Глава 2. Роман. День и вечер

И я показал ему эту работу после следующего занятия. Я снова остался и, когда все ушли, молча положил перед учителем свой рисунок. Лекс рассматривал его очень долго и очень внимательно, а я стоял, усердно делая вид, что меня совершенно не волнует его близость, хоть это была наглая ложь.

Встал у меня, как только я вошел в аудиторию. В течение всего занятия я старался думать о чем-то гадком и неэротичном, чтобы руки не дрожали, и не краснеть, как девица. За эти три дня я успел смириться с собой таким и хотел одного — продолжения банкета. Я хотел испытать то, что чувствовали парни с рисунков Лекса.

В конце концов, я уже не ребенок! Паспорт я получил три месяца назад, так что могу считать себя взрослым. Хорошо бы и Лекс так думал. Впрочем, будь это иначе, он бы меня не трогал, но и навязываться ему я не хотел.

— Неплохо, — вынес наконец-то свой вердикт учитель, — я могу оставить его себе?

— Всего лишь... неплохо? — я поднял голову и посмотрел ему в глаза. — Что не так?

— Детали, не хватает деталей. Придется повторить еще раз, — деланно вздохнул он, — если у тебя, конечно же, есть время и желание учиться.

Тон был менторски серьезным, а вот в голубых глазах плясало другое: он точно так же хотел продолжения, как и я.

— Хорошо, у меня как раз вагон времени, — ответил я, давая понять, что согласен. На все.

— Отлично, тогда сегодня я познакомлю тебя с новой техникой. Идем?

— Да, — мне жутко хотелось прикоснуться к нему прямо здесь и сейчас, но я знал, что делать этого нельзя, что по закону подлости нас обязательно кто-то застукает, и уже завтра весь поселок будет знать, что мы...

Но добраться без приключений к Лексу у нас не получилось. Ливень с градом, холодный и почти сбивающий с ног, хлестанул, когда до дома оставалось всего-то пара улиц. Зонтов ни у кого из нас не было, да и не спасли бы они от стены ледяной воды, льющейся с неба. Нам оставалось только ускорять шаг, и к его двери мы почти подбежали — промокшие насквозь и очень жалко выглядящие.

Закрыв за нами дверь, Лекс приказал:

— Быстро раздевайся и под одеяло. Не хватало еще заболеть!

— А ты? — стуча зубами, спросил я, воюя с намокшей одеждой.

— И я, — он стаскивал с себя рубашку и потемневшие от воды джинсы. — Сейчас согреемся. Ты давай, не тормози.

Я послушно и как можно быстрее снял с себя все и юркнул под одеяло. Лекс бросил мне полотенце — вытереть голову, и только потом присоединился ко мне. Обнял, прижимаясь таким же прохладно-мокрым телом, как и моё.

— Замерз? — спросил, коснувшись моего уха губами и проводя рукой по бедру.

— Да, — я громко вздохнул, ощутив прикосновение к мгновенно откликнувшейся плоти.

— Сейчас будет жарко...

Лекс не соврал. Жарко действительно было. Жарко настолько, что вскоре одеяло оказалось сброшенным на пол, а мое тело горело сначала снаружи - от его поцелуев и ласк, а потом и изнутри, когда Лекс проник в меня пальцами, заставляя вцепиться в плечи и спрятать лицо у него на груди. Он растягивал меня долго и неспешно, откровенно наслаждаясь этим процессом:

— Какой же ты... — шептал он мне, покрывая поцелуями шею и грудь, — с ума сойти можно, — губы ласкали бедра, промежность, а потом и вход.

Я задохнулся и зарылся лицом в подушку — таким слишком уж откровенным мне это показалось. Лекс умело удерживал меня на грани оргазма, не позволяя кончить до тех пор, пока он наконец-то не вошел в меня, делая это как можно осторожнее и медленнее...

Я помню, что сначала просто стонал, потом — кричал, потом — умолял его прекратить, потому что я больше так не могу. Потому что это слишком остро, слишком хорошо, слишком... Особенно когда он снова стал ласкать меня рукой, двигаясь во мне все быстрее. Я сорвал горло и практически охрип, но ничего не мог с собой поделать. Каждое прикосновение, каждый толчок, каждый поцелуй... это было именно то, чего мне хотелось, то, чего так ждало мое тело...

Потом я прижался к нему, даже не пытаясь найти слова. Теперь на смену удовольствию пришла боль, но меня это не волновало - пережитое только что того стоило. И если мне чего и хотелось — так это повторения пройденного, причем не единожды.

Свои участившиеся задержки с занятий я пояснил родителям тем, что учитель занимается со мной дополнительно, на дому. Мать рассеянно кивнула, едва ли расслышав пояснения, отец нашел в этом еще повод для гордости — значит, я чего-то стою, раз со мной занимаются индивидуально! Вот что значит благородная кровь!

А еще я как никогда радовался тому, что не девушка, ведь в противном случае мои визиты к молодому учителю на дом очень быстро стали бы источником слухов и сплетен, на которые всегда были горазды обитатели нашего поселка. А так ни у кого наши дополнительные занятия подозрений не вызывали, что лично меня очень даже радовало.

Наша связь с Лексом длилась два года, за это время я закончил как художественную, так и обычную школу и собирался ехать поступать в тот вуз, который он мне советовал. А сам мой учитель и любовник решил вернуться в столицу.

— Без тебя мне будет смертельно скучно, — говорил он мне в одну из наших последних ночей. — Холодная постель действует на меня угнетающе.

— Так поехали со мной, — рискнул предложить я, слабо представляя, как сам буду без Лекса.

— Нет, Ром, я вернусь домой. Мать желает меня срочно женить... «Это очень удачная партия, Алексей, — спародировал он свою родительницу, — нельзя упускать такой шанс!». Богема, блин...

— Так не женись, если не хочешь, — слышать это от него мне было, мягко говоря, неприятно, я уже успел по уши втрескаться в своего первого парня.

— Если бы все было так просто! Не парься, — он снова взъерошил мои волосы, которые я отрастил за эти два года. — Тебе надо двигаться дальше, помнишь, мы об этом говорили?

— Помню, — вздохнул я, — просто...

— Это не любовь, мы всего лишь...

— Трахались, я знаю, — об этом мы тоже говорили не один раз. — Ладно. Забей.

Вот так мы и расстались, так же просто, как сошлись. Просто? Это теперь, спустя шесть лет, я могу легко об этом говорить. А тогда... тогда мне было на редкость дерьмово. И главное гадство заключалось в том, что нельзя было ни с кем об этом поговорить. Ни одна живая душа не знала, чем я на самом деле занимался в доме учителя все эти два года.

Нет, мы не только трахались, мы рисовали друг друга очень часто и помногу, я помню, как Лекс заставлял меня позировать ему и как позировал мне сам. И как порой рисование забрасывалось где-то на середине, потому что обоим было не до этого...

Все эти рисунки у меня до сих пор, время от времени я перебираю их, вспоминая прошлое. Я не жалею ни о чем, Лекс дал мне больше, чем кто-либо из моих последующих любовников. Он сделал меня таким, каким я стал. После него я ни с кем не встречался долго.

***

В художественном институте, куда я все же поступил, несмотря на яростное сопротивление матери, таких, как я, было несколько. Мы очень быстро вычислили друг друга, в этом Лекс тоже был прав — умение видеть «своих» действительно имело место.

С одним из парней я даже жил целый год в комнате в общаге. Мы оба оказались универсалами, и в постели все было просто шикарно, а большее?.. Большего ему было не нужно, а я уже и сам не знал, чего хочу.

После того, как он с треском вылетел из вуза за неуспеваемость, а я удержался чудом, я решил, что неверно расставил приоритеты, и до конца учебы не забивал себе голову отношениями. Ограничивался одноразовым трахом со случайными партнерами и все чаще предпочитал быть сверху.

Мне нужно было закончить вуз как можно лучше, чтобы найти работу тут, в областном центре. В ритм жизни большого города я втянулся очень быстро, мне тут нравилось куда больше, чем у себя дома. Я даже на каникулы ехал домой очень неохотно, предпочитая оставаться и подрабатывать.

С Лексом мы увиделись, когда я получал диплом. Я не знаю, как он об этом узнал, но когда я вышел, чтобы принять из рук декана свою корочку, то увидел среди гостей его. Сердце тут же ухнуло куда-то вниз, я не помню, что молол в ответ на поздравление и как выходил из аудитории. Я не понимал — зачем он приехал? Но когда возле меня, медленно плетущегося по улице, остановилась стального цвета иномарка, за рулем которой сидел Лекс, я без колебаний плюхнулся на переднее сиденье.

Я не спрашивал, куда мы едем, не интересовался — почему он здесь, я просто пытался удержать себя в руках, потому что его ладонь тут же опустилась на мою ширинку, благо тонированные стекла скрывали нас от прохожих. Лекс привез меня в гостиницу, номер в которой снимал, и вечер, ночь и следующий день мы провели в постели.

Я старался не замечать обручального кольца на его пальце, делать вид, что не слышу, как он разговаривает по телефону с женой, как вешает ей лапшу на уши о несуществующих деловых переговорах. Как сюсюкает со своим двухлетним сыном, которому жена давала трубку. В эти моменты я отправлялся в туалет или на балкон покурить.

А потом он снова уехал, взяв у меня номер телефона, но не оставив мне своего. А я остался, мечтая поскорее найти работу, потому как общага мне больше не светила. В качестве подарка Лекс оставил мне деньги, которыми я и заплатил за полгода вперед за однокомнатную квартирку на окраине. Работу я нашел в этой вот дизайнерской студии, где и протираю штаны по сей день.

Коллектив у нас отличный, почти все — такие же молодые парни и девушки, как и я сам, да и хозяин не слишком вредный, так что жить можно. Особенно, если не трепаться по поводу своей ориентации, что я и делаю. О том, что джентльмен не любит не только блондинок, но и женщин вообще, из коллег не знает никто.

Я умело изображаю из себя асексуала, которого это дело просто не интересует. Пришлось напялить эту личину сразу после самого первого корпоратива, на котором одна из девочек-дизайнеров очень уж пылко меня домогалась.

Дабы не обзавестись врагом, в которого превращается каждая отвергнутая женщина, я и рассказал ей о своей асексуальности — следствии сильной психологической травмы в детстве. В итоге она меня еще и утешала, даже визитку своего знакомого психотерапевта дала, которую я в тот же вечер выбросил в мусор.

Сегодняшняя зарплата окажется как никогда кстати. Рисуя логотип, я как раз думал о том, что не мешало бы немного развеяться. Пойти в клуб и, если повезет, вернуться домой не одному. В последний раз я позволял себе оттянуться месяц назад, а это долго. Слишком долго.

К тому же Макс — хозяин клуба «Dеsire» - являлся по совместительству одним из моих бывших любовников, а потому в его заведении я чувствовал себя комфортно, да и скидка у меня там была, что немаловажно, учитывая моё далеко не рокфеллерское финансовое положение. Решено: заскочу домой, чтобы помыться и — на поиски приключений. Моя задница уже успела по ним соскучиться.

***

Но недаром говорят — никогда нельзя строить планов, потому что, скорее всего, так планами они и останутся. Выдав зарплату, начальник вызвал меня к себе и добрых два часа трахал мои мозги.

Ему что-то капитально не нравилось в моем варианте логотипа, но что — он сам понять не мог. Вот и устроил мозговой штурм, в результате которого я почти лишился этого самого мозга. Хреново это, когда синдром Пятачка у начальства обостряется, и оно само не знает, чего хочет.

В итоге мой рабочий день стал длиннее на два часа, но самым гадким было даже не это. От моей первоначальной задумки не осталось ничего, а то, что смотрело на меня с листа... Но, памятуя о бессмертном завете Петра Первого, умничать перед лицом начальствующим я не стал - взял под козырек, обещая именно так работу и оформить.

Выходя из кабинета и матеря начальника на все заставки, я бросил взгляд на часы и понял, что если хочу попасть сегодня в клуб, то придется ехать прямо отсюда. Если я сначала поеду домой, то, учитывая все пробки, в которые я неизбежно попаду, я появляюсь в клубе поздновато и к шапочному разбору.

По негласной традиции «Desire» неофиты приходили пораньше, а меня как раз свежие лица и тела интересовали. Всех завсегдатаев я уже успел в свое время поиметь, а заниматься повторением пройденного желания не было.

Придется закрыть глаза на то, что сходить в душ я не смогу, хоть это и было нехорошо, совсем нехорошо. Один из моих тараканов и фетишей — чистая кожа. Кожа, на которой высыхают капли воды, кожа, от которой пахнет свежестью... Это возбуждает меня сильнее любых парфюмов с феромонами.

Я не знаю, почему это так. Может потому, что наш первый секс с Лексом был как раз после ливня? Мы оба были мокрыми, тела — холодными и пахнущими той самой свежестью. Не знаю, я не психолог, чтобы во всем этом разбираться. Но как бы то ни было, я не могу трахаться с парнем, от которого несет потом или что вообще уж гадко — немытым телом.

Нет, потом, в процессе, когда испарина выступит на обоих, это будет хорошо, но начинаться все должно с чистого тела, со скрипящих и еще влажных волос, в которые так приятно зарываться пальцами. Потому я всегда приводил любовников домой, избегая секса в машинах или, что для меня вовсе отвратительно — в туалете клуба.

А впрочем, чего я гружусь? Если повезет с кем-то познакомиться, приедем ко мне и вместе примем душ. А потом плавно и незаметно переберемся в спальню... Черт, нет, надо срочно кого-то искать, потому что мысли постоянно убегают ниже пояса, и для асексуала у меня непозволительно начинает выпирать ширинка. Блин.

Я быстро собрал все свои вещи, попрощался с теми, кто еще не успел слинять, и потопал к остановке. Клуб находился в одном из отдаленных районов, и добираться туда я буду битый час, это если не вляпаюсь в пробку.

Но мое сегодняшнее невезение еще не закончилось - на остановке извивалась анакондой длиннющая мавзолейная очередь из таких же жаждущих попасть домой. Я вздохнул и закурил — это надолго...

Мне удалось втиснуться только в шестую маршрутку, причем о комфорте и речи не было. Я висел на задней площадке, стиснутый со всех сторон, причем могучая грудь дамы бальзаковского возраста, плотно прижатая к моей груди, энтузиазма не добавляла. Тем более тетка время от времени зыркала на меня исподлобья, словно ожидая какой-то пакости. Может, опасалась, что я лапать ее начну? Да даже будь я натуралом, на это «богатство» точно бы не позарился!

С другой стороны ко мне так же плотно прижимался толстый мужик, от которого невыносимо воняло потом, перегаром и табаком. Вскоре меня уже начало мутить от этого «коктейля» и хотелось только одного: скорее добраться до места.

Но еще веселее стало, когда этот жирдяй начал громогласно обсуждать со своим соседом и, скорее всего, знакомым, до чего нынче мужики дошли, патлы отпустили, как бабы — смотреть противно. Тетка неожиданно поддакнула, и дискуссия о падении нравов нынешнего поколения быстро охватила всю маршрутку.

Никого из пассажиров не смущало, что предмет обсуждения — то есть я — все это слышит. Мне пришлось прикидываться шлангом до тех пор, пока они не покинули салон, в котором сразу же стало намного просторнее и легче дышать.

Мне даже присесть удалось, правда, всего на пару остановок, потому что выходил я на конечной. Но немного прийти в себя я все же успел, а потому десантировался из маршрутки в достаточно бодром настроении. Поздоровавшись с охранниками, которых уже давно знал в лицо и по имени, я открыл дверь и вошел в клуб, надеясь, что покину его уже не один.

Поиск по сайту: