невозможным существование в ма- терии таких сил, как непосредственное притяжение луны землёй на расстоянии, и считают необходимым объяснять эти явления комбинациями толчков междупланетной среды и т.п. «В настоя- щее время, – говорит Хвольсон, – ни один мыслящий физик не признаёт такого действия одного тела на другое. Всякий понимает, что приближение тел друг к другу должно иметь какую-нибудь внешнюю причину, которая словом „притяжение“ не объясня- ется». Однако, эти действия признавались и признаются такими физиками, которых никак нельзя назвать немыслящими, и не только физиками недавнего прошлого, ещё почти вчера жившими

– каковы: Ампер, Коши, Френель и др., но и современными – Виль- гельмом Вебером, Цёльнером, Гельмгольцем, Гирном и др.; по- следний называет объяснение тяготения посредством движений non-sens absolu (абсолютной нелепостью). По словам одного учё- ного выходит, что такой исследователь, как Гирн, оказывается не- мыслящим, а по словам последнего – первый проповедует абсо- лютную бессмыслицу! Но каково мнение самого Гирна? – Для всех сил, кроме разве тяготения и упругости, он допускает суще- ствование какой-то особой, подвижной, но не материальной суб- станции, благодаря которой (но не её движениям) материальные атомы испытывают те или другие перемены; она-то и составляет силу электричества, света, теплоты и магнетизма. «Гирн, блестя- щим работам которого по теплоте справедливо отдаёт уважение весь учёный мир, – говорит Секки, – придумывает для сил какие- то особые сущности, не то духовные, не то материальные, или, лучше сказать, нечто такое, что трудно и даже невозможно себе уяснить. Нельзя не пожалеть, что столь искусный исследователь вводит в науку подобные туманности». Такое же разногласие мы встречаем в вопросе о строении материи. По одним теориям, она считается сплошной и непрерывной, по другим же – атомистич- ной, причём и те, и другие подразделяются ещё дальше. Так, тео-

106

рии сплошной материи далеко не одинаково объясняют разнооб- разие тел: Томсон предполагает для этой цели существование в ма- терии неразрушимых и несливающихся между собою вихревых колец (вроде колец табачного дыма); Делингсгаузен же допускает в ней стоячие волны (вроде тех, которые возникают при колеба- ниях струны не как целого, а разделившейся на отдельно колеблю- щиеся части) и т. д. Столь же разнообразны и признаваемые ныне атомистические теории. Одни допускают протяженные атомы, ко- торые не имеют никаких сил. Другие сверх протяжённого веще- ства допускают в них и силы. Третьи, напротив, отрицают в атомах протяжённость и считают их только пунктами, из которых исходят действующие на расстоянии силы. Четвёртые считают атомы по- стоянно однообразно изменяющимися скоплениями материи и т.д. То же самое разногласие повторяется и в понимании массы. Одни её считают каким-то присущим материи сопротивлением переме- нам состояний, и ставят её в связь с инерцией и даже непроницае- мостью. Другие рассматривают её как показатель количества ма- терии, понимая под словом количество объём последней. Третьи утверждают, что масса не имеет ни малейшей связи с протяже- нием. Четвёртые предлагают ограничиться только пониманием массы, как коэффициента, соопределяющего вместе с величиной действующей силы скорость тела и т.д.» (А. Введенский. Опыт по- строения теории материи, стр. V, VI).

Разбирая весь этот хаос мнений, можно вывести лишь одно за- ключение, что, несмотря на поражающее количество труда, потра- ченного на изучение и на исследование этого вопроса, его, оказы- вается, слишком недостаточно для того, чтобы вывести какое-либо правильное и однообразное заключение.

Мы встречаем целые горы сведений и фактов и самые разно- образные толкования их, но рядом с этим столько же, если не больше, вполне основательных возражений и опровержений, дока- зывающих, что вопрос этот пока ещё совершенно не охватывается научным пониманием.

Анализируя научные объяснения некоторых явлений, мы ча- стенько заметим, что они не согласны, а в известных случаях прямо затемняют, или даже противоречат учениям других явле- ний, по природе своей схожих с ними; а между прочим учения эти

107

приняты наукой, иногда уже сотни лет тому назад, и считаются бесспорными данностями науки.

Явления, сопровождающие материю, так разнообразны, и их так много, – они обнимают большую часть всех человеческий зна- ний; а между прочим нет до сих пор ни одной теории, охватываю- щей хотя бы гипотетично всё это учение, – такой, из которой мы бы могли заимствовать правильный взгляд на природу вещества.

Все учения, в большинстве случаев, ограничиваются одними разъяснениями фактов и явлений, сгруппированных в тесных, но многочисленных, научных рубриках; собственно же говоря, уче- ния о сущности самой материи мы совершенно не встречаем. Ма- терия изучается единственно со стороны её проявлений.

Один из самых даровитых и учёных физиков, А. Секки, разби- рая результаты всех этих трудов, сравнивает каждое тело со зда- нием библиотеки: «наполненной книгами разных форматов, напе- чатанными чрезвычайно различными шрифтами и трактующими о самых разнообразных предметах, причём буквы шрифтов состав- лены из бесконечной сети до того мелких точек, что самые силь- ные микроскопы едва лишь позволяют их различать».

«Современная наука, – говорит он, – не посягает на чтение этих книг, она до сих пор стремится лишь отличать один том от другого; тем менее она претендует на разбор слов и шрифтов и долго ещё не надеется достигнуть до разделения точек, из которых составлены эти последние». Скоро ли она дойдёт до изучения смысла, заключающегося в этих книгах?

Он вполне прав. В таких запутанных дебрях дремучего леса разных противоречивых представлений и систем разного рода очень трудно найти кратчайший путь.

В настоящее время мы находимся в совершенно таком же по- ложении: мы хотим указать на некоторые уклонения от истинного смысла науки, но, не находя стройной, оконченной и общеприня- той системы, указывающей прямо на строение материи, чтобы быть более последовательными в изложении нашей мысли, мы ви- дим себя принуждёнными подробно остановиться на этом пред- мете и разобрать его так, чтобы вся наша мысль представилась чи- тателю цельной, ясной и стройной системой.

108

Попробуем в кратких чертах проследить некоторые главные основания современного учения о материи.

Поиск по сайту: