Революционное ОТКРЫТИЕ патологии доктором А.Д.Сперанским

Приведенный ниже текст – часть статьи, опубликованной в журнале «Грани медицины», весьма уважаемом альманахе исторических научных исследований. На мой взгляд фундаментальная теория невропатологии Сперанского может быть связана со смертью Брюса Ли. Хоть и представлены в контексте повествования, научные основы, как и события, правдивы.

“ЛАБОРАНТ итальянского ученого доктора Санарелли в изумлении уставился на животных. Они были мертвы. Невозможно! Ведь это был безопасный эксперимент”.

Он в волнении поспешил к своему руководителю, чтобы сообщить невероятные результаты. Доктор Санарелли покачал головой. “Нам придется повторить эксперимент”.

Луиджи взял из клетки двух откормленных кроликов, и пока он гладил их шерсть, доктор Санарелли ловким и безболезненным движением ввел каждому из них неопасную дозу фильтрата микроорганизмов. Луиджи покормил животных, помыл с мылом руки, а затем отправился в ближайшее кафе, чтобы позавтракать со своим другом Пьетро, репортером из местной газеты.

Вечером по пути домой доктора Санарелли едва не сбил грузовик, настолько невнимательно он перебегал через улицу, спеша к газетчику, который крича размахивал вечерней газетой: “Идеальное убийство в лаборатории – доктор Санарелли травит кроликов без яда!”

В статье, которую доктор Санарелли обнаружил в продаже рядом со своей фотографией, вот что его поразило тем утром.

“Скромный итальянский ученый добился того, о чем даже видавшие виды авторы детективов не смели мечтать” – говорилось в сенсационной статье. “Отравление без яда” – идеальное убийство. Жертвами были всего лишь кролики, но обстоятельства эксперимента пугают. Доктор Санарелли ввел ряду животных безопасную дозу бактериального экстракта. На следующий день он ввел некоторым из них еще одно вещество, которые обычно не вызывает никаких симптомов. К его изумлению они серьезно заболели и умерли через несколько часов, в то время как подопытные животные, получившие всего одну инъекцию, остались невредимы. На настоящий момент этому феномену пока нет удовлетворительного объяснения.

Вскрытие не выявило никаких следов яда. Должно быть смерть наступила от ранее неизвестных загадочных реакций организма животных. Эксперты предполагают, что такой результат мог быть аналогичен той причине, что у пациентов-людей временами неожиданно вызывает серьезные клинические осложнения и сводит на нет все навыки медиков. Возможно Доктор Санарелли уже на пути к решению этой загадки”.

Злой, как черт, ученый запихнул газету в карман пальто и поспешил в лабораторию, где бросил статью перед носом Луиджи и отругал его.

В течение следующих дней ассистент избегал профессора, но вскоре новые волнующие эксперименты заставили их обоих забыть об этом случае. Санарелли не ошибся. Более того, он обнаружил, что смертельная реакция не зависела от характерных особенностей примененного препарата; ее могли вызвать многочисленные микробы и вещества. Она не зависела от времени, потому что не происходила, если интервал между первой и второй инъекцией превышал 70 часов.

Странные эксперименты были опубликованы в научных журналах, но у лаборатории не было средств, чтобы продолжить работу в более широком масштабе. Однако эти средства были доступны советскому ученому А.Д.Сперанскому.

В настоящее время Сперанский возглавляет Институт Экспериментальной Медицины в Москве, но значительная часть жизни этого ученого, который хочет произвести революцию в медицине, окутана тьмой, непостижимая для западного читателя. Он закончил Казанский университет в 1911 году в возрасте 23 лет. После революции оказался в далекой Сибири, в Иркутске на озере Байкал, где преподавал в местном университете. В 1923-ом в Ленинграде он стал ассистентом знаменитого обладателя Нобелевской премии, профессора Павлова, и вскоре после этого начал работать независимо от него. Десять лет спустя его исследование завершилось новой революционной теорией медицины – невропатологией.

Сперанский исследовал “идеальное убийство” в экспериментах над животными еще раньше, чем Санарелли, когда откачивал мозговую жидкость у собак под наркозом. Как правило это была безвредная процедура; но если нервные волокна раздражались относительно безвредными веществами, такими как кротоновое масло, желчь, формальдегид, кислота или даже здоровая нервная ткань самого подопытного животного, животные умирали в конвульсиях. Ни отток жидкости как таковой, ни нервная раздражительность, не могут этого вызвать. В сочетании с “быстрым ударом”, как его называет Сперанский, они вызывают смерть.

Но не все собаки погибли. У некоторых произошли конвульсии, но они поправились; другие никак не отреагировали. Очевидно смертельная реакция могла произойти лишь по пока неизвестной особенности, которая присутствовала не у всех животных.

Выжившие собаки использовались для исследований, касающихся последствий химического повреждения нерва. Обычно неврома развивалась на поврежденном участке, а небольшой отек нерва выступал в качестве постоянного раздражителя нервной системы. Когда этих собак проанестезировали и выкачали мозговую жидкость, они умерли при тех же симптомах, что и собаки в первых экспериментах. На этот раз несколько выжило. Накопление определенных нервных раздражений (отток жидкости выступал в качестве раздражителя) по-видимому и вызывало смерть.

Рассеянность ассистента Дмитрия Лебедева и слепая покорность его любимой собаки Беты привели к неожиданному подтверждению загадочных наблюдений. Это произошло на трехлетие его сына Андрея, когда Дмитрий решился пожертвовать Бетой в изучении одной из самых ужасных болезней - эпилепсии. Чтобы изучить ее течение, доктора создали искусственные эпилептические припадки у животных путем замораживания коры головного мозга размером с вишню. Большинство экспериментов завершились смертью подопытных.

Ассистент сам выпустил собаку из клетки, и Бета прыгнула на него, виляя хвостом. Лебедев потрепал животное по голове, повернулся и вышел, медленнее, чем обычно, в операционную комнату. Он думал о многих эпилептиках, которые вынуждены всю жизнь быть инвалидами. Он представлял, как у сестры его жены происходит припадок, и она стонет, корчась на полу с пеной у рта. И все же ему не нравилась работа, которую он был вынужден сделать.

Дмитрий рассеянно подозвал животное и нащупал рукой операционный стол. Собака прыгнула на стол и не сопротивлялась надеванию респиратора. Когда она была под глубоким наркозом, Дмитрий вскрыл ее череп, а затем осторожно зашил швы. Он ждал конвульсий, которые должны были произойти от двух до пяти часов после операции.

Но ничего не произошло. Бета была немного усталой, но вела себя как обычно и ела с хорошим аппетитом. Фатальные конвульсии не произошли. На следующий день Лебедев наблюдал собаку каждые три часа. Бета полностью оправилась и приветствовала своего хозяина как обычно. Это было чудо, и Лебедев был рад. Но должны ли мы верить в чудеса? Разве не нужно искать причину? Почему Бета не отреагировала на холод как остальные собаки?

Лебедев сравнил свои записи с записями предыдущих экспериментов. Никакой разницы. Хотя нет, было одно отличие. Он не делал Бете укол морфина. Это было излишне. Во всех предыдущих экспериментах собаки получали инъекции морфина перед тем, как их помещали на операционный стол. Эта облегченная анестезия делает животных неспособными к сопротивлению. Но морфин не мог вызывать эпилептических приступов, это было точно известно.

Единственное, что оставалось сделать, это повторить тесты без уколов морфина. Десять собак, отобранных для этого эксперимента, остались живы, все до единой. Но когда небольшая доза морфина вводилась подкожно за 48 часов до операции, у них наблюдались смертельные конвульсии.

“Сторонний наблюдатель, который увидит эти эксперименты, не зная, что им предшествовало”, - написал Сперанский, “будет вынужден объяснить свойства морфина сходством с так называемым судорожным ядом – абсолютно ошибочная точка зрения, безусловно”.

Опять-таки было наглядно продемонстрировано, что раздражители, которые сами по себе не вызывают серьезных последствий, могут оказаться фатальными, если частично попадают в определенный временной промежуток, или “смертельное окно”, если так можно выразиться.

Для дальнейшей иллюстрации теории Сперанского рассмотрим случай юной Наташи Ступиной. Опять-таки, рассказанная в контексте повествования, хронология событий, как и научные основы, взяты из истории болезни.

Ранним морозным зимним утром доктор Вася Ступин попрощался со своей семьей на пять дней. “Я останусь в лаборатории” – объяснил он своей жене, “мы проводим эксперименты, которые требуют постоянных наблюдений”. Он поцеловал маленькую Наташу, которая лежала в постели с простудой, дал несколько распоряжений и поспешил на трамвайную остановку.

Двое его коллег ждали в лаборатории. Три небольших стакана были наполнены мутной жидкостью. Доктора подняли их с натянутыми улыбками и выпили за здоровье друг друга. В каждом стакане содержалась концентрированная смерть – около двух миллиардов живых микробов холеры.

Мужчины снова повторяли тест, который знаменитый немецкий врач Макс фон Петтенкофер впервые рискнул провести в 1892 году перед своими коллегами и студентами. Несколько лет спустя его повторили коллеги русского ученого Мечникова. Петтенкофер выжил и таким образом подтвердил свою точку зрения, что даже чрезвычайно опасные микробы не обязательно вызывают болезнь. Тест Мечникова подтвердил тезис Петтенкофера.

Вася и его коллеги ждали результата своего научного приключения в изолированной комнате. Были ли правы Петтенкофер и Мечников? Через десять часов у одного из врачей случился острый приступ диареи, но на третий день она прекратилась. У двух других не было никаких симптомов. На четвертый день успех эксперимента был очевиден.

Вася, беспокоящийся о своей больной дочери, вернулся домой в тот же вечер. Повода для беспокойства не было – Наташа снова ходила в школу.

Однако, два дня спустя Наташа пожаловалась на сильную головную боль, у нее открылась рвота и диарея. Ее мучали судороги в голени, голос стал хриплым, а кожа приобрела синевато-серый оттенок, и ее обычно сияющие глаза померкли в глазницах. Хотя ее отец сделал все возможное с медицинской и человеческой точки зрения, три дня спустя Наташа умерла от холеры.

Почему смертельные микробы убивают одного человека, не нанося вред другому, хотя они оба одинаково заражены? Согласно Сперанскому, ответ скорее кроется в нервной системе человека и животного, чем в самих микробах. Сила микробов значительно меньше, чем обычно предполагают. Немецкий термин «еррегер» (то есть «возбудитель» или «стимулятор») по мнению Сперанского точно подходит фактическому воздействию микробов. Стимулятор что-то стимулирует, что-то вызывает, инициирует процесс, который затем продолжается сам по себе. Согласно теории невропатологии доктора Сперанского, Брюс Ли подвергался значительно большему риску, чем среднестатистический человек, потому что регулярно бомбил свою нервную систему опасными раздражителями.

Обратите внимание:

1) фактически не менее года уколов в позвоночник;

2) применение голых электродов на теле, которые вызывали импульсный электрический ток, пока он спал;

3) многочисленные удары в голову во время съемок боевых сцен;

4) чрезмерное использование ЦНС-препаратов, и стимулянтов и депрессантов, а также ряд запрещенных наркотиков.

Вдобавок к сложной центральной нервной системе Сперанский всерьез интересовался другой масштабной коммуникационной сетью, гормональной системой. Сперанский часто замечал у лабораторных животных выраженную гипертрофию важных гормональных желез, надпочечников и коры надпочечников. Он объяснял их гипертрофию признаком перегрузки желез, которые лихорадочно выделяют гормоны, когда организм подвергается сильному стрессу.

Опять-таки, в защиту невропатологии доктора Сперанского, злоупотребление Ли стероидами в дальнейшем вызвало помехи и таким образом внесло раздражение в чувствительный лабиринт нервов и постоянно перестраивало проводящий путь нервных сигналов, благодаря которым неизвестный кукловод управляет всеми явлениями жизни.

Фактические пути, посредством которых средний мозг управляет активными и восстанавливающими фазами организма через вегетативную нервную системы и гормональную систему, еще более сложны, чем показано на рисунке I-I. На рисунке показаны различные жизненные функции (круги справа), переплетающиеся как передачи в коробке передач. Когда стимулируется симпатический нерв, передача I (автономная иннервация) совершает поворот на 90 градусов до позиции А (внизу) и включает передачи от II до VII. Это означает, что уровень кальция повышается, анализ крови меняется, температура тела, метаболизм и содержание сахара в крови повышаются. Стимуляция парасимпатического нерва дает противоположный результат. Все передачи переходят в позицию Б и указанные выше эффекты идут в обратном направлении.

При таких корректировках гормоны играют столь же большую роль, как и нервы. Избыточное производство определенных гормонов, может, к примеру, повысить метаболизм; передача VI пойдет против часовой стрелки и переведет все остальные передачи в позицию А. Все эти взаимодействия и обратные действия, которые были исследованы лишь частично, приводят к балансу или при нарушении к болезни в случае фатального “быстрого удара” – к смерти.

И наконец интересно заметить, что объяснение доктора Сперанского нейродистрофического процесса аналогично методу, применявшемуся в древних и крайне секретных формах искусства “ядовитые руки” и отсроченном прикосновении смерти (дим мак). Специалисты этих смертельных практик, как предполагают, способны убить человека, просто прикоснувшись рукой к жертве. Во время процесса передачи “смертельной энергии” телу жертвы, происходит повреждение нерва, и в результате последующего нейродистрофического процесса, наступает смерть, будь то через неделю или десять лет.

Вскоре после смерти Ли по сообществу боевых искусств распространился слух, что мастер техники дим мак дотронулся рукой, которую часто называют “вибрирующей ладонью”, до Ли и по сути сообщил Брюсу точное время смерти и что его смерть наступит от мозговых конвульсий. Так это было или нет уже не представляется возможным узнать. Однако, верно то, что Ли верил в процесс “смертельной энергии”, и в течение жизни искал мастеров дим мак.

В сущности, смертоносный принцип техники дим мак идентичен искусству “указывания костью”, которое практикуют туземные ведуны. Доктор Герберт Бенсон, который широко писал о связи мозга и тела, описывал один такой случай в 1925 году: “Человек, который узнает, что враг его проклял, в самом деле представляет собой жалкое зрелище. Он стоит в ужасе, его глаза уставились на коварного ведуна, а руки подняты, словно он пытается отвести смертельную энергию, которой, как он представляет, наполняется его тело. У него бледные щеки, а глаза стекленеют, и выражение его лица ужасно искажается. Он пытается закричать, но обычно у него просто идет пена изо рта. Его тело начинает дрожать, а мышцы непроизвольно сокращаются. Он раскачивается назад и падает на землю, и вскоре теряет сознание; но вскоре после этого, пишет он, у него начинается смертная агония, и закрывая лицо руками, он начинает стонать. Его смерть – вопрос сравнительно недолгого времени”.

Глава 23

Поиск по сайту: