ОККУЛЬТНЫЙ ПРИЁМ ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

- Кстати, про айсберг, - вдруг оживился старейшина. - Ты знаком с приёмами чёрных магов? - подошёл он к полке с книгами.

- Кое-что знаю, но довольно поверхностно, - подумав, ответил я.

- Ничего, дело поправимое, - открыл Добран Глебыч какое-то из­дание. - По сути, я ответил на твой вопрос, что нас всех ждёт. Цивили­зация в агонии. Она уничтожает саму себя. Первой по замыслу тёмных на Земле должна исчезнуть белая раса. С одной стороны, мина замед­ленного действия в форме погони за материальными благами и чувст­венными удовольствиями заложена в её сознании, с другой - против белой расы и в Европе, и в Азии, и в Америке началась интенсивная генетическая агрессия. Точно такая же, какая произошла когда-то, три тысячи лет назад, на Ближнем Востоке, а позднее в Индии и Иране. Но с гибелью опасной для хозяев земной цивилизации белой расы неми­нуемо погибнет и всё остальное человечество. Произойдёт это посте­пенно, инволюционным путём. Наглядный пример - наша Средняя Азия: распался Союз, стали уезжать русские с юга. Что мы видим? Возрождение Средневековья... Но дело вот в чём, процесс гибели бе­лой расы сконструирован оккультно. Применён старинный магиче­ский приём отождествления. Ты слышал о странной гибели «Титаника»?

- Слышал, - пожал я плечами, - но не пойму, причём здесь «Тита­ник»?

- При том, что чудо техногенной цивилизации было специально потоплено, - положил передо мной открытую распечатку Добран Глебыч.

- Но ведь считается, что корабль затонул из-за столкновения с айс­бергом?

- А ты прочти вот это, - показал старейшина на страницы книги.

Я взял из рук Глебыча распечатку и стал читать. В ней говорилось об экспедиции профессора Р. Балларда на батискафе «Альвин» к зато­нувшему Титанику. Открытия, которые он сделал, ошеломили. До это­го считалось, что айсберг распорол обшивку «Титаника» на 10 метров. Но профессор ничего такого не обнаружил. Он нашёл всего лишь шесть небольших пробоин. Но их края были вывернуты наружу, как при сильном внутреннем взрыве! Удивляло то, что корпус «Титаника» лежал на дне разорванный надвое. Значит, взрывов было несколько и самый сильный произошёл под водой! Он и разорвал корабль.

«Может быть, «Титаник» вовсе не столкнулся с айсбергом? - предполагает исследователь. - А лишь слегка коснулся его? Этот удар и почувствовали пассажиры. А столкнулся он с чем-то совсем другим? Или «что-то» намеренно столкнулось с лайнером, воспользовавшись айсбергом в качестве «ширмы», став истинным виновником гибели судна. Но если всё-таки виновник айсберг, то почему вообще про­изошло это столкновение? Как могло случиться, что при ясной безвет­ренной погоде и полном отсутствии волнения на море - явления уди­вительного для таких широт и этого времени года - вахтенным офице­рам и матросам не удалось вовремя заметить опасность и принять ме­ры к тому, чтобы избежать катастрофы? Тем более, как выяснилось позже, на пути следования «Титаника» роковой айсберг был единст­венным в радиусе «нескольких десятков миль».

Ниже я прочитал, что в гибели лайнера обвинили старшего по­мощника капитана Ульяма Мэрдака. Якобы он при обнаружении айс­берга сделал неправильный маневр: дал команду «Полный назад! Лево руля!». Установил бы он руль «прямо» - айсберг пробил бы всего два отсека. При таком повреждении лайнер остался бы на плаву. А так были пропороты 12 отсеков. Но экспедиция доктора Роберта Балларда показала, что маневр, совершённый Ульямом Мэрдоком, был безуко­ризнен. Сильного удара гигантского парохода об айсберг не произош­ло. Лайнер ледяной горы лишь слегка коснулся. И всё-таки он утонул! Утонул от серии внутренних взрывов. Они и разворотили его обшив­ку, а под водой развалили пополам.

Правда о гибели гигантского корабля ужасала. Налицо была вскрыта диверсия.

- Интересно, кто всё это организовал? - поднял я глаза на старей­шину.

- Тот, кто прибуксировал от берегов Ньюфаундленда на линию маршрута лайнера айсберг. Тот, кто сумел, используя древние пси- технологии, «отвести глаза» вахтенным, кто заложил в чрево судна радиоуправляемые мины. И, наконец, тот, кто хладнокровно наблюдал за гибелью людей, стоя совсем рядом в дрейфе. Ты дальше читай, в этой статье есть кое-что и о судне-призраке. Его видели и с борта «Ти­таника», и с борта парохода «Калифорния». Когда «Титаник» «нале­тел» на айсберг, судно-призрак застопорило машины. Это произошло, судя по вахтенному журналу парохода «Калифорния», в 23.40. До 2.40 минут «призрак» стоял на месте. С него, очевидно, велись наблюдения за «Титаником». Когда лайнер скрылся в пучине, судно «X» разверну­лось на 180° и ушло на юго-запад. Ошибочно с «Калифорнии» «при­зрак» приняли за «Титаник», потому гибнущим никто и не пришёл на помощь.

Я дочитал распечатку. Как объяснил старейшина, так всё и было.

«Верю - магия отождествления. Но не со всей цивилизацией, как пытаются утверждать некоторые эзотерики, а только с белой расой. Потому что на «Титанике» были в основном её представители. В этом старейшина прав. Из 2200 пассажиров погибло 1517. Уцелело всего 683 человека. Интересно, сколько это процентов?» - прикинул я.

Но в этот момент влетела Светлена.

- Праздничный стол накрыт! - объявила она. - Все разговоры по­том!

Ошарашенный открывшейся информацией о гибели Титаника и о корабле-призраке, я поплёлся в столовую.

«Что же получается? - размышлял я. - Наверняка в гибели Тита­ника приняла участие неземная цивилизация. Установить айсберг на пути следования лайнера - нешуточное дело. На Земле нет таких сил, которые бы могли буксировать ледяные горы. И радиоуправляемые мины - тоже не земная работа. В начале XX века радио было ещё в за­родыше. Но в остальном прослеживается почерк тёмного жречества. Это тёмные объявили войну белой расе. Они боятся, что научные кру­ги в Европе и России смогут разобраться с арсеналом их тайного зна­ния, с тем, который им достался от жречества погибшего континента. Так как они, эти нелюди из далёкого прошлого, связаны с инопланет­ной подземной братией, то им не впервой обращаться за помощью к своим шефам. И шефы как всегда постарались. Но ответственность с себя сняли. Их адреса в поле событий наверняка нет. Опять всё взва­лено на тёмное жречество. И магический обряд уничтожения белой европеоидной расы совершён был не «серпентоидами», а скорее всего, людьми. Неплохое жертвоприношение Амону», - подумал я, подходя к столу.

За праздничным столом и на самом деле меня ждал сюрприз: во­круг него, поджидая нас, сидело почти всё население маленькой дере­вушки. Когда мы с хозяином вошли, то все пришедшие, как по коман­де улыбаясь, поднялись из-за стола и стали представляться. Я пожи­мал сильные руки мужчин, кланялся женщинам и готов был от такого изобилия внимания провалиться сквозь землю.

«Вот, оказывается, почему так долго со мной беседовал Добран Глебыч? Чтобы устроить этот торжественный приём».

Пришедшие в гости соседи, как я и предполагал, были ещё и род­ственниками моих хозяев. Мне начали объяснять, кто кому кем при­ходится, я делал вид, что запомнил. Когда всё успокоилось и гости уселись на свои места, Добран Глебыч, как старейшина, объявил, что все собравшиеся в его доме потомки северного рода знают меня из письма хранителя и, после того как я прошёл проверку, принимают меня в своё общество. Не понимая, что это значит и какие обязанности на меня возлагаются, я поднялся со своего места и в знак благодарно­сти, поклонился всем присутствующим.

- Большое вам спасибо за доверие. Постараюсь его оправдать, - выцедил я из себя казённую фразу. - У меня такое впечатление, что после долгой разлуки я приехал к себе домой. Люди, понятные по ду­ху, родные. Только природа немного у вас другая. Но думаю, что ско­ро к ней привыкну.

Услышав мою последнюю фразу, сидящие за столом заулыбались.

- Неужели у вас в Сибири снег другого цвета? - спросила красивая блондинка, сидящая рядом со Светладой.

- А вместо сосен пальмы растут! - съехидничала её сестрёнка, де- вочка-подросток.

- Сосны наши такие же, как и у вас, снег тоже белый, просто душа соскучилась по кедру, - смутился я. - У вас здесь по Мезени всё здо­рово, но нет кедрачей.

- Всё это так, - вмешался в разговор хозяин дома. - Везде есть свои плюсы и свои минусы. А тебе за твой язык, - посмотрел Добран Глебыч строго на съёжившуюся девчушку, - не мешало бы организо­вать «берёзовую кашу».

- Организуем! - невозмутимо отозвался её отец, мой первый зна­комый из крайней избы-терема.

Видя расстроенную девочку, я понял, что надо за неё вступиться - иначе будущей прелестнице наверняка влетит.

- Простите меня, - обратился я к собравшимся. - Спорол глупость! Вот девочка и истолковала мои слова по-своему. Она решила, что я недоволен природой её родины. Она молодец. Правильно сделала, что поставила меня на место.

От моих слов у девочки-подростка на лице выступил румянец, а в больших серых её глазах я уловил неприкрытую благодарность.

- Всё, хватит, наговорились! - поднял руку старейшина. - Если виновник торжества не хочет, чтобы Милославу наказали, значит, на­казывать не будем. Но ты учти, Слава, когда разговор ведут взрослые, твоё дело - сторона.

- В кого у неё такой колючий язык? - положила ладонь на плёчо своей дочери рядом сидящая мама.

На этом с инцидентом было покончено, и все присутствующие об­ратили своё внимание к тому, что стояло на ломящемся от яств столе. Через несколько минут я понял, что в праздники разговаривать за сто­лом у выселковских разрешалось. Стоящие на скатерти кушанья были чем-то вроде символа благополучия. Люди не торопясь ели и одно­временно о чём-то говорили.

«Вот он, пир богов, на котором решались все земные проблемы, - подумал я. - Чем сидящие за столом не боги? Все сильные, красивые, у всех умные проницательные глаза, и пьют они вместо водки всевоз­можные сбитни и ягодные морсы».

Я налил себе кружку хвойно-медового сбитня и, наблюдая за си­дящими, сделал вид, что занят запеченным в тесте куском трески. Но на то, что я наслаждаюсь едой, никто не обратил внимания. Сидящий напротив с широкой седой бородой мужчина меня спросил, сколько я намерен пробыть в их деревеньке и нет ли у меня мысли вообще здесь остаться? Я ответил, что в настоящий момент ограничен отпуском, но мне на Русском Севере очень нравится и в будущем я обязательно в эти края приеду.

- У нас сейчас рыболовецкая артель, раньше она называлась кол­хозом, - стал объяснять мне быт местных поморов рядом сидящий па­рень - мой ровесник. - С весны у части наших мужиков, - окинул он взглядом сидящих, - начинается путина: идёт сёмга, потом отправля­емся на лов трески и так до осени. А те, кто не рыбачит, заняты скотом и огородами. Не будь того и другого, было бы совсем худо. А так хва­тает!

- У нас посреди этих вот лесов даже поля есть, небольшие, правда, но ячмень и рожь на них вызревают, - добавил отец Милославы. - В советское время они почти что заросли. При Советах муку из райцен­тра к нам завозили, тогда о людях худо-бедно, но заботились. Сейчас о поморах совсем забыли. Но мы недолго горевали, опять расчистили старые поля и вот, снова, как и в прошлом, едим свой хлеб.

Мужчина что-то ещё говорил, но я думал о другом:

«Опять та же арийская многоукладное™ экономики. Она позволя­ла и до сих пор позволяет выживать потомкам ориан-арктов в высоких широтах. Какая-то группа рыбачит, очевидно, для зарабатывания об­щиной денег. Наверняка все поступающие от рыбной ловли средства идут в общий котёл. Другая группа занята расширением скотных дво­ров и другими постройками. Заодно на ней лежит уход за огородами и полями зерновых. Ещё одна часть общества занята скотоводством. Опять же, не столько мясного направления, сколько молочного».

Об этом говорил заваленный различными рыбными и молочными деликатесами стол. Несколько минут новые знакомые расспрашивали меня о жизни в Сибири. Где я бывал, что видел, как живут в наших краях потомки кержаков-чалдонов. Я в трёх словах рассказал общест­ву о гибели у озера Косын-Лор последних людей из хантейского рода Ворона.

- Их уход из жизни был предрешён, - подумав, сказал Добран Гле- быч. - Нельзя было терять свою культуру. Отошли от орианского кор­ня, но и полноценными уграми не стали. Жаль, что так произошло. Вот розовая чайка - священная птица всего Севера. Она до сих пор не изменила своей родине - опустившейся на дно океана Ориане. Вместо того чтобы осенью лететь на юг, она летит на север - в полярную ночь, сплошные льды! И там, под северным сиянием, в лютые морозы, снегопады и бураны всю зиму плавает по полыньям, дожидаясь весны. Чем живёт в океане птица Ора, неизвестно. Весной она откочёвывает на юг, в основном в тундры Восточной Сибири. Там выводит птенцов, чтобы осенью снова улететь на север. Что это, если не живой памят­ник погибшему материку. Нашей великой прародины. И нам, людям, надо брать пример с розовой чайки. Мы должны быть, как и она, вер­ны тому самому дорогому, что хранится в нашей родовой памяти! Только тогда нам удастся пересилить ночь Сварога. И выжить, не­смотря ни на какие социальные бури. Верность традиции! Вот наш де­виз, братья и сёстры! - закончил свою короткую речь старейшина.

Из всего, что сказал Добран Глебыч, более всего мне врезались слова «братья и сёстры». Точно также в июне 1941 года обратился Ио­сиф Виссарионович Сталин к народам Советского Союза. Обычное традиционное обращение северян друг к другу. Но прозвучало от южанина по паспорту - грузина.

«Наверняка в этом что-то есть, - подумал я. - Не просто так Ста­лин целых четыре года прожил в предгорьях плато Путорана».

Незаметно за разговорами наступил вечер. Где-то далеко затарах­тела станция, и столовая озарилась ярким электрическим светом.

- Ну что, други, - поднялся из-за стола хозяин дома, - пока жен­щины накрывают к чаю, пойдёмте-ка, чтобы им не мешать, в горницу.

Мужчины как по команде встали из-за стола. Кое-кто из молодых парней остался помочь женщинам унести посуду, остальные во главе с хозяином избы-терема направились в другую комнату.

- Наверняка у тебя есть вопросы, Ар, - обратился ко мне Добран Глебыч, когда мы уселись на лавки. - Задавай, не стесняйся. Здесь пе­ред тобой люди, которые на протяжении тысячи лет сумели остаться вне системы. Уж как только Силы Тьмы не старались их подмять, но все их старания оказывались тщетными. На тебя смотрят те, в родах которых не было обращённых в рабство. И даже современный рабо­владельческий строй, который во сто крат пострашнее коммунистиче­ского, их не касается. Спрашивай их, Ар, они ответят на все твои во­просы.

- А почему ты считаешь, что современное рыночное рабство страшнее того, что у нас было при социализме? - посмотрел я на ста­рейшину.

Услышав мой вопрос, Добран Глебыч грустно улыбнулся.

- Потому что при социализме оно было только административ­ным. А сейчас действует не только удавка закона, но ещё и удавка фи­нансовая. Две петли на одной шее. Ты посмотри, во что перерождается наше государство: кругом чиновничий беспредел, плюс ко всему - не­бывалая власть денег. Для чего, ещё на заре истории, были выдуманы деньги? Ими заменили кнут надсмотрщиков.

- Но ведь денежные отношения были и при социализме? - заметил я.

- При Сталине они являлись вознаграждением за честный труд, - встрял в разговор седой пожилой мужчина, хозяин крайней избы у ле­са. - В эпоху Иосифа Виссарионовича! Сколько человек зарабатывал, столько и получал. Но Хрущёвым был нарушен основной принцип со­циализма, люди стали получать не столько, сколько зарабатывали, а оклады. Рабские пайки на содержание себя и семьи. Но ни при Стали­не, ни в последующие времена деньги в нашем обществе бичом над­смотрщика не являлись. В ту эпоху никому из наших граждан и в го­лову не приходило жить в кредит. Брать деньги в банках на покупку машины или квартиры.

- Тем более под двойные проценты, когда человек практически до конца жизни не в состоянии рассчитаться за свою глупость, - вставил старейшина. - Такая банковская финансовая петля похлеще всякой административной. От неё даже смерть не может избавить. Долг роди­телей переходит на детей, а там и на внуков. Бумажные, ничем не обеспеченные доллары, которые сейчас властвуют в России, - страш­ная сила. Их триллионами печатает, по сути, частный банк Федераль­ного Резерва. И куда эти фальшивки только не вывозят - по всему ми­ру! На них покупают нефть, газ, лес, руду, хлопок, короче, всё, что имеет хоть какую-то ценность. Реальные ресурсы на виртуальные деньги. Вот он, механизм глобального ограбления: мировая банков­ская система, используя рычаги ничем не обеспеченных активов, ко­торые она называет кредитами, обращает в рабство не только отдель­ных граждан, но и целые народы. Купленые же с потрохами продаж­ные правительства этих наций охотно сотрудничают с воротилами Си­ти и Колумбии. И им ровным счётом наплевать на своих граждан. Как раз это сейчас и происходит в России. Распродаётся всё, что только можно продать. Причём за деньги, которых реально не существует. И весь этот кошмар творится на фоне вымирания нации. Вот что такое современное рабство. У него совсем другие масштабы, - вздохнул старейшина.

- Знаешь, Юра, как отличить свободных граждан общества от ра­бов? - обратился один из друзей Добрана Глебыча, высокий красивый мужчина средних лет. - От рабов своего же собственного государства?

- Признаться, на эту тему я не размышлял.

- Очень просто, - грустно улыбнулся помор. - Давай вспомним историю: какому классу запрещалось иметь оружие?

- Классу рабов, насколько не изменяет мне память, - пробурчал я.

- Вот-вот, классу рабов. Именно классу рабов! Свободные же люди всегда обладали правом иметь какое угодно оружие. Причём ни­сколько не хуже, чем у княжеских или царских дружинников. В случае войны с этим оружием они шли в ополчение. Но если незадачливый деспот-правитель пытался поработить своих же собственных граждан, последние обращали своё оружие против него. И это было правильно. Общество обязано представлять собой силу, с которой государство должно считаться. Понимаешь, обязано представлять силу. Если же этой силой обладать общество не будет, то государство обязательно по­пытается превратить его в быдло, в скот, в стадо рабов, того донора, ко­торый обязан его, государство, содержать и терпеть все его античелове­ческие выходки. Общество должно иметь реальный контроль над госу­дарственной машиной. Почему? Потому что не общество для государ­ства, а наоборот, государство для общества. Посмотри, как государство себя защищает: на его стороне армия, спецслужбы, милиция, средства массовой информации, суд и специально придуманные для этого зако­ны. Главное то, что государство присвоило себе монополию на оружие. А что имеет наше жалкое общество? Может оно как-то противостоять государственной машине? Думаешь, все граждане в СССР были до­вольны политикой Горбачёва? Процентов восемьдесят было против! Но генсек, потом президент, не боясь, ломал через колено наше общество. По его приказу спецслужбы, чтобы создать дефицит товаров и продо­вольствия, уничтожали сотни складов, вывозили за границу всё, что наши заводы производили для своих людей. Предатель и подонок, бывший генсек даже государственный запас золота умудрился перебро­сить в Швейцарию. И что же народ? Он вынужден был молчать и тер­петь. Попробуй пикни! Хотя многие понимали, что Союзу пришёл ко­нец. Наше общество - это толпа безоружных, обманутых СМИ рабов. И что бы ни вытворяла с ним управляемая Западом кремлёвская элита, ничего серьёзного обращённые в рабство противопоставить ей не могут. Пример тому - распад СССР. Он был нужен простому народу Союза? Понятно, что нет. Но что могла раздираемая на части нация? Могла она взяться за оружие? Вполне! Если бы оно у нее было, это оружие. До ре­волюции в царской России боевое оружие свободно продавалось. Иди и покупай. О чём это говорит? Да о том, что рабства в империи при само­державии не было. Но, учтя урок революции и гражданской войны, большевики рынок оружия в России спешно прикрыли. Теперь власть могла творить с народом всё, что заблагорассудится. И ещё как творила! Особенно на местах, в глубинке. Вот когда потеряли своё гражданство наши соотечественники. Они остались гражданами формально, на бума­ге. Фактически же превратились в самых настоящих рабов своего же го­сударства. Почему? Да потому, что безоружное и беспомощное перед силовыми структурами государства общество гражданским не является. Это уже толпа рабов, с которыми можно делать всё, что заблагорассу­дится. Они не ответят на насилие. Единственный, кто понимал, что об­щество свободных людей должно быть вооружённым, иметь оружие не только для противодействия своему же зарвавшемуся государству, но и располагать оружием против различного рода преступников, был Иосиф Виссарионович Сталин. В его эпоху по всей стране без всякой разреши­тельной системы продавались различные охотничьи ружья и малокали­берные винтовки. Для покупки ружья достаточно было охотничьего би­лета. Винтовку же мог приобрести любой желающий. А что такое мало- калиберка? Оружие очень сильное, к тому же негромкое. У нас у каждо­го такая, поэтому я знаю, что говорю, - закончил свой короткий моно­лог высокий помор.

- Ты забыл сталинский закон о наградном оружии, Вадим, - на­помнил своему другу Добран Глебыч. - Он разрешал отличившимся бойцам иметь пистолеты, револьверы и шашки. При брежневщине всё это оружие было у людей под всякими предлогами отнято. В наше время оружия в обществе хватает, но оно сосредоточено в основном у чиновников, мафиози и у бандитов. Подонки-уголовники органично дополняют армию силовиков наших сладкоголосых кремлевских. Фактически это одна свора. Только действуют с разных сторон. Уго­ловники верхнего эшелона - наши правители, уголовники нижнего - мафия и бандиты. Такие вот вооружённые до зубов челюсти и перема­лывают наш народ снизу и сверху. На Кавказе, в Чечне, Ингушетии и Дагестане идёт война. Северный Кавказ вооружён до зубов. А наши русские казаки Кубани, Дона и Терека? Как у них отняли когда-то большевики оружие, так всё и осталось. Прямые потомки древних ариев перед вооружёнными кавказцами оказались полностью без­оружными. А кто вооружил кавказцев? По радио твердят, что якобы НАТО. На самом же деле - Кремль. Предержащие власть убийцы воо­ружают своих коллег с Кавказа. Налицо союз уголовников в законе с коллегами, которые вне закона. Как такое могло произойти? Почему государство превратилось в рабовладельческую властную структуру для своих же граждан? Точнее, для русского народа и других корен­ных народов России, связанных с русскими? Ты можешь ответить на этот вопрос? - обратился ко мне старейшина.

- Думаю, что могу, - подумав, посмотрел я на присутствующих. - Западу удалось привести к высшей власти в России представителей гибридной расы. Людей, в жилах которых течёт кровь вымерших ныне архантропов. Генетических хищников-охотников, умеющих только присваивать готовое, но не созидать. Естественно, природа нелюдей с хищным генетическим комплексом, фактически неандертальцев в об­лике человека, люто презирает чистокровных представителей рода Homo sapiens. Презирает потому, что на уровне бессознательного чув­ствуют свою животную неполноценность по сравнению с ними. Вот почему кремлёвские дегеры называют нас, русских, быдлом, выдумы­вают, что мы ленивые, жадные и завистливые. Короче, свои недостат­ки сваливают с помощью продажных писателей и средств массовой информации на тех, кто такими болезнями не страдает. Такое отноше­ние к подданным, неприятие их духовных ценностей и ведёт власть предержащих к страху перед ними. Засевшие в Кремле презирающие и одновременно боящиеся своих граждан ничего другого не могут, как сделать всё возможное, чтобы у народа было как можно меньше даже охотничьего оружия, не говоря уж о боевом. Для этого и создана была разрешительная система, которая резко ограничивает доступ стволов народу. О пистолетах же и револьверах вообще не может идти речи. За них как в советское время садили, так и сейчас садят нас, русских. Это чечен, дагестанцев и ингушей не трогают. Кавказцы нужны касте пра­вящих. Ворон ворону глаз не клюёт.

Когда я закончил свои объяснения, в горнице воцарилась на не­сколько секунд полная тишина. Потом Добран Глебыч, пронзив меня долгим взглядом, сказал:

- Ты можешь показать нам тот механизм, который приводит к управлению нашей нацией хищников?

- В общих чертах, - кивнул я головой. - Он тот же, что и в конце XIX века. По сути, ничего не изменилось. Зачем менять надёжную, проверенную временем технологию? Разница в том, что в конце XIX - начале XX столетия специально подготовленных нелюдей с хищным охотничье-промысловым генным комплексом в Россию завозили с За­пада. Например, тот же Лейба Бронштейн явился делать в России ре­волюцию в окружении пятисот отборных евреев. Некоторые из них не знали даже русского языка. Много евреев-революционеров пересели­лось к нам из Польши и Германии. Они в 1917 году и захватили власть в России. Сначала под обличием демократов, с осени - под маской большевиков. Сталину потребовалось больше десяти лет, чтобы очи­стить аппарат управления от потомков переднеазиатских архантропов. В большинстве своём людей, ненавидящих русский народ. В пере­строечное же время Западу не потребовалось завозить в Советский Союз гвардию картавых реформаторов. Он, используя свою агентуру, нашёл их на месте - в Союзе. В основном это были потомки репресси­рованных Сталиным троцкистов. Вкладывая в эту свору недобитков, ненавидящих всё русское и обожающих Запад, деньги, он и привёл их к власти в Союзе. Похоже, всё началось с КГБ. Каким-то образом по­томки троцкистов пробрались там на самый верх. Что-что, а институт мимикрии у недолюдков развит. А потом не надо сбрасывать со счетов и нас, русских. Среди русской интеллигенции охищенных диффузни- ков пруд пруди. Так было во все времена. Даже дедушка Ленин отме­тил это безрадостное явление. Её тоже прикормили, приблизили и приласкали, а в нужный момент зюкнули. Ставленники Запада, хищ­ники-иудеи и наши русские дегенераты-интеллигенты, по ленинскому определению - испражнения общества, и создали в империи мощней­шую пятую колонну. Первым делом она прорвалась к средствам мас­совой дезинформации, а потом пошло-поехало. И сейчас, при Ельци­не, вовсю продолжается, - закончил я свои объяснения.

- А ты можешь нам сказать, почему Запад упорно делает ставку именно на евреев? Хищные гены ведь имеют не только они, грешные, но и другие европейские этносы, например, англосаксы, баварские немцы, часть швейцарцев, французов и т.д.? - задал мне новый вопрос старейшина.

После этого, до меня наконец дошло, поморы устроили мне подо­бие проверки на профпригодность. Они внимательно слушали мои объяснения и что-то относительно меня про себя решали.

- Всё дело в талмудическом иудаизме, - начал я отвечать на новый вопрос. - В его идеологии, которая гласит, что иудеи должны править миром. Но это только одна сторона медали. Другая сторона не менее важная. Она касается управления евреями. Во-первых, иудеи накрепко повязаны эгрегором Яхве-Амона. Через него они получают в своё бес­сознательное нужную энергию и информацию. А во-вторых, исполь­зуя силу эгрегора, как пытаются внушить евреям кабалисты, можно отнять жизнь у любого иудея. Для этого существуют определённые магические обряды. Ортодоксальная иудейская секта хабад таким шантажом и занимается. Попробуй не сделай, что тебе велено, - ми­гом сыграешь в ящик! Европейскими хищниками управлять куда сложнее. С евреями не всё просто. Через хабад они все управляемы. Потому Запад и привёл к власти в Европе, во многих странах Азии и Америки, в тех же США, людей с еврейской кровью. Как утверждают хабадники, если у человека есть хоть капля еврейской крови, то он уязвим для заклинания на летал. Перед иудейскими шаманами одина­ково трясутся и еврейские финансовые воротилы, и европейские, и американские представители правящих элит, и наши новоиспеченные кремлёвские управленцы. Потому что все они, не важно какие у них фамилии, либо чистокровные представители избранного народа, либо люди с еврейской кровью.

Закончив своё выступление, я оглядел присутствующих и напра­вился к пустому креслу.

- То, что мы от тебя услышали, нас успокоило. Суть происходяще­го ты понимаешь так же, как и мы, - после долгой паузы проговорил мужчина, голоса которого я ещё не слышал.

Это был человек среднего роста, крепкого сложения, предположи­тельно, обладающий огромной силой. Как я понял, он пришёл в дом Добрана Глебыча из какого-то далёкого хутора с вершины реки.

- Поэтому мы решили тебя посвятить в одну тайну, Ар. Тайну, ко­торую ты не знаешь, но знать должен. Потому что ты хоть и гость, но один из нас.

Собираясь с мыслями, загадочный мужчина на несколько секунд замолчал, а я превратился весь во внимание. Наконец, поправив рукой свою тёмно-русую бороду, помор сказал:

- Перед русско-японской войной в начале прошлого века масон­ские правящие круги Запада попытались купить у России Кольский полуостров.

Услышав, что речь идёт о сделке, про которую мне рассказывал еврей-отступник, я чуть не вскочил с кресла. А загадочная личность продолжала:

- На Западе после приобретения Русской Америки понравилось получать у России землм. Понятно, на Мурмане началась паника. Jla- парские шаманы прикочевали на Терской берег к поморам. Откуда их привезли к нам. Вовремя разобравшись с нависшей бедой, мы прило­жили усилия, чтобы её предотвратить. В короткий срок были опове­щены те, кто владеет знанием предков. Не только здесь: на Двине, Ме- зене, Печоре, на Урале, и у вас в Сибири. Общими усилиями нам уда­лось изменить ход событий. То была серьёзная битва за сохранение целостности России. Ты понимаешь, о чём я тебе говорю?

- Конечно! - кивнул я.

- Ответный удар был нанесён внезапно. Тёмные готовились к нему несколько десятилетий. Мы кое-что не рассчитали. И Советский Союз превратился в уродливый СНГ. Ночь Сварога тем и страшна. Инициа­тива почти всегда у тёмных. Светлым приходится в основном отыгры­ваться. Что погрустнел? - посмотрел на меня странный помор. - Нам удалось остановить распад России, вот что главное! Со временем опять соберёмся, была бы Россия. Интеграционный процесс уже на­чался, просто пока его не видно. Но я хочу тебе сказать о другом. Год назад нам пришлось опять задействовать все наши силы. На этот раз пришлось менять ситуацию по Сибири.

- По Сибири? - не понял я.

- Да, по Сибири, Юра. По твоей родине. На этот раз американцы предложили правительству Ельцина продать им всю Сибирь. Они го­товы были заплатить за неё семь триллионов своих фальшивых бума­жек. Понятно, какие советы посыпались пьянчужке, возомнившему себя членом мирового правительства. Не измени мы ход событийно­сти, он бы на них среагировал. Для чего я тебе это рассказал? Через несколько недель наступит время зимнего солнцеворота. И тебя при­гласят к нам на Коляду совершенно в другой мир, о котором ты и не подозреваешь. Там ты встретишь человека, который давно тебя ждёт. Он меня и послал сказать тебе о встрече.

Странный богатырь-помор замолчал. Я тоже не знал, что сказать. Молчание прервал старейшина.

- Ну что, убедились в том, что я вам сказал? Школа у Юрия не­плохая. Практически ему ничего объяснять не надо. Пойдёмте, нас давно уже ждут к чаю, - поднялся он со своего места.

Когда мы гурьбой ввалились в столовую, свои приготовления женщины уже закончили. Нас поджидал громадный брусничный пи­рог и чашки, наполненные душистым лесным мёдом. Машинально усевшись на своё место, я никак не мог прийти в себя.

«Ненавязчиво устроили экзамен, надо же! А я и не понял. Инте­ресно, что меня ещё ждёт? За столом все люди как люди, болтают о жизни, о пустяках, но внутри у них совершенно иной мир. И он вы­строен нашей древней северной традицией. Посторонние из соседних деревень хуторских считают потомками старообрядцев эдакими чуда­ками, у которых по нескольку жён. На самом же деле ничего чудаче­ского у моих новых друзей в их жизни нет. Просто внутренний мир этих людей совсем иной. Он многослойный и намного глубже, чем у потомков новгородской вольницы».

Напившись чаю, гости поблагодарили хозяев за угощение и все вместе: и женщины, и мужчины направились в горницу.

- То, что сейчас будет, вы хорошо все знаете, - обратился хозяин дома к публике. - А вот он, - показал Добран Глебыч на меня, - при­сутствует на нашем празднике души впервые. Поэтому прошу ничего нашему гостю не объяснять. Пусть Арий пройдёт свой духовный путь сегодняшнего вечера самостоятельно.

С этими словами, поманив за собой четырёх парней, Добран Гле­быч скрылся за дверями.

«Опять загадка, - подумал я про себя. - Когда же они кончатся? Интересно, что это ещё за духовный путь, который мне предстоит пройти?»

В это время Светлада со своей подругой, тоже очень красивой де­вушкой из соседнего терема, принесли в подсвечниках десяток тол­стых восковых свечей. Девушки поставили свечи на специально при­битые к стене комнаты подставки, по очереди зажгли их и погасили в горнице свет. Теперь отблески живого пламени скользили по брёвнам стен, отражаясь на потолке, и плясали на стекле замерзших окон. Свет огня наполнил горницу чем-то торжественным и неповторимым. В этот момент в комнату вошли пятеро мужчин. Двое, осторожно сту­пая, несли что-то вроде огромных гуслей. Двое других держали в ру­ках древнерусские скрипки-гудки. Один гудок был маленький и изящ­ный - его бережно нёс Добран Глебыч, другой гудок выглядел значи­тельно больше первого и смычок к нему напоминал небольшой лук. Последний вошедший парень с гордостью сжимал в руке резной дере­вянный рожок. Четверо музыкантов расположились вокруг стоящих на ножках громадных гуслей, и Добран Глебыч, подняв маленький смы­чок, объявил:

- Сначала сыграем песнь времени. Как вы знаете, это традиция, потом хороводную для наших «богинь». А там посмотрим.

Я с интересом наблюдал за приготовлениями музыкантов. Вот они уселись друг против друга, настроили щипками гудки. И, поставив ин­струменты к колену, приготовили смычки-луки. У огромных гуслей, точнее, как я со временем, догадался - цимбалы, никого не было. Но потом к инструменту подошёл рослый музыкант, и раздались звуки музыки. Но это была совсем не та привычная музыка, которую мы привыкли слушать. Солирующий гудок издавал какие-то гортанные, сдавленные звуки, они переплетались, связывались воедино с какими- то неизвестными потусторонними вибрациями. В них слышалось за­вывание ветра, шум далёкого неведомого мне моря и что-то такое, че­го я не мог себе объяснить. Я чувствовал, что странные скрипучие, воющие звуки всё глубже и глубже проникают в природу моего глу­бинного далёкого и пока неясного. Но вдруг раздался удар струн вто­рого гудка, следом - басовый напев цимбалы и сдавленный бархатный перелив рожка. Звуки четырёх инструментов слились в единое много­голосье. Совершенно иное, не узнаваемое, такое, какого я никогда не слышал. Но в то же время почему-то своё, вполне понятное. И вдруг единая мелодия снова разделилась, казалось, что каждый инструмент стал играть сам по себе свою собственную мелодию: но в какой-то момент после перебора струн басового гудка все мелодии опять сли­лись. Неземные звуки дуэта гудков всё больше набирали силу, и вдруг я почувствовал, что моё сознание как будто вырвалось из какой-то не­зримой клетки. И его стало уносить в неведомые дали времени: звуки волшебной музыки стали наполнять меня светом, какими-то странны­ми размытыми видениями. Вдруг образы стали оформляться, приобре­тать чёткие очертания. Я увидел себя маленьким семилетним ребён­ком в белой рубашке, босиком, бойко идущим в окружении таких же, как сам, сверстников к ступеням гигантской белой, как снег, устрем­лённой в синее бездонное небо пирамиде. Я хорошо знал, куда иду и зачем, знал, где нахожусь и кто я. Золотое застывшее над горизонтом Солнце освещало своими лучами стены великолепных зданий, пло­щадь города, заросшие сосновым лесом далёкие холмы и застывшую стеклянную гладь хорошо известного мне озера. Потом я увидел себя и детей-сверстников внутри пирамиды. Мы сидели в украшенном ка­менной резьбой зале и внимательно слушали выступления облачённых в жреческие одежды учителей-наставников. Всё, с чем нас, детей, по­знакомили жрецы в «сердце» гигантской пирамиды, пронеслось мгно­венно. Затем в моём сознании возникли отрывочные картины какого- то торжественного праздника. Я был уже не ребёнком, а сильным, здо­ровым парнем. На мне красовалась белая расшитая орнаментом праздничная одежда, белый длинный тяжёлый плащ и на голове се­ребряный венок. Меня и таких же, как я, молодых парней, куда-то провожали. Мы покидали свою родину. На душе, несмотря на торже­ственную обстановку, было тоскливо и тревожно. Я видел, как ко мне подошла облаченная во всё белое высокая необыкновенной красоты девушка. Взяв меня за руку, она уткнулась своим божественным ли­цом мне в грудь, и я гладил другой рукой её длинные золотые волосы. Я знал, что девушка сделала свой выбор. Она поедет со мной на край света, туда, куда и я, и теперь мы будем с ней неразлучны. Потом за­мелькали новые картины: берега какой-то могучей реки. Я стою на па­лубе какого-то быстроходного бесшумного корабля в окружении двух девушек. Мы всматриваемся в дикую суровую природу края. На ко­рабле много людей, все подавлены и насторожены. В голове мысли о будущем. В этот момент звуки музыки опять донеслись до моего соз­нания. И я увидел себя летящим на каком-то аппарате над бесконеч­ными просторами какой-то южной лесостепи. По курсу поблёскивали в лучах тёмного Солнца какие-то озёра, выглядывали леса и отдельно стоящие деревья. И вдруг я увидел впереди какой-то знакомый ком­плекс строений. Стоящий в окружении садов на циклопической плат­форме необыкновенной красоты храм, рядом с ним второй! Летатель­ный аппарат сделал над садами и храмами круг, и моему взору пред­стали две параллельные дороги, ведущие через сады к далёкому, еле видному на горизонте городу. Я знал о храме, знал о городе, знал обо всём, что видел! Через несколько секунд я ощутил себя идущим быст­рым шагом по площади к каким-то ступеням. Сердце переполняла ра­дость: по ступеням навстречу мне также быстро шли две девушки.

- Наконец-то я снова вас вижу! - говорил я дрожащим голосом, протягивая к ним руки.

В этот момент высокая лирическая мелодия сменилась неистовым барабанным боем. И я увидел надвигающийся из моря флот. Синее не­бо, спокойное море и этот огромный военный флот! Неистовый рёв труб, уханье каких-то неизвестных мне барабанов. Корабли, бесконеч­ное множество кораблей! Из их бортов торчат громоздкие тройные, похожие на зубы, тараны. Борта увешаны дикой расцветки расписны­ми щитами.

«Весла и цветные паруса! Сила, огромная сила! Как её остано­вить?»

А потом в сознании понеслись видения битв, грозных, страшных и неистовых. Горящие корабли, пылающие города. Чудовищной силы взрывы, колебания земли и наступающие на сушу гигантские волны. Я увидел себя в подземелье. Рядом какая-то печь, в ней мерцает огонь. Тело пронизывает холод.

«Всё кончено», - говорит сознание.

Сначала пришёл огонь, потом обрушились воды океанов, а сейчас всё, что ещё уцелело, умирает от тьмы и холода. Скоро придёт смерть и сюда... Кто-то со мной рядом. Дорогие мне люди, душа разрывается от сознания неизбежного.

Звуки музыки почти стихли, и видения стали пропадать, но новый перебор струн, на гудке создавая теперь уже жизнеутверждающую ме­лодию, снова вернул меня к видениям. Теперь передо мной лежала бескрайняя поросшая редким кустарником ковыльная степь. Я вгля­дываюсь в неё с седла своего коня. И вижу, как по ковыльным просто­рам, похожим на морские волны, ползут в неведомое кибитки моего народа.

«Уходим от снежных зим и морозов. Но что нас ждёт в чужом, не­ведомом мире? Где конец этому ковыльному простору?»

Напрягая зрение, я вглядываюсь в линию горизонта. Там видны далёкие горы. Они цепью выступают из степного марева и кажутся не­ясным загадочным миражом.

«Через несколько дней кочевье упрётся в их каменные зубья. Что тогда?»

Мой взгляд скользнул по медленно ползущим в степи войлочным вежам.

- Быки устали, дойдём до воды и надо делать на несколько дней привал. Да и стада утомлены долгими переходами. И коровам, и овцам требуется продолжительный отдых, - обернулся я к табунщикам, сле­дящим за домашними животными.

Вдруг до моего слуха долетели крики. Было видно, что в стаде что- то произошло.

«Неужели опять волки или, чего доброго, гигантский серый степ­ной кот?» - подумал я, разворачивая своего коня.

Но когда я прискакал на место происшествия, всё уже было конче­но. Двое всадников в недоумении рассматривали троих утыканных стрелами лохматых уродов. Все трое были коренасты, обладали мощ­ной мускулатурой и были покрыты шерстью.

- Они, вот эти, - показал кнутом на лежащих оскалившихся мёрт­вых уродов пастух, - каким-то образом, очевидно, под прикрытием кустарника пробрались в стадо и успели своими дубинками уложить четырёх овец. Ладно мы их заметили.

- Такие вот под прикрытием ночи, когда стояли у реки, пытались украсть наших женщин. Но тогда их спасла вода, - сказал второй пастух.

Обоих пастухов я хорошо знал и, оглядев лохматых тварей, сказал:

- Передайте воинам и всем, кто смотрит за стадом, начинаем смер­тельную войну на уничтожение. Наши деды от лохматой нелюди свои земли избавили. И нам предстоит сделать то же самое. Иначе на новых местах от этих тварей нам житья не будет.

Услышав моё решение, молодые воины, круто развернув коней, помчались догонять ускакавших вперёд воинов охраны. Я ещё раз ог­лядел лохматых уродов и не торопясь поехал за стадом.

Через несколько секунд яркая картина степного кочевья сменилась не менее впечатляющим видением битвы. Я увидел себя, с ног до го­ловы покрытым чешуйчатой, по всей видимости, костяной бронёй, на голове чувствовал тяжелый шлем, правая моя рука сжимала древко тонкого и длинного копья, а левая прикрывала тело плоским прочным прямоугольным щитом. Подо мной нёсся вперёд на противника пол­ностью покрытый кожано-деревянной бронёй могучий скакун. И справа, и слева от меня скакали с острыми длинными копьями напере­вес, так же как и я, покрытые непроницаемой бронёй всадники.

«Впереди враги, их много, очень много, они злобны, жадны и жес­токи. Это другая раса людей. Раса непримиримых людоедов с плоски­ми жёлтыми лицами и короткими кривыми ногами. Вот они, на низко­рослых конях со щитами и выставленными вперёд копьями».

На нашу конную лаву обрушивается град острых стрел. Но стрелы не причиняют нам вреда. Они отскакивают и застревают в наших дос­пехах и броне коней. И вот мы всей своей массой обрушиваем свой копейный удар на противника. Моё копьё, сбив в сторону щит, проты­кает покрытое кожаными латами тело плосколицего. Он вылетает из седла, и я наношу своим копьём ещё один смертельный удар, потом ещё и ещё. Но врагов много, они обступают меня со всех сторон. Моё копьё сломано, и теперь я яростно сражаюсь с наседающими врагами удобно лежащей в руке секирой. И справа, и слева от меня идёт руко­пашный конный бой. Слышен рёв труб, гортанные каркающие крики плосколицых. Но вот сзади нас появляется новая шеренга коней. Они сметают наших противников. И мы вместе с подошедшими вовремя копейщиками рвёмся вперёд. Врагов много, очень много, но они трус­ливы, вот они уже и бегут. Бегут по всему полю! Мы останавливаем своих вымотанных долгой битвой коней.

«Снова победа!» - отмечает сознание.

А за бегущими врагами устремляется наша не участвовавшая в битве лёгкая кавалерия.

«От наших конников на своих коротконогих клячах им не уйти. Теперь вся степь покроется их трупами. Они получили то, что хотели, - в глубине моего сознания нет ни радости, ни злорадства. - За чем пришли, то и получили».

Но вновь сменившаяся музыка вызвала другие видения: я с тяжё­лой корзиной за плечами подымаюсь на высокий земляной холм. Там я высыпаю из своей корзины грунт и снова отправляюсь вниз для того, чтобы наполнить свою корзину снова. Рядом со мной точно так же, как и я, работают тысячи людей. Наконец, курган готов. Жрец в белой одежде на вершине кургана подымает руки к небу и показывает, что пора устанавливать на нём священные камни предков. Гранитные столбы уже готовы, их привезли на быках с далёких гор, и скоро они займут своё место на кургане.

Но вот доносившиеся звуки музыки стали торжественными и праздничными. И перед глазами возникла картина весёлого зимнего праздника.

Я увидел застывшую реку, на крутом её берегу деревянные стены какого-то хорошо известного мне города. Городские ворота открыты, и празднично одетый народ валом валит на лёд речки. Вот с высокого яра от стен города под радостные крики граждан покатились горящие обмотанные промасленной верёвкой огненные колёса. Потом на льду в окружении народа начался турнир белых и чёрных витязей. Всадники в белых плащах побеждали воинов, одетых в чёрное. Наконец, на площадке осталось всего два всадника. Один витязь весь в чёрном на чёрной лошади, другой воин в белом на белом скакуне. После долгого боя белый рыцарь под ликование народа одолел чёрного. И вот он ез­дит по кругу, подняв руки к небу, и радостно смеётся. Смеётся, глядя на него и отряхивая с себя снег, и его противник - чёрный воин. Я ви­жу себя сидящим на коне, в окружении празднично одетых всадников. В руках у меня искусно выполненный из чистого золота дубовый ве­нок. Вот я, толкнув ногами своего коня, подъезжаю к белому витязю и одеваю ему на шлем этот венок. Вокруг раздаются неистовые крики радости. В воздух летят шапки и подымаются флаги с изображением жёлтых вращающихся свастик. Потом во всём белом в центре пло­щадки появляется жрец. Он подымает руки к небу, и в этот момент его окружает взявшийся за руки хоровод. Я прыгаю со своего коня и спе­шу занять место в праздничном торжественном хороводе. За мной то­ропится всё моё окружение. Наконец, хоровод построен - несколько десятков взявшихся за руки кругов. Вот хоровод тронулся. Каждый крут в свою сторону, и в небеса понёсся гимн свету и солнцу. Гимн любви и надежде! Я иду вместе со всеми, пою гимн светилу, а сердце переполняет праздничная радость. Потом я увидел, как по льду реки мчатся наперегонки празднично украшенные тройки,, как состязаются женщины и мужчины в стрельбе из лука, как бьются стенка на стенку кулачные бойцы. И вот я сам вхожу в круг бороться. Сначала побеж­даю я, потом побеждают меня. И своему победителю я с искренней радостью дарю боевого коня. В душе нет и следа огорчения, в ней ца­рит праздник. Огромный безграничный праздник единства со свети­лом, звёздами, матушкой-землёй и моим народом. Всё едино! И земля, и небо, и окружающая природа, и человек! Нельзя ничего делить. Лю­ди - дети всего сущего. Сущее же - частица самого Рода-Создателя, значит, люди земли - его дети. Вот почему такая на душе радость. Ви­дение праздника зимнего солнцеворота перенеслось в огромную гор­ницу какого-то терема. Под волшебную незнакомую музыку люди танцевали, пели, водили хороводы, и я был участником плясок и хоро­водов. И вместе со всеми пел весёлые и раздольные русские песни. На несколько секунд мелькнули длинные, сплошь уставленные яствами, праздничные столы. Вокруг них на стенах горели какие-то светильни­ки, было ощущение тепла, уюта и чего-то такого, чего на словах труд­но объяснить. Потом я увидел радостные лица любимых мною жен­щин и толпу ребятишек, играющих в витязей.

Но вот видения стали исчезать, и я снова очутился в горнице Доб­рана Глебыча.

- Всё, первая часть нашего концерта закончилась, - торжественно объявил старейшина. - Но прошу не расходиться. Через несколько минут мы увидим вторую его часть. Давайте, красавицы, - обратился старейшина к трём молодым девушкам. - Пока мы будем пить сби­тень, у вас есть немного времени, чтобы переодеться.

Его дочери и их подруга, кивнув головками, поспешили в сосед­нюю комнату, а мужчины в окружении своих жён снова направились к праздничному столу. Через несколько секунд в комнате я остался со­всем один.

«Что же произошло? - думал я. - Неужели гипноз? Посредством музыки. Или что-то другое? Необъяснимый провал сознания в далёкое прошлое. И настолько яркие картины! Я до сих пор нахожусь «там», а не здесь. Интересно бы понять, что мне пригрезилось?»

Ошарашенный и сбитый с толку, я не знал, что теперь делать. На­катившееся на меня ощущение, что моя жизнь длится многие тысячи лет, не отпускало.

«Где я был, может, в параллельных мирах? - размышлял я над случившимся. - Но там началась какая-то гражданская война, и я по­гиб. Значит, здесь дело не в других изменениях».

В этот момент в горнице появился Добран Глебыч. Он подошёл ко мне и, усевшись рядом, сказал:

- Теперь понимаешь, зачем по приказу Запада Алексей Михайло­вич Тишайший уничтожил все наши древние музыкальные инстру­менты? А заодно и последних скоморохов. Несколько лет на площадях сжигались гусли, цимбалы, рожки, волынки, флейты-тростянки. Осо­бой ненавистью пользовались при дворе гудки. Это звуки гудков вы­звали твои видения.

- Откуда ты знаешь, что я что-то видел?

- Не ты один погрузился в свои прошлые инкарнации, Ар. Все си­дящие в них побывали, - показал старейшина на пустые лавки. Так что я знаю, что говорю, - поднялся он со своего места.

Через секунду комната снова наполнилась народом. Музыканты опять заняли свои места. Осталось только дождаться девушек. Но вот появились и они. В украшенных вышивками, бисером и речным жем­чугом ярких национальных костюмах. Тонкие талии красавиц опоясы­вали расшитые золотой и серебряной ниткой пояса, а на точёных нож­ках поблёскивали золотым орнаментом красные женские сапожки. Троица живых богинь, построившись рядом друг с другом, стала ожи­дать музыку. Я не в силах был оторвать от них взгляда: примерно оди­накового роста, с роскошными русыми с золотым отливом косами, ле­бедиными шеями и чуть покатыми аристократическими плечами, с не­вероятно тонкими талиями и длинными крепкими сильными ногами. Они казались женщинами неземной, какой-то звёздной расы! Я не­вольно вспомнил своё купание с двумя из них в бане. Там передо мной были обнажённые девушки, здесь они одетые. Но что изменилось?! Истинную красоту не может скрыть никакая одежда. Она просвечива­ет сквозь неё и ослепляет! Через секунду зазвучал рожок, и, вторя ему, раздались звуки цимбалы. Потом опять я услышал волшебную песнь гудка. И девушки сорвались с места. Они подобно птицам легко, поч­ти неслышно, впорхнули в середину комнаты и, разлетевшись во все стороны, понеслись в тихом и плавном ганце по кругу. Но это был не танец! Нет! Глаза смотрели и не верили, уши слышали музыку, но воспринимали её не они, а сердце! Разве можно назвать танцем песнь движущегося тела? Казалось, фигуры девушек излучают ещё одну му­зыку. Музыку неслышную, но ещё более сильную, чем та, которая звучит от инструментов. Её улавливает не слух, а сердце. Нет, это был не танец, нет, то была исповедь, вложенная в такт движений, исповедь о чём-то великом, огромном и невероятно сильном. И я понял - голо­сом движений девушки рассказывали о своей любви. О любви к род­ной земле, бездонному, синему небу, звёздам, Солнцу и своим люби­мым, к тем, кого у них ещё нет, но которых они уже любят. Любят беззаветной, незнающей границ любовью. Я смотрел на это открове­ние в музыке и в глазах у меня стояли слёзы. И я уже не стеснялся этих слёз.

«Пусть видят и знают, что я могу плакать. Плакать от боли, что здесь, на этом вот заброшенном в бескрайних северных лесах хуторе всё ещё бьётся сердце погибшей Прародины. И продолжает звучать наша древняя живая музыка, на давно забытых и проклятых церковью музыкальных инструментах. И только здесь сошедшие с небес богини могут поведать голосом своих движений о своих самых сокровенных душевных переживаниях».

Но вот музыка стихла, девушки побежали переодеваться. Кланяясь на прощание, гости потянулись в прихожую. Проводив новых знако­мых, я отправился в свою комнату. Свалившаяся на плечи гора пере­житого меня буквально раздавила. Войдя в комнату, я упал в кресло и закрыл глаза. Ни о каком сне не могло быть и речи.

«Надо как-то успокоиться, - думал я про себя. - Слишком много неожиданного и непривычного. Но это только начало. Что же тогда будет дальше? Ведь всё ещё впереди».

- Ты не спишь? - раздался на пороге бас Добрана Глебыча.

- После того, что пережил, пожалуй, уснёшь, - проворчал я.

- Тогда не мешало бы нам поговорить, примешь гостей - нас трое?

Повернувшись, я увидел, что с Добраном Глебы чем пришли и две

его дочери.

- Конечно, приму, вы ведь у себя дома, - засмеялся я.

- Дома, не дома, но комната теперь твоя, потому мы и спрашиваем разрешение. Таков закон, - сказал нараспев помор, усаживаясь на лав­ку. - Мы вот что пришли, после нашего, если можно так выразить первого номера, ты изменился в лице. Это все заметили. Если не сек­рет, что ты такого увидел?

- Какие могут быть секреты? - вздохнул я. - Передо мной возник город, очень красивый на берегу неведомого мне моря. Вокруг него на холмах стояли сосновые леса. А в центре посреди гигантской площади возвышалась огромная ступенчатая пирамида. Я увидел себя ребён­ком. Вместе с сотнями других ребятишек я оказался в «сердце» пира­миды и проходил своё первое посвящение.

От моих слов Добран Глебыч даже привстал. Потом, взяв себя в руки, он сел и, обняв своих дочерей, сказал:

- Твоя глубинная инкарнационная память, или «память прошлых земных дорог», оказывается никогда не спала. Её не усыпили ни непо­нимание родственников, ни взаимодействия с системой. Такого не может быть, но это есть!

Не поняв, что хочет сказать северянин, я продолжил. Рассказал об обряде прощания. О юной девушке, которая выбрала меня своим му­жем. О палубе корабля, о ещё одной рядом со мною красавице. И о странном храмовом комплексе, которым я любовался с борта извест­ного мне тогда летательного аппарата.

- Ты можешь мне в двух чертах нарисовать этот комплекс? - спро­сил меня старейшина.

- Конечно, могу. Я видел его с высоты птичьего полёта и всё хо­рошо помню.

Услышав мои слова, Светлена быстрым шагом направилась за ка­рандашом и бумагой. Через минуту я набросал на бумаге всё, что пе­редала мне инкарнационная память.

- Вот здесь стояли рядами пальмы и какие-то другие деревья, - показал я на рисунок. - Очевидно, это были сады. Здесь я увидел две параллельные дороги, а тут вдалеке маячил в дымке тумана какой-то город.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина. Потом Добран Глебыч, посмотрев на меня долгим многозначительным взглядом, сказал:

- Звуки музыки воскресили в твоём сознании самые яркие картины родовой памяти. Или, как принято у нас говорить, памяти подсозна­тельного. Целостной картины пока нет. Но ты её со временем восста­новишь. Ты, я думаю, понял волшебство нашей древней музыки и арийских, ныне забытых, музыкальных инструментов. Когда-то на гудках, волынках, рожках играли по всей Европе. Но речь не об этом. Знаешь, что ты нарисовал? И кем ты был двенадцать тысяч лет тому назад?

Я пожал плечами.

- Ты нарисовал храмы, так называемого, Баальбекского комплекса, его развалины находятся в современном Ливане. Все четыре храма стоят на циклопической платформе. Эта платформа сверху прикрывает обширное, сложенное из камня подземелье, - показал на мой рисунок старейшина. - Ты видел когда-нибудь фотографии этой платформы?

- Видел, - кивнул я.

- Помнишь, какие там камешки? Некоторые достигают весом ты­сячи тонн! Как ты думаешь, для чего была построена такая плат­форма?

- Если честно, не знаю, - растерялся я.

- А что она тебе напоминает? - снова спросил меня северянин.

- Она напоминает мне сверхмощное противоядерное бомбоубе­жище.

- Таким бомбоубежищем Баальбекская платформа когда-то и бы­ла, Юра. Она была построена нашими предками сорок с лишним тысяч лет тому назад перед первой Великой войной цивилизаций. По древ­нему бункеру в ту войну были нанесены чудовищной силы удары. Но его кладка устояла. Следы мощного лучевого воздействия на камен­ной кладке платформы видны и сейчас. Просто ортодоксы-учёные от­казываются их видеть. Добрых два десятка тысячелетий древний ка­менный бункер лежал в запустении. Его заносило песком, осколки верхних этажей растаскивали на свои нужды дикие кочевники. Но пе­ред второй войной цивилизаций наши предки его вновь восстановили. Это не римляне, а ориане построили на блоках платформы храмовый комплекс. И посвящён он не Юпитеру-Зевсу, а Сварогу - создателю и покровителю священной северной империи.

- Объясни мне, если ты знаешь, зачем нужен был арктам где-то на задворках их влияния храм Сварога? Да ещё такой роскошный? - спросил я старейшину.

- Не столько храм Сварога, сколько циклопическая крыша и стены платформы, Ар. Из народных преданий можно сделать вывод, что в обеих древних мировых войнах войска северной империи располага­лись против западного противника Атлантиды как на юге Европы, так и на севере Африки. Примерно то же самое написано и у Платона. Фи­лософ не ошибся, именно на юге Балканского полуострова и стояла сильная армия Ора, именно её отождествили египетские жрецы храма богини Нейт из Саиса с древними праафинянами. Думаю, ты понима­ешь, что к поздним афинянам, полуахейцам-полударийцам северные витязи не имели никакого отношения. Египетские жрецы рассказали Солону, родственнику Платона по матери, что Египет вёл войну с Ат­лантидой на стороне праафинян. Это на самом деле так и было, с той лишь разницей, что Египта - страны Кеми двенадцать тысяч лет назад на Земле не существовало. Вывод однозначен - вместо египетских войск в дельте Нила стояла армия ориан. Теперь подумай: одна армия в Европе, другая на юге в Африке. Если учесть, что вместо Средизем­ного моря в те далёкие времена по всей низменности от современного Гибралтара до Ливана простиралась цепь пресных заболоченных озёр, то всё становится на своё место. Эта заболоченная низменность раз­рывала связь между северной и южной армиями. Следовательно, меж­ду ними должен быть пункт синхронизации действтвий. Если точнее - штаб для управления обоими воинскими контингентами. Взгляни на карту. Видишь, где расположен Ливан? В стратегическом плане это самое удобное место для сосредоточения высшего командования. Здесь недалеко от командного бункера находился и лагерь нашего ре­зерва. Ты его лагерь принял за город. Вообще-то это и был военный город. Самая кровопролитная битва с нашествием с Запада произошла у наших предков не в Европе и не в Африке, а на дне современного Средиземного моря. Как раз напротив Ливанского побережья. Оче­видно, основные силы Атлантиды рвались напрямик к координацион­ному сердцу всех трёх орианских армий. Но, как написал Платон, праафиняне одолели армию противника. В наше время трудно сказать, почему воды Атлантики прорвались в Средиземную низменность. Может, атланты в отместку за нанесённое им поражение применили сейсмическое оружие, а может, это случилось из-за использования орианами оружия космического. Важно то, что произошло: воды океа­на поглотили армии арктов - армии народа победителя. Об этом хо­рошо написано у Платона. Вот почему Баальбекский храмовый ком­плекс во вторую войну миров так и не был разрушен. После великой катастрофы некому его стало разрушать. Судя по твоему видению, ты был одним из тех, кто управлял орианскими армиями. Или был очень близок к управлению. Фактически, это одно и то же.

- А почему на ступенях храма я видел бегущих ко мне двух деву­шек? - спросил я Глебыча.

- Ты видел их и раньше - на палубе корабля. Что тут удивительно­го? Просто они тебя любили и шли с тобой до конца. Если мои дев­чонки вдруг тебя полюбят, - посмотрел старейшина на своих смутив­шихся дочурок. - Они тоже пойдут за тобой до самого погребального. Так я говорю или нет?

- Так. Наверное, - отозвалась Светлена.

- Всё дело в любви, но, как я вижу, тебя пока любить не за что, - улыбнулся в бороду отец красавиц.

На этот раз смущаться пришлось мне.

- Подсознание показало сознанию и флот атлантов. Я наблюдал его со скалы. Огромный страшный флот! Корабли с тремя таранами, расписанные, многопалубные! - перевёл я разговор на другую тему.

- Это ещё один эпизод перехода глубинного в область сознатель­ного. Что ещё ты видел? - посерьёзнел Добран Глебыч.

- Какое-то кочевье. Степь на высоких колёсах кибитки. Стада лошадей, коров, овец и расстрелянные из луков лохматые нелюди. Эти лохмачи не то неандертальцы, не то питекантропы пытались организовать охоту на домашних животных. Потом видел кровавую битву. Мои соплеменники, закованные в роговую броню, на покры­тых доспехами конях сражались с огромным войском. Не то древ­них китайцев, не то монголов. И мы победили. Похоже, я был один из предводителей армии белой расы.

- А кем ты себя видел во время кочевья? - спросила Светлада.

- Кажется, князем или военным вождём. Потому что дал команду на тотальное уничтожение нелюдей-дасью.

- Ну а дальше что?

- Тоже видел себя вождём, может, князем. Только руководил я не войском, а праздником зимнего солнцеворота. Помню на яру реки го­род. Сначала праздник шёл на льду, потом увидел столы с яствами и хороводы в каком-то зале, - нехотя ответил я.

- Значит, вождь. Везде на своем месте, - задумался старейшина,- Цепь служения своему народу не прервалась. Всегда воплощался там, где хотел. Среди соплеменников. И опять ты появился на свет в Рос­сии. Как раз там, откуда всё начинается.

Последние слова Добрана Глебыча я не понял.

- Что начинается? Ты о чём?

- Начинается возрождение.

- Какое возрождение, когда мы все летим в пропасть? - удивился я. - Ты же сам мне показал будущее.

- О будущем у нас ещё не было речи. Я тебе показал, что происхо­дит. Куда мы все валимся.

- А это что, не будущее? Как я понял, оно запрограммировано ок­культным обрядом гибели «Титаника».

- Да, налицо примитивная магическая конструкция, я с тобою со­гласен. Люди были принесены в жертву эгрегору Яхве-Амона в пери­од «Песаха». Это так. Но ведь кто-то спасся. Это - сбой! У «деятелей» задумка была другая. Надо видеть не только «их» успехи, но и то, что «им» не под силу. А не под силу им многое, очень многое. Ещё немно­го, и в информационной битве мы их переломим. И тогда паскудникам из Кремля управлять нами можно будет только через силу. А это уже не управление. Такое состояние в обществе называется кризисом вла­сти. И этот кризис не за горами.

- Что ты имел в виду, когда сказал, что в информационной войне здоровые силы общества всё равно окажутся сильнее? - спросил я продвинутого не в меру помора.

- Примеров можно привести множество, - улыбнулся он. - Но я тебе приведу такой: весь мир уверен, что американцы побывали на Луне - аж на семь раз! Так?

Я кивнул.

- Но я тебе скажу, что они ни разу на Луне не были.

- Как это ни разу? - с недоверием я посмотрел на старейшину.

- А вот так! - развёл он руками. - Честные люди в штатах давным- давно разобрались с их лунной эпопеей. Это мы в России ничего не знаем. Нас до сих пор прессуют на этот счёт. Знаешь, почему?

- Откуда же мне знать?

- Потому что не будь замешана в блефе о полётах на Луну наша партийная кремлёвская элита, ничего у американцев бы с глобальным враньём не получилось. А так всё было просто. Они вокруг Луны за­пустили спутник-ретранслятор. И через Австралию вели с него пере­дачи на Землю. Прогулки же по Луне были сняты в павильонах Голли­вуда.

- А как же образцы лунного грунта? - спросил я.

- Давным-давно доказано, что они земного происхождения. Пото­му их американцы никому и не дают на изучение. Скажу тебе больше, - продолжил помор, - у американцев никогда не было ракеты, способ­ной вывести на орбиту более 16 тонн. Это их предел в ракетостроении. Знаменитый «Сатурн-5» - тоже блеф. И в СССР это хорошо знали. Имитация запуска на Луну космонавтов была. И макет корабля был. Когда он упал в океан, его подобрали наши советские корабли. Чтобы потом передать американцам... Но акт передачи отсняла венгерская разведка. Вот «птичка» и улетела. Как американцы с нашими подон­ками из Кремля ни мудрили, обмануть планету у них не получилось. Как видишь, с информационными абракадабрами у Запада начался сбой.

- Не пойму, зачем нашим-то это было надо? - растерялся я от та­кой странной новости.

- Это говорит о силе пятой колонны в Советском обществе, Ар. О том, что «рыба гниёт с головы». Надо было поднять в глазах совет­ских людей престиж Запада. Чтобы наш народ потерял веру в себя. Дескать, мы «лаптем щи хлебаем», а американцы уже на Луне побы­вали...

Поиск по сайту: