Глава 9. Роман. Ленты

Сердце стучало сильно и больно, оно рвало мировые рекорды по скорости сокращений, а я сам распластался на Викторе. Не знаю, что там насчет пятен света, о которых он мне говорил, но у меня перед глазами сейчас мельтешили какие-то светлячки, а дыхание с хрипом вырывалось из груди.

Такого секса у меня не было уже очень давно. И не в технике дело, на ней далеко не уедешь — искренность, вот что щедро отдавал мне Вик. Так на мои ласки мало кто отзывался. Может, все дело действительно в его повышенной чувствительности? Не знаю, но я был уверен в том, что хочу повторить это еще не раз.

— Я тебя совсем задавил, — выдохнул я, устраиваясь рядом с ним, — как ты?

— Как задавленный, — в тон мне ответил Вик, но я видел, что мой любовник улыбается, — но мне нравится.

— Быть задавленным?

— Тобой — да, хоть дышать и тяжеловато.

— Ну вот, — я улыбнулся, — а то... нравится, или ты о другом?

— Да, — односложно согласился он, глядя прямо на меня.

Я снова усомнился в том, что Виктор не видит, потому что чувствовал его взгляд, или я просто так хотел? А чего я, собственно, сейчас хотел? Остаться с ним не только на эту ночь — в этом я уверился окончательно. Может, попытаться завязать что-то серьёзное?

Одноразовый трах не давал мне того, чего я желал, был каким-то однобоким и... убогим. Оставлял ощущение грязи не только снаружи, но и внутри, эту грязь нельзя было смыть даже очень горячей водой.

Именно поэтому я предпочитал заниматься сексом сразу после душа — пусть хотя бы тело будет чистым. Я не любил, когда партнер на меня кончал — раздражала чужая сперма на коже.

Но сегодня с этим все было в порядке, что удивляло. Да и сам Виктор не был грязным и, кажется, я понял, что меня так зацепило в нем. Вот эта внутренняя чистота и свет. Я заметил это, когда вернулся со своего перекура и увидел его за синтезатором. Тогда я остановился на пороге, любуясь им, в ту минуту Вик был действительно прекрасен.

Он словно светился изнутри, глаза сияли, а на щеках играл румянец. Пальцы летали по клавишам, обнаженное тело казалось статуэткой, вырезанной из мрамора умелым скульптором. Ревнивое желание сунуть ее в карман и унести с собой и толкнуло меня тогда вперед.

— Знаешь... — голос Виктора отвлек меня от размышлений, — а руку... это я сам.

— Не понял.

— Сам. Не случайно. Я хотел так, хотел уничтожить, но не смог...

— Почему? — холодея от нарисованной воображением картины, спросил я.

— Я расскажу. Когда-нибудь, если...

— Если?

— Если у нас будет завтра, а если его не будет — зачем это тебе?

— Будет, — я притянул его к себе, — я хочу, чтобы было. Надо же продолжать эксперименты и закреплять эффект.

— Какой эффект? — искренне удивился Вик, но тут же улыбнулся, поняв, что я имею в виду. — Ну да. И еще... ты хотел, чтобы я завязал глаза тебе. Не передумал?

— Нет. И насчет всего остального тоже. Только... я редко бываю снизу, ты не спеши, хорошо?

— Конечно, но мы сделаем это не здесь, идем, — он сел и отыскал мою руку. — Я покажу тебе своё логово.

Я послушно последовал за Виктором, оставляя за спиной растерзанную нами софу, с залитым вином покрывалом. Да уж, помощницу Вика ожидает тот еще сюрпризец, и если бы на покрывале было только вино... Но это уже не мои трудности. Это у себя дома я был вынужден сам следить за порядком, а тут я, вроде как, всего лишь гость.

— Ну вот, — Виктор подвел меня к двери и распахнул ее, — проходи. Сюда... ты первый, кого я пустил. Ну, кроме матери и Алки, она же везде убирается.

Я не стал спрашивать, почему Вик решил так сделать, но слышать это было приятно, да и любопытство имело место. Ведь комната всегда многое рассказывает о хозяине, если это, конечно, не съемная квартира, как у меня. Да и то, по разбросанным рисункам, карандашам и прочим писчебумажным принадлежностям можно было понять, что я за птица и чем зарабатываю на жизнь. А еще, я всегда любил яркие цвета и светлые комнаты, а эта...

Она больше подошла бы какому-то киношному вампиру, но не молодому парню. Не хватало только гроба вместо кровати, и был бы типичный склеп: черные с серебром обои, такого же цвета мебель, тяжелые бархатные гардины кусками ночной тьмы закрывали окно. Единственное светлое пятно — фотография на комоде.

На ней был изображен какой-то парень, даже не парень — подросток с пацаном лет семи. Сходство было заметным и сильным, а мелкий... ну да, это же Вик, только много лет назад. В таком случае парень, скорее всего, его старший брат, а чего гадать, если можно спросить. И я начал:

— Вик, тут на фото...

— Этой мой брат Игорь. Его сбила машина, когда мне было семь, он забрал с собой свет, — перебивая меня, равнодушно-незнакомым голосом ответил Виктор.

— То есть...

— Да. Это последнее, что я видел.

— Прости, — теперь я уже жалел, что задал этот вопрос.

— Ничего. Это было давно, пятнадцать лет прошло, — Вик вздохнул, — жаль, что он меня успел оттолкнуть...

— Жалеешь, что живешь? — вопрос сорвался сам.

— А ты бы не жалел? Если бы вот так же?.. — он смотрел снова прямо на меня, и от боли, звучащей в каждом слове, мне стало неуютно. Я шагнул ближе, осторожно притянул Вика к себе и ответил:

— Не знаю, — лгать я не стал, он ведь почувствует сразу, даже малейшую ноту лжи. — Я художник и для меня зрение — это...

— Жизнь, — закончил за меня он, не отстраняясь, проводя рукой по моей спине — легко, кончиками пальцев, только почему-то я вздрогнул. — Давай не будем больше об этом, сейчас ведь уже полночь?

— Да, — ответил я, бросив взгляд на висящие на стене часы. — Даже больше, почти час.

— Быстро... — пальцы опустились на мою ягодицу и прошлись по ней так же дразняще. — Ты еще не передумал побыть во тьме?

— Нет, — я коснулся его щеки, радуясь тому, что в меланхолию Вик погружаться не собирается. — Я не меняю своих решений.

— Я тоже, — странноватая усмешка скользнула по его губам, и в следующую секунду Виктор толкнул меня на кровать. Черный бархат покрывала приласкал спину и вызвал новую волну дрожи. — Итак... — из тумбочки у кровати были извлечены сразу несколько черных шелковых лент. — Руки и глаза, так?

— Да, — сглотнув, ответил я. Такого я не позволял никому, кроме Лекса. Да и то это было один единственный раз и оставило у меня двойственное чувство, но сейчас этого хотелось.

Рука Вика сжала мое запястье, подтянула вверх, и через секунду лента соединила руку и спинку кровати — я закрыл глаза и глубоко вздохнул. За правой рукой последовала левая, а потом такая же широкая шелковая лента легла на мое лицо, закрывая свет. Я приподнял голову, чтобы он завязал ее, и был вознагражден поцелуем — нежным и благодарным.

— Дай мне минуту, — прошептал он мне в ухо, — я кое-что забыл.

— Да хоть две, — храбро ответил я, стараясь не показать, что дискомфорт уже вплетается в зарождающееся возбуждение.

— Одну, — удаляющиеся шаги, и я понял, что остался в комнате один.

Легкая паника... иррациональное чувство, что он не вернется, оставив меня вот так — голым, слепым и привязанным к кровати. Понимая умом, что это чушь, я выбросил эти идиотизмы из головы. Вовремя. Шаги послышались снова, теперь все ближе и ближе, шорох покрывала и жаркий шепот в ухо:

— Ну вот, теперь все в порядке.

Губы коснулись моих, я жадно ответил на поцелуй. Лишенный возможности ласкать, я мог только принимать ласки. И я принимал, а Вик щедро дарил их моему телу. Теперь мне ни капли не страшно, да и каждое касание ощущалось острее в несколько раз. Из-за того, что не вижу? Вряд ли, не может так быстро...

Все дело в том, кто сейчас целует мою шею, прикусывает кожу, заставляя меня зашипеть от удовольствия с легкой нотой боли. А когда тоже самое Вик проделал с моими сосками я, уже не сдерживаясь, застонал в голос. Это безумно приятно, когда вот так теребят колечко пирсинга, чуть оттягивают его, играя и дразня.

А потом моей горячей кожи коснулось что-то очень холодное, и я от неожиданности вскрикнул, выгибаясь, насколько позволяли это ленты:

— Что ты делаешь, — выдохнул я, — что это?

— Догадайся, — прозвучало в ответ, и холод очертил ареолу сначала одного соска, потом — другого. По коже покатились капли, и я понял, что в руках у Вика кубик льда. Так вот зачем он уходил! Любопытно, что же дальше придумает мой талантливый любовник.

— Лед.

— Умница, — и снова эти странные интонации, и кубик пополз по моему телу вниз — к животу. Мои громкие вздохи слились с его коротким смешком. — Контраст...

— Как тьма и свет?

— Да, — похоже, Вик так и оставил кубик на моем пупке, потому что обе руки скользнули по внутренней стороне моих бедер, разводя их в стороны.

Я пожалел, что не вижу этого, мог только чувствовать, как его язык очерчивал линию по бедру, как коснулся члена, уже давно налитого возбуждением, как Вик взял его в рот целиком, снова заставив меня выгнуться со стоном. Капли воды, стекающие по телу, добавляли остроты ощущениям.

Несколько жарких минут, умелые губы на члене, и пальцы, коснувшиеся входа в мое тело, влажные от слюны и нетерпеливо подрагивающие. Я слегка напрягся, слишком давно я был снизу, тело уже успело отвыкнуть, но сегодня мне этого хотелось так же сильно, как тогда... с Лексом.

— Можно?.. — вопрос задан прямо в ухо.

— Я же сказал, — я не мог обнять его, только коснулся губами щеки, и тут же снова получил глубокий поцелуй.

Ответил, вкладывая все желание, которое горячо и тяжело пульсировало в паху. Рука Вика обхватила член, и я снова сорвался на стон, перешедший в шипение — новый кубик льда пустился в путешествие по моему телу. Его движение сопровождалось поцелуями, но когда лед очертил вход, я не успел подавить вскрик — так еще не было ни с кем.

Опомниться мне не дали — язык дарил самую откровенную и жаркую ласку, а это моя слабость, о которой знали далеко не все. Спустя пару минут мой член начал сочиться смазкой, хоть его все это время никто не трогал.

Язык проник внутрь, и я шире раздвинул бедра. Мне плевать на то, как это выглядит — я хотел, чтобы Вик меня взял. Пульсация теперь уже не только в члене, я ощущал, как сокращаются мышцы, расходящиеся под нажимом смазанных кремом пальцев.

Выгибаясь дугой, я уже не стеснялся вскрика — пусть слышит, что мне хорошо, даже дискомфорта от проникновения почти нет. Я был заведен до предела, сорвано и тяжело дышал, постанывая в ритм его движениям и шепнул, надеясь, что услышит:

— Сделай это... Вик... Хочу...

В ответ он приник к моим губам, а потом одна моя нога оказалась на его плече — я раскрыт полностью, я готов и больше не мог ждать. Услышал шорох разрываемой упаковки и через секунду стиснул зубы, принимая его в себя. Медленно. Осторожно. Постепенно. Я чувствовал каждый сантиметр входящей в меня плоти.

— Блин, — выдохнул Вик, обхватывая мой член рукой, — ты... тесно... я не смогу долго...

Я не смог ответить словами — только стонами, синхронными с резкими, глубокими толчками. Каждый ощущался остро, тело покрылось испариной, а привязанные руки так некстати. И тут меня выгнуло сильнее — теперь я уже скулил, подаваясь навстречу, чувствуя, как ленты врезаются в руки, но боль только подстегивала, приближая оргазм:

— Вик, — сквозь рваные выдохи простонал я, — я на подходе...

— Нет, слишком рано, — рука оставила в покое мой член, прекратилось движение внутри, — я хочу еще. Мне мало, слышишь?

— Да, — ответил, тяжело дыша и облизывая пересохшие губы, — развяжи меня... руки...

— Сейчас, — негромкий смешок и... он вышел из меня, вызвав громко-протестующий стон — только не сейчас. Нет. Это слишком... Я не чувствовал его тепла, не слышал дыхания — неужели снова ушел? Паника окатила ледяной волной, гася возбуждение, я крутил головой, пытаясь его отыскать по звуку.

— Вик? — позвал, надеясь услышать ответ. — Вик?

— Здесь, — снова на ухо, — не бойся, — повязка с глаз снята, — ты не должен быть во тьме, — губы извинялись поцелуем, возвращая мне возбуждение. А еще через несколько минут мои руки свободны, и я мог снова обнимать его, что и сделал, продолжая отвечать на поцелуи. — Продолжим? — вопрос задается прерывающимся шепотом.

— Да, — мой ответ и не мог быть другим.

Я видел, как Виктор сел, опираясь спиной на подушки, и протянул ко мне руки. Понимая, как именно он хочет, я медленно опустился на его бедра, направляя член в себя. Насадился до упора, хрипло выдыхая остатки боли и сомнений.

Жарко и воздух кажется раскаленным, его так мало в легких, он с каждым стоном покидал их, но я не жалел. Ни стонов, ни воздуха, ни себя. Сейчас мне было плевать на то, как я буду чувствовать себя завтра — снова приник к его губам, мой язык сплелся с языком Вика, а бедра двигались все быстрее.

Я уже на грани оргазма, срывая голос, вскрикнул, когда он обхватил мой член.

— Ты хочешь, чтобы я кончил? — спросил, не в силах прекратить ни свое, ни его движение.

— Да, — так же стоном ответил Вик, продолжая дрочить мне все быстрее и резче, — я и сам... Ха-х, — он выгнулся, вгоняя в меня член до самого основания, я понял, что Вик кончает, и через пару движений догнал его, выкрикивая что-то нечленораздельное.

Без сил растекся на нем: пересохшие губы почти спеклись, внутри начинало саднить, а запах секса заполнил комнату, перебивая все остальное. Я не мог сказать ни слова и Вик тоже. Он дышал так же тяжело и хрипло, его рука гладила меня по взмокшей спине, пальцы путались в волосах.

Часы на стене отсчитывали минуты, а потом он произнес, негромко, но я понял, как важно каждое слово:

— Ты будешь моим светом?

— Да, — ответ сорвался с губ раньше, чем я успел сообразить до конца, о чем же идет речь.

Я знал одно — я хочу быть с ним, хочу, чтобы эта ночь была первой, но не последней. Мне безумно хорошо с этим странным парнем, который видит так много, находясь во тьме.

— Спасибо, — прозвучало совсем тихо и благодарно, — это слово... оно не пахнет ложью.

— И не должно, потому что это правда, — я коснулся его губ, запустил руки в спутанные темные волосы, которые сам сегодня мыл. — Я хочу быть с тобой и не только сегодня.

Он ответил поцелуем — полным какой-то странной, почти болезненной нежности, в свою очередь перебирая мои волосы, пропуская пряди между пальцами:

— Я так хочу тебя увидеть, — горько слетело с губ, — я бы все отдал... чтобы увидеть... хоть ненадолго.

— Увидишь, — я осторожно приподнялся, лег рядом, поцеловал его в плечо. — Мы найдем врача и...

— Не надо, — пальцы коснулись моих губ, — не надо сегодня об этом. Я расскажу тебе все, потом... И про врачей, и про... — он осекся, словно одергивая себя. — Завтра, пока ты будешь тут. Хотя... если хочешь, можешь переехать ко мне.

— Вот так... сразу? — его решительность меня удивила.

— А почему нет? Ты снимаешь квартиру, платишь за это, а я плачу Алке за то, то она тут хозяйничает. Она... она хочет большего, Рома. Я чувствую, как от нее пахнет похотью, когда она рядом, а я не хочу, чтобы прикасалась ко мне, чтобы была тут... Если мы... если ты переедешь, я ее выгоню.

— А получится?

— А нет? Она будет мне не нужна, я скажу, что...

— Что нашел домохозяина? — невольно улыбнулся я, вспомнив какой-то сериал с таким названием.

— Да, — серьезно ответил Вик, — но только если ты хочешь этого.

Я мгновенно прокрутил в голове варианты. Все слишком стремительно решалось, но с другой стороны — а что мне терять? Это Вик, предлагая мне сожительство, здорово рисковал, он ведь не знал меня, а вдруг я...

— Ты не аферист, — уверенно произнес он, пугая меня своей проницательностью. — Только не ты. Ты свет, а свет не может быть тьмой.

— Давай поговорим об этом завтра, — предложил компромисс я, — на свежую голову?

— Давай, — он зевнул, не успев прикрыть рот, — ты поможешь убрать лишнее?

— Лежи, — я легко коснулся его губ, — я сам.

Благо лишнего — использованный презерватив и чашка с растаявшими на дне кубиками льда. Я быстро отнес первое в мусорку, второе — на кухонный стол. Отлил, ощущая, как задница начинает все громче заявлять о себе, и вернулся в спальню.

Сначала мне показалось, что Вик уже спит, потому что его глаза закрыты. Но когда я, выключив свет, улегся рядом, он тут же обнял меня, положил голову на плечо и тихо шепнул, щекоча губами ухо:

— Спокойной ночи, мой свет.

— И тебе, — ответил я, обнимая его и закрывая глаза.

Свет? Так меня еще никто не называл, но смогу ли быть тем, в ком Виктор так отчаянно нуждается? Хватит ли меня на это? Но в одном я уверен абсолютно — я хочу этого. С этими мыслями я и заснул, вслушиваясь в ровное глубокое дыхание Вика.

Поиск по сайту: