Жизнь Брюса Ли

Когда наши самые сокровенные, но несбыточные мечты разбиваются в пух и прах, жизнь тем самым преподает нам очень хороший урок, мы чертовски хорошо получаем по заслугам! - Киплинг

Вступление

Зима 1963-го. В Лос-Анджелесе был холодный, дождливый вечер, только что закончились занятия Эда Паркера по боевым искусствам. Я сидел в раздевалке, уставившись на голень своей правой ноги. На ней набухла шишка размером с мяч от гольфа, боль была мучительной. Я снял свое пропитанное потом кимоно и заметил свежую кровь на рукаве недавно порванной хлопчатобумажной ткани. Я огляделся в поисках кусочков ткани, но ничего не нашел. Это была чужая кровь. Эд Паркер вел суровые занятия, потому что Эд Паркер и сам был суровым человеком. По-настоящему суровым. По-уличному суровым. Уроженец Гавайев, ростом в шесть футов и весом в добрые 210 фунтов, считающийся многими таким же быстрым и мощным, как Мухаммед Али.

Надпись на журнале занятий для продвинутых гласила: «Кучка безумцев». К нам ходили несколько бывших заключенных, пара-тройка «Ангелов Ада», новоиспеченный мистер Вселенная, звезда футбола из колледжа - лишь некоторые из них.

В соревновательном кругу находилась группка учеников Паркера, которые прославились как «Аварийная команда». Они дрались со всеми подряд. Самым значимым их неприятелем была близлежащая школа «Тан Су До», чьим главным инструктором был молодой человек по имени Чак Норрис.

Самый известный обладатель черного пояса Эда Паркера “зависал” в Мемфисе. Его звали Элвис Пресли, и у него не было гитары, на видном месте которой не красовалась бы эмблема нашей школы. Это была избранная группа черных поясов Эда Паркера, позднее известных как скандальная «Мемфисская Мафия». Люди, чья единственная цель состояла в охране “Короля”.

Поражает, что в 60-х, когда боевые искусства еще находились на стадии становления, публика присвоила статус тем немногочисленным избранных, которые носили черные пояса. Загадочным, наводящим страх, временами даже таинственным людям, большинство из которых почитали как сверхлюдей, если не сказать богов. Если и был духовный аспект в восточной философии смертельного боя, то он ускользал от нас, западников, как нельзя хуже. По большей части это всегда было сообщество мускулов, появившееся еще в начале 1960-х, когда мы смазали маслом наш огромный военный механизм в джунглях Вьетнама.

Я взял свои туфли и прошел по матам босиком, заметив новую дырку в гипсокартонной стене в том месте, где Боб Кук ударил ногой Ларри Хартселла в опасной близости к зеркалу. Я сидел в небольшой комнате ожидания, обуваясь, когда Эд Паркер вдруг вышел из своего офиса и направился в заднюю часть школы.

Два китайца вошли через заднюю дверь, Паркер их приветствовал. Тот, что был чуть ниже и более замкнутый, оказался Джеймсом Ли. Джеймс часто приезжал из Окленда, чтобы навестить Паркера, и на этот раз привез с собой неизвестного специалиста по кунг-фу из Гонконга, который видел Паркера впервые. Его звали Брюс Ли. Он был хорошо одетым, приятным человеком лет двадцати пяти. Подчеркивая разительный контраст с Паркером, Брюс был ростом всего пять футов семь дюймов и весил около 140 фунтов.

Вскоре Паркер и Брюс стали делиться друг с другом идеями, и Брюс часто использовал Джеймса Ли (он не был родственником Брюса) для демонстрации своей точки зрения. Что меня сразу же больше всего впечатлило в Брюсе, так это его невероятная самоуверенность. За те два года, что я тренировался с Эдом Паркером, Брюс Ли оказался первым человеком, которого не испугал огромный гаваец. Хотя эта встреча состоялась более тридцати лет назад, я и по сей день помню три особенности: огромная доля энтузиазма, с которой Брюс демонстрировал свое искусство, его поразительная физическая и эмоциональная энергия, и что особенно важно - невероятная скорость его рук.

На протяжении последующих шести лет мы с Брюсом провели немало времени в компании друг друга. Вдобавок к совместным тренировкам по боевым искусствам мы оба втянулись в голливудскую киноиндустрию, и в результате у нас был схожий образ жизни и многочисленные общие друзья.

20 июля 1973 года, когда в Гонконге умер Брюс Ли, я сидел за ланчем с Блэком Эдвардсом и Джули Эндрюс. Как и многие другие, я знал или из первых или из вторых уст о проблемах Брюса, его катастрофической потере веса, госпитализации в критическом состоянии девятью неделями ранее, агрессивных и непредсказуемых сменах настроения, глубокой депрессии и возрастающей паранойе, алкогольной и наркотической зависимости, предполагаемом распутстве, длительной вражде с прессой и по-видимому бесконечном списке врагов. А теперь он умер. Умер в возрасте тридцати двух лет, что интересно, от отека головного мозга. Говоря простыми словами, его мозг просто разбух в черепной коробке. Проблема заключалась в том, что доктора не знали, по какой причине это произошло.

15 лет спустя я организовал вечер памяти для супермастера восточных единоборств Эдмунда Паркера, состоявшийся в отеле Бонавентюр в Лос-Анджелесе 27 февраля 1988 года. Более тысячи друзей, учеников, почетных гостей - мастеров боевых искусств сели за обеденным столом из пяти блюд, и их развлекали в течение всего вечера. Вдобавок к этому множество теле- и кинозвезд приехали со всех концов мира, чтобы почтить Эда Паркера, наряду с его самыми близкими членами семьи, многие из которых прилетели из Гавайев и Юты. Это был поистине великий вечер, проведенный по высшему разряду. И хотя Эд в возрасте пятидесяти семи с избытком веса в 30 фунтов, внезапно слег с подагрой, сообщество боевых искусств было ошеломлено, когда он двумя годами позднее скончался в аэропорту Гонолулу от обширного инфаркта.

На раннем этапе планирования мероприятия я написал письмо Линде, вдове Брюса Ли, пригласив ее прийти от имени Брюса. Я не видел Линду со дня смерти Брюса, и был рад, узнав, что она приняла мое приглашение.

Вечером в день памяти Линду сопровождал человек по имени Адриан Маршалл. В середине 60-х Маршалл какое-то время тренировался в школе WLA Паркера. Позднее он стал адвокатом Брюса Ли. Будучи в браке уже более тридцати пяти лет, Маршалл тем не менее часто сопровождал Линду на различных мероприятиях, так или иначе имеющих отношение к Брюсу.

На следующей неделе мы с Линдой говорили по телефону, в частности по поводу той книги, на написание которой она получила заказ от Охара Пабликейшнс. В сущности ею должна была стать официальная биография о Брюсе Ли. Однако перед ней стояла проблема. Хотя на написание этой книги ей выдали аванс в виде значительной суммы денег, она не могла продвинуться дальше первой страницы.

Вдобавок к тому, что в течение многих лет являлся близким другом и учеником Брюса Ли, на протяжении последних двадцати лет я работал сценаристом профессионально, и таким образом я был главным кандидатом на то, чтобы помочь Линде решить ее проблему. Вскоре после нашего разговора я поехал к Линде в Лос-Анджелес, где мы с ней обсудили дальнейшие планы и условились работать вместе.

Книга, на которую Линда строила планы, фактически была переработкой издания «Дэлл» в мягкой обложке, впервые опубликованного в 1975-ом. Книга называлась «Брюс Ли: Мужчина, которого знала только я», и была написана по заказу английским автором по имени Алан Шадрейк, а Линда была указана в качестве автора. В то время, когда мы с Линдой писали совместно «Историю Брюса Ли» (Охара Пабликейшнс), Линда работала воспитателем в детском садике в Торренсе, так что зачастую я работал один.

В день, когда я начал свое исследование, Линда оставила копию книги Шадрейка в огромной комнате, примыкающей к гаражу. Преимущественно все, что было связано с Брюсом, находилось в этой комнате, главным образом в шести огромных канцелярских шкафах и двух кладовых, которыми мне предстояло пользоваться, чтобы подобрать материал для исследования. Что до офиса, мы сошлись на том, что будем работать либо в этой комнате, либо в офисе Линды, расположенном на противоположном конце дома.

Комната, в которой хранились документы и вещи Брюса, была единственной запертой комнатой в доме, которую я тут же узнал по зарешеченным окнам. У одной стены лежали шесть легендарных черных журналов Брюса, каждый из которых был больше пяти дюймов в толщину. Все эти журналы были написаны Брюсом во время его получившей широкую огласку травму спины в 1970-ом и по слухам содержали полный первоисточник собственного боевого искусства Брюса – «Джит Кун До». Через несколько лет после смерти Брюса Линда дала разрешение на публикацию «Дао Джит Кун До», в которой якобы содержались глубокие и чрезвычайно секретные знания, описанные в этих шести журналах. И вот я смотрю на эти самые журналы. Для человека, занимающегося боевыми искусствами, этот опыт сродни мирскому христианину, наткнувшемуся на Свитки Мертвого Моря.

Дверь в ближайшую кладовку была открыта, я щелкнул выключателем и вошел внутрь. Старые боксерские перчатки Брюса, кожа на которых теперь потрескалась и потускнела, висели на стене. Рядом висел защитный шлем Брюса для головы, великое множество спортивного инвентаря, покрытые ржавчиной наборы гирь, скакалки и потрепанный тяжелый боксерский мешок. Напротив одной стены располагались два армейских ящика, набитые невскрытыми письмами поклонников, адресованными Линде после смерти Брюса. На полу змеились электрошок-стимулятор и сплетение из проводов и электродов, которые Брюс применял, чтобы приучить к ним свои мышцы, чтобы он мог тренироваться даже во время сна. Я слышал об этом электрическом приспособлении, но никогда не видел его своими глазами. У него был такой вид, как будто однажды оно принадлежало немецкому гестапо. Один его вид вызвал у меня тошноту, и я захлопнул дверь.

По сей день мне трудно поверить, что Линда не опасалась моей тревожной реакции на то, что я обнаружу в ящиках картотеки, куда она меня отправила. Если уж на то пошло, в них было слишком много юридических бумаг и медицинских документов. Более поразительными были многочисленные контракты по продвижению, возглавляемые компанией Зив Интернэшнл. Какое отношение весь этот мерчандайзинг имел к боевым искусствам и имени Брюса? Каким образом и почему горячо любимое Брюсом искусство кунг-фу было связано с Медисон-авеню? Требовалось ли Линде и двум ее детям выживать с финансовой точки зрения после смерти Брюса? И какое отношение Адриан Маршалл, человек, сопровождавший Линду на вечере памяти, имел ко всему этому? Что любопытно, его имя значилось практически на всех документах.

Большую часть пространства кабинета составляли сотни юридических файлов, аккуратно расставленных, и оставшимся, гораздо менее упорядоченным местом для всего остального. В нижнем ящике я нашел старый бумажник Брюса, водительские права, зажим для банкнот. В остальных ящичках располагались сотни файлов, связанных с последними годами, проведенными в Гонконге, включая личную переписку с гонконгским продюсером Рэймондом Чоу и Ран Ран Шоу. По-видимому Линда сберегла все, что когда-то принадлежало Брюсу.

В другом кабинете один файл выделялся среди прочих: «ПРОТОКОЛ ВСКРЫТИЯ БРЮСА». Я сел и прочел его. К тому времени, как я закончил его чтение в третий раз, мне стало не по себе. Что-то было не так. Не только с протоколом вскрытия, а вообще со всем.

В этот момент я поймал себя на мыслях о похоронах Брюса в Гонконге и о том, как его бронзовый гроб за 40 000 гонконгских долларов (8 500 долларов США) загадочным образом открылся во время переправки в Сиэтл, и как в него проникла влага, и краска с темно-синего костюма окрасила белый шелк, которым были обшиты стенки гроба. По древним поверьям китайцев это было дурное знамение. “Дух покойника не обретет покоя” – утверждали они. “Есть нераскрытые загадки”.

Я вернул на место книгу Шадрейка и повернулся к двери. Потянувшись к выключателю, я заметил вторую кладовку. Эта была заперта. Я секунду поколебался и затем открыл ее. Она была битком набита старой одеждой Брюса. Его галстуками, рубашками и костюмами. Прошло пятнадцать лет, и одежда мастера, теперь утратившая лоск, висела обветшалая на тонких вешалках. У стены стоял комод, в котором лежали его носки и нижнее белье, вместе с полуиспользованными бутылками лосьона после бритья. Все это было привезено из Гонконга. Я закрыл дверь, выключил свет, и покинул единственную комнату в доме с зарешеченными окнами.

На пути к противоположному концу дома я зашел в офис Линды. Хотя в остальной части дома была теплая, дружеская атмосфера, эта комната была темной и безликой. Я сел в потрепанное кожаное кресло, расположенное за старым столом Брюса, прямо напротив открытой кладовой, на полу которой стоял пятисотфутовый сейф Брюса.

Я прочел книгу Шадрейка, и поймал себя на мысли, что мне трудно, если не сказать невозможно сосредоточиться на том, о чем в ней говорилось. Верхняя часть стола была покрыта густым слоем пыли и парой кип неоткрытого почтового спама. Я едва мог поверить почтовой марке – 1982 год! Шесть лет – слишком долгое время для нежелательной почты, чтобы вот так лежать на столе. Что произошло шестью годами ранее, и по-видимому привело к тому, что Линда покинула свой офис? Мой писательский ум был взбудоражен, и именно тогда я впервые начал задаваться вопросом, во что я себя втянул.

Я прочел книгу Шадрейка во второй раз, затем положил ее на стол. Хотя история была трогательна, она не перекликалась с большей частью того, что я увидел в «Комнате Брюса Ли». Мне нужно было сделать некоторые пометки. Я открыл верхний ящик стола Линды в поиске ручки, вместо этого уставившись на личные бланки Адриана Маршалла. На вершине бланков возвышался прекрасный молоточек председателя суда из плексигласа с именем «Адриана Маршалла», выгравированным на ручке. Что бланки Адриана Маршалла делали в столе Линды? Это был офис Адриана? Что он делал в офисе, находившимся в доме Линды? И как так получилось, что никто не бывал в этой комнате уже шесть лет?

В этот момент я услышал шум подъезжающей машины на улице, и понял, что Линда вернулась с работы домой. Я вышел из задней части дома и открыл дверь передней, чтобы увидеть, как она выходит из красного мерседеса Брюса 350SL. Со смерти Брюса прошло 16 лет, а она по-прежнему водила его машину. Я был счастлив видеть ее, хотя должен признать, начал чувствовать себя отчасти как писатель, которого сыграл Уильям Холден в классическом фильме «Бульвар Сансет».

В течение следующих шести недель я исследовал жизнь и смерть Брюса Ли от колыбели до могилы, а затем продолжил работать над следующими шестью годами, прожитыми Брюсом в качестве юридического воплощения - «Наследство Брюса Ли». Задача была тяжелой, и когда я закончил, у моего соавтора и у меня возникла серьезная проблема. Хотя я уступил Линде, что основная история, которая легла в основу книги Шадрейка, была в целом правдивой, в то же самое время она была несомненно неполной, в некоторых ключевых местах совершенно не соответствовала действительности, и в общем и целом часто вводила в заблуждение. Более всего я твердо верил, что протокол вскрытия Брюса, вместе с исследованием коронера причин его смерти, были очковтирательством.

Через несколько месяцев, проведенных в работе над проектом книги, Адриан Маршалл вылез с деловой сделкой, над которой он работал. Он всегда работал над пропагандой легенды Ли. На этот раз он сосредоточился на ЭмСиЭй Юниверсал, и как оказалось, запустил в производство художественный фильм о жизни Брюса Ли. Как распорядилась судьба, фильм («Дракон», впоследствии выпущенный в 1993-ем), был связан с книгой, над которой мы с Линдой работали в то время. Что касается контракта как такового, был особый пункт договора, который угрожал раздавить всю сделку, если бы ЭмСиЭй Юниверсал отказались согласиться с ним.

Этот пункт, перечисленный в контрактных ограничениях, гласил: “Компания соглашается, что по настоящему документу ни одно издание, театральный или телевизионный кинофильм не должен ссылаться на употребление Брюсом Ли марихуаны, (ii) сексуальные или романтические отношения между Брюсом Ли и любой женщиной, кроме как его женой, за годы брака и (iii) любые неприглядные или запрещенные обстоятельства его смерти”. Именно это последнее предписание, с целью избежать определенных обстоятельств смерти Брюса, мне показалось особенно неприятным.

Во время написания «Истории Брюса Ли» временами я думал о том, чтобы собрать вещи и вернуться домой. Причина, по которой я этого не сделал, заключается в том, что я влюбился в Линду. Через все испытания и невзгоды нашей творческой деятельности, уязвимость и простая эмоциональная глубина этой женщины проникли в мое сердце. Итак, мое сердце было разбито, и думаю сердце Линды тоже. На одной чаше весов находилась крайне тягостная биография о человеке, который был не только ее бывшим мужем, но и моим близким другом, а на другой замечательный многообещающий роман, который слишком быстро увлек нас.

У нашего счастливого сближения было поистине сказочное завершение, и мы с Линдой поженились летом 1988-го. Однако, наш медовый месяц оказался недолгим. По всей видимости нераскрытые загадки, о которых предупреждали китайцы, неизбежно взяли смертельной хваткой наш брак и просто не отпускали. В конечном счете мы с Линдой не смогли разрешить ряд невероятных проблем, и наш короткий брак закончился разводом.

На протяжении многих лет Линда неоднократно публично заявляла, что предпочитает говорить о жизни Брюса. Я с ней полностью соглашусь, и хотел бы также расширить ее определение, сказав, что скоропостижная смерть Брюса во многом была связана с тем, как он жил.

Вашему вниманию представлена книга, которую я хотел написать в соавторстве с Линдой в 1988-ом. Я говорю это потому, что считаю, что Брюс, который в течение всей публичной жизни выступал против обмана и определял Дао как “истину”, захотел бы никак не меньше, чем полное и честное рассмотрение своей жизни.

И наконец, взвешивая то, о чем дальше пойдет речь, я вспоминаю байку, рассказанную Эдом Паркером на вечере памяти. Он всегда был виртуозным рассказчиком, и тут он вспомнил, как однажды учитель встал перед классом и сказал: “Если в этом классе есть глупцы, пожалуйста, встаньте”. Никто не поднялся, и он повторил снова: “Если в этой комнате есть глупцы, пожалуйста, встаньте”, и тут встает маленький Джонни. И учитель говорит ему: “Маленький Джонни, ты глупец?” А Джонни отвечает: “Нет, учитель, я не глупец, просто мне не нравилось, что вы стоите в одиночку”.

Надеюсь, я не тот одиноко стоящий школьный учитель. Так что давайте приступим.
Глава 1

Поиск по сайту: