ЗАГАДОЧНАЯ СМЕРТЬ

«Интересно, где этот парень, и жив ли он вообще? - размышлял я о Ярославе. - Прошло с нашей встречи почти 17 лет. И я тоже моло­дец' дал ему адрес человека, который через год неизвестно куда исчез, д его старинный деревянный дом вскоре попал под снос... Может, Ярослав что-то и писал? Хотелось узнать о судьбе его отца. Последо­вал он моему совету или нет?»

Ночь размышлений и воспоминаний. Ночь прощания с прошлым. Но Ярослава забывать почему-то желания не было. Его яркий образ до сих пор стоял в памяти. Особенно последние слова об одиночестве.

«Неужели его жизнь всё-таки подмяла? - закрадывалось сомне­ние. - Если нет, и он жив, то мы наверняка встретимся, и пусть мои намерения о будущей встрече продолжат своё действие и в новом тысячелетии... С кем бы я ещё хотел повидаться? - спросил я себя. - Сколько прекрасных друзей подарила мне жизнь! Людей самой вы­сокой пробы. Именно они, эти люди, пробудили во мне жажду по­знать и понять происходящее. А с чего всё началось? Со знакомства с Юрием Петровичем Суровым. Бывшим главным лесничим Алтай­ского Государственного заповедника. С человеком очень образован­ным и умным».

Он тогда возглавлял лабораторию ресурсоведения при Томском НИИББ. Это Юрий Петрович уговорил меня после окончания геолого-географического факультета получить ещё и биологическое образова­ние. И я в том далёком 1974 году, следуя его совету, перевёлся на за­очное отделение биолого-почвенного факультета. Осенью того же го­да меня взяли охотоведом в Белоярский КЗПХ. И я переехал из Томска на северо-восток области. Именно работа охотоведа с её охото- устроительными поездками по незаселённым местам Среднего При- обья и столкнула меня лицом к лицу с тайной белой расы Сибири. Бу­дучи человеком по своей природе любознательным, я стал интересо­ваться фольклором местного населения. Их древней культурой, в осо­бенности, преданиями обских угров, селькупов и эвенков о приходе их Монголоидных предков на север. И что же я услышал? О людях, кото­рые молились вместо духов Солнцу! Сначала в такие предания я не верил. Но получилось так, что поверить мне всё-таки пришлось. Через год как я перебрался из Томска в Верхнюю Кеть, в середине сентября ко мне нагрянул Юрий Петрович Суров. Завлабораторией хотел осмотреть старые Орловские гари. Обычно на них хорощо разрастался брусничник и подымались целые плантации «медвежьих ушек». Поездку вверх по реке мы намеревались совершить примерно через неделю. Но так получилось, что уже через два дня наши приго­товления закончились. И мы бы благополучно уехали, если бы не зво­нок конторы. Меня срочно вызывали в Белый Яр. Загрузив лодку бен­зином и наказав Юрию Петровичу обязательно меня дождаться и са­мому вверх по Орловке не ездить, я помчался на своей дюральке в районный центр. Пробыл я в Белом Яру всего два дня. Но когда вер­нулся, Сурова в моём доме не оказалось. На столе лежала записка: «Георгий, прости, приехали с озера Турэ эвенки, поеду на их лодке. Найдёшь меня у них на стойбище. Юрий». То, что Юрий Петрович уе­хал вверх по реке с эвенками, меня успокоило. Эти люди учёному все­гда помогут. Но в душе почему-то несмотря ни на что было тревож­но... Два дня я занимал себя различной работой. Но тревога моя поче­му-то всё равно не утихала. На третий день какая-то сила подняла ме­ня в четыре утра. Я почувствовал, что случилась беда и надо срочно ехать. Собрался я за 15 минут. Почти бегом перенёс в лодку баки с бензином, отцепил с поводка свою охотничью лайку и, прыгнув в «ка­занку», завёл мотор. Двадцатка работала исправно. Дюралька, рассе­кая гладь Орловки, летела как птица. Поворот сменился новым пово­ротом, но мне казалось, что лодка еле тащится.

«Скорей! Скорей! - рвалось что-то внутри. - Надо успеть! Обяза­тельно успеть!»

Промчавшись больше 80 километров, я увидел впереди себя пер­вый залом.

«Всё, дальше хода не будет, - припомнил я объяснения одного из охотников эвенков. - Теперь придётся идти пешком».

За кустами я увидел стоящие у берега долблёнки.

«На одной из них доехал сюда Юрий Петрович, - отметило созна­ние. - Ничего, до озера здесь рядом. Вот исток! Места знакомые, добе­гу, - подумал я, на ходу набрасывая на плечо ремень своего «зауэра».

К чумам эвенков я не шёл, скорее бежал. Подгоняла нарастающая тревога. Выйдя из своих берестяных жилищ, оленеводы и охотники меня даже испугались.

- Ты почто такой возбуждённый, Георгий? Неужели посёлок Цен­тральный сгорел? - подошёл ко мне, протягивая руку для приветствия, Борис Леонтич - старший рода.

- С Центральным всё нормально. Пока ещё не горит. Скажите мне, где Юрий Петрович? Среди вас я его что-то не вижу!

_ У него что, жена умерла? - участливо посмотрел на меня брат

Бориса Леонтича.

_ С женой не знаю, ответьте, где Суров? Почему не можете? - окинул я раздражённым взглядом столпившихся эвенков.

- Вчера утром он с Колей, моим сыном, ушёл вверх по Орловке, - показал своей единственной рукой на речку Борис Леонтич. - Пойдём к нам, попьём чаю, а потом говорить будем, - добавил глава стойбища.

Пить чай у эвенков означает обильный обед до вечера - я это уже знал. Поэтому, поблагодарив за приглашение и отдав в подарок охот­никам несколько пачек тозовских патронов, я сразу же отправился вслед за ушедшими. Выше эвенкийского стойбища бывать мне ещё не приходилось. Но в голове была карта местности, к тому же рядом сре­ди бескрайних беломошных боров текла Орловка. Кроме того, я знал, что в 30 километрах от озера на одном из ручьёв рядом с речкой стоит охотничья избушка.

«Скорее всего, - думал я, - туда и ушёл Юрий Петрович со своим проводником. Коля Лихачёв охотник-оленевод эту избушку знает, как свои пять пальцев, к ней он и увёл учёного».

До самого вечера я шёл по объеденным оленями ягельникам вдоль Орловки, не обращая внимания ни на взлетающих с земли глухарей, ни на мелькающих между соснами тетеревов. Моя собака то и дело принималась облаивать усаживающихся на вековые сосны птиц, но, видя, что меня они не интересуют, бросала свою затею и мчалась впе­рёд в поисках другой добычи. Один раз Стрелка в галопе убежала за мелькнувшим между соснами лосем. Через несколько минут раздался её лай. Лайка остановила зверя, но ненадолго. Очевидно, лось был опытный и чувствовал, что следом за собакой может появиться его враг - человек. Поэтому лай вскоре прекратился. Раздался он через минут двадцать и так далеко, что еле был слышен. Избушку я нашёл поздно вечером без собаки. Она пришла к ней только под утро. Ус­тавшая и голодная... Я не знал, что и думать: в зимовье никого не бы­ло! То, что в нём недавно кто-то ночевал, я сразу понял. В жилище со­хранилось тепло, в нём лежали свежие дрова, на столе стояли три стреляные гильзы... Утром на чердаке я нашёл трёх глухарей... Ни Юрия Петровича, ни Лихачёва Коли нигде не было. Куда отправились эти два романтика, я не знал. Но был уверен, что что-то стряслось. И я им обоим необходим. Несколько часов я лежал на скамейке, дожида­ясь Стрелку и думая о происходящем. На душе было скверно. К тому же, на дворе стало моросить. Начался затяжной осенний дождь... Оч­нулся я от того, что заскулила собака!

«Может, пришла одна из лаек Юрия Петровича?» - подумал я, вскакивая со своей лежанки.

Но, открыв дверь, пропустил в избушку мокрую и еле живую от усталости Стрелку.

- Где тебя столько носило?! - проворчал я на неё. - Давай, скорее ешь и сушись. Ты должна до утра отдохнуть. Теперь вся надежда на тебя, дорогая. Где-то в вершине Орловки пропали люди, и нам надо обязательно их найти.

Я снова растопил буржуйку и попытался уснуть... В душе я наде­ялся, что дождь всё-таки прекратится, но, проснувшись, понял, что на­дежды мои были напрасными: тяжёлые свинцовые тучи заволокли всё небо, и из них всё также накрапывал мелкий дождь. Наскоро позав­тракав и накинув на себя лёгкий плащ, я двинулся навстречу неведо­мому. То, что что-то произошло, сомнения не было. Теперь важно бы­ло найти пусть не самих людей, но их следы.

«У Юрия Петровича две неплохие лайки. Если собаки живы, то они обязательно отыщутся и, благодаря им многое прояснится», - думал я.

Мой путь лежал на северо-восток вдоль русла Орловки. Кругом стояли всё те же девственные беломошные бора. Кроны гигантских со­сен уходили в серое осеннее небо, из туч которого шёл этот нудный хо­лодный дождь. Отдохнувшая Стрелка, чувствуя своим нутром настрое­ние хозяина, далеко от меня не отходила. Она бежала впереди меня метров на сто - сто пятьдесят - двести и уже не обращала внимания на то и дело взлетающих с ягодников копылух и чернышей-глухарей. Бли­же к вечеру дождь усилйлся. К тому же, он пошёл со снегом. Плащ от такого ливня уже не спасал. Если что на мне и было сухим, так это ноги. Но вода, струящаяся по телу, вскоре стала заливать и мои сапоги. Не­умолимо наступал вечер, и нужно было подумать о предстоящем ночле­ге. Сосняк давным-давно кончился. Теперь я шёл по голой бесконечной гари. Кругом валялись обугленные и сгоревшие деревья. Приходилось их либо обходить, либо перепрыгивать. Наконец я увидел от огня впе­реди себя полоску живого леса. Подойдя ближе, я понял, что этот лес спас небольшой текущий в сторону Орловки ручей. Речушка несла свои воды среди кочек вытянутого вдоль неё болотца. На болотце и уцелели живые деревья. Удивило то, что на промхозовской карте этого ручейка не было. Карту своего участка я хорошо знал...

- Ну что же, - усмехнулся я. - Мне посчастливилось тебя открыть, обратился я к маленькой речушке. - Значит, по закону, я имею право

дать тебе название.

Перейдя ручей и поднявшись на его противоположный берег, я увидел что гарь не кончилась. Она простиралась до горизонта всё та­кая-же угрюмая и неприветливая... Пересечь её я решил уже завтра. Скинув рюкзак, я по-быстрому из бересты поваленной берёзы соору­дил что-то похожее на балаган. И рядом с ним натаскал горельника на надью. Когда разгорелся костёр, на землю легли густые сумерки. Ра­довало то, что вместо дождя повалил мелкий снег. Высушивая свою одежду и перекусывая, я думал, что снег дело хорошее! Особенно в моей ситуации, когда надо найти следы пропавших. Рядом со мной у огня грелась Стрелка. Она мирно дремала, посматривая на пламя своими умными глазами. По всему было видно, что собака получает удовольствие. Согревшись под треск надьи и шелест падающего снега, я тоже задремал. Но вдруг сквозь сон до моих ушей донеслось злобное рычание собаки. Мгновенно проснувшись, я увидел, что Стрелки ря­дом со мной уже нет. По неистовому её лаю и рычанию зверя до меня дошло, что в темноте недалеко от гаснущего костра идёт яростная схватка собаки с медведем! Бросив в надью свежего хвороста, босиком по свежевыпавшему снегу с ружьём в руках я выбежал из своего ук­рытия. В темноте в тридцати метрах от лагеря по снегу перемещался какой-то огромный чёрный ком. Вокруг него металось что-то по­меньше.

«Это умница собачонка!» - отметил я про себя. ^х

Я вскинул «зауэр», но стрелять не стал. Медведь убегал в сторону речушки под защиту кустов и кочек огромными прыжками!

«До чего же ты умный! - опустил я оружие. - И наглый! Надо же - подошёл вплотную. Не будь собаки...»

От такой мысли по телу пробежала невольная дрожь.

«Стрелка спасла мне жизнь, это однозначно! А теперь надо спа­сать её».

Я накинул на себя подсохшую куртку, натянул носки и не одевая сапог, что есть сил побежал на звуки рычания и лая.

«Ах ты, падаль! - ругался я на медведя. - До чего же умная тварь! Заскочил в кочкарник и мечтаешь в нём накрыть собаку?! Ты по согре носишься как бешеный, а для лайки кочки - ловушка! Нет, не дам я тебе её зацепить! От меня ты из кочек сбежишь! На снегу я тебя, под­люка, всё равно увижу!»

С такими мыслями, продираясь на лай Стрелки сквозь чащобу кочкарника, до меня, наконец, дошло, что мы имеем дело с необыч­ным медведем. Поняв мои намерения, он заскочил в ручей и помчался по его руслу вниз к слиянию речушки с Орловкой. За ним сквозь коч­ки ринулась и моя верная Стрелка. Но, завязнув в кустах и услышав мои крики: «назад», остановилась и, выбежав снова на гарь, вернулась к тлеющему костру. Вся шерсть на собаке от начала хвоста до ушей стояла дыбом! Она тяжело дышала, а из рваной раны на её боку сочи­лась густая кровь.

- Ну что? - обнял я её. - Если б не ты, мне бы пришёл каюк! Теперь до самой смерти я у тебя в долгу! Давай-ка, посмотрим твою рану?

К счастью, царапина оказалась неглубокой. Скорее всего, собака её получила не от лапы медведя, а от какого-то острого сучка.

Мне не терпелось посмотреть, как близко подошёл медведь к на­шему биваку. Но до рассвета было ещё далеко. Поэтому, соорудив им­провизированный факел, я отправился искать на снегу следы медведя. Каково было моё удивление, когда я их нашёл в восьми шагах от бала­гана!

«Подкрался вплотную! - думал я. - И неслышно. Очевидно, собака тоже спала, иначе бы она раньше почувствовала опасность...»

То, что я имею дело с шатуном, сомнений не вызывало.

«Зверь не боится человека! Мало этого - человек для него является дичью. Или тем, кому он за что-то должен отомстить... Может, парней он ухлопал? - думал я, разглядывая на снегу огромный след зверя. - Ну и дела! Во всяком случае, кое-что начинает проясняться».

Я подошёл к костру, подзывая убежавшую вниз по речушке Стрелку, и начал потихоньку готовиться к завтрашнему походу. То, что надо пересечь гарь, я знал твёрдо.

«На гари пропавших искать нечего. Они где-то впереди за ней. Но где? Если медведь их убил, то должны уцелеть собаки. Хотя бы одна. И она не должна уйти от трупа хозяина... День-два лайка будет кру­титься рядом. Хорошо, что выпал снег. Все следы как на ладони», - раздумывал я, собираясь в дорогу...

Через несколько часов стало понемногу светать, и мы опять дви­нулись по старому маршруту. После нескольних часов интенсивной ходьбы гарь кончилась. За болотом начался всё тот же беломошный бор. Сосны, усыпанные свежим снегом, походили на какие-то сказоч­ные неземные изваяния. Вот на снегу мелькнул свежий след соболя. И Стрелка, взяв его, опрометью бросилась в погоню. Я попытался её отозвать, но не тут-то было. Собака исчезла, и через пять минут раздался её призывной лай. Хорошо, что лайка не где-то, а прямо на моём пути И я волей-неволей шёл на её лай. Собачонка кружилась вокруг матёрой старой дуплистой сосны. Посмотрев наверх, я увидел в стволе отверстие. Очевидно, туда и спрятался зверёк.

«Молодец, так и надо! - про себя похвалил я его. - Ты такой уш­лый, что будешь жить долго!»

Для собаки я сделал вид, что озабочен её добычей. Походил вокруг дерева, постучал палкой по пустому стволу и разведя руками сказал:

- Видишь, бесполезно! Он нас с тобой обманул. Сидит себе в де­реве и посмеивается над нами. А срубать мне такую махину, - показал я на старое дерево, - нечем. Моим маленьким топором - не получится. Так что давай, пойдём дальше!

Видя, что я намерен уйти от убежища, Стрелка взвыла!

- Ничего не поделаешь, соболь оказался хитрее нас. Так что пой­дём, - настаивал я.

Но собака у логова зверька осталась. Она догнала меня через пол­часа. Прибежала на мой выстрел по летящему глухарю.

- Видишь, вот наш ужин,- показал я на крупную рыжую птицу. - Я вот охочусь, а тебя где-то носит!

После своего выстрела я несколько минут прислушивался, не раз­дастся ли где-нибудь ответный выстрел? Но тайга молчала.

«Никого в радиусе трёх километров вокруг меня нет, - Думал я, шагая по бору. - Что же всё-таки произошло?»

Вокруг была масса следов. Вот прошёл табун диких оленей. Пас­лись совсем недавно. За ними тут же убежала неугомонная Стрелка. Через полкилометра я пересёк следы крупного медведя. Зверь, выка­пывая мордой из-под снега спелую бруснику, некоторое время косо­лапил параллельно моему курсу. Потом, очевидно, почувствовав меня, ушёл под прикрытие леса. Следы были не ночного призрака. Поэтому, поглядывая на них, я был вполне спокоен. Но тут внезапно раздался лай Стрелки. Очевидно, собака столкнулась с хозяином следов, пото­му что раздалось и его рычание. Потом лай стал быстро удаляться. Не­сколько часов я шёл без собаки. Мои глаза цеплялись за следы птиц и зверей в надежде увидеть хотя бы какой-то человека след собаки. Но усилия мои были тщетными. Никаких признаков пропавших! К вечеру ^{я п}°Д°шёл ещё к одному ручью. Эта речушка на карте была, и я её

помнил. Удивило то, что за три дня поисков я покрыл более ста кило­метров!

«Ещё сотня вёрст и дойду до вершины Орловки, - отметил я про себя. - А там куда? В Туруханский край, через водораздельное боло­то? Но туда пропавшие уйти не могли. Они потерялись где-то здесь. Но где? И самое главное - почему? Что произошло?»

В это время ко мне подбежала запыхавшаяся Стрелка.

- Ты опять меня бросила?! Дался тебе этот косолапый? Он не злой. Вполне мирный медведь. За что ты в него вцепилась? Наверное, заику из него сделала... - смеялся я, глядя на жмущуюся к ноге лайку. - Скоро вечер, и нам надо найти надёжный ночлег!

По упавшему дереву мы перешли ручей и поднялись на его проти­воположный берег. В километре, вниз по течению речушки, виднелась пойма Орловки. А в двухстах метрах выше, среди деревьев, показалась крыша какой-то неизвестной избушки.

- Ничего себе?! Я и не знал, что тут есть какое-то строение! - об­радовало меня. - Может, ребята сидят сейчас там и попивают чай, а я как угорелый прыжками ношусь по ягельникам? - невольно обозлился я. - Ох, и отругаю же их, если это на самом деле так!

И я почти бегом бросился к странному зимовью. Но подойдя к из­бушке, понял, что она пуста... Войдя в неё, я увидел на столе огарок свечи и эвенкийский национальный нож. Стало ясно, что пропавшие в избушке ночевали. И недавно. Примерно три дня назад, когда я отпра­вился на их поиск. Я внимательно осмотрел помещение: приличный запас дров говорил, что люди намерены были в зимовье вернуться. Но почему-то не вернулись.

«Что им помешало? И вообще, где они? Почему на столе остался охотничий нож Лихачёва? Вопросы, одни вопросы!»

На дворе стало смеркаться. И я, ещё раз осмотрев жильё, растопил на ночь буржуйку. Забравшись на лабаз, отыскал в углу его бутылку с соляркой.

- Теперь у нас с тобой будет свет, - посмотрел я на Стрелку, зажи­гая керосинку. - Давай будем готовить ужин.

Я быстро снял с глухаря вместе с перьями шкуру. И нарубив его на куски, залил ручьевой водой.

- Всё, осталось посолить и на печь, — сказал я собаке. - Через час бу­дет готово! - Тут на полке есть ещё и крупа... Интересно, сколько ей лет? И почему до неё не добрались мыши, - дотянулся я до тугого мешочка. - Может, заварить кашу? Как ты думаешь? - спросил я Стрелку.

Было видно, что идея с кашей собаке понравилась. И через час у нас был потрясающий ужин!

- Этого монстра-глухаря нам хватит дня на два, - подкладывал я лакомые кусочки собаке. - За такое время ребят мы найдём. А если за­держимся, то добудем кого-нибудь ещё. С нашими способностями мы всё смогём!

Мой план был прост: сделать из избушки базу для поисков. Обша­рить вокруг неё всю местность.

«Если никого найти мне не удастся, привести сюда людей. Прежде всего, родственников Коли Лихачёва, эвенков».

С такими мыслями, погасив лампу и забравшись на топчан, я крепко уснул. Было далеко за полночь, когда всполошилась Стрелка. Она соскочила со своего места и с лаем кинулась к двери. За дверью в ответ раздалось рычание какой-то собаки! Открыв дверь, я запустил в избушку уставшего и измученного кобеля эвенка.

- Хедька! - позвал я его. - А где твой хозяин?

«Оказывается, у ребят было не две, а три собаки! Это дело меняет,

- Хедьку я знал, кобель был не хуже моей Стрелки, медведей не боял­ся. - Значит, дело не в шатуне».

- Я здесь, Гера, здесь, - раздался из темноты голос Лихачёва. - Как хорошо что ты пришёл! Стряслась беда! - перешагнул порог избушки эвенок.

- Давай, Коля, сюда к столу и рассказывай, - зажёг я керосинку. - Ты же весь мокрый, скидывай с себя всё и садись!

- Я потерял Юрия Петровича! - как маленький заплакал охотник.

- Два дня ищу и не могу его найти! - рухнул, не раздеваясь на лавку эвенок. - Как сквозь землю провалился вместе с собаками!

От слов Лихачёва я опешил: чтобы эвенк-охотник и следопыт не нашёл следы пропавшего человека? Это было слишком!

- Давай по порядку, - стаскивая с Николая промокшую одежду, успокоил я его. - И не рыдай. Может, вместе Сурова мы и найдём? Где-нибудь ногу себе вывихнул и сидит у костра. И собаки с ним, а ты в панику.

- Я почему-то думаю, что Юрия Петровича нет в живых, - вздох­нул охотник. - Иначе бы он подал знак выстрелами.

- Как это произошло? - спросил я эвенка.

- Три дня назад мы ночевали в этой избушке, - начал свой рассказ пришедший.

- За каким Дьяволом вы сюда припёрлись? - перебил я его.

- Эти места захотел посмотреть Юрий Петрович.

- Но ведь это ты ему рассказал, что за гарью дичи видимо- невидимо? - начал я свой допрос.

- Я, - согласился эвенк. - Наверное, я во всём и виноват?! - пове­сил он свою мокрую взлохмаченную голову.

- Ты что его, Юрия Петровича, зажарил и сожрал, да ещё и вместе с собаками? - подступил я к растерявшемуся рассказчику.

- Да нет! Ты говоришь какие-то страшные вещи! - взглянул на ме­ня испуганными глазами охотник.

- Тогда себя не вини. Давай, как всё было.

- Отсюда километрах в двадцати собаки, вернее мой Хедька, оста­новил старого лося. Мы оба - и я, и Юрий Петрович в него стреляли, - опять приступил к своему повествованию эвенок. - Раненый зверь до­бежал до озера и упал на его берегу. Когда мы бежали за лосём, то сбро­сили на землю свои рюкзаки... Я стал разделывать добытого зверя, а Юрий Петрович пошёл за рюкзаками. За ним побежали и его собаки.

- А чем ты лося разделывал? Ты же свой нож забыл в избушке? - показал я на лежащий на столе охотничий нож эвенка.

- Юрий Петрович мне отдал свой.

- Ну, а дальше что? - спросил я.

- Твой друг, Гера, исчез!

- Как исчез?

- Просто исчез и всё. До рюкзаков он не дошёл. Они остались на месте.

- А далеко ему было до них идти?

- Шагов двести, не больше! Завтра пойдём - я тебе всё покажу.

От слов эвенка в душе что-то сжалось. Я понимал, что охотник го­ворит правду.

«Таёжные люди врать не умеют. Но то, что он рассказал, было выше моего понимания. Просто так исчез человек! Такого не бывает!»

- Да! - почесал я затылок. - Ну и страсти тут у вас были! А зачем лося-то шваркнули? Кто его на такое расстояние таскать будет? «Чу- лукана» нанять хотели?

От слов «чулукан» по-эвенкийски - дикий лесной человек - моего Николая буквально затрясло. Бледный, вытаращенными глазами он смотрел на меня, и мне стало ясно, что эвенк крайне перепуган.

- Ты чего трясёшься? Хоть я и охотовед, но за браконьерство штрафовать тебя не буду. Или ты чулукана так боишься? Они что здесь живут? Давай успокаивайся, садись, ешь и пей чай, - поставил я перед гостем кастрюлю с глухорятиной. - А потом спать! Как говорят, утро вечера мудренее. Завтра пойдём искать пропавшего. Может, и сами заодно пропадём, - успокоил я ещё не пришедшего в себя эвенка.

Проснулись мы, когда совсем рассвело. Решено было перед дли­тельным походом хорошенько выспаться. Более всего в отдыхе нуж­дался Николай. Оказывается, он две ночи не сомкнул глаз. Всё никак не мог понять, куда мог подеваться его спутник с собаками? Взглянув в окно, я увидел, что наконец-то показалось Солнце! Период непогоды прошёл, и на душе стало немного веселее. Перепрыгнув через спящих собак, я вышел из зимовья и, набрав пригоршнями снег, стал им умы­ваться. Вокруг бело! Снежинки на травинках, хвое и на поверхности снежного покрывала в лучах солнца искрились всеми цветами радуги! Я взглянул на бескрайнее холодное синее небо - ни облачка!

- Потому и приморозило, - рассуждал я.

Но вдруг мои радужные мысли нарушил какой-то посторонний звук. Я быстро обернулся и замер - в двух шагах от меня стоял огром­ный медведь! Светло-бурой масти, около полутора метров в холке, ло­бастый, но, по всей видимости, молодой. На его морде было написано любопытство и удивление. Своими пронзительными маленькими глаз­ками, то и дело поворачивая голову, он рассматривал меня как что-то диковинное, чего он ещё не видел. У меня возникло ощущение, что медведю очень хочется подойти и это страшное двуногое понюхать. Но из деликатности на такой шаг он пока ещё не решился.

- Коля, открой дверь, выпусти собак, - тихо сказал я, не делая рез­ких движений.

Услышав мой голос, зверь на шаг отступил. И любопытство на его морде сменилось выражением осторожности.

- Коля, выпусти собак! - сказал я громче.

' - Сейчас! - раздался заспанный голос за дверью зимовья.

Но лайки, почуяв неладное, не дожидаясь эвенка, сами распахнули дверь лапами и тут же сходу вцепились в опешившего лохматого ви­зитёра. Похоже, молодой Михайло Потапыч в своём диком бору нико­гда не встречал не только людей, но и этих небольших, но таких злоб­ных бестий. Я взглянул на медведя и не поверил своим глазам: под рычание и лай собак огромный зверь взлетел в воздух, левитируя, сде­лал поворот на 180° и, упав на землю, пулей, что есть силы, бросился бежать от окончательно осатаневших неведомых ему кусающих тва­рей. Всё это произошло за какие-то две-три секунды!

- Что тут у нас такое? - услышал я рядом с собой голос эвенка.

Он стоял с мало кал иберкой в одних трусах и босиком, в позе по­павшего в засаду снайпера.

- Ты в кого собрался стрелять? - расхохотался я, глядя на его жи­вописный вид.

- Так ведь собаки? Они так лают только на амикана... - крутя го­ловой во все стороны, отозвался Коля.

- Этот амикан сейчас от нас за тридевять земель! И потом, ты что всерьёз решил его завалить из тозовки? Не мог взять мой двенадца­тый? Ладно медведь оказался покладистый и собаки добрые, иначе была бы у зверюги из нас обоих знатная закуска! - подтолкнул я голо­го эвенка к входу в избушку.

- Не хватало, чтобы ты ещё заболел! Давай одевайся, поклюём и пойдём. Времени у нас в обрез! До вечера надо успеть добраться до места, где ты потерял Сурова. Поиск начнём оттуда.

Николай не возражал. Он по-быстрому облачился в свой охотни­чий наряд, пододвинул к себе миску и молча стал есть.

- Ну вот, кажется, и «заморил червячка», - сказал я, подымаясь из- за стола. - Давай заканчивай и вперёд! Чаи будем распивать на месте.

- У тебя там не червячок, а целая змея, - покосился на мою пустую чашку эвенк.

Слова охотника, несмотря на внутреннюю тревогу, меня рассме­шили.

- С тобой не соскучишься, Коля. От одного твоего вида медведь дал такого дёру, что придётся теперь идти без собак.

- Они нас догонят. Никуда не денутся, - пробурчал охотник, наки­дывая на плечи потку.

До тех мест, где Николай потерял Юрия Петровича, мы добрались без приключений. Собаки нас догнали по следу на полпути. По мел­кому снегу идти было легко и приятно. Пересекая ягельники, мы на­брали для себя немного брусники, выкопали из-под снега несколько мёрзлых белых грибов и, придя на бивак эвенка, тут же стали готовить ужин. Николай нарезал ломтиками лосиное мясо, отогрел его на огне разведённого костра и стал нанизывать на берёзовые шампуры. Я, на­блюдая за его суетой, протянул ему нарезанные грибы и наказал бу­дущий шашлык посолить.

- Оленью еду ешь, - взглянул на белые грибы эвенок. - Я такое не кушаю.

- Ты ешь вот такое, - показал я ему на накрытую снятой шкурой груду лосиного мяса. - И мне на вопрос так и не ответил: зачем добы­ли зверя? Неужели намеревались вдвоём зажевать такую тушу? И за­пора не побоялись!

- От лосятины запора не бывает, скорее понос, - отвернулся охотник.

- Какая разница? - продолжал наступать я на него. - Ты вот у меня в животе змею обнаружил, а у самого в пузяке крокодил! Здесь кило­граммов триста, не меньше, - показал я на сложенное мясо.

- Однако, будет больше, чем три центнера...

- Вот видишь! - перебил я охотника. - У кого аппетит: у меня или у тебя? Я вот и грибами наесться могу. А тебе лося подавай, да поздо­ровее! Наверняка затея добыть зверя была твоя, а не Петровича?

- Моя, - согласно кивнул охотник.

- Я не пойму, зачем?

- Домой хотел отправить, на стойбище...

- Как? - изумился я. - Здесь вертолёт нужен!

- У меня тут недалеко берестянка. Пока речка не замёрзла и мясо можно отвести, и глухарей пол-лодки на ярах настрелять...

- Ах, вот оно что! Тогда всё понятно. Только вот какое дело - про добытого вами лося никому ни слова. Ты ведь знаешь, какие у нас за­коны. И я его не видел. Просто потерялся человек, а как значения не имеет... Иначе тебя оштрафуют, а Юрию Петровичу прилепят ярлык браконьера. Договорились?

- А с мясом что делать? - спросил эвенк.

- Как что? Вместе дотащим его до твоей лодки. Ты отправишься по воде, а я пешком по борам. Вот и всё. Привезёшь свою добычу сво­им. Сколько тебе придётся пройти заломов?

- Пять.

- Ничего себе! Пять раз будешь разгружать и снова загружать свою лодку! Если окажусь рядом, то помогу.

- Ты уйдешь вперёд, Гера, речка на одном месте крутит... Пока я доберусь, ты уже будешь пить чай у себя в Центральном. Но всё равно спасибо тебе, что ты отдал мне лося! - с благодарностью посмотрел на меня охотник.

- За что? - опешил я. - За что ты меня благодаришь? Не я же его добыл?! И потом, если бы я его и застрелил, то всё равно отдал бы его тебе. Он мне не нужен.

- Ты совсем другой, - задумчиво проговорил эвенк, глядя на свет пламени. - Все, кто до тебя у нас работал, что бы мы для себя ни до­были, у нас забирали. Говорили, что если мы им добровольно не отда­дим, то на нас будет составлен протокол. И нас будут штрафовать, а то и посадят в тюрьму. Тюрьма для эвенка хуже смерти, - вздохнул мо­лодой тунгус.

- Неужели всё, что ты сейчас мне сказал, правда? - спросил я его.

- А зачем мне врать? Ты ведь знаешь, Гера, нашего участкового Клешнёва?

- Как не знать? В одном посёлке живём.

- Он с нас и со староверов дань берёт, - грустно усмехнулся рас­сказчик.

- Какую ещё дань?! Ты говоришь какие-то странные вещи! - подал я готовый шашлык Николаю. - Ну-ка расскажи поподробнее?

- Только ты никому, что от меня сейчас узнаешь, не рассказывай. Особенно участковому. Иначе он меня посадит.

- Как так посадит?! Да у него и прав-то таких нет! Ты что несёшь? Почему ты его так боишься?

- Его все эвенки боятся. И чудиновские староверы тоже.

- Ты мне про дань расскажи, - напомнил я ему.

- Дань мы ему платим за то, что он знает, какие у кого ружья.

- Но ведь вы охотники, и у вас должно быть оружие. Без него в тайге никак, - недоумевал я.

- С гладкоствольными всё в порядке. К ним Клешнёв не цепляется. Беда от того, что он знает о наших винтовках. Вот она тозовка пром- хозовская. Её выдают только на охотничий сезон, - показал на свою малокалиберку эвенк. - Но у меня есть ещё и своя. За неё мне и при­ходится платить.

- И сколько с тебя берёт наш участковый? - посмотрел я на Лиха­чёва, поворачивая над углями шомпол с лосятиной.

- Три хвоста в год, - грустно улыбнулся охотник.

- И сколько же у него таких, как ты?

- Со староверами человек тридцать.

- И с каждого в год по три соболя! Неплохо у него получается, у участкового: около сотни одних только соболей! Плюс ещё мясо!

- За мясом тоже часто наведывается. Ходит, высматривает, что мы едим. Ему ведь не докажешь, что олень домашний. Говорит, бьёте ди­карей. Значит, браконьеры... Забирает мясо и уезжает.

- Но вы же на самом деле добываете диких?

- Конечно, - согласился охотник. - Одними домашними нам не выжить. Оленей у нас осталось совсем мало. Раньше было несколько тысяч, - вздохнул он.

- И куда же делись ваши олени? - спросил я Николая.

- В тридцатые годы забрали в колхоз, а потом - война! Мужиков всех на фронт. А что могут бабы? Тогда и потеряли последних оленей. Да и мужики с войны не вернулись...

Я смотрел на погрустневшего эвенка и думал.

«Вот она судьба этого маленького народа. Сначала приложило ру­ку государство, а сейчас, когда вроде бы всё наладилось, на их труде жируют такие вот Клешнёвы. И сколько подобных ему по заброшен­ным сибирским таёжным посёлкам? Берут дань, вымогают, пользуясь своей властью, последнее. Может, и правы американцы, что создали для своих индейцев резервации? По крайней мере, у них там само­управление, которое не позволяет шириться таким вот Клешнёвым, - подумал я, доставая из своего рюкзака буханку чёрствого хлеба. - Хо­тя, возможно, это тоже не выход».

Я смотрел на молодого эвенка и понимал, что жить в вечном стра­хе, как он, долго невозможно.

- Ты объясни мне, зачем твой отец откочевал с вершины речки на озеро Турэ? Сюда до вас сам чёрт бы не добрался? И дичи здесь... Сам видишь сколько.

Но на мой вопрос Николай не ответил. Он сидел, съёжившись у костра, ел лосятину и молчал.

- Ты что и сам не знаешь? - опять спросил я его.

- Так надо было... - сказал охотник нехотя. - Вообще-то эти места наши. Отсюда недалеко и я родился...

- Ваши места, а вы отсюда ушли? - не понял я его. - Что-то до ме­ня не доходит.

- Я же тебе сказал, - посмотрел на меня эвенк. - Так надо было! Больше я тебе ничего не скажу, не имею права. Если хочешь узнать, спроси моего отца, а лучше его мать, бабушку Нюру.

- Я что-то не припомню такой? - удивился я.

- Бабушка Нюра Тугундина живёт не с нами. Её чум стоит на Чур- биге, - повернулся ко мне эвенк. - После того, как погиб её муж, мой дедушка, она предпочитает жить одна.

- А что случилось с твоим дедом? Ты говоришь, что он погиб... Сколько у вас здесь работаю, о нём никогда ничего не слышал, - задал я новый вопрос Николаю.

- Такие вещи люди рассказывать не любят, глядя в темноту ночи, тихо проговорил эвенк. - Тем более, таким, как ты.

- А что у меня не так? - поинтересовался я.

- Ты добрый и чесгный, и кое-кто в Белом Яру тебя боится. Когда- нибудь ты догадаешься сам, кого я имею в виду, - начал свой рассказ охотник. - Тут вот какое дело, Гера, мой дедушка был сильным шаманом. Поэтому он всю жизнь сохранял законы наших предков. Он никогда не пил водку и даже не курил. Жил он, как и живут шаманы, отдельно от своего рода. Моего деда многие боялись. Боялся его и заготовитель пром- хоза и даже Клешнёв. При нём он к нам за ясаком не ездил.

- Ну и что же произошло? - поторопил я рассказчика.

- Моего деда убили очень злые люди. Говорят, что приехали они из Новосибирска. Останавливались у заготовителя... Думай сам, чьи они друзья...

- А что им от твоего дедушки было надо?

- Они хотели от него узнать месторождение золота...

- Золота? - переспросил я.

- Да, золота. Мой дед знал, где в этих краях можно найти этот ме­талл смерти. Я видел у него в кожаном мешочке самородки... Они та­кие маленькие с глухариный зрачок, - бросил сухие ветки в догораю­щий костёр Коля.

- Из твоих слов получается, что твой дед не раскрыл своей тайны.

- Не раскрыл, - кивнул головой эвенок. - Эти люди его страшно пытали. Жгли огнём и ломали кости. А потом, прибив на сорокагра­дусном морозе гвоздями к сосне, уехали восвояси. Бабушка сняла его с дерева, но было поздно. Дедушка вскоре умер.

- А почему он молчал? Пусть бы подавились этим золотом мер­завцы! - обозлился я. - Не понимаю, ради чего он перенёс такие пыт­ки? Неужели твой дед был фанатом проклятого металла? На эвенка это что-то непохоже.

- Перед смертью дедушка всё объяснил, - тяжело вздохнул охот­ник. - Он потому не показал новосибирцам, где лежат золотые само­родки, чтобы сохранить этот край. Чтобы сюда не пришли машины и люди. Чтобы сохранить жизнь нашему маленькому народу.

После своего грустного рассказа эвенк замолчал. Молчал и я. Спрашивать молодого тунгуса больше ни о чём не хотелось. Чтобы он ни рассказал, всё наводило в душе тоску и боль.

«Вот она закулиса сибирского севера, - думал я. — Настоящее средневековье. И ясак с аборигенов дерут и пытают, и просто так уби­вают...»

- Моя бабушка тоже немного шаманит, но она ещё очень многое знает. Я поговорю с ней о тебе. Думаю, ты ей понравишься и она отве­тит на твои вопросы, - повернулся ко мне мой новый друг.

- Спасибо, Николай, если меня с ней познакомишь, - сказал я ему. Завтра у нас трудный день. Давай ложиться.

- Давай, - согласился эвенк.

Назавтра, с раннего утра до позднего вечера, мы колесили по за­снеженным борам в поисках пропавшего, как и говорил эвенк, следы человека испарились. Их просто не было. Зная психологию заблудив­шихся, которые всегда стремятся выйти к реке, мы направили свой поиск вдоль поймы Орловки. За день обошли гигантское расстояние. Но все наши усилия оказались тщетными. Мы пересекали следы диких оленей, лосей, несколько раз натыкались на жирующих в бору медве­дей. Но ни человеческих следов, ни брошенного бивака так и не встре­тили. На собак мы уже махнули рукой. Те с остервенением гонялись за зверями, облаивали глухарей, тетеревов. Но нам было не до них. В го­лове стоял вопрос:

«Куда мог деться Юрий Петрович? Не мог же он провалиться сквозь землю или испариться?»

Переночевав у речки на невысоком, со всех сторон закрытом от вет­ра яру мы чуть свет двинулись на север к озеру Якынр. По словам эвен­ка, если дух леса или Хозяин начнёт водить человека, то он обязательно уведёт его подальше от ручья или речки. Либо затащит в болото, либо на берег озера. Я не стал спорить с охотником. Якынр, так Якынр! Тем более мне и самому хотелось увидеть это гигантское озеро.

«А может, Николай, прав: чем чёрт не шутит, вдруг и вправду най­дём на водоразделе пропавшего?»

Решено было тем же маршрутом идти вдоль Орловки до самого её истока. Мы двигались по припорошенному осенним снегом бору, из­редка посматривая на превратившуюся в ручей речку. Незадолго до заката, пройдя неширокое моховое болото, наконец, увидели Якынр. Огромное озеро, искрясь в лучах заходящего солнца, показалось нам целым морем. Далёкий противоположный берег из-за лёгкого тумана был почти невидим. Над гладью воды кружили стайки серых северных уток, а в метрах двухстах от берега белыми снежными комьями отды­хал на воде табун лебедей. До воды от нас было метров сто, не более, но мы к озеру не пошли. Не хотелось своим присутствием нарушать покой кормящихся на его глади пернатых.

- Красота-то, какая! - не выдержал я. - Аж, глазам не верится! Тишь да благодать!

- Давай лучше уйдём отсюда. Где-нибудь на гриве переночуем, - посмотрел на меня эвенк.

И в его глазах я увидел тревогу.

- Интересно, кого ты боишься? - поинтересовался я, собираясь по­следовать его совету. - Водяного или русалок?

- У озера ни водяных, ни русалок я не встречал. Может, они в нём и живут... Скорее всего, так оно и есть. Дедушка что-то на эту тему рассказывал, - серьёзно сказал Коля. - Я не их имею в виду.

- А кого же ещё? - спросил я.

- Если я тебе расскажу, ты чего доброго начнёшь смеяться...

- Честное слово, не буду! - заверил я его.

- Тогда послушай, - подошёл ко мне поближе охотник. - Старики рассказывают, что Якынр всего лишь видимое небольшое окно друго­го озера, которое всё под землёй!

- Ничего себе небольшое! - покачал я головой. - Страшно смот­реть!

- Старики правду говорят, Гера. Не сомневайся! Из-под земли к поверхности озера подымается тёплая вода, поэтому на поверхности Якынр даже в самые сильные морозы много проталин. Из-за этого поздно осенью по Орловке в озеро и идёт на зимовку рыба...

- Да ведь здесь же настоящий рай! Не пойму, зачем вы ушли с этих мест? - сбросил я с плеч свой рюкзак, намереваясь начать раз­бивку лагеря.

- Просто ты многого не знаешь, Гера, - положил на землю свою по­тку эвенк. - Рыбы в озере видимо-невидимо и своей. Щуки до двух с лишним метров! В некоторых местах неопытная утка не успеет сесть - её уж и нет! Только круги по воде!

- Так вы что, щук боитесь? - засмеялся я.

- Иногда и щуки бывают опасны. У нас были такие случаи. Нападали в воде на людей рыбины. Но я не про щук. Есть кое-что и похуже...

- Что же? - насторожился я.

- Как тебе сказать? Только не смейся...

- Я же сказал, что не буду.

- В Якынр и в других, что вокруг него озёрах, живут водяные зве­ри. Они похожи на ящериц. Но очень большие. По рассказам стариков, в длину достигают четырёх метров! Ящеры живут в воде, но иногда в жаркие дни выходят на берег. Тогда их можно увидеть. И ещё если они захотят, то по земле очень быстро бегают. Догоняют даже оленей! Потому олени к Якынру и к другим близ него озёрам не подходят. Наши шаманы этого зверя изобразили даже на шаманских костюмах. Если бабашка согласится, то она тебе на своём нагруднике его пока­жет, - закончил свой рассказ о загадке озера охотник.

- Потому ты и ушёл подальше от воды? - с пониманием спросил я

его.

- Как вы русские говорите: «на Бога надейся, а сам не плошай», - улыбнулся Коля.

- В такую холодрыгу зверюга не вылезет, - заверил я его. - Если честно, я сейчас во что угодно поверю. То, что произошло с Юрием Петровичем, тоже ведь чудо! Человек исчез и никаких следов!

- Когда снег растает, может, отец, что заметит, - вздохнул охотник.

- Что же пойдём завтра назад и заберём твоего лося, а то его, пока нас здесь носит, растащат росомахи.

- Там моя нижняя рубаха и гильзы. Побоятся, - буркнул, устраи­ваясь поближе к костру, эвенк.

«До чего же жизнь интересна! - думал я засыпая. - Вот, пожалуйста, местный Якынрский Несси! И в него верят! И ещё как, если его образ оказался на шаманском костюме. Впрочем, кованое изображение ящера я видел почти на всех шаманских изображениях. И не обязательно на эвенкийских. Что-то здесь не так. Скорее всего, ящер олицетворяет со­бой дух подземного мира. Но почему именно ящер, а не крот? Или ещё какой зверёк? К тому же живёт он по рассказам стариков эвенков, в подземном озере. И таких озёр по Сибири, наверное, немало...»

Проснулся я затемно от рычания собак. Николай уже не спал. Он сидел, держа в руках свою винтовку, и вглядывался в темноту. Надья всё ещё излучала тепло, но большого костра рядом с нашей лежанкой не было. Не успел я подняться, как собаки с лаем бросились куда-то в ночь и исчезли. Метрах в двухстах раздался их лай, потом всё стихло.

- Что это? - не понял я. - На кого? Похоже, не медведь. Неужели к нам подкрался твой ящер? Наверное, псов он уже проглотил. Теперь очередь за нами. Ты готов к нему на закуску? - взял в руки я свой «за- уэр».

- Не ящер это, - повернул голову в мою сторону Коля.

- Но и не медведь, - прислушался я. - Иначе сейчас там бы, куда убежали собаки, стояла такая какофония!

- Не медведь, - согласился со мной охотник.

- Тогда кто?! Ты же наверняка знаешь, но молчишь! - проворчал я. - Пойду, поищу собак...

- Не ходи, они скоро сами придут... - тихо, глядя куда-то в небо, сказал эвенк.

- Откуда ты знаешь? - тряхнул я его за плечо.

Но тут к костру, как ни в чём не бывало, выбежали обе лайки. Вид У них был весёлый и довольный. Покрутившись вокруг нас, они не­спокойно улеглись на подстилку.

«Чудеса продолжаются, - отметил я про себя, укладывая в надью новое бревно. - Интересно, когда они кончатся?»

Наутро мне захотелось по следам посмотреть, куда это ночью на­ши собаки бегали и на кого они лаяли? Но мой спутник от такой идеи почему-то пришёл в ужас. Он наотрез отказался со мной идти, заявив, что собак позвал к себе Хозяин и что духа леса гневить грех! Видя, что Николай серьёзно относится к духам, я растерялся и удивился.

«Парень воспитывался в интернате, служил в армии. И так боится Хозяина?! А может, дело совсем и не в Хозяине? - закралась мысль. - Ладно, со временем разберусь, - подумал я, забрасывая на плечо ре­мень своей двустволки. - Когда-нибудь он мне сам всё расскажет».

Теперь к озеру, где лежало мясо и был наш долгосрочный лагерь, мы шли не по берегу речки, а напрямик борами. Шагали налегке, бы­стро, поэтому ночь нас настигла совсем недалеко от лагеря.

- Что будем делать? - спросил я эвенка. - Ты как считаешь?

- Однако, ночевать надо, - задумавшись сказал он. - В темноте ничего не видно. Завтра до обеда дойдём...

Мы быстро разбили бивак, разожгли жаркий костёр и стали гото­вить ужин.

- Ты сколько медведей зарезал своим тесаком? - разглядывая слоёное лезвие эвенкийского ножа, спросил я охотника.

- Ни одного, - нехотя ответил Николай. - Я ведь не дикий эвенк, а вполне цивилизованный, с ножом наголо на аминаков не нападаю...

- Но всё равно вид у твоего кинжала свирепый! - не унимался я.

- У него, может, и свирепый, - кивнул охотник на свой нож, - зато я человек спокойный...

- Ещё два - три дня поисков, и мы с тобой озвереем, - заверил я его. - Ты меня научил верить в озёрного ящера...И в Хозяина тоже...

От слова «Хозяин» охотник вздрогнул.

«Что-то за этим понятием у эвенков скрыто? - невольно подумал я. - Вот бы разобраться? Может, и Юрий Петрович исчез не просто так? Неужели его взял в гости Хозяин?»

От такой мысли стало как-то не по себе.

«Ещё немного и я точно сойду с ума! Всерьёз стал думать о Хо­зяине... Что же будет дальше?»

- Какие у тебя планы? - посмотрел я на притихшего Николая.

- Надо идти на стойбище и звать сюда людей, - коротко сказал он. - Юрия Петровича будем искать, иначе меня могут обвинить в его убийстве...

- Нас обоих... - усмехнулся я. - Но запомни, пока не найден труп, нас не обвинят. Ты прав, надо найти Петровича...

- Значит, всё равно найдём, - пододвинулся к теплу охотник, зевая.

Николай оказался прав. До обеда мы были на месте своего долго­срочного лагеря. Нас обрадовало, что мясо оказалось на месте. Этой ночью у стана кружилась росомаха. Но её, по-видимому, отпугнул за­пах Колиной рубахи.

- Ты останься, Гера, а я схожу, поищу берестянку. К вечеру вер­нусь, - сказал эвенк.

- Только не исчезай, - кивнул я ему.

- Если не приду, всё расскажешь нашим, - сказал он серьёзно.

- Ну и шутки у тебя, Коля, - покачал я головой. - Знаешь, оставь свою винтовку со мной и возьми мой «зауэр». Так мне будет за тебя спокойнее.

Немного подумав, эвенк положил к моим ногам свою тозовку, на­кинул на плечо ремень моей двустволки и, не оглядываясь, пошёл в сторону Орловки. За ним поплёлся его Хедька. Николай появился в лагере поздно ночью. Сначала из темноты подошла к костру его соба­ка, потом появился и он сам.

- Всё, лодку я пригнал, - сказал он, сбрасывая с плеч ружьё. - Ну и тяжёлое же оно у тебя! Как ты с таким ходишь?

- Зато надёжное, - сказал я ему.

- Отсюда до лодки километра три, не меньше, - вздохнул парень. - Так, что нам завтра таскать часа три-четыре!

- Ничего, справимся, - успокоил я его. - Где наша не пропадала! И потом у меня идея, Коля. Скажи, сколько заломов до избушки?

- Один, - не понял меня эвенк.

- Давай так, этот залом пройдём вместе. На нём я тебя дождусь, а потом у избушки разгрузим лодку и сложим мясо в лабаз! Твои всё равно сюда придут. Будет их чем потчевать. А что останется, на оле­нях борами вывезете. И Клешнёв будет с носом! - засмеялся я.

- Однако, ты прав, - оживился молодой тунгус. - Так и сделаем!

Завтрашний день весь у нас ушёл на перекочёвку. Мы перенесли в

лодку не только мясо, но и камусы, шкуру и даже голову зверя. На за­ломе я дождался эвенка и помог ему его пройти. А вечером, когда он подплыл к устью ручья, где стояла избушка, мы вместе разгрузили лодку и перенесли его добычу в лабаз.

- Видишь, как славно получилось, - сказал я ему перед сном. - Завтра вместе пойдём на Турэ к твоим. А потом я в посёлок, сообщить о случившемся...

- А вдруг меня обвинят? - вздохнул Коля.

- За что?

- За то, что послал Юрия Петровича к брошенным рюкзакам.

- До которых тот не дошёл и испарился? И расстояние-то всего ничего. Давай спи и о плохом не думай! Так можно и меня обвинить.

Утром мы решили идти не вместе, а на расстоянии друг от друга примерно в километре. Эвенк вдоль речки, а я по гари. Вдруг натолк­нёмся на след Юрия? Хотя если бы он был жив, то мимо избушки вряд ли бы прошёл. Но всё равно мы постановили, что если кто-то что-то найдёт, то тут же оповестит другого двумя выстрелами. Но не успел я перейти речку и выйти на гарь, как со стороны Орловки раздались два винтовочных выстрела!

«Николай что-то нашёл!» - взорвалось в сознании, и я бегом бро­сился в сторону Орловки.

Когда я оказался рядом с эвенком, то парня не узнал. Охотник был так перепуган, что с трудом мог говорить.

- Во...от, посмотри - следы! - показал он рукой на снег. - Тут их нет, а здесь: и следы человека, и собак!

Я взглянул, куда показывал перепуганный Коля. И с трудом поверил своим глазам. Чистый заснеженный берег речки и вдруг рядом с нами след человека! Как будто он спрыгнул с неба или вылез из-под земли!

- Вчера в ста метрах от этого места мы разгружали лодку, - шепо­том проговорил охотник.

- Ну, а ты что по этому поводу думаешь? - показал я на чудо.

- И Юрий Петрович и его собаки вышли из мира духов, - с дро­жью в голосе сказал Николай.

- Когда? - спросил я его.

- Судя по следам, два дня назад. Когда мы искали Юрия в вершине.

- Мне тоже так кажется, - осмотрел я следы человека. - У тебя здесь какой-то край чудес. И цирка не надо! - стал приходить я в себя от увиденного. - Надо радоваться, что Юра жив! Интересно, что он нам расскажет? Три дня с духами пропьянствовал,- попытался я как- то успокоить охотника.

- Я только не пойму, - сказал последний, - почему Юрий Петро­вич не пришёл в избушку? Её же отсюда видно, - посмотрел на меня перепуганными глазами Николай.

- Когда его встретим, может, нам и объяснит. Давай-ка за ним по следам. Похоже, Петрович не шёл, а бежал, - заключил я, разглядывая след человека. - Значит, что-то его сильно перепугало...

Мы вместе перешли устье ручья и по следам Юрия Петровича и его собак направились по кромке гари. Три километра, а то и более Петрович бежал, потом перешёл на шаг и метров через двести побе­жал снова.

- Ты можешь понять, от кого он так улепётывает? - показал я на следы Юрия эвенку.

- От самого себя, - буркнул Коля. - Что-то у него с головой. «От­туда» нормальными возвращаются только шаманы.

Слова охотника меня насторожили. Значит, тунгус не верит, что всё хорошо кончится. И у него на это есть основание. Пройдя ещё па­ру часов по следам Юрия, мы увидели впереди на снегу его вязаную шапку. Очевидно, она упала с головы во время бега, но Петрович это даже не заметил. Я положил шапку в свой рюкзак и почувствовал, что на меня накатила волна страха.

«Неужели я считал информацию с его шапки?» - невольно про­неслось в сознании.

Прошёл ещё один час напряжённой ходьбы, и вдруг где-то далеко впереди, куда умчались наши собаки, раздался еле слышный их лай.

- Собаки лают не на человека, - остановился эвенк. - Скорее все­го, амикан!

- Здесь владение шатуна, - напомнил я ему.

- Значит, они с ним и дерутся.

- Но почему днём?

- Придём, всё увидим, - посерьёзнел эвенк. - Зря собаки лаять не будут.

После его слов мы оба, не сговариваясь, побежали. Через несколь­ко минут лай усилился. Было ясно, что собаки затеяли драку с медве­дем. К их гавканью примешивалось и его рычание.

«Почему Михайло Потапыч не убегает? - недоумевал я. - Он что, самоубийца? Не понимает, что вслед за собаками могут прийти люди?»

Когда мы, наконец, оказались рядом с тем местом, откуда раздава­лись звуки потасовки, то в растерянности остановились. Перед нами на снегу, свернувшись клубочком, лежали обе лайки Петровича. Ря­дом с ними валялось его ружьё и верхняя одежда. Снег же вокруг был утоптан следами отчаянной борьбы человека и зверя. Туда, откуда раздавалось медвежье рычание и лай наших собак, по снегу вёл крова­вый потаск.

«Вот оно что, почему медведь не убегает? Он охраняет свою до- бычу, убитого им человека!» - стиснул я от злобы зубы.

Мы посмотрели на собак Юрия. Обе лайки подняли в нашу сторо­ну свои головы, но остались лежать на месте.

«Какой стресс перенесли животные! На их глазах погиб их хозяин. И помочь ему они не сумели. Хотя по следам было видно, что пыта­лись. Теперь же им всё равно...»

Мы сбросили рядом с лежащими собаками свои рюкзаки и, пере­глянувшись, не спеша пошли на звуки драки.

- Когда «тырда» на нас кинется, - сказал я эвенку, - не спеши, дай мне возможность хорошо прицелиться, всё равно из твоего оружия сразу его не убить.

Николай молча кивнул. Не прошло и двух минут, как в согре, от­куда доносились звуки борьбы собак с медведем, всё изменилось. Лай стал быстро приближаться в нашу сторону.

- Всё! - остановился я. - Зверь нас почувствовал - ринулся в бой!

И в этот момент между стволами берёз мелькнула медвежья спина.

Через секунду зверь оказался в трёх метрах! Его маленькие глазки глядели на нас с такой злобой, что казалось, из них вот-вот ударят молнии. Мушка моего ружья легла между ними, и я плавно спустил курок. Пуля остановила зверя в прыжке. Он перевернулся в воздухе и рухнул на бок. И сразу же на нём оказались обе наши лайки. Они рва­ли своего врага с такой злобой, что казалось, немедля растащат его на куски. Я обернулся к эвенку. Тот стоял без винтовки, держа в руке свой топор.

«Вот она храбрость и сила духа! - думал я. - Фактически против такой зверюги безоружный...»

Я подошёл к Николаю и обнял его.

- Молодец! Такими, как ты, твой народ должен гордиться! В этом амикане килограммов 500, а то и более. На него страшно смотреть. А ты на него со своим топориком! Так и скажу твоему отцу, что сын у него настоящий богатырь!

- Да я за тебя боялся... - пробормотал смущённый эвенк.

- За меня?

- Погибать так вместе, - добавил он.

- Ну что, Коля, пойдём искать Юрия. Где-то здесь эта бестия его закопала, - показал я на тушу громадного медведя.

Оставив собак разбираться с косолапым, мы отправились туда, от­куда прибежал шатун. Вскоре в кустах вместе со штанами нашли сапоги Сурова, потом его рубаху, свитер и наконец его самого. Зверь раздел человека догола, выел его грудную клетку, а то, что осталось, при­сыпал землёй. Мы смотрели на изуродованное шатуном лицо Юрия Петровича и не могли поверить своим глазам. Наш погибший друг был абсолютно седым!

«Не мог же он поседеть во время нападения на него медведя? Зна­чит, всё-таки что-то произошло. Но что?»

Ещё раз взглянув на закопанного зверем человека, мы пошли об­ратно. Собаки всё ещё вертелись рядом с убитым шатуном и всё ни­как не могли успокоиться. Не обращая на них внимания и я, и Нико­лай стали выбираться из согры на место гибели Юрия. Когда мы, на­конец, вышли на кромку гари, то услышали голоса людей. И вскоре среди соснового мелкача показались головы ехавших верхами на учагах эвенков.

«У них хорошая интуиция, - подумал я. - Молодцы! Приехали во­время. Теперь мне можно смело отправиться в посёлок и сообщить о случившемся... Николай один не останется...»

Спешившись и мать, и отец Николая, это к радости молодого эвен­ка были они, сразу же по следам поняли, в чём дело. Эвенки молча, посмотрев друг на друга и о чём-то между собой поговорив, подошли ко мне.

- Тебе духи вперёд нас сообщили, что беда, - сказал Борис Леон- тич. - А мы тебе не поверили. Ладно, что сами живы остались. Шибко умный медведь. Мы видели место, где ты ночевал. Подкрался к твоему костру вплотную. И нападал быстро, очень быстро! Из-за этого Юрий Петрович в него и промазал. Два раза стрелял, - поднял с земли отец Николая «Тоз-34» Юрия.

Борис Леонтич был прав: в ружье оказались две стреляные гильзы.

- А как вы поняли, что Юрий в медведя стрелял и промазал? - спросил я старого охотника.

-Да вот, на пригорке по снегу, обе его пули! Посмотри сам.

Я взглянул туда, куда указал Борис Леонтич и сразу всё понял. Медведь бросился на человека внезапно и на большой скорости. И Юрий Петрович растерялся, а перезарядить оружие не успел.

- Мне надо срочно в посёлок - сообщить о случившемся, - сказал я эвенкам. - Можно вас попросить, чтобы вы здесь побыли, пока я привезу сюда кого-нибудь из прокуратуры?

- Пошто спрашиваешь, мы будем тебя ждать. Раз надо, значит на­до, - сказал Борис Леонтич. - А сейчас пока светло, айда к медведю. До ночи его ободрать и сказать духу аминака, чтобы шёл восвояси и больше не вредил людям.

Когда мы все вместе снова зашли в согру и остановились рядом с застреленным шатуном, Борис Леонтич, осмотрев зверя, сказал:

- Откуда-то пришёл, наверное, с Туруханского края из-за болот. Уж очень здоровый. И это не шатун. Непонятно, почему такой злой?

Все вместе к вечеру со зверя сняли шкуру. Медведь оказался очень жирным. На шатуна он, действительно, не походил. Эвенки, глядя на огромную жирную тушу аминака, о чём-то между собой переговари­вались. У костра вечером ко мне подошёл Борис Леонтич и, глядя на своего сына, сказал:

- Спроси у него, Геша, кушать мясо людоеда-аминака нельзя - грех!

- А я что настаиваю, чтобы его съесть? - посмотрел я на него с удивлением. - Можете мясо сжечь, утопить, что хотите, то и делайте.

- Я тебе сказал потому, что оно твоё. Твоя пуля остановила аминака.

- Оно также принадлежит и Николаю. Вместе били. А что касается меня, то я завтра подамся в жилуху. Так что делайте со зверем, что на­ходите нужным.

- До твоего приезда мясо людоеда мы не тронем. Когда приедешь, по обычаю придадим его огню...

Назавтра, захватив с собой собак Юрия Петровича, я отправился в обратный путь. На душе было скверно.

«Что я скажу жене Сурова? Человек приехал ко мне в гости, а я его не сберёг! Но с другой стороны, в чём моя вина? Неужели не поймёт?»

Без особых приключений я добрался до озера Турэ и от него на своей казанке помчался вниз по Орловке. Приехав в посёлок, я сразу же о случившемся сообщил в промхоз и в местную районную проку­ратуру... Из прокуратуры мне ответили, чтобы я никуда из посёлка не уезжал и ждал вертолёт с прокурором и следователем. Ночью ко мне заявился на квартиру раздосадованный участковый Клешнёв.

- Ты почему развёл партизанщину?! - сходу начал он. - Приехал и давай звонить!

- Без доклада вам? - усмехнулся я. - Думал, у вас и своих забот хватает. А позвонить нетрудно...

- А медведь-то здоровый? - несколько смягчился участковый ин­спектор.

- Центнеров пять, а может и более. Пока обдирали - надорвались ворочить, - подзадорил я его.

- И теперь что? - спросил он.

- Да вот жду вертолёт. Просили, чтобы никуда из посёлка я пока не уезжал.

- Вместо тебя полечу я, - отрезал участковый.

- Но нужны прокурору не вы, а я. Я ведь свидетель и непосредст­венный участник событий.

- Я тебе сказал, гнида, значит, слушай, - зло посмотрел на меня Клешнёв, выходя в сенки.

«Похоже, эвенк рассказал о нём правду, - проводил я инспектора взглядом. - Что ж, буду ждать вертолёт, а там посмотрим», - закрыл я за ним дверь.

Ми-2 закружился над посёлком через сутки. У меня всё к его при­лёту было готово. Я накинул на плечи рюкзак, взял на поводок Стрел­ку и побежал навстречу садящемуся вертолёту. Когда я подошёл к вертолётной площадке, то увидел готового к полёту участкового. Он стоял в сапогах, с ружьём, здоровенным рюкзаком и с двумя полиэти­леновыми мешками в руках. Инспектор собрался нагрузиться дармо­вым мясом. Когда открылась дверца вертолёта, то пилоты показали, что могут взять всего одного человека, не более. Больше мест не было.

- Кто охотовед? - спросил кто-то. - Кто нам звонил?

Но Клешнёв, не слыша вопросов, опрометью бросился к ступеням вертолёта, пытаясь скорее залезть. И тогда, не помня себя от возмуще­ния, я подошёл к нему и, схватив за шиворот, вышвырнул из вертолё­та. Не обращая внимания на вытаращенные от злобы глаза милицио­нера, я заскочил в аппарат и, представившись, сел на свободное место. Рядом со мною примостилась Стрелка. Взяв меня, борт тут же пошёл в гору. И через несколько минут под вертолётом закачался зелёный оке­ан тайги.

Услышав звук вертушки, эвенки у своего стана разожгли сигналь­ный костёр. Когда мы сели, приезжие из прокуратуры и администра­ции района своими глазами увидели случившееся, ко мне подошёл Виктор Алексеевич Девятое - прокурор Верхнекетского района.

- У меня просьба к вам, Георгий Алексеевич, - сказал он. - Нам придётся забрать труп погибшего. К сожалению, больше в вертолёте мест нет. Хорошо, что хоть собак покойного вы забрали. Поэтому придётся вам добираться до посёлка как-то самим. Но вы не беспокой­тесь. Из Белого Яра я лично позвоню вашему участковому и попрошу его приехать за вами на лодке... Для страховки ему позвонит началь­ник районной милиции.

- Да я и не собирался назад с вами, - улыбнулся я прокурору, - _По тому и собаку взял. А Клешнёв за мной принципиально не приедет я же его в шею из вертолёта вытолкал.

- Это он за мясом собрался? - просто спросил прокурор.

- За мясом! - засмеялся я.

- А вы молодец, участкового не боитесь! Чуть что - сразу ко мне - протянул он свою крепкую руку.

Как я и предполагал, участковый за мной не приехал. После обря­да отпущения духа медведя-людоеда и сжигания его плоти, эвенки да­ли мне напрокат один из своих обласков, на нём я и вернулся в посё­лок. Улетел я в вершину реки осенью. Вернулся почти зимой. Послед­ние километры облас шёл по сплошной шуге. Своих ног в резиновых сапогах я почти не чувствовал. Свежая медвежья шкура, которой я пытался их укрыть, плохо грела. Но холод и биваки у костров меня не угнетали. Из головы не выходило странное исчезновение и трагиче­ская смерть Юрия Петровича. То, что в этом скрыта какая-то законо­мерность, я не сомневался.

«Но какая? И куда бегали ночью на озере Якынр наши собаки? На кого они лаяли? И почему эвенк так не хотел, чтобы я пошёл по следу собак? Вопросы, сплошные вопросы! Как найти на них ответы? Вся надежда на бабушку-шаманку. Интересно, что она мне расскажет? В среде эвенков я стал почти своим. Но, может, это мне просто кажется?» - про себя рассуждал я.

Поиск по сайту: