Воистину: разврати душу — и получишь тело. Но правды ради: исконно старая, православная Россия всегда противилась демократии и большевизму

Но правды ради: исконно старая, православная Россия всегда противилась демократии и большевизму. Она видела в «передовой» демократии и большевизме не только революционную, но и чужеземную силу, посягательство на русские земли, страшную наёмную силу (силу многоликую, перетекающую свободно из одного образа и одних речей в другой, уже непохожий образ и вроде бы другие речи, но все и всё — ядовитые для национальной России и раздольной, чистой народной жизни).

Наконец, поднялась на борьбу и белая часть России, во многом ещё отравленная ядом лицемерного масонства, партийности и продажного западного парламентаризма, а самое кроваво-главное — клеймённая отступничеством от своего верховного вождя..

Святитель Тихон, патриарх Московский и всея Руси, говорил незадолго до кончины:

«Всё чаще и чаще раздаются голоса... что «только чудо может спасти Россию»...

Грех, тяготеющий над нами, — сокровенный корень нашей болезни... Грех растлил нашу землю, расслабил духовную и телесную мощь русских людей (отчего они и русскими-то перестали быть. — Ю.В.)... Грех помрачил наш народный разум... Грех разжёг пламень страстей, вражду и злобу... Да отмоется вся Русская земля...»*

* Россия перед вторым пришествием. Издание Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1993. С. 254.

Поганые, безродные ручки лапали, марая, втаптывая в грязь, святые русские хоругви...

«Да отмоется вся Русская земля...»

Однако не отмылась. Ещё с вожделением поглядывает на сытую жизнь дядюшки Сэма, многие готовы за такую на всё.

И терпят, сносят всё, совершенно всё...

Это было событие тысячелетней важности — 18 июля 1998 года — захоронение останков Николая II и его семьи, но только погребали их идейные потомки тех, кто отрешил Николая II от престола в конце февраля 1917-го — всё те же демократы, враги национальной России, все под стать Гучкову, Милюкову, Керенскому... — уроды русской истории.

Недаром Господь отметил Ельцина несмываемым позором взрыва дома Ипатьева — не кто-то другой, а именно он взорвал и даже не позаботился что-то сохранить от дома, хоть какую-то вещь, хотя бы камень...

Именно этот секретарь Свердловского обкома партии, свирепый партийный давила — другие в обкомы не попадали, — со всей возможной старательностью стёр память о месте гибели царя.

Невыразимо тягостно было смотреть на этого человека, когда он 18 июля 1998 года держал свечу в Петропавловском соборе и напускал на себя личину скорби.

Он притворяется всю жизнь.

И ещё о значении личности.

Кабы советская власть в годы кризиса (1987-1991) выдвинула умного, бесстрашного вождя, она устояла бы, не поддалась бы нажиму масонской Америки. Имея под рукой могучую армию, могучий Комитет государственной безопасности, развитое, а главное самостоятельное народное хозяйство и, что очень важно, — всеохватывающие средства массовой (общей) информации, которые позволяли убедительно управлять народным сознанием, такой человек сплотил бы страну и отразил бы все хищные наскоки мировых кровососов.

Система отбирала послушных и бесцветных. Из таких вожди не выходят. Послушные и бесцветные и провалили и своё коммунистическое дело и, осрамив, загубили нашу Россию.

Руководила страной всякая слякоть, ставшая властью не дарованием, а выслугой лет, бюрократическим протиранием штанов. Чиновник не способен возглавить стихию народного движения. Природе стихии соответствует вождь — особое состояние духа, особая материя человека.

Путь России...

Билась, билась. Поднялась к жизни.

Поднялась... чтобы стать удобрением для чужой цивилизации.

Черви решают твою судьбу...

В феврале 1917-го было убито лучшее, чем владел русский народ: его естественная, национальная жизнь.

Поднялась Россия, вдохнула всей грудью родной прозрачный воздух — и пала. Пала...

Как с этим смириться?!.

Отняли у России будущее, её родную русскую стать и неповторимость.

С того времени и не слышим твой голос. Все якобы твои речения — вовсе и не твои, чужие. Голос, их произносящий, — не русский. Слова русские, но голос не русский, и слова поэтому чужие... Боже, как же пошла и гадка эта речь!..

Растоптана душа России.

Закопали Россию. Плиту навалили.

Господи, как можно не любить Россию?!.

Не ждите меня никогда. Не ждите!..

В Романовых шло накопление русского духа, русского склада ума, русского взгляда на свет. Это особенно беспокоило врагов Русского государства.

Самодержец, кстати, и в мыслях не имел обогащаться за счёт государственной казны. Он пользовался средствами особо выделяемыми из неё на Двор — и не копейкой больше.

Из посмертного издания «Черёмуха» («Записки писателя») Михаила Петровича Арцыбашева (1878-1927) — известного русского писателя, оказавшегося с 1923 года в эмиграции, по убеждению — матёрого демократа, врага русской монархии:

«...Ибо обман рассеивается, а правда остаётся...

Нет, русские дети, никогда не забывайте, что сделали с вашей Родиной, с вашими отцами, братьями, сестрами и матерями...

Если мы окажемся способными это забыть и простить, то значит мы были достойны того, что с нами сделали.

Не слушайте людей, у которых вместо... головы — точка зрения...

Самое подлое и гнусное деяние большевиков — это зверское избиение царской семьи.

Я — не монархист... Не потому считаю я это убийство величайшей гнусностью, что убит был именно царь, а потому, что в этом кровавом акте трусливая подлость большевиков выявилась во всей своей ужасающей гнусности...

Как всё это далеко от кровавого мужества Дантонов и Робеспьеров!

Вместо открытого суда перед лицом всего народа — трусливый и тёмный заговор; вместо поимённого голосования — обмен шифрованными телеграммами; вместо зала народного собрания — высокий забор вокруг места убийства; вместо эшафота на площади Революции — подвал в доме Ипатьева...

Предать суду? Но за что судить?

Людовик XVI был судим и казнён не за то, что он был королём, а за государственную измену — за сношение с врагами Франции.

Но и самые озлобленные люди не могли бы предъявить такого обвинения Николаю II, отказавшемуся «открыть фронт немцам», когда это могло спасти монархию, и отказавшемуся подписать позорный для России мир (наподобие преступнейшего Брестского мира Ленина. — Ю.В.), когда это могло спасти его самого. Нельзя же было судить его за то, что, рождённый императором, он твёрдо верил в своё помазаничество и защищал своё «священное право» на самодержавную власть! За это, конечно, могла его растерзать революционная чернь, но для разумных и честных людей вряд ли было возможно вынести смертный приговор (Арцыбашев позволяет такое недопустимое выражение, как «вряд ли»; это уже оправдание зла и противоречит смыслу его же исповеди. — Ю.В.)...

Преданность!.. Его предали все без исключения, без оговорок и без промедления...

Иначе не могло бы случиться, что на глазах миллионнов... полтора года мучили, оскорбляли, убивали несчастного царя и его ни в чём не повинных детей.

А так было.

И мы даже не слышали ни об одной серьёзной, а главное — многолюдной попытке к их спасению... Народ остался равнодушен к судьбе империи. Он был поглощён своими делишками. Он неистовствовал в революционном азарте, он грабил, убивал...

Николай II был последним царём. Царём «милостию Божией», помазаником, тем царём, о котором русский народ с глубокой и восторженной верой говорил: «Одно солнце на небе — один царь на Руси»!..

Но не нужно клеветать на это прошлое...

...не надо забывать, что самодержавию русский народ был обязан величием и мощью России...

Много было тёмного и страшного в истории русских царей... Но все они — и этого никто не посмеет отрицать — чувствовали себя ответственными за судьбы России... Что бы там ни было, но глубокой основой каждого царствования был всё тот же завет Петра Великого: БЫЛА БЫ ЗДОРОВА РОССИЯ! (Выделено мной. - Ю.В.)

И последний русский царь, даже уже лишённый престола, даже уже примирившийся со своей участью, в муках унижения и страха за себя и своих близких, не мог даже и помыслить о том, чтобы ценою позора России спастись от неминуемой гибели. И когда он узнал о большевистском перевороте, когда понял, что близится его собственный конец, он ничего другого не мог записать в свой дневник, кроме краткой и горячей молитвы: Боже, спаси Россию!

И страшной смертью своей и всех своих, так горячо и страстно любимых им детей, заплатил он за отказ подписать позорный мир со всемогущим тогда врагом России.

Этого забыть нельзя!..

Я покинул родину не из страха перед террором, не потому, что боялся голодной смерти, не потому, что у меня украли имущество, и не потому, что я надеялся здесь, за границей, приобрести другое.

Нет, я покинул родину потому, что она находилась во власти изуверов... во власти людей, которых я презираю и ненавижу.

Я покинул родину потому, что она перестала быть той Россией, которую я любил, и превратилась в страну III Интернационала, по духу чуждого мне и ненавистного (Зачем ж вы тогда, сударь, ломали русскую власть? И пошто жалуетесь, коли всеми своими потрохами способствовали приходу Интернационала? — Ю.В).

Япокинул родину потому, что в ней воцарилось голое насилие, задавившее всякую свободу мысли и слова (Стало быть они, эти свободы, имелись при презираемом вам царе. И насилия при старом «режиме», оказывается, тоже не было — иначе о чём стенать и слезу ронять?! — Ю.В.), превратившее весь русский народ в бессловесных рабов (Значит, при самодержавии русские не были рабами, не были «бессловесными скотами», а были полноценными гражданами. — Ю.В.)...

Моя родина — это русский народ, со всей его историей, с его величавым прошлым, с его культурой, с его языком, с его поэзией, с его своеобразной красотой.

С тем, что загажено ныне до неузнаваемости.

Чужой дух воцарился над моей страной, и она стала мне временно как бы чужой.

Быть может, чужой останется и навсегда.

Ибо я тоскую... о России...»*

* Литература русского зарубежья, Том второй, 1926-1930. Там же. С. 433-461.

Предали, забили Россию, а после рыдмя рыдали: ошиблись! Презираемое ими самодержавие, оказывается, никого-то не травило и не угнетало, а ежели и отвечало силой, то — защищаясь, только защищаясь.

Вот что за сказ на деле-то выходит...

Народ усвоил от большевизма: капиталисты воруют труд у людей. От капиталистов надо избавиться, как от паразитов.

Пощады не было никому.

Во всё правление коммунистов слово «буржуй» являлось едва ли не самым позорным ругательством. Буржуй, то бишь дармоед, кровосос.

«У красного корыта»*.

* Следующая глава страстной исповеди-речитатива Арцыбашева называлась «У красного корыта».

Что и толковать: дружно пали на колени бывшие миряне, дабы сподручнее лакать из корыта. Даже не замечали, что хлёбово-то на крови замешано. Очень многие сразу позабыли (ну, отлетела память...), как и крёстное знамение сотворять...

Я насмотрелся: от царя отреклись — затоптали вместе с женой и детьми, зато на Иосифа Виссарионовича принялись молиться. Иосиф Виссарионович затих навеки — заплевали, а погодя и все остатки национальной власти на лжерусскую власть взяли да разменяли.

Забыли, что не течёт река обратно. Не воротить того, что так запросто отдали и отдают, не воротить...

Теперь помирают от нужды и обид, а уж не воротить ничего, ибо нет и остаточка от своей власти, всё задарма отдали...

Не ждите меня никогда.

До конца февраля 1917 года в Санкт-Петербурге несла службу особая караульная рота из заслуженных нижних чинов. Её караулы стояли у подножия памятников Николаю I, Александру III и Александрийского «столпа», увенчанного возлегающим ангелом, — памятника победоносным александровским походам против Наполеона

Как писал Иван Созонтович Лукаш (1892-1940) — сын отставного солдата (судя по всему, павлоградца), выпускник петербуржского императорского университета и русский писатель в эмиграции, — у нижних чинов сей роты мундир был «форменный, чёрного сукна в золотой позумент», в зимнее же время полагались валенки.

Пала эта рота заслуженных солдат-ветеранов последних войн Русской империи как и самодержавие в подлом феврале семнадцатого.

Вымерзли же и вымерли от голода старики-солдаты — гордость русской армии вскоре после октября семнадцатого. Не ведая ничегошеньки о социалистической революции и не понимая её, они, раненые-перераненные старики-ветераны и герои последних русских войн, по словам Лукаша, лежали в занесённой снегом ледяной казарме, надеясь до последнего мига, что всё же сыщется в империи кусок хлеба им, старым солдатам, что защищали её.

Не нашлось.

Кому дело до такой малости. Ведь Ленин, по воспоминаниям Горького, обращался к судьбам людей тогда, когда счёт им вёлся на миллионы.

Вымерзли старые солдаты.

Вымерли, родимые.

Царство им небесное!

И уже мы своих стариков в 1992-1999-х годах очень спокойно, очень деловито оставили на погибель. Надо же прорываться в новую жизнь. Не без жертв. И затем помойки, всё же можно что-то и наскрести. Вон у каждого дома по баку...

Отвернулись и оглохли, ослепли, ровно нет их.

Смертность подпрыгнула тогда, в 1992-м, небывало, нарастая и по сию пору.

Вымирали в крайней нужде прежде всего старики. Многие прежде вынуждены были искать пропитание в помойных отбросах. А после тоже умирали без лекарств и еды.

К какой же справедливости мы тогда смеем взывать? И кто жемы?

Ведь вся наша жизнь взошла на руках стариков, а мы, как и чем отплатили?

Могильными крестами...

То, что делал народ с 1917 по 1999 год, служит доказательством всегда существующей возможности совращения его — поворота на любые действия. Ни о какой мудрости здесь говорить не приходится.

С помощью же современных средств массовой информации людям доступно внушить всё, что угодно. Просто в определённых случаях для этого нужно больше времени и бесстыжей изворотливости.

Свобода предполагает для человека быть чем-то отличным от нуля, которым можно крутить по телевидению и радио в любую сторону.

Свобода предполагает для человека быть чем-то отличным от нуля. Тогда свобода и становится необходимостью. Только тогда, иначе она переходит в свою противоположность и рождает несвободу.

Не ждите меня никогда.

ЧУДЕСА ГОСПОДНИ! КОВАРНОЕ МАСОНСТВО ТРАВИТ, ПРЕСЛЕДУЕТ И, НАКОНЕЦ, УБИВАЕТ ЦАРЯ, ПОТОМ, ЧЕРЕЗ 80 ЛЕТ, ТОРЖЕСТВЕННО ХОРОНИТ. Что уж тут рядить, умеет менять шкуру...

Красные, белые... Те и другие сначала крепко поглумились над старой Россией, монархией, предали и убили своего верховного вождя — царя, кровь которого в одинаковой мере на одеждах красных и белых. Сие отнюдь не преувеличение.

Дерзнуша сотворити, отчего народу телесная и душевная погибели приидоша...

Белые клеймены февральским отступничеством от царя. Все они тогда участвовали в великом празднике «освобождения» народа. Особенную, роковую роль сыграли Гучков и Милюков.

В итоге одни кинулись возрождать национальную Россию, но смогли это проделать уже в эмиграции лишь на словах — в воспоминаниях и художественном слове, посвящённом Родине... Другие, это красные, принялись ещё глубже закапывать национальную Россию, затолкав в одну могилу с убиенным монархом и покрыв всё удушающим саваном молчания, нарушаемом лишь в крайней необходимости бранными выкриками и новыми излияниями лжи — так им Ленин завещал, ложью которого тогда прикрылось злодейство в Екатеринбурге...*

* Читаем в когда-то очень нашумевших «Трёх столицах» Василия Витальевича Шульгина (1878-1976) — как мы знаем, он тайком посетил красную Россию в 1927 году, хотя ОГПУ было осведомлено о его намерении и пропустило его через Россию, дабы использовать будущие воспоминания в пропагандистских целях (мол, всё не так: Россия под властью большевиков возрождается):

«…Я поднялся ещё выше и взял к Михайловскому монастырю (Шульгин посетил свой родной Киев. — Ю.В.). Вот знакомые, старого, волнующего рисунка ворота в Михайловском подворье. Над воротами, где раньше была икона, в рамочке сосновых ветвей торчит богомерзкая рожа Ленина.»

Удивительная физиономия у этого Ленина... Да уж, действительно…» (Литература русского зарубежья. Там же, С.196).

Ельцин ухитрился в одном лице быть и тем, и другим — и красным, и белым, да ещё и американской марионеткой...

В итоге русскую цивилизацию, впрочем, как и всю земную, теперь уже окончательно и навеки смывает иудейская. Во всей этой истории народ сыграл роль подставной силы, исполнив (и исполняя!!) чужую волю, не свою, и расплачиваясь за это несчастной жизнью.

Ведь революционная социал-демократия, совершившая преступление в Екатеринбурге, являлась всего лишь разновидностью мирового (и тоже революционного) масонства, всего лишь разновидностью, не более. Она исполнила чёрную волю верховного масонства, всего только исполнила.

Национальные черты советскому государству придавал сам народ — его родовая пуповинная связь с прошлой жизнью.

Народ ослаблял многие положения чужеродного марксизма, не отвергая, однако, социальную справедливость, которую тот утверждал, пусть в известной мере декларативно (заявительно).

Народ сохранял верность прошлому (родной истории), языку, культуре, отчасти и вере. Эта связь ослабляла марксисткое содержание советского строя, заставляла его изменяться, делала его всё более национальным. Хотели мы того или не хотели, но Советский Союз был и Отечеством русских.

Последние два десятка лет советской власти явились напряженной борьбой партийной верхушки за сохранение власти и в несравненно меньшей мере — за безопасность советского государства.

Боже, сколько же нечисти тогда загнездилось на всех уровнях власти!

Высшее руководство слабело, вырождаясь на глазах. Оно даже разучилось говорить без записок, не соображало, куда идти без подсказок. Пожалуй, оставалось лишь застёгивать за ними подтяжки... Оно старчески дремало, доживая век, семеня «дребненько» от маразма к маразму. За него слишком часто было стыдно.

ГОСУДАРСТВО УЖЕ НЕСКОЛЬКО ДЕСЯТИЛЕТИЙ КАТИЛОСЬ ХОДОМ (ПО ИНЕРЦИИ), ЗАДАННЫМ СТАЛИНЫМ, ЕГО ЭНЕРГИЕЙ И ПРОЗОРЛИВОСТЬЮ. Ракетная, атомная техника, объёмные научные разработки, впечатляющее строительство, не только заводов, но и новых городов (где это видано?!), великий (народный) спорт... — всё было заложено им. ПОСЛЕДУЮЩИЕ ДВА ПОКОЛЕНИЯ ЛИШЬ ПОЖИНАЛИ ПЛОДЫ ЕГО ЗАБОТ. К слову, это не кто иной, а именно Сталин в 1934 году поставил вопрос о введении кандидатских и докторских степеней для инженеров и учёных. И тогда же он ввёл их, что несомненно имело своё значение для создания новых научно-технических кадров.

Поиск по сайту: