Протокол № 10

Что обещает масонский государственный переворот? Когда мы совершим наш государственный переворот, мы скажем тогда народам: «Всё шло ужасно плохо, все исстрадались. Мы разбиваем причины ваших мук, народности, границы, разномонетность.

Конечно, вы свободны произнести над нами приговор, но разве он может быть справедливым, если он будет вами утверждён прежде, чем испытаете то, что мы вам дадим...»

Тогда они нас вознесут и на руках понесут в единодушном восторге надежд и упований.*

Голосование, которое мы сделали орудием нашего воцарения, приучив к нему даже самые мелкие единицы из числа членов человечества составлением групповых собраний и соглашений, отслужит свою службу и сыграет на этот раз свою последнюю роль единогласием в желании ознакомиться с нами поближе, прежде чем осудить.

*Забавное «ЭХО»

Приходит Рабинович в комитет по изобретениям и говорит:

— Я придумал способ из дерьма изготовлять масло.

Ему выделили лабораторию, деньги...

Проходит некоторое время, его вызывают и спрашивают:

— Ну как ваши успехи?

— Вы знаете, пока есть нельзя, но мажется уже хорошо.

Всеобщее голосование. Для этого нам надо привести всех к голосованию, без различия классов и ценза, чтобы установить абсолютизм большинства, которого нельзя добиться от интеллигентных цензовых классов.

Самозначение. Таким порядком приучив всех к мысли о самозначении, мы сломаем значение гоевской семьи и её воспитательную цену, устраним выделение индивидуальных умов, которым толпа, руководимая нами, не даст ни выдвинуться, ни даже высказаться: она привыкла слушать только нас, платящих ей за послушание и внимание.

Этим мы создадим такую слепую мощь, которая никогда не будет в состоянии никуда двинуться помимо руководства наших агентов, поставленных нами на место её лидеров.

Лидеры масонства. Народ подчинится этому потому, что будет знать, что от этих лидеров будут зависеть заработки, подачки и получение всяких благ.

Яд либерализма. Когда мы ввели в государственный организм яд либерализма, вся его политическая комплекция изменилась: государства заболели смертельной болезнью — разложением крови. Остаётся ожидать конца их агонии.

Конституция — школа партийных раздоров. Республиканская эра. Президенты — креатуры масонства.

От либерализма родились конституционные государства, заменившие спасительное для гоев самодержавие, а конституция, как нам хорошо известно, есть ни что иное, как школа раздоров, разлада, споров, несогласий, бесплодных партийных агитаций, партийных тенденций — одним словом, школа всего того, что обезличивает деятельность государства.

Трибуна не хуже прессы приговорила правителей к бездействию и к бессилию и тем сделала их ненужными, лишними, отчего они и были во многих странах свергнуты.

Тогда стало возможным возникновение республиканской эры и тогда мы заменили правителя карикатурой правительства — президентом, взятым из толпы, из среды наших креатур, наших рабов.

В этом было основание мины, подведённой нами под гоевский народ или, вернее, под гоевские народы.

«Панама». Роль палаты депутатов и президента....мы будем подстраивать выборы таких президентов, у которых в прошлом есть какое-нибудь нераскрытое тёмное дело, какая-нибудь «панама», — тогда они будут верными исполнителями наших предписаний из боязни разоблачений и из свойственного всякому человеку, достигшему власти, стремления удержать за собой привилегии, преимущества и почёт, связанный со званием президента...**

**Забавное «ЭХО»

Родился малыш. Собралась семья. Все умиляются и предсказывают его будущее.

— Вырастет — станет учёным! — говорит мать. — Смотрите, какие глазки умненькие.

— Нет, военным, — вмешался отец. — Ишь, какой боевой!

Дошла очередь до бабушки.

— Он Президентом будет!

— Почему?

— Смотрите: весь в говне, а как головку держит!

Новая республиканская конституция....мы отнимем у Палаты со введением новой республиканской конституции права запроса о правительственных мероприятиях под предлогом сохранения политической тайны...

...президент, как начальник исполнительной власти, будет иметь право собрать или распустить парламент и, в случае роспуска, протянуть время до назначения нового парламентского собрания.

Но, чтобы последствия от всех этих, по существу беззаконных, действий не пали на установленную нами ответственность президента преждевременно для наших планов, мы дадим министрам и другим окружающим президента чиновникам высшей администрации мысль обходить его распоряжения собственными мерами, за что и подпадать под ответственность вместо него...

Переход к масонскому самодержавию. Такими мерами мы получим возможность уничтожить мало-помалу, шаг за шагом всё то, что первоначально при вступлении нашем в наши права мы будем вынуждены ввести в государственные конституции для перехода к незаметному изъятию всякой конституции, когда наступит время превратить всякое правление в наше самодержавие.

Момент провозглашения всемирного царя. Признание нашего самодержца может наступить и ранее уничтожения конституции: момент этого признания наступит, когда народы, измученные неурядицами и несостоятельностью правителей, нами подстроенною, воскликнут:

«Уберите их и дайте нам одного всемирного царя, который объединил бы нас и уничтожил причины раздоров — границы национальности, религии, государственные расчёты, который дал бы нам мир и покой, которых мы не можем найти с нашими правителями и представителями».

Прививка болезней и прочие козни масонства. Но вы сами отлично знаете, что для возможности всенародного выражения подобных желаний необходимо беспрестанно мутить во всех странах народные отношения и правительства, чтобы переутомить всех разладом, враждой, борьбою, ненавистью и даже мученичеством, голодом, прививкой болезней, нуждой, чтобы гои не видели другого исхода, как прибегнуть к нашему денежному и полному владычеству...

Если же мы дадим передышку народам, то желательный момент едва ли когда-нибудь наступит[13].

Информация к размышлению

Как показала история, для реализации задуманного мудрецами «государственного переворота» была выбрана Российская Империя, организм которой, в точном соответствии с «Протоколами», не выдержал инъекции «яда либерализма» и на Славянской Земле началось «разложение крови».

Готовы ли были «вознести и на руках понести в единодушном восторге надежд и упований» авторов этого сионского «путча» лучшие представители народа, на собственной шкуре испытавшего его последствия?

В 1930 году в Париже была издана книга В.В. Шульгина «Что нам в них не нравится...», с отрывком из которой я предлагаю вам сейчас ознакомиться. Но прежде — несколько слов об авторе, которого мне посчастливилось узнать лично в последние годы его жизни.

Видного политического деятеля Царской России, члена Временного комитета Государственной думы после Февраля 1917-го, принимавшего от Николая II отречение от престола, Василия Витальевича Шульгина по праву можно назвать славянским мудрецом.

И сейчас у вас появится возможность самим оценить тонкость ума, высокую нравственность и духовную силу этой незаурядной личности, а также оценить глубину пропасти, разделяющую славянскую и сионскую мудрость... (Приводится с сокращениями).

«...Забудем на минуту, что мы — русские. Будем рассуждать так. Существует страна, которая через некоторое время будет насчитывать 200 миллионов населения.

До сих пор в этой стране лидировала одна нация, правда, наиболее многочисленная — русская; эта нация как будто бы утеряла искусство править и, во всяком случае, наделала таких крупных ошибок, что её до сих пор неоспоримое право на первородство поставлено под сомнение; поэтому как бы открывается свободная вакансия на место “правительствующего народа”; и почему бы этого поста не занять еврейству?

Попробуем удержаться на высоте бесстрастного рассуждения и посильно ответить на вопрос: пригодно ли еврейство, в настоящем его состоянии, быть гегемонирующей нацией в бывшей России?»

* * *

На этот вопрос я лично отвечаю решительным «нет».

И вовсе не потому, чтобы я пребывал в самообольщении от прелестей русского народа. Увы, мы находимся в том периоде нашей истории, когда, как никогда, светит поговорка: «полюбите нас чёрненькими»...

Нашу русскую чёрность я сознаю, быть может, слишком отчётливо. В этом я кардинально расхожусь, мне кажется, с большинством нашей русской эмиграции, которая, с моей точки зрения, впала в некую припадочность; горделивую припадочность, можно сказать, совершенно не ко времени.

Были дни, когда удобно было гордиться Россией. Это была эпоха Александра III, самого сильного царя, снискавшего, однако, прозвище Миротворца.

«Блаженны миротворцы...»

Так вот, именно тогда, когда можно было поистине завидовать наследию Петра Великого; когда, проезжая по Европе, действительно можно было не понимать, отчего русские люди сюда так стремятся; так вот, именно тогда мы неистово поносили своё александровское отечество, утверждая, что, может быть, только в Турции или Персии ещё хуже, а везде — лучше!

Но сейчас мы присутствуем при умопомрачении в обратную сторону. Сейчас действительно Россия обратилась в «тюрьму народов», в застенок для всякого живого существа; сейчас нет страны, где было бы хуже.

В то же время мы понимаем, что наши беды произошли не вследствие какого-нибудь «землетрясения», а вследствие наших собственных несовершенств.

И вот в это время находиться в самовосхищении и считать, что мы, русские, — соль земли, а прочие все народы — мразь, гниль и ничтожество, — честное слово, мне кажется, что это старая погудка на новый лад! Мракобесия акт второй.

Поэтому вовсе не в русских достоинствах я нахожу причину, почему не след нам подставлять свои выи под еврейскую пяту.

Наоборот, я нахожусь в состоянии глубокого антируссизма и взываю: горе русскому народу, если он не исправит некоторых черт своих; воистину придётся нам искать владыку и господина сему народу-рабу...

Рабу неистовых страстей своих...

Нет, я исхожу из другого. В глубине души я всё же надеюсь, что русский народ «выправится» и будет достоин самостоятельного существования не только по альманаху Гота, но и по существу дела.

Но если бы этого не случилось, если бы по недоразумению нашему мы были бы отданы в плен какой-нибудь другой нации, то, думается мне, эта нация будет не еврейская.

Ибо это значило бы из-под дождя попасть под рынву. Евреи имеют некоторые достоинства, которых мы не имеем, как и наоборот.

Но зато, главные недостатки у нас — общие. В еврействе они только значительно более прононсированы.

* * *

В добродушном русском народе разлито вместе с тем огромное количество злобы. Злоба эта — неоформленная. Это не есть нечто, имеющее определённые контуры и границы. Эта злоба имеет свои причины, но нельзя сказать, чтобы она преследовала определённые «цели». Просто — злобствование.

Причём, злоба сия крайне обманчива и коварна. Кажется, всё хорошо, все рады, довольны и смеются. Не доверяйтесь этому. Через минуту произойдёт «нечто», невидимая богиня раздора бросит на стол пирующих своё яблоко... и пошла писать губерния.

И все грызутся, запустив зубы в шерсть соседа, и рвут, рвут, рвут в клочья «братское» мясо. Почему, отчего? В сущности, сего никто не знает. В оправдание своего бешенства мы приводим сто тысяч причин, причём, все друг друга исключающие.

Один сатанел, мол, потому-де, что ещё не ввели социализм; другой — потому, что «слишком рано» отменили крепостное право. И так далее — в этом бескрайнем стиле.

Причина здесь, конечно, не в «причинах», а в злости. Почему-то накопляются под спудом эти ручейки злобы.

Когда-нибудь наука откроет, как они образуются; тогда устроят своеобразные канализации и дренаж; и эти злобствующие яды будут отводиться, как и всякие нечистоты... на поля орошения.

Но пока что они бродят в организмах и никто никогда не знает, где эта злость вырвется на поверхность и какую форму она примет. Но когда это происходит, то бывает то, о чём сказал Пушкин: «русский бунт, бессмысленный и беспощадный».

* * *

Чтобы править таким народом, хорошо бы раздобыться элементом, в высокой степени уравновешенным.

Надо или «тишайший» социальный строй, или же другую нацию, которая действовала бы на русскую утишающим образом, как некое масло.

Значительное количество уравновешенных, спокойных натур, влитых в русское население, оказало бы ему неизмеримую услугу. Оно подпёрло бы плечом созидательные русские элементы и противодействовало бы разрушающей русской стихии.

Если Господь Бог пошлёт нам таких благодетелей в том или ином виде, то, конечно, найдутся шовинисты, которые будут этому сопротивляться (и это будет один из очередных пароксизмов нашего злобствования), но сама по себе такая примесь была бы для русского народа находкой.

Какова будет эта провиденциальная нация, которая подействует на взбаламученное русское море так, как некогда тишайшие Цари утишили Смутное Время, и будет ли вообще такая нация, — я не знаю.

Скорее надо думать, что утишающий элемент выделит сам русский народ в виде какого-то мощного сознательного объединения (или инстинктивного подбора уравновешенных натур) вокруг какого-то центра.

Эти люди (очень сильные и вместе с тем очень разумные и совершенно незлобные) образуют какую-то новую аристократию без титулов, орденов и внешних знаков отличия, но такую, что приобретёт к своим крепким и заботливым рукам элементы бессмысленного и жестокого русского бунта.

Одно можно сказать, что такой нацией или таким социальным правящим слоем не будут евреи. Ибо нервным, злобствующим, раздражительным элементам, которых так много в русской действительности, должна быть противопоставлена стихия творчески кроткая.

Пережитые же нами годы ясно показали нам, какого рода властителей даёт нам еврейство.

К русской злости, широкой по занимаемому ею пространству, но бесформенной, как разлив наших больших рек, евреи прибавили свою (бурлящую, как поток, суженный плотинами) «канализационную» струю ненависти.

Какова цель этой еврейской вирулентности? Расправиться со своими «врагами» по примеру Мардохея; ну, а потом что?

Каковы те положительные идеалы, которые несёт нам победившее еврейство? Куда правит этот корнак-еврей, усевшийся на голове русского белого медведя?

* * *

Вот тут-то, можно сказать, и начинается «часть патетическая». Евреи почитаются избранным народом. Они указаны самим Богом для какой-то великой цели. Какова же эта цель?

С точки зрения христианской, цель эта выполнена. Евреи были избранным народом потому, что именно в их среду Господь сошёл, чтобы воплотиться и вочеловечиться, родившись от Еврейки Мириам, как об этом учит наша религия.

Евреи считаются избранным народом и потому, что ближайшие ученики Спасителя Мессии, то есть апостолы и евангелисты, были по крови евреи.

Этого соображения достаточно, чтобы отвести всякие разговоры о «слепом антисемитизме», закрывающем нам будто бы глаза на всё, что есть доброго в еврействе.

Нет, поговорка «не может быть ничего доброго из Назарета» опровергается нами ежедневно; опровергается молитвенным поклонением тем и Тому, кто из этого города, из этого народа, из этой расы пришёл в мир.

Смешно говорить о «слепом антисемитизме» людей, которые, как, например, мы, киевляне, гордятся тем, что (по преданию) апостол Андрей Первозванный, прибыв на берега Днепра, благословил необитаемые леса и горы, предсказав, что на сем месте будет великий и славный град (Киев).

Кто был этот человек? Бедный еврей, рыбак с Генисаретского озера. И вот город, ставший колыбелью великого народа, гордится благословением этого нищего еврея, пришедшего пешком из жалкой Палестины.

Значит, дело тут не в том, что «не может быть доброго из Назарета»; не в том, что мы неспособны воспринять мудрость и святость, если они являются нам под еврейским обличьем.

Наоборот, весь мир, и в том числе Россия, веками опровергали это утверждение. И пусть в настоящее время из среды еврейского народа явятся истинные пророки, которые дадут человечеству новый свет, — мир их примет.

Поклонится им так, как поклонились некогда Истине, родившейся в пещере ничтожного Вифлеема, две столицы мира: мощный Рим и роскошная Византия.

Но этот же Рим, который принял откровение из Назарета, семьдесят лет спустя после рождения Христа разрушил Иерусалим, внешнее сосредоточие еврейства.

И в этом нет противоречия. Не только потому, что «хронология переставлена», ибо сначала был разрушен Иерусалим, а потом «государственно» принято христианство.

Могло быть и иначе. Еврейский народ есть «избранный народ», потому что из его среды был избран человеческий сосуд для Божества; но это вовсе не значит, что все евреи «избранные».

Бесконечное количество ракушек ловят на острове Цейлон. Но лишь одна из многих тысяч содержит в себе драгоценную жемчужину. И неужели из-за этой драгоценной жемчужины мы всех безжемчужных улиток будем возводить в ранг сокровищ?

Впрочем, оно непременно так и было бы, если бы улитки обоготворили Жемчужину. Но они резко и враждебно от Неё отмежевались. И этим сами себя лишили Света, который родился для всех, но для них прежде всего и больше всего.

* * *

Избранный еврейский народ знал эпохи глубочайшего падения. Тогда грозный Иегова сурово обличал его устами пророков и воспитывал его жесточайшими карами. И весьма нужно думать, что именно сейчас еврейский народ, наравне с русским, находится в периоде глубокого морального упадка.

Оба эти народа в этом отношении связаны какой-то общей судьбой; поэтому думать, что евреи, которые сами нуждаются в великом очищении, могут быть руководителями кающегося русского народа — это значит применять пословицу: «посмотрим, посмотрим, сказал слепой, как побежит хромой».

Слепому и хромому нужен кто-то третий, который возвратит зрение невидящему и ноги калеке. Претендовать же на руководительство при таких условиях, значит в мрачной яме сводить честолюбивые счёты, вместо того, чтобы быть занятым одной мыслью: выкарабкаться из бездны на свет Божий.

* * *

Действительно: что же нам даёт современное еврейство такого, чтобы мы признали его для себя «за папу и маму»? Что наиболее характерно сейчас для этого народа?

Поклонение Золотому Тельцу, и притом — в двух видах.

С одной стороны, мы видим богатый еврейский мир — капиталистический. На поверхности его не заметно особых идей, кроме неистового накопления богатств.

Если же богатые евреи, трудясь над своим благосостоянием, вместе с тем двигают вперёд многие отрасли человеческой жизни, то они пользуются не специально еврейскими идеями, а идеями тех наций, среди которых они живут.

В Америке еврей-американец с утра до вечера занят business, как и все вообще в этой стране. И во всякой стране евреи подделываются под её темп и тон, стараясь об одном — взобраться повыше.

Это в том случае, если общее направление этой страны им не враждебно. Если же оно враждебно, то они делают революцию, не обращая при этом внимания на то, что они рушат на пути к своему благополучию.

Если это не так, я был бы очень рад. Но пока что я держусь этого мнения и сужу по русским евреям.

Некоторые из них, например, до конца овладев русским языком, пишут грамотные статьи и интересные книги. Но при этом они пользуются комплексом духовных ценностей, выработанных вообще культурным человечеством и в частности Россией.

Среди этих идей и идеек есть разные, но ни одной специфически еврейской.

Евреи в XX веке оказались великолепными популяризаторами, ловкими, живыми и сметливыми эксплуататорами чужих идей. В этом отношении они очень полезны.

Но ведь, это не занятие для «учителей и пророков»; не роль «поводырей слепых»; не амплуа «носителей хромых».

Таково «буржуазное еврейство», еврейство созидательное, имеющее на одном полюсе сильных делателей денег, не знающих, однако, для чего они их делают (за исключением тех случаев, когда деньги еврейских капиталистов идут на русскую революцию), а на другом — еврейскую интеллигенцию, ловко орудующую общечеловеческими запасами мысли.

Но есть другое еврейство. Еврейство разрушительное. И, может быть, для настоящей эпохи эти евреи-поджигатели (которые, впрочем, тоже не знают, в конце концов, для чего они жгут) ещё более характерны, чем евреи-созидатели, которые не знают, для чего они созидают.

Разрушительная сила еврейства в настоящую эпоху собрана главным образом в maison своеобразного фармацевта Карла Маркса, учение коего есть то же самое поклонение Золотому Тельцу, но под другим аспектом. Эта еврейская лавочка бойко торгует на весь мир политическими ядами.

Так вот. Не угодно ли этих людей, объявивших, что злобная ненависть всех против всех и есть краеугольный камень бытия, не угодно ли их взять в пестуны и наставники?

* * *

Не знаю, выражаюсь ли я достаточно ясно. Всё то, что я говорю, всё-таки есть какая-то рационализация. Я нанизываю цепь доказательств более или менее логического характера.

Карл Маркс плох, говорю я, — большая посылка. Карл Маркс — еврей, — малая посылка. Вывод: еврей — плох, не годится в качестве руководителя.

Я говорю — еврейская буржуазия перемалывает идейный багаж других наций. Руководитель же должен иметь собственный багаж. Еврейская буржуазия не годится в руководители.

Всё это верно, и на эту тему можно сказать очень много. Но всё же, я чувствую, что это около правды, но не сама правда.

Сама правда проходит где-то глубже и непонятнее. Сама правда состоит в том, что если бы и не было Карла Маркса, то всё же я не согласился бы (если бы меня спрашивали, разумеется) передать духовное руководительство русским народом — евреям.

...Вся сумма наблюдений, ощущений, а может быть, и предчувствий, скажем и это слово, заставляет меня энергично отталкиваться от подобной перспективы.

Я отдаю евреям всё должное. Народ этот обладает самыми различными способностями; во многих отношениях достоин всяческого подражания — хотя бы в том отношении, что евреи искренне любят друг друга; народ этот обладает огромной волей и удивительной выносливостью; его природе свойственна великая трудоспособность, ненасытная любовь к деятельности; нервная сила его необычайна, и в этом отношении он превосходит, кажется, все другие народы, но...

Но всё же, в Пастыри Добрые, которые вытащили бы русский народ из глубокой пропасти, где скрежет зубовный и геенна огненная, и возвели его на высокие и ясные горы, откуда райские птицы поют про синее море Бесконечности, словом — в Учителя Духовные, я не взял бы современных евреев.

Почему? Трудно на это ответить вразумительно.

Это из тех ощущений, которые... ну, словом, потому-то я их и называю «иррациональными», что они с рассудком находятся только в относительной связи. По этой причине эти ощущения не особенно умно «доказывать» и скорее надо «рассказывать»...

Вообще, есть вещи, которые (в известном положении) нельзя доказать.

Разумеется, если бы я не имел самомнений воображать, что обладаю хотя бы малой дозой «социального слуха», то я не писал бы по политическим вопросам. Когда мне докажут, что я слеп, как крот, я замолчу, как рыба...

* * *

После сего предисловия приступаю не к доказательствам, а к «рассказательству».

Мой социальный слух говорит мне: евреи не могут быть поводырями русского народа.

Почему? Не знаю. Я так чувствую.

Почему я слышу, когда мой сосед по комнате врёт на скрипке? Слышу. Слышу и баста. Меня нельзя переубедить и доказать мне, что он играет правильно.

Нельзя потому, что я это знаю не логическим путём, я знаю это путём внерассудочным. Изнутри меня что-то кричит с безусловностью: фальшь! Логика тут ни при чём (пока что). Так и относительно еврейского водительства: сие невозможно.

То есть, конечно, это возможно в том смысле, как оно совершается сейчас. Евреи оказались сильнее и правят насилием.

Мой сосед по комнате фальшивит, и я не могу заставить его замолчать. Но, вместе с тем, я не могу, хотя бы даже страстно этого хотел, признать, что он играет правильно.

Так и еврейское владычество. До тех пор пока не мытьём, так катаньем (не при помощи чрезвычаек, так при помощи печати) евреи будут гегемонить в России, русский народ всё время будет корчиться, как я корчусь от музыки своего соседа. Почему? Не знаю...

* * *

Однажды меня повели к «учителю». Большая зала. В одном её конце танцевали. Чарльстон? Нет — не чарльстон.

Со струн рояля как бы дымилась некая мелодия, ласкающе-странная: в ней был мёд, мускус и хлороформ; под такое «ожерелье из звуков» охотно, по-моему, должны плясать завороженные змеи.

Но, пока что, плясали люди: мужчины и женщины. Русские, конечно. На лицах их было напряжение; напряжение, доходящее до мучительства; движения их были... как у некоторых неподвижных святых Нестерова. «Танцующая нестеровщина». Что это такое?

Мне объяснили. Обыкновенные танцы состоят из движений естественных, гармонических. Они легки; здесь же обучают таким танцам, при которых все движения органически противоречат друг другу; эти танцующие совершают в одно и то же время одиннадцать противоестественных движений; по этой причине у них такое напряжение на лицах.

Я подумал: «Точь-в-точь, как в Советской России; там тоже танцуют противоестественные танцы сочинения Карла Маркса под музыку Ленина». И спросил: «Для чего сие?»

Мне объяснили: так развивается воля.

Получив этот ответ, я уже знал, что в этом зале — ложь: так не развивают волю; так её, воли, лишают.

В другом конце зала, как бы на небольшом возвышении, сидел человек. Обыкновенный человек на простом стуле и в пиджаке.

Но меня стали подводить к нему так, как будто бы венский стул был троном, а вестон — порфирой. И я понял, что этот человек — «учитель».

Впрочем, это и так было ясно. На меня уставились два горящих глаза; не сверкающих, а именно горящих. Если бы могли быть совершенно чёрные алмазы и притом, неестественной величины, то вот это были бы они — его глаза.

Они погрузились в мои слабые, анемичные «гляделки». И тут случилось странное. «Гляделки» (они не способны загипнотизировать даже общипанного воробья) под прикосновением этих «аккумуляторных» его глаз, заряженных на все вольты и амперы, мои гляделки вдруг приобрели крепость непомерную для... для отпора. Да, для отпора этому человеку.

Почему? Не знаю. Но что-то такое из самой глубины моего существа подало мне силу, силу яростного сопротивления. Силу, которая, я это чувствовал, будет расти, если нужно и сколько нужно.

Между нами не могло быть примирения. Ибо этот человек умел только подчинять, я же ему подчиниться не мог.

Почему? Не знаю, то есть, не знал тогда. Теперь, может быть, и знаю...

Этот человек, кажется, не был евреем. Говорю «кажется» потому, что, какой он национальности, никто хорошенько объяснить не мог; точно так же, как никто не ведал, какого он возраста. На вид лет сорок, но «может быть, ему — двести».

Я о нём вспомнил вот почему. Мне думается, что такое же чувство «неумолимого отпора» ощущают многие русские, когда политическое еврейство наваливается на них во всеоружии своей гипнотизирующей воли.

Из неизведанного и негаданного источника, из самой глубины подсознания или надсознания, растут силы противодействия, сопротивления.

Иные называют это антисемитизмом. Пусть будет так, пока не найдут другого слова, более верного.

Когда я раздумывал впоследствии, почему этот человек вызвал во мне меня самого удививший «припадок», мне иногда казалось, что я нашёл ключ к этой загадке.

Не то, что я вообще не способен подчиняться. О нет. Как раз наоборот! Всю жизнь ищу себе «хозяина».

За его спиной было бы так уютно «ничего не думать»; получать точные приказания и их исполнять; и знать, что участвуешь в каком-то хорошем деле — свою каплю мёда приготовляешь для кого-то. Что может быть лучше?!

Но для этой идиллии необходимо, чтобы «хозяин»-то был соответственный. Надо ему и в него верить. Должна быть в таком вожде «искра Божия»; надо, чтобы было ощущение, что он вождь — от Бога, а не от Лукавого; должен быть на человеке-вожде отблеск Добра, дуновение Духа Свята.

Разумеется, не святой — он, а человек. У него непременно окажутся слабости, и будут в его делах ошибки. Но важны не ошибки, а то, к чему тянется человек: что он, Богу свечка или чёрту паникадило?

Конечно, есть люди, и даже большинство таких, которые ни то и ни другое. Но какие же это вожди?! Чем сильнее, чем «вождистее» человек, тем в нём яснее выражено, какого он стана. И это решает дело.

Сила сама по себе — что это такое? Не более, чем инструмент, «аппарат»; не более, чем «дирижабль», на котором можно лететь во все стороны. Важно, каков капитан «управляемого корабля».

Так вот, этот человек, на которого я внезапно «осерчал» до странности, был сильный, несомненно сильный. И потому-то я и взбеленился: сила ведь только тогда хороша, когда рядом с ней, а вернее над ней, стоит Благость.

Благости в «учителе» я не почувствовал. Нет, ни единой крохотки! И инстинктивно понял, что сила, которая передо мною, опасная сила: пифон серьёзных размеров.

И потому внезапно окрепли мои бессильные гляделки и ответили «горящим алмазам» приблизительно следующее: «Нема дурных; знай, что из всех зверей человек не подлежит твоей власти, о гипнотизирующая змея; или ты думаешь, что я кролик?»

Впрочем «кроликами» была полна зала: они танцевали «противоречивые движения».

* * *

Это, конечно, только некое сравнение; образное выражение мысли, рекомендуемое, как известно, в нарративных произведениях. (Сейчас же мы, как условились, занимаемся рассказом, а не «доказом»).

Но всё же (в некоторой мере — со всеми необходимыми смягчениями и дополнениями) ощущение, что политическое еврейство есть змея, которая, загипнотизировав русских кроликов, их проглатывает (без особой, впрочем, пользы для себя), — существует.

Благости в еврействе не ощущаю. Режьте меня на части; делайте, что хотите, — не ощущаю!

Рад бы ощутить. Рад бы снова преклониться перед апостолами из евреев, как уже мы преклонялись; рад бы, чтобы Киев вторично благословил Андрей Второзванный и этим вывел мать городов русских из её чисто детской беспомощности.

Но где же они, эти люди, уже переставшие быть людьми с тех пор, как Дух Святой зажёг нимбы над их головами? Где?

О, я не говорю, что среди евреев нет хороших людей; таких людей, с которыми можно общаться в плоскостях, «где несть эллин, ни иудей»; таких людей, которые имеют «святейшее из званий — человек».

Конечно, есть, и я таких знавал и знаю. Я их встречал в самых различных положениях — начиная от школьной скамьи и кончая тюремной койкой. Они не были святыми, но это были люди, сознательно и бессознательно любившие Добро. Но это не меняет дела.

Для того чтобы отдаться евреям, как вождям; для того, чтобы спокойно и радостно взирать, как еврейство захватывает командные высоты психики, надо нечто большее.

Надо почувствовать их моральное превосходство над собою.

Надо ощутить, что они не только сильнее, но и лучше нас.

Надо почувствовать, что мы — дети, жестокие, как все дети; они же — проникнуты Мудростью, которая всегда приводит к Любви. Или, наоборот, мы — запутавшиеся взрослые; они же напоены той детской Простотой, которая всегда приводит к Мудрости.

В том или ином аспекте они должны быть выше нас. Не отдельные евреи, а вообще евреи, как нация, евреи, как раса.

Ибо они заделываются нашими «аристократами» в Советской России именно так: именно в качестве целой нации, которая заполняет социальные верхи.

Аристократия — значит «власть лучших». Если евреи действительно лучшие — пусть так и будет. Но если нет?

Если нет, то самое лучшее в нас то, что мы этой власти «не лучших» не можем подчиниться.

Правда, мы подчиняемся «физически»; и долго ещё будем подчиняться; будем подчиняться и тогда, когда большевики уйдут, а с ними уйдёт и внешнее еврейское владычество; будем подчиняться потому, что наша собственная сварливость и неумелость в некоторых делах отдаст нас надолго в их руки; будем подчиняться потому, что воля у них куда, куда сильнее нашей.

Но всё же, это только внешнее подчинение. Внутреннего же подчинения не будет. Мы подчинились и будем подчиняться Силе; но мы не обожествим Силу.

«Сила воли» есть тоже только сила, как и всякая другая сила. Мы не обожествим и Силу Воли. А она есть лучшее, что имеется у современных евреев.

У нас же остаётся своё лучшее: оно-то и не позволит нам душевно и духовно подчиниться евреям. И это наше лучшее есть сознание: «Не в силе Бог, а в правде».

* * *

Я надеюсь, читатель заметил, что я совершенно не ослеплён русскими совершенствами. Преувеличенной, быть может, строгостью к своей собственной нации переполнены чувства некоего русского, «на заре туманной юности» так Россию идеализировавшего.

Из моего мировоззрения вытекает, что нам, русским, необходимо духовно помыться; но отсюда не следует, что мы непременно должны лезть в еврейскую микву (ритуальный бассейн в синагоге — Э.Х.).

Нет, пусть миква сначала станет Силоамской Купелью! Тогда просто не может возникнуть вопроса, «какой она национальности».

Хромой бочар в Гамбурге делает луну. И ни один шовинист в мире не отвергает её из-за того, что она... немецкая. А сыр голландский даже спрашивают любители именно потому, что он голландский.

Так будет и с евреями. Пусть по существу они подымутся на ту высоту, на которую по видимости взобрались, благодаря своей силе, силе воли.

Пусть сделают не луну, а Солнце Правды. И немедленно все народы бросятся к их ногам; бросятся не в силу принуждения, как раб угодливый и лукавый (берегитесь сего лукавства!), а вольной волей, радостные духом, благодарные и любящие.

В том числе и русские. Мы сами будем просить: дайте нам еврейское правление, мудрое, благостное, ведущее нас к Добру. И будем ежедневно мы возносить за них, за евреев, мольбы: «Благослови наших наставников и учителей, ведущих нас к познанию Блага...»

* * *

Но это случится не раньше, чем когда мы почувствуем, что Избранный народ достоин избрания. В тот день исчезнет антисемитизм...

Заканчивая эту книгу, я хочу резюмировать её как можно короче... Хотя мы сами злы, как демоны, и слабы, как дети, но нравятся нам Сила и Добро.

Мы и друг друга ненавидим именно за то, что во всех нас — бессильное зло. Вы — уже сильны: научитесь быть добрыми, и вы нам понравитесь...»[14].

Поиск по сайту: