Коронерское расследование

“Огромные массы людей более склонны стать жертвой большой лжи, чем маленькой” – Адольф Гитлер

Лето 1973 г. было вероятно худшим временем в истории для внезапной мистической смерти в Гонконге, особенно если у человека был большой список влиятельных врагов. В начале 1970-х, когда коррупция достигла своего пика в гонконгском правительстве, по оценкам 35% всех китайских полицейских были членами триад. Примерно в это время начальник британской полиции, Питер Годбер улетел в Англию, чтобы избежать расследования того, как он накопил 880 000 долларов на счету в швейцарском банке, если жалование полицейского позволяло ему получить всего 180 000 долларов за двадцать лет.

Пораженные тем, что выяснили о начальнике Годбере как о главном сотруднике правоохранительных органов Гонконга, британцы, по прямым указаниям из Лондона, начали официальное расследование по факту коррупции в рядах полиции. Вскоре обнаружилось, что пять ключевых китайских штаб-сержантов в «Triad Bureau», которым в то время был полицейский участок, непосредственно ответственный за расследование преступлений и привлечение к ответственности триад, сами входили в триады. Главарем группы был сержант Луи Лок, удостоенный высоких наград офицер с прекрасной историей арестов. Полицейские ниже рангом называли его “Тай Ло”, китайский эквивалент крестного отца мафии. Луи Лок и четверо его преступных сообщников находились на финансовом обеспечении триад, получая процент с операций по игорному бизнесу, проституции и наркотикам, на которые они закрывали глаза. Распространенные взятки насчитывали сотни миллионов долларов. Луи Лока называли обладателем 600 миллионов долларов, примерный размер его нелегального состояния. Он один из сорока бывших гонконгских миллионеров-полицейских, живущих сегодня в Тайване.

17 сентября 1973-го началось официальное следствие по факту смерти Брюса Ли в Тсуньване, а дача свидетельских показаний началась четыре дня спустя. Толпы людей, желающих услышать показания Бетти Тин, заполнили зрительную галерею и ступеньки у здания суда. В попытке сдержать возбужденную толпу полиция возвела стальные барьеры, а между тем внутри здания коронер Эгберт Тун был занят составлением самых полных и точных сведений о последних часах жизни Брюса Ли. До сегодняшнего дня самым продолжительным делом колонии было расследование предполагаемого суицида инспектора Джона МакЛеннана, который согласно официальным полицейским сводкам, выстрелил себе в грудь пять раз.

В общем, три центральных фигуры, находившиеся рядом с Брюсом Ли в день его смерти – Линда Ли, Бетти Тин и Рэймонд Чоу – придерживались основной версии, хотя было несколько заметных нестыковок.

В отношении того, когда люди пришли и ушли с Камберленд-роуд или квартиры Бетти в миле оттуда, на Бикон-хилл, никто не мог прийти к однозначному мнению. Волнующие для многих, свидетельские показания трех ключевых свидетелей казалось произвольно отбрасывали час здесь, час там.

Сперва Линда утверждала, что ушла из дома Ли в час дня и вернулась три часа спустя, в четыре. Хотя она решительно заявляет, что Рэймонд Чоу приехал к ним домой в два часа (хотя ее очевидно не было дома), Чоу клянется, что приехал не раньше трех. Что касается того, что Брюс и Рэймонд поехали к Бетти, Чоу заявил, что они приехали в Бикон-Хилл в пять, что подтвердила и Бетти. Тем не менее, Линда была твердо убеждена, что Чоу приехал к Бетти на целый час раньше, в четыре. Так или иначе, получается “плавающий час”, который явно был очень важен для этих свидетелей. Любопытно, что это происходило в то время, когда коронер еще официально не установил точное время смерти.

Во время дачи показаний Бетти Тин отрицала под присягой, что у нее и Брюса были ранее планы пообедать с Рэймондом Чоу и Джорджем Лезенби, но около семи часов вечера, она, Брюс и Рэймонд решили пообедать в японском ресторане. Линда ранее сообщила, что Брюс сказал ей в день смерти, что собирается пообедать с Чоу и Лезенби, основная цель обеда - уговорить Лезенби сняться в «Игре Смерти». Однако, двумя годами позднее, Линда сообщила репортерам из Гонконга, что в этот судьбоносный день Чоу, Лезенби и Брюс встретились у Бетти.

Что беспокоит во всем этом деле ключевого “обеда с Лезенби”, так это что Рэймонд Чоу заявил прессе 21 июля, что он и Лезенби несколько дней назад подписали контракт касательно «Игры Смерти». Если это было так, тогда вся эта история о том, что Бетти и Брюс собирались в Мирамар в надежде убедить Лезенби принять участие в съемках фильма, была явным обманом.

Бесспорно, самый мучительный вопрос касался телефонного звонка, который предположительно состоялся между Бетти и Рэймондом. Бетти утверждала, что позвонила Рэймонду в отель Мирамар в 8:20 вечера, то есть спустя всего 20 минут после того, как по ее словам Рэймонд уехал из ее дома. Обед Чоу с Лезенби не был запланирован еще около десяти минут, и при этом она уже звонила Чоу в обеденный зал Мирамар, чтобы сообщить, что Брюс еще спит. По словам Бетти, Чоу сказал ей не будить его. 45 минут спустя она снова позвонила в Мирамар, и сказала Чоу то же самое. И снова Чоу сказал ей не будить Брюса, и сообщил, что приедет к ней домой после обеда с Лезенби. Проблема в этом варианте развития событий в том, зачем Чоу было возвращаться к Бетти? И зачем в такой поздний час?

Неудивительно, что у Чоу совершенно другая версия событий. Он заявил, что не получал от Бетти никаких звонков вообще. По словам Рэймонда, он сам позвонил Бетти в 9:30, желая знать, почему она и Брюс нарушили договоренность встретиться за обедом.

И опять-таки есть воспоминания Линды. Хотя ее не было ни у Бетти, ни в отеле Мирамар, в течение последних двадцати девяти лет она твердо придерживалась версии событий Чоу.

Вспоминая об этом сегодня, кажется наиболее вероятным, что Брюс планировал пообедать с Бетти наедине, после чего они вероятно планировали присоединиться к Рэймонду и Лезенби в Мирамаре на десерт или распитие послеобеденных напитков. По какой-то причине Брюс и Бетти так и не покинули квартиру Бетти, и когда Бетти узнала о плохом состоянии Брюса около 9:30, она позвонила Рэймонду в Мирамар, просто потому что знала, что он там.

По мере того, как судебная драма стала петлять наподобие трассы по слалому, достигнув вершины на третий день, изнурительная жара и душная влажность начали сказываться на терпении, и нервы начали не выдерживать. Сытая многосерийными противоречащими показаниями, публика стала беспокойной, и когда Рэймонду задали вопрос о нелепой истории, которую он поведал прессе в ночь смерти Брюса, все вдруг накалилось до предела. Одним широким и самоуверенным жестом Чоу категорически отказался, что говорил репортерам 20 июля, что Брюс умер дома. Разгневанная, толпа вскочила с переполненных скамеек и начала издавать неодобрительный гул.

Следующая сенсация, потрясшая Тсуньвань произошла, когда Линда дала показания и подтвердила распространенный слух, что ее муж употреблял марихуану. Однако последующие домыслы, что Брюс умер от передозировки наркотиками были недолгими, благодаря показаниям двух ключевых свидетелей.

Первыми были показания государственного химика доктора Лэма Кинга-люнга, который заявил, что в желудке и кишечнике Ли было найдено лишь незначительное количество марихуаны. Второе, более существенное свидетельство, принадлежало профессору Рональду Тиру из отделения судебно-медицинской экспертизы университета Лондона, который вылетел в Гонконг специально, чтобы высказать свое экспертное мнение, что считал марихуану, найденную в теле Ли “столь же значительной, как если бы мне сказали, что Ли выпил чашку чая или кофе”.

Профессор Тир был достаточно примечательным свидетелем. Согласно его показаниям, он был специалистом по судебной медицине в течение тридцати пяти лет, и за это время провел более 90 000 вскрытий и дал показания в 18 000 следствий. Это был занятой человек. Если брать из расчета пятидневной рабочей недели, без единого дня отсутствия на отпуск или по болезни, Тир проводил по 10 вскрытий ежедневно, вдобавок к незаметному появлению на двух различных следствиях каждый рабочий день в течение тридцати пяти лет! И это было в Лондоне, где полицейские даже не носят оружие! В любом случае, в сочетании с комментариями доктора Лэма, показаний профессора Тира было достаточно, чтобы отбросить теорию, что Брюс умер от передозировки наркотиками.

Было несколько элементов в показаниях Тира, которые заслуживают отдельных комментариев. Первый, что он поднял на смех теорию, что марихуана вызвала обморок Брюса 10 мая, как и бессознательное состояние Ли и последующую смерть 20 июля. В качестве контраргументов в своих письменных показаниях под присягой доктор Гарольд Карпман заявлял, что марихуана (1 миллиграмм), которую Брюс принял 10 мая, вполне могла вызвать конвульсии Брюса и последующий близкий к смертельному отек мозга. Во-вторых, хотя вероятно, что профессор Тир вероятно прав в своих взглядах, что марихуана в количестве, найденном в организме Брюса 20 июля, не могла стать причиной его смерти, важно заметить, что Тир говорит о чистой марихуане, без примесей. И наконец, показания Тира, что это его профессиональное мнение, что оба случая 10 мая и 20 июля были чистой случайностью – крайне необоснованы.

По мере приближения следствия к завершению, толпы зрителей уменьшились. Казалось, что первоначально они пришли, чтобы посмотреть на Бетти Тин, Линду Ли и Рэймонда Чоу, но после освобождения от присутствия судом трех ключевых свидетелей, публика быстро утомилась от сложного научного анализа обширного ряда препаратов, которые принимал Брюс. В результате к заключительным дням расследования всего несколько репортеров соизволили появиться, и ограждения убрали.

Спустя три недели после расследования, суд заявил, что располагает полной и точной картиной событий, основываясь на показаниях друзей, коллег и родственников Ли, а также страниц медицинского заключения. 23 сентября мистер Эгберт Тун вынес вердикт “смерть в результате несчастного случая”, то есть технически почти “непредвиденная смерть”, далее разъясняя, что Брюс Ли умер от резкого отека мозга в результате гиперчувствительности или к мепробамату или аспирину, или от смеси и того и другого, найденных в одной таблетке Экваджезика, которую ему дала Бетти Тин.

По-видимому, судебные и полицейские власти были довольны. Очевидно, что жители Гонконга, а также многие из Соединенных Штатов и других стран, не были. Среди жуткой диорамы было слишком много утаиваний, слишком много полуправды и попыток обелить отношения, слишком много теней и грохочущих скелетов.

Сверхъестественным образом декорации похоронного зала Коулуна практически идентичны тому, что изображено в открывающей сцене «Кулака Ярости», в которой Брюс, одетый в тот же самый синий костюм, который носил до самой могилы в Сиэтле, падает пораженный горем на гроб своего мертвого мастера кунг-фу.

“Скажи, отчего умер учитель?” – горько спросил Ли в открывающей сцене.

“Пневмония. Так говорится во вскрытии” – ответил ему его приятель-ученик.

“И ты в это веришь?”

Глава 10

Поиск по сайту: