Глава 29

ИДОЛЫ

День ушёл у нас на сборы. Мы в кучу сложили рваную палатку и накрыли её мятой печыо. И, на всякий случай, написали записку Спи- ридону.

- Наверняка отец через пару дней сюда приедет,- усмехнулся Ни­колай. - Представляю, какой у него будет вид, когда до него дойдёт, что натворил здесь шатун?

- Скажет себе спасибо, что сбежал, - прикалывая на сосну посла­ние, добавил я.

- Как бы они с Ванюшкой вообще в юрты не уехали, - погрустнел Коля.

- Не переживай, план ты уже сделал, а охота только началась. До весны ещё столько всего будет! - успокоил я его.

- Да я не о себе, а о них. Если сбегут, чем жить будут? Останется только ершей собирать по заторам да у родни клянчить.

- Не будь таким пессимистом, - засмеялся я, складывая на нарту свои вещи. - Побирушек из них не получится. Не у кого будет про­сить, ты же понимаешь, что назад мы уже не вернёмся?

- Я полагаю, пупи нами подавится, - проворчал хант.

- Как ты понял, это не простой медведь, а оборотень, он проглотит нас обоих и не поперхнётся! - обнадёжил я охотника. - Неплохо было бы перед отъездом хорошенько помыться.

- Это зачем? - удивился хант.

- Чтобы у миши всё было нормально с пищеварением. А то мы так потом провоняли, что у бедняги может начаться воспаление кишечника.

- Не начнётся, - засмеялся над моей шуткой Кинямин. - Медведи тухлячок кушают и ничего.

Мы выехали на поиски забытых идолов рано угром. Сначала наш путь шёл по моей лыжне. Но за болотом нам пришлось сбавить ско­рость. В пойме Кульёгана снега оказалось несколько больше, и перед­ний снегоход теперь вынужден был топтать для второго дорогу. Хуже всего стало, когда мы угодили в старый кедрач. Теперь нам приходи­лось часто останавливаться и прорубать для «Буранов» в пролеске просеки.

«Будет совсем плохо, если к вечеру мы не выберемся на чистоган, - размышлял я. - В такой чащобе зверюга подойдёт вплотную. Опять вся надежда на собак. Хорошо, что под деревьями снега мало».

Но постепенно кедрач перешёл в высокоствольный сосняк. Стало заметно светлее. И через пару часов вечерние сумерки нас застали на просеке болота.

- Всё, разбиваем лагерь, - сказал я сам себе, останавливая «Бу­ран». - Дальше нельзя. Видишь, начинается густой рям, - кивнул я подъехавшему Николаю.

Мы быстро разбили лагерь, но палатку ставить не стали. В палатке человек для медведя как в ловушке, понимая это, мы улеглись отды­хать у надьи под открытым небом. Недалеко от нас устроились на сне­гу и три наши лайки. На удивление собаки вели себя спокойно.

«Значит, вокруг нас пока никого нет», - отметил я, засыпая.

Ночь прошла без происшествий. На рассвете в километре от костра лайки облаяли соболя. На этом все их охотничьи страсти закончились.

- Сколько нам ещё осталось? - спросил я ханта, изучая карту фельдшера.

- Однако километров полета до Кульёгана будет, - отозвался Коля. - А там придётся сориентироваться на местности.

- Хорошо, если карта нам поможет, - сказал я.

- Меня беспокоит шатун. Он неспроста притих, - собирая вещи, посмотрел на меня охотник.

- Вся река в тальниках. Вот там он нас и ждёт.

- Кто ждёт, тот дождётся, - усмехнулся хант, - пулю под лопатку.

Теперь дорога наша шла борами и широким болотом. На плотном

снегу снегоходы бежали ходко и к вечеру мы подъехали к Кульёгану. Переночевав в березняке у небольшого озера, мы оставили свои «бу­раны» в лагере и надев лыжи, отправились изучать реку пешком.

- Надо посмотреть, есть ли на Кульёгане полыньи, - сказал Николай.

- Какие ещё полыньи? - удивился я. - Морозы-то стояли зверские!

- Кульёган не Юган, на нём полыньи стоят иногда до середины декабря.

- Наверное, из-за подземных тёплых ключей, - сделал я вывод.

- Не знаю! Но если они замерзли, то считай нам повезло - можно будет по льду на «Буранах» ехать, - сказал охотник.

Спустившись с невысокого яра, мы скатились на лёд реки и рядом с берегом отправились в нужном направлении. Но, пройдя пару кило­метров, увидели за поворотом огромную покрытую туманом полынью.

- Видишь, я же говорил, - посмотрел на открытую воду молодой хант. - Что же нам делать?

- Может, удастся объехать это окно берегом, - подумав сказал я. - Надо проверить толщину льда.

Прорубив лёд, мы пришли к выводу, что на снегоходах ехать мож­но, и довольные пришли в свой лагерь. Вечером, сидя у костра, мы стали ещё раз сравнивать карту реки с той картой, которую мне дал фельдшер. Получилось, что до кургана с идолами от места, где мы ос­тановились, примерно 30-35 километров.

- Если, конечно, карта верная, - посмотрел на неё охотник.

- Может, повезёт, тогда на «Буранах» это расстояние мы проедем за день, - высказал я надежду.

- А если не повезёт? - спросил Коля.

- Тогда оставим технику и пойдём дальше на лыжах, - пожал я плечами. - Другого выхода у нас нет.

Как и предполагал Николай, нам не повезло. И не потому, что вле­тели в полынью, а по причине того, что снегоход ханта сломался.

- Наверное, прогорел поршень, - высказал предположение охот­ник. - Как так получилось? Перед охотой поставил новые поршни, и на тебе!

- Что же ты старые-то не захватил? - укорил я его. - Они бы тебя что, утянули?

- Что-то не подумал!

- Тогда придётся твой снегоход оставить здесь. Обратно вернёмся на моём, потом с запчастями скатаемся за твоим, - сделал я деловое предложение.

Николай кивнул и, оставив оба «Бурана» на льду реки, мы опять встали на лыжи. В дальнейший путь было решено взять с собой руч­ную нарту.

- Вернёмся сегодня назад или нет, неизвестно, - сказал я. - Лучше будет, если захватим с собой печь, палатку и спальники - может, на кургане нам жить придётся.

Захватив всё необходимое, мы снова двинулись вверх по Кульёга- ну. Прошло не более часа такой дороги, и я стал узнавать местность: вокруг нас всё было так, как и на карте старого фельдшера.

- Здесь за поворотом должен быть урий^[10],- посмотрел я на рисунок. - За ним ещё поворот, но уже направо. Там исток, а на берегу истока стоит рукотворный холм или курган с идолами. Нам осталось кило­метра два, не больше!

- Ты забыл сказать, что тот курган охраняет зверюга с лапами ог­ромного старого лоза^[11], и она нас ждёт, - добавил Николай.

- К тому же смеркается, а кругом вдоль реки сплошная краснота- ловая чащоба, так? - спросил я его.

- Так-так! - кивнул головой промысловик-охотник.

- Короче, мы в западне, ладно что вовремя спохватились. Кстати, где наши собаки? - оглянулся я по сторонам.

- Они идут лесом по берегу, исчезли сразу же как мы останови­лись, - припомнил Николай.

- Плохо, что их с нами нет, давай-ка назад, к снегоходам. Завтра утром сюда снова придём.

Не успел я развернуть свои лыжи, как на берегу реки в прутняке раздался треск, и на лёд выскочил Дымок - кобель Николая. Моих со­бак пока не было.

«Никуда не денутся - придут, - подумал я, направляясь к снегоходам.

Мы подошли к своей технике. Взяли с неё всё необходимое и, вы­карабкавшись на яр в молодой соснячок, развели костёр. Вскоре вечер превратился в тёмную непроглядную ночь.

Шло время, мы наскоро поужинали и стали думать о создавшемся положении. В душе с каждой секундой всё больше нарастала тревога. На страже вокруг лагеря остался один Дымок. Он бродил между со­сенками, прислушиваясь и нюхая воздух. По собаке было видно, что она нервничает.

«Куда же делись Халзан с Дамкой? - думал я. - Неужели с ними что-то случилось? Но что? Тем более, сразу с обоими? Не могли же они провалиться сквозь землю?» - терялись мы в догадках.

Вдруг у меня ни с того ни с сего сжалось сердце, и я почувствовал пустоту в области солнечного сплетения.

«Эта тварь меня видит! - пронеслось в сознании. - Она совсем рядом!»

Я инстинктивно подтянул к себе «Берелу». Краем глаза взглянув на Николая, я увидел, что тот сидит, озираясь по сторонам, согнув­шись со своей неизменной «Белкой» на коленях.

«Значит, и он чувствует», - отметил я про себя.

И вдруг за моей спиной раздался треск и одновременно с ним яро­стный лай собак. Как я оказался на другой стороне костра и как на хо­ду успел взвести курки ружья, я так и не понял. Единственное, что ос­талось в памяти, так это огромный медведь, хватающий лапами пусто­ту того места, где я только что находился. Обе мои собаки рвали его со всех сторон, а вокруг них с лаем носился ошалелый Дымок.

Какая-то доля секунды, и зверь бросился на меня через огонь кост­ра. В это время сбитый с ног Николай нажал на курок своей «Белки».

Но звук его ружья заглушили два моих выстрела. Пули поймали зверя в его прыжке. Медведь рухнул рядом с костром, разметал лапами го­рящие поленья и, вскочив на ноги, бросился на меня снова. Как я ус­пел перезарядить своё оружие, для меня и сейчас остаётся загадкой. Очевидно, те доли секунды, на которые удалось задержать зверя моим собакам, и решили исход всего, что происходило. Сунув в разъярён­ную пасть зверя стволы, я опять спустил оба курка. Но отскочить в сторону уже не успел. Мёртвая зверюга сбила меня с ног, и я оказался задавленный всей её тушей.

Из-под медведя меня вытащил Николай.

- Боялся, что ты задохнёшься, - заикаясь сказал хант. - Он же мог тебя раздавить! Смотри какой! Я таких больших пупи ещё не видел! - показал он на лежащую тушу гигантского зверя.

Медведь, освещаемый углями костра, казался очень большим.

- Хорошо, что ты разнёс ему голову, это тебя и спасло, - продол­жал охотник. - Если бы ты угодил ему в другое место, то он бы тебя убил. До чего же живучая тварь! - пнул он зверя. - Давайте, давайте, потеребите его сильнее! - подбодрил Николай остервеневших лаек.

Собаки всё так же неутомимо продолжали рвать мёртвое тело зверя.

- Откуда же взялись мои лайки? И почему они напали на медведя буквально за секунду до его прыжка? - недоумевал я.

- Что, не поймёшь, как это произошло? - подошёл ко мне Николай.

- Не пойму, - честно признался я.

- Если бы не они, - показал на моих чёрно-белых Кинямин, - нам обоим сегодня у костра была бы «крышка». Они на секунду опередили медведя и сорвали его бросок. Дали тебе возможность выстрелить да и мне тоже, хотя мои пули вряд ли что решили.

- Но откуда они взялись? - задал я вопрос Николаю.

- А ты вот у него спроси, - показал хант на тушу зверя. - Собаки ушли по его следу, - стал объяснять тактику медведя охотник. - Он этот демон, специально его им подсунул. И подсунул в конце светово­го дня. Чтобы атаковать нас у костра ночью.

- Без собак? - догадался я.

- Да, без собак. Он накрутил по тайге много километров и заставил собак себя догонять. Сам же, имея преимущество во времени, подошёл к нашему костру. Подобрался так, что мы и не слышали, против ветра, по всем правилам. Потому Дымок и нервничал, но обнаружить зверя не смог. Некоторое время медведь лежал и наблюдал за нами.

- Я почувствовал его взгляд - мороз по коже! - признался я.

- Я тоже, - кивнул головой Николай. - Но долго наблюдать за лаге­рем зверь тоже не мог. Он знал, что его скоро догонят твои собаки. По­этому, выбрав удобный момент, он рискнул. Дымку зверюга в счёт не брала. Это не зверовая лайка. Но твои волки оказались проворнее, чем он думал. Они вцепились в него чуть раньше, теперь ты всё понял?

- Догадался, - сказал я. - Вот это бес! - посмотрел я на лежащего зверя. - Медведь с сознанием человека! Такому и огонь не страшен.

Я успокоился только тогда, когда лапы медведя одеревенели и стали холодными. Всё казалось, что он вот-вот вскочит и снова кинется.

- У тебя как в штанах, всё ладно? - посмотрел я на задумчивого ханта.

- А при чём тут штаны? - не понял он меня.

- Да я вот сходил за кусты и свои поменял, и ты можешь последо­вать моему примеру. Не переживай, в юртах я ничего никому не скажу.

- Ха-ха-ха! - закатился от смеха Коля. - А я-то думал, что ты о чём-то серьёзном. Честно говоря, я испугался, и здорово. Особенно, когда зверь через костёр на тебя прыгнул. Думаю, ты перезарядить ружьё не успел. А за себя испугаться? Что-то не испугался!

- Всё-таки вы взяли над ним верх! - обнял я своих собак. - Снача­ла он вас чуть не укокошил, а теперь все вместе мы его отправили на тот свет. Чудо произошло. И если б не вы, лежать бы нам с Николаем у костра, вместо него, - показал я на зверя.

- Что же нам с ним делать? - собирая раскиданные угли, спросил я ханта.

- Утром, однако, обдирать и грузить мясо на твой «Буран». Это не шатун, поэтому в юртах соберём медвежий праздник.

- По-мансийски он зовётся «Тулыглап», — припомнил я книгу Ювана Шесталова «Югорская колыбель».

- Совсем не так, - улыбнулся Николай. - У манси он называется «Пупих йинь», а у нас «Вэй-ях».

- Но насколько мне известно, русских на шаманские ритуальные праздники не приглашают, значит, мне не светит.

- С чего это? - удивился молодой хант. - Не приглашают христиан и коммунистов, а ты что в партии состоишь?

-Даже комсомольцем никогда не был.

- Ну так вот! И потом, ты, как и мы, чтишь духов. Тебя избрал сво­им другом сам Юган-Ики. Не будь с тобой его силы, ты бы этого даже ^не ранил, - показал Николай на медведя. - Ханты обоих Юганов считают тебя своим - последним из железных людей. Поэтому выкинь из головы, что тебе не место на медвежьем игрище. Без тебя оно про­сто не состоится.

- Выходит, что железные «аус-ях» и древние ханты были хороши­ми друзьями? - спросил я Николая.

- Все наши легенды говорят об этом. Многие хантейские роды произошли от верховских богатырей.

- Ну тогда давай укладываться. Надеюсь, второй пупи к нам но­чью не пожалует, - предложил я охотнику.

После перенесённого стресса смертельно хотелось спать. Сильно болело ушибленное плечо, и чувствовалась боль в рёбрах. Поэтому, едва коснувшись постеленного на лапник спальника, я погрузился в глубокий сон.

Утром мы разглядели убитого зверя: тёмно-бурый гигантский мед­ведь с седой грудью и огромной головой казался всё ещё живым.

- Шкуру снимать будем для праздника вместе с головой, - сказал Николай. - А мясо разрубим на куски и уложим на твою нарту.

- А то, что это оборотень, ничего? - посмотрел я на молодого ханта.

- Дух его покинул. Теперь он просто медведь. Несчастный, глу­пый, который подчинился злой воле духа тёмного. Чтобы душа его в нашем мире не страдала, надо её отпустить и попросить у неё проще­ния. Всё это мы и должны сделать на игрище.

Николай был прав, убитый нами медведь не был шатуном. Под шкурой у зверя оказалось столько жира, что ему могла позавидовать любая раскормленная свинья.

- Смотри-ка, он что облупленное яйцо - весь белый! - не переста­вал удивляться я.

- И толщина жира на спине в четверть! А ведь до того как поднял­ся из берлоги, он был ещё жирнее, - рассматривая освежеванного зве­ря, рассуждал хант.

Кое-как втиснув добытого медведя в нарту снегохода, мы во вто­рой половине дня отправились к тому месту, где на карте фельдшера был изображён холм с идолами. В ручной маленькой нарте у нас ле­жала палатка, печь и немного продуктов. Свой поисковый лагерь мы разбили на яру в высокоствольном сосняке. Где-то здесь, совсем ря­дом, должен находиться курган. И завтра нам предстояло его оты­скать. В эту ночь мы спали уже в палатке. От горящей печи было теп­ло и уютно.

«Что же нас ждёт? - думал я, засыпая. - Если действительно завтра мы найдём курган и на нём окаменевших от времени не угорских, а совсем иных идолов, то что с ними делать? Уничтожить их, как гово­рил старик-фельдшер, значит, уподобиться Герострату. А не уничто­жить, получается - заставить души людей страдать и дальше. Какой же выход?»

И тут я вспомнил, что приход человеческих душ на землю связан с фазами Луны. Когда в полнолуние свет Луны освещает лица идолов, тогда и совершается переход. Значит, Луна даёт проклятым и наказан­ным человеческим душам энергию перехода из потустороннего мира в наш. Из пятимерного пространства в четырёхмерное. Следовательно, надо лишить магию отождествления её лунной силы. Для этого не так много и требуется: достаточно собрать все кумиры и спрятать по­дальше от лунного света.

Найдя выход, я со спокойной душой уснул. Рано утром, после ко­роткого завтрака, надев лыжи, мы отправились на поиски кургана. Первым на рукотворную гору натолкнулся Николай. Когда я пришёл на его сигнальный выстрел, то от увиденного у меня закружилась го­лова. Молодой хант стоял у подножия точно такого же огромного вы­тянутого кургана, какие я видел в вершине Тыма.

«Та же самая культура, - отметил я про себя. - Наверняка, где-то поблизости стоят точно такие же заросшие лесом курганы. Скорее всего, мы натолкнулись на древний родовой, а может, и племенной некрополь».

- Ну что, поздравляю! - пожал я руку ханту. - Мы почти у цели. Это, бесспорно, курган. Давай-ка по компасу проверим его ориентацию.

Я достал из кармана свой компас и убедился, что вытянутый на сотню шагов курган ориентирован строго с юга на север. Нарисовав насыпь на карте, мы занялись её исследованием. К великому разоча­рованию, идолов на кургане мы не обнаружили.

- Что же делать? - спросил Николай. - Неужели все наши труды зря? Либо фельдшера обманули, либо он тебя.

- Ни то, ни другое, - сказал я. - Вспомни медведя. Он что, случай­ность, по-твоему? Просто надо поискать другие такие же курганы. Их должно быть здесь несколько. На одном из них и стоят древние идолы. Лично я в этом убеждён.

И мы снова отправились на поиск. Не прошло и десяти минут, как я натолкнулся на ещё одну насыпь. Второй курган оказался чуть меньше первого, по высоте он был такой же и точно так же сориенти­рован. Но никаких идолов на нём мы опять не нашли. Через некоторое время нам удалось отыскать среди леса ещё один огромный курган. Но он тоже оказался пустым. И тогда я стал лихорадочно соображать.

«Все найденные нами курганы стоят в сосняке. Сосняк довольно густой. О чём это говорит? Да о том, что сила луны нейтрализуется деревьями. И до земли почти не доходит. Следовательно, надо искать курган с идолами, который стоит не в лесу, а на открытом месте».

- Коля, - обернулся я к ханту. - Как ты думаешь, в какой стороне отсюда болото?

- А зачем оно тебе? - удивился охотник.

- Я думаю, наш курган стоит на болоте. В лесу он быть не может. Иначе Луна его не осветит.

- Правильно, - согласился со мной молодой охотник. - Я забыл, что идолов должна осветить Луна. Болото, я думаю, должно быть в той стороне, - показал на северо-запад Кинямин.

И мы направились в указанную хантом сторону. На пути нам встретилась ещё одна рукотворная насыпь. Когда мы её обошли, то увидели перед собой мелкоствольный болотный рям, а на его фоне за­росший старой могучей сосной вытянутый в меридиональном направ­лении курган.

- Кажется, мы у цели, - показал я на рукотворный холм. - Навер­няка, на нём стоят идолы. Больше им негде быть.

Когда мы пересекли рям и стали подходить к подножию кургана, моё сердце чуть не выпрыгнуло от волнения».

«Неужели я сейчас увижу атрибутику древнего магического обря­да отождествления? - думал я. - Идолы как раз ею и являются.

Предчувствие меня не обмануло. Поднявшись на несколько шагов на курган, я увидел выступающего из-под снега первого идола. Он стоял рядом с комелем огромной сосны и его большие круглые глаза смотрели в небо.

«Это не идол, а скорее деревянная скульптура, - удивился я наход­ке. - На голове виднеется что-то наподобие малахая, правильные чер­ты лица и окладистая борода!»

- Это не наше изображение духа, такого я ещё не видел, - сказал Николай, осматривая скульптуру.

- Мне думается, что это чей-то портрет, - предположил я. - Посмот­ри, он как живой! По выражению его лица можно судить о характере.

И мы стали искать другие подобные изображения. Вскоре нам удалось найти ещё двух идолов, потом ещё четырёх. Через час интен­сивных поисков нами было обнаружено 52 деревянных портрета. Кроме мужских лиц, нам попадались красивые женские и детские ли­ца и даже лица стариков.

- Как видишь, всё, что говорил фельдшер, правда, - посмотрел я на растерянного ханта.

- Да, я вижу, - согласился тот. - Но что нам делать с портретами? Похоже, их тут несколько сотен!

- «Утро вечера мудренее», - сказал я, подумав. - Сейчас вечер. Что-нибудь решим.

Утром мы с Николаем стали рубить на вершине кургана лабаз.

- Ломать изображения людей нельзя, - решили мы. - Значит, надо их собрать и аккуратно сложить в сухом тёмном месте. Пусть они ле­жат ещё сотню лет. Может, кто их в будущем и найдёт. По крайней мере, в лабазе они лучше сохранятся.

Через два дня сруб у нас был готов. Стены его мы сложили из брё­вен, на пол постелили побольше лапника, а крышу соорудили из коло­тых сосновых досок.

- Ну что, пойдём собирать идолов? - обратился я к молодому хан- ту. - Думаю, за пару дней мы управимся.

- Бруснику собирал, - улыбнулся Коля. - Клюкву собирал, и чер­нику, и морошку, и голубику собирал, но ни разу не собирал идолов.

- Как видишь, дело поправимое, - засмеялся я над шуткой ханта. - Будем осваивать с тобой и это занятие.

Взяв топоры, мы занялись прочёсыванием кургана. Удивило то, что изображения людей на самом деле походили на каменные. Изнут­ри все они были пустыми, но оболочка, очевидно, в древности чем-то пропитанная, представляла собой самый настоящий камень. Об неё сразу же затупились наши топоры.

- Посмотри, какая интересная технология, - показал я срубленное изображение ханту. - Когда-то идол был вырезан из дерева, очень давно, сотни лет назад. Потом его покрыли каким-то раствором. Этот неизвестный раствор законсервировал верхний слой древесины. Из­нутри дерево со временем всё выгнило. Но каменная оболочка уцеле­ла. В таком виде идолы могут стоять тысячи лет!

- Сколько древние «аус-ях» знали! - удивился мой друг. - Вот как они насыпали такие курганы? И зачем?

- Зачем понятно: в них они хоронили своих умерших. А вот как они сооружали такие горы, на самом деле, загадка. И её в наше время уже не отгадать.

К вечеру следующего дня лабаз был до самой крыши наполнен странными изображениями. Их оказалось 162. Мы аккуратно накрыли его колотыми досками и сверху завалили, на всякий случай, толстым слоем лапника.

- Потому они и не сгорели, - показал на лабаз Коля, высказывая своё предположение, - что идолы были поставлены на курган, вокруг которого сейчас болото. Болото и тогда, наверное, было, ведь кумиры без силы Луны не работают.

- Всё, Николай, больше «маячки» в крае Кульёгана не будет. И пусть твои соплеменники скажут тебе спасибо.

- Скорее тебе!

- Мне не обязательно, я ведь не хант, а приезжий. Как ты гово­ришь, последний из железных людей.

Чтобы вывезти с Кульёгана кое-что из вещей, нам пришлось при­цепить к нарте с мясом ещё и сани Николая. За снегоходом Кинямина было решено съездить после нового года. Но случилось так, что соба­ки на обратном пути наткнулись на лосиное стойло и остановили ста­рого громадного лося. Взглянув на следы зверя, Николай решил его добыть.

- Тебе что, мяса мало? - спросил я. - Его у нас полтонны.

- Дело не в мясе, - стал объяснять молодой хант, надевая лыжи. - Нужны камусы, шкура и лоб лося нужен. А потом, лось-то совсем ста­рый, посмотри на следы. Такой потомство не даёт, а молодых быков от маток гоняет. От него больше вреда.

- Но ведь придётся опять лабаз строить, нам же мяса не увезти, - попытался отговорить ханта.

- Построим, всё равно делать нечего, - отмахнулся охотник, убе­гая на собачий лай.

Спрыгнув со снегохода, я упал навзничь на Николаеву нарту и стал разминать затёкшую от долгого сидения спину. Собаки лаяли в районе какой-то мелкой речушки на расстоянии двух километров от нашей бураницы. Но ни о лосе, ни о Николае думать мне не хотелось. Хант в своей стихии - пусть занимается. Мешать ему не надо.

Я вспоминал недавно пережитое: опять громадный некрополь, почти такой же, как и в вершине Тыма, значит, где-то рядом должны быть и земляные валы мёртвого древнего города. И никому из орто­доксов до прошлого Сибири нет дела. Они с удовольствием изучают культуру ненцев, хантов, эвенков и других некоренных народов севе­ра, а на подлинных хозяев всех этих просторов им наплевать. Что это - определённая в науке установка или близорукость научных мужей, граничащая с тупостью? Неужели трудно собрать хантейские или са­моедские предания о верховских богатырях? Или поинтересоваться, кто же эти «железные люди», некогда жившие по берегам рек в ог­ромных городах? Задать себе вопрос, к какой расе они относились эти «аус-ях», «квели», эвенкийские «эндри» и юкагирские «омоки»? И по­том попытаться хотя бы для себя объяснить, почему основные топо­нимы и гидронимы Сибири, Восточной и Западной Европы звучат на древнерусском языке, или, как говорят индусы, на пракрите? Хотя, по убеждению ортодоксов, на севере Азии белой расы, тем более предков русов никогда не было, то же самое и в Восточной Европе, где, по ут­верждению современной науки, жили племена фино-угров. Нет, ско­рее всего, мы имеем дело не с тупостью учёных, а со спецзаказом. Ис­торическая наука давным-давно обслуживает тех, кто возомнил себя хозяином всего земного социума. Всё было бы у них гладко, если бы не получился прокол с динлинами: как ни описывали динлинов сочи­нители китайской истории - иезуиты, как ни придумывали, что они были и дикими, и свирепыми, но не смогли утаить, что динлины яв­ляются представителями белой европеоидной расы. Отсюда и пошла цепь правдивых повествований, потому что даосские китайские пре­дания прямо говорят, что от динлинов произошли гунны, а от гуннов позднее тюрки, уйгуры и кыргызы. Вот и пришлось в XIX веке про­дажным сказочникам от науки выдумывать, что гунны были предста­вителями монголоидной расы и говорили на тюркском и угорском языках. А то, что они являлись племенами дин линей, в научных кру­гах постарались забыть. В XX веке, когда набрала силу антропология, опять продажные столкнулись с проблемой: что делать, если по всей Центральной, Средней и Северной Азии вплоть до XV века в захоро­нениях лежат, в основном, черепа европеоидов? И тогда был применён подлый приём: стали насильно заставлять антропологов объявлять европеоидные черепа монголоидными. Как, например, это произошло с черепом того же Тамерлана: сколько Герасимов ни доказывал, что Тимур был чистокровным европеоидом, никто этого не услышал. И пришлось антропологу вылепить его портрет монголоидным. Но это всего лишь один из приёмов. Второй оказался криминальнее первого: за гуннские и древнетюркские черепа стали выдавать черепа тувинцев, бурят и монголов. Бумага всё стерпит, главное, чтобы надпись была, что это череп гунна или тюрка. О таких грязных делишках в совре­менной науке хорошо мне поведал дядя Ёша. Потому честный еврей и сбежал из антропологии в воспитатели. Что же произошло? А про­изошло ужасное: у всех представителей белой расы планеты было ук­радено её прошлое. Скрыто и искажено подлинное. Отсюда и уверен­ность европейцев, тех же англичан, немцев или французов, что их корни, надо же - не азиатские! Они и не догадываются, что само на­звание Азия обозначает - страна ассов, земля белой европеоидной ра­сы, ядром которой долгое время являлись гигантские арийские конфе­дерации племенных союзов. Она, эта конфедерация, и создала в своё время на Урале в Сибири, Средней и Центральной Азии пять могу­щественных империй, следы которых в виде курганов, земляных ва­лов и фундаментов видны и в наше время. Правильно охарактеризо­вал мне когда-то Сибирскую Русь хранитель: по его мнению, то была в экологическом плане абсолютная цивилизация. Все постройки: и хозяйственные и жилые люди делали из земли и дерева. Камень ис­пользовался в редких случаях. После ухода такие города очень скоро полностью поглощались природой. Если в лесостепи и степной зоне валы и фундаменты ещё можно увидеть, то в таёжной, где всё зарос­ло деревьями, найти их очень сложно. Но кто знает, может быть, как раз благодаря деревьям очень многое от той великой цивилизации и сохранилось.

Мне невольно вспомнилось недоумение некоторых исследовате­лей юга Кузбасса, Хакасии и Алтая: они находили на вышеупомяну­тых территориях огромные кучи железоплавильного шлака, встречали десятки разрушенных домниц, древних кузниц и карьеров, где когда- то шла интенсивная добыча руды, но не натыкались ни на жилища, ни на города странных металлургов. Почему? Да потому, что поселения кузнецов и сталеваров были у них, у этих незадачливых исследовате­лей, на виду. Буквально под носом. Им и в голову не приходило, что древние поселения, вернее всё, что от них осталось, заросли лесом и травой. А следов от них нет потому, что «динлины» их никогда не строили из камня.

Да, пять империй! Пять могущественных объединений племенных союзов белой расы. Своего рода мощнейший этнический котёл, из ко­торого 3500 тысячи лет назад началось завоевание Европы и юга Азии. Именно тогда древние арии с южного Урала и севера Европы продви­нулись вплоть до Пиренеев, высадились в Ирландии и Британии. Именно тогда палеоевропейские народы вынуждены были спасаться от движения белых голубоглазых завоевателей в горах Кавказа, на Балканах, Альпах и Пиренеях.

Но современные европейские народы и не предполагают, что их далёкие предки пришли с севера Европы, Урала и Сибири. Что их корни находятся здесь, в краю великой Оби, Енисея, Лены, стреми­тельной Яны, порожистой Индигирки, Колымы и Амура. Они увере-

Hbi, что колыбелью европейской расы является Европа. Так им внуши­ли, вбили в голову с детства. И этим, фактически, отняли у европей­ских народов их прошлое. Цель же понятна: превратить католиков и протестантов Европы в послушное себе стадо - зомби-команду. Для такого мероприятия закулисе необходимо было скрыть от западноев­ропейцев их кровное родство со славянским миром и русами, а через последних и с орианами-арктами, победителями Атлантиды.

«Знали бы европейские народы, за кого их держат хозяева? Вот что значит власть хитро сочинённого мифа, а точнее сила информаци­онного оружия! - думал я. - Но в целом, благодаря эвенкийским и хантейским преданиям, мне многое удалось. В двух своих экспедици­ях я вплотную прикоснулся к тому, что скрывает от человечества наша продажная историческая наука. Мне посчастливилось изнутри постичь то, что недоступно ни одному ортодоксу-учёному. Интересно, как бы повёл себя кто-нибудь из них, окажись он на моём месте? Наверняка, бедного безрукого фельдшера объявили бы сумасшедшим».

Но тут до меня стало доходить, что сам того не подозревая, я ста­новлюсь хранителем. Прикоснуться к древней скрываемой от всего человечества тайне, только полдела. Вторая половина его - понима­ние, осознание и передача тем, кто вслепую пытается эту тайну оты­скать. Кто внутренне не удовлетворён наукообразными мифами исто- риков-ортодоксов. От такой мысли мне стало страшно. Получилось, что незаметно для себя я переступил черту, отделяющую обычного человека от того, кто видит намного дальше своего носа.

«Что же теперь делать? - думал я. - Назад пути нет. Теперь только вперёд! Но куда такая дорога меня приведёт? Неужели в будущем придётся вечно скрываться и играть роль обычного человека, как это делают все посвящённые! Собственно, мне уже сейчас пора это де­лать, иначе признают умалишённым».

В этот момент мои мысли оборвал далёкий выстрел. И вместе с ним прекратился собачий лай.

«Николай завалил лося, - отметил я про себя. - Ещё одна гора мя­са! Был бы на ходу второй «Буран» - бог с ним! А так придётся стро­ить лабаз».

Я встал на лыжи и пошёл помогать ханту.

Только через два дня мы доползли до нашего разорённого лагеря. Записки на дереве не было, и на снегу виднелись следы «Бурана» Спи- ридона.

- Всё-таки отец приезжал! - улыбнулся молодой хант. - И недав­но. Значит, в юрты он не уехал... Если так, то есть надежда съездить и за моим «Бураном» и забрать из лабаза мясо лося.

- Выходит, мы зря рубили лабаз?

- Не зря, - изучая следы на снегу, сказал Кинямин. - Пока мы до добытого лося доберёмся, неделя пройдёт. За это время росомаха его так испоганит, что даже ворону оно станет противно.

Переночевав на месте бывшего лагеря, по буранице Спиридона мы отправились к палатке Ванюшки. По хорошо утоптанной дороге ехать было одно удовольствие, и мы добрались до лагеря хантов ещё засвет­ло. Ванюшка со Спиридоном встретили нас в метрах ста от своей па­латки. Как потом выяснилось, оба охотника решили, что мы погибли и уже думали отправиться в юрты, чтобы организовать поиски того, что от нас могло остаться. Увидев накрытую огромной медвежьей шкурой нарту с мясом, оба: и отец и сын растерялись.

- Вы всё-таки его добыли? - ткнул пальцем Спиридон в направле­нии лохматой бурой шкуры.

По всему было видно, что он не верит своим глазам.

- Как видишь, - кивнул головой Николай. - Тот самый, который разорил нашу палатку.

Я думал, что он добавит: «от которого ты, папа, сбежал», но моло­дой хант промолчал.

- Надо за Колиным «Бураном» съездить и разобранного лося при­везти, - сказал я хантам. - Лось не так далеко, его мясо мы сложили в лабаз, а снегоход остался на Кульёгане. Похоже, прогорел поршень.

- Запасные поршни у меня есть. Завтра же поедем, - отозвался об­радованный Ванюшка.

Было видно, что за добытым мясом оба охотника готовы поехать куда угодно. Был бы бензин. К счастью, он у нас был. Лишние двести литров, которые мы с собой захватили, оказались как раз кстати.

Только через полторы недели мы наконец добрались до юрт Ки- няминых. Весть о нашем подвиге и о том, что добыт огромный мед­ведь, через день облетела все ближайшие юрты. И на медвежий празд­ник собрались ханты не только Киняминские, но кое-кто и из юрт Сурлумкиных и даже Каймысовых. Многим хотелось взглянуть на шкуру загадочного медведя. Но больше всего хотелось посмотреть на тех, кто его одолел. Поэтому мы с Николаем на медвежьем игрище оказались в центре внимания. Интересно было смотреть, как ханты- актёры обыграли сцену нашей войны со зверем. Старый, но ещё креп­кий охотник из юрт Асмановых, рослый и кряжистый, разыгрывал роль медведя. Он превратился в такого свирепого зверя, что маленькие дети, глядя на него, даже стали от страха всхлипывать. Нас с Колей изображали два подростка. А дети постарше прекрасно сыграли роль наших собак. Они лаяли, рычали, понарошку кусали медведя. Всё, что мне удалось увидеть на медвежьем празднике, невозможно описать! Сам обряд не входит в рамки понимания современного обычного че­ловека. Медвежье игрище погружает душу в совсем иной мир, отдаёт её во власть древней первобытной охотничьей магии. Этот праздник нельзя передать словами, его надо видеть, слышать и быть его участ­ником. Чтобы постичь суть игрища, надо самому петь вместе с хантом древние охотничьи песни, вместе с ним водить вокруг медвежьей го­ловы хороводы и быть участником пляски масок. Всё это я прошёл, поразительно, не зная хантейского языка, на празднике я разговаривал по-хантейски и запросто понимал, о чём поют и говорят ханты. Это неописуемо, но факт. Но больше всего меня потрясло другое: на чув­ственном уровне я осознал, что сами ханты к медвежьему игрищу ни­какого отношения не имеют. Они скопировали его у другого, жившего до них в Сибирской тайге народа. Тотемом того племени был медведь. Могучий «бэр». Потому что в священных песнях хантов до сих пор звучит его арийское название. А медвежий народ у нас на земле один. Он и в наши дни является нацией медведя. Это русский народ. Неда­ром во всех анекдотах и сказках, в противовес британскому льву или китайскому тигру, выступает русский медведь. Потрясение от осоз­нанного прошло у меня только через месяц после приезда в Угут. До меня наконец дошло, что подлинное знание может быть только пря­мым или чувственным. Логика же может быть разной, потому хитрецы и говорят, что у каждого человека своя правда. С точки зрения логики это так. Но не с точки зрения чувства истинного. И пониманию сути подлинного, глубинной связи сознания человека с тем, что имеет ме­сто быть, а не с иллюзией, меня научило древнее медвежье игрище. Как я потом понял, главным организатором медвежьего праздника явился Лисак Павлович. Хотя сам он на нём не был. Шаман дал мне возможность встать на ещё одну ступень понимания правды. Не на­вязчиво, но тонко и глубоко.

Лисак Павлович Каюков появился в У гуте 25 декабря. Он зашёл в мой дом как старый знакомый среди белого дня, чтобы все видели, к кому он пришёл.

Выслушав за традиционным чаем, что нам пришлось пережить, он, улыбаясь, сказал:

- Я всё это видел, Гера, но скажу прямо, временами мне казалось, что послал вас на верную смерть. Чаша весов клонилась то туда, то сюда. Тёмный, понимая, что проигрывает, нашёл себе могучего союз­ника. Такого сильного, что даже дух Юган-Ики не смог с ним спра­виться. Единственное, что сделал дух реки, так это на себя забрал часть силы тёмных, но только часть. Вы ведь не нашли пули Николая в медведе?

- Не нашли, - кивнул я. - А он промахнуться не мог. Но тогда, по­чему мои выстрелы оказались верными?

- Не столько верными, сколько точными, - поправил меня шаман. - И скажу тебе прямо, - опять вмешалась непонятная мне сила. Не будь её, вы бы погибли, а идолы на кургане так бы и остались стоять. Скажи мне откровенно, - посмотрел на меня Лисак Павлович, - ты случайно не знаком с хранителем мест силы - древним жрецом звёзд­ного народа?

- Я же говорил, что такого не знаю. Мне старая шаманка рассказа­ла, что эти люди всё ещё живут, но сам я их не видел, - сказал я Лиса- ку Павловичу.

- Значит, нет, но тогда, почему его сила с тобой всегда рядом?

- Может, он меня где-то видел, например, в одной из моих само­дельных экспедиций и я ему чем-то понравился, - предположил я.

- Может, - задумчиво, сказал шаман.

- А ты можешь мне сказать, что за союзника приобрёл себе мёртвый?

- Подключился к силе иудо-христианского сверхдуха.

- К самому эгрегору Амона! - пришёл я в ужас.

- К самому, - виновато склонил голову хант. - Знал бы, что такое случится, я бы отговорил тебя. Как-то не подумал о крайнем случае.

- И всё-таки души отпущены, и пули погиб! - улыбнулся я.

- Такое трудно поддаётся объяснению. Но оно произошло, - накрыл своей сильной ладонью мою руку шаман. - Вот что для нас главное!

Через несколько минут Лисак Павлович сказал:

- На Югане, Салыме и Демьянке в тайге стоят несколько мёртвых городов. Города очень древние. От них остались только еле заметные следы. Весной я тебе их покажу. Воды будет много, и мы подъедем к ним вплотную. Тебе надо хорошо изучить и старый Сургут. Ты, на­верное, не знаешь, что только в 1962 году новый город вошёл в грани­цы древнего. Когда-то Сургут был основан железными «аус-ях». Он намного древнее царского острога. Так что, давай занимайся. Это очень важно, знать правду о нашем крае. Но мне вот что хочется: что­бы ты побывал на Тром-Агане и Агане. Там, на Торум-Ягуне в районе юрт Ермаковых, стоит древняя крепость. Её называют шаманской го­рой. От неё укрепления идут до юрт Рускинских и даже дальше. Эти древние стены тянутся более 70 километров, они построены хантами от набегов самоедов. Но дело в том, что стены соединяют собой два огромных древних города. Благодаря укреплениям города ты найдёшь. На увалах, откуда текут Тром-Аган с Аганом, стоит огромная пирами­да. И ненцы, и ханты боятся её. Считают, что на ней живут очень сильные духи. Ты должен всё это найти и увидеть. Не только увидеть, но и нанести на карту. Но карту никому нельзя показывать. Иначе все твои находки погибнут.

- Я это знаю, - остановил я шамана.

- Это хорошо, что знаешь. Тогда я спокоен. Пойми, Гера, чем ты сейчас занимаешься, очень важно для будущей России. Ты и предста­вить себе не можешь, как это важно.

Я слушал и не верил своим ушам, мне говорил о важности того, чем я занимаюсь, не член партии и не какой-нибудь функционер из подхалимов-перестройщиков, и даже не русский человек, а хантей- ский шаман! Его волнует будущее России! Интересно, почему? Не всё ли ему равно?

- Скажи мне, Лисак Павлович, какая разница хантам, что будет в будущем с Россией? - спросил я его прямо.

- Малые народы Сибири заинтересованы, чтобы в России было всё нормально для того, чтобы у них было будущее, Гера, - вздохнул ша­ман. - Если на эти земли придут американцы или европейцы, то и хан- тов, и ненцев, и тунгусов, и якутов, чтобы не путались под ногами, сразу же загонят в резервации. Для нас это хуже смерти. Поэтому вы, русские, должны твёрдо знать, что Сибирь - это ваша земля! И вы здесь самый древний коренной народ. Понимаешь - коренной! Если вы из Сибири не уйдёте, то рядом с вами выживут и все малые народы севера Азии.

- А с чего ты взял, что Сибирь может оказаться под властью аме­риканцев или европейцев? - удивился я.

- Горбачёв, Гера, тот человек, на которого сделал ставку Запад. Он затеял под названием «перестройка» великую в СССР смуту. Если Горбачёва никто не остановит, то наше отечество распадётся на мно­жество мелких государств. Посмотри, всё идёт к этому. По всей веро­ятности, - продолжил Лисак Павлович, - Брежнева убрал Андропов, возможно, по приказу Запада. Но придя к власти, Андропов попытался остановить процесс разложения и распада. Он затеял борьбу с корруп­цией и воровством. Поэтому и его скоро отправили к предкам. Таким образом освободили дорогу к власти Горбачёву, Гера. Неужели ты этого не понял? А теперь Горбач, как рябуха с рябчонкой, носится со своей перестройкой. А перестройка его, ты послушай радио, нацелена на гибель нашей страны. На её распад. Значит, и на отделение Сибири от России. Как известно: «Свято место пустым не бывает». Уйдут рус­ские из Сибири - припрутся либо китайцы, либо американцы. Пом­нишь, как произошло с Аляской? Пока русская власть там была и эс­кимосы, и индейцы, и алеуты жили нормальной жизнью. Их никто не притеснял. Они владели своей землёй и угрозы, их гибели не было. Но как только в 1867 году в Новоархангельске был спущен российский флаг, сразу всё и началось. И теперь на Аляске почти не осталось ни эскимосов, ни индейцев, ни алеутов. Думаю, ты меня понимаешь? - закончил свой монолог хантейский шаман.

- Понимаю, - кивнул я растерянно. - Но что-то от твоих слов мне стало страшно! Неужели всё так серьёзно?

- Серьёзнее некуда, Гера. Надвигается беда. Великая беда. Поэто­му ты должен воочию убедиться, что это твоя земля, - показал Лисак Павлович в замороженное окно. - Просторы твоих далёких предков. Они были здесь подлинными хозяевами, а не мы и ненцы, тем более якуты. Ты должен увидеть развалины давно забытых городов белых богатырей, их могилы и всё, что уцелело от древних храмов. Но уви­деть мало, ты обязан о том, что узнал, рассказать своему народу. Пе­редать так, чтобы тебе поверили!

- Дорогой Лисак Павлович, - посмотрел я на взволнованного хан- та. - Да кто же мне поверит? Скажут, что я сошёл с ума и на этом всё закончится. С детства ведь вбито в голову, что в Сибири никогда рус­ского народа не было.

- Для того чтобы в будущем у России отнять север Азии, - про­должил за меня шаман. - Но я, вот что тебе поведаю, - почти шёпотом сказал он. - Ты обладаешь силой. Всё, что ты говоришь, наполнено ею. Другим не поверят, это так, но тебе люди станут верить. Тем бо­лее, если ты кое-что покажешь вашим учёным...

- Нашим зомби научным работникам?! - удивился я.

- Да-да, им, - кивнул головой Лисак Павлович.

- Но что это даст? - спросил я его.

- Кое у кого из них проснётся сомнение в том, чему его учили и что даёт людям он сам. Отсюда и может начаться новое в понимании современной истории...

Лисак Павлович был прав. Зародить сомнение, вот на первых по­рах что просто необходимо. А потом будет уже намного проще.

- Хорошо, я попробую. Сначала ты мне покажешь священные мес­та здесь на Югане и Салыме, а потом я поеду на Торум-Ягун.

- На реке Торума, - поднял руку шаман, останавливая меня жес­том, - ты отыщешь, это недалеко от юрт Ермаковых, озеро Косын-лор. На том огромном озере живёт мой старый знакомый, он последний из хранителей тех мест. Его имя - Николай Константинович Кеченов. Он, как и я, такого же роста и у него серые глаза. От русского не отли­чишь. Как ты уже догадался, Николай Константинович тоже из рода Ворона. Живёт на озере он один уже более десяти лет. Вокруг его чу­ма только могилы соплеменников. Кеченов очень сильный шаман. По­этому проблем с ним у тебя не будет. Вы очень скоро найдёте общий язык. Он тебе и покажет укрепления Тром-Агана. Заодно мёртвые го­рода древнего народа, и расскажет, как отыскать в вершине реки за­росшие лесом пирамиды. И ещё, - добавил Лисак Павлович, хитро улыбаясь. — Николай Константинович знает легенд и сказок больше, чем я...

Решение было принято. Моя поездка на Беломорье снова отклады­валась. Но я не жалел об этом. Надо было увидеть то, о чём рассказал шаман.

«Это действительно важно, - думал я. - Лисак Павлович абсолют­но прав».

Поиск по сайту: