Глава 19. Вернувшись в свою квартиру, Мэнни закрыл дверь, запер ее на замок и без движения замер в коридоре

Вернувшись в свою квартиру, Мэнни закрыл дверь, запер ее на замок… и без движения замер в коридоре. Как предмет мебели. С портфелем в руке.

Удивительно, но потеряв разум, мгновенно становится невозможно сделать выбор относительно своих последующих действий. Его желание не изменилось; он по-прежнему хотел вернуть власть над собой и окружающим… что бы там не происходило в его жизни. Но не за что было ухватиться, этот зверь не имел узды.

Черт, так, должно быть, чувствуют себя больные Альцгеймером: личность, равно как и интеллект, оставалась нетронутой… но их окружал мир, который становился абсолютно непонятным, потому что они лишались памяти, ассоциаций и экстраполяций, за которые можно было зацепиться.

Все связано с той неделей… или, по крайней мере, началось тогда. Он помнил ипподром и падение Глори, потом ветеринара. Затем он вернулся в Колдвелл, откуда направился в…

Предупреждение о расцвете очередной головной боли заставило Мэнни выругаться и отбросить эти мысли.

Войдя на кухню, он бросил портфель и просто уставился на кофеварку. Уехав в клинику, он оставил ее включенной. Прекрасно. Яванский кофе превратился в пойло, и он не спалил свою конуру лишь чудом.

Сев на один из стульев за гранитный стол, он уперся взглядом в стеклянную стену перед ним. Город по ту сторону террасы сверкал, словно леди, направляющаяся в театр, разрядившись при этом во все свои бриллианты. Огни небоскребов перемигивались, заставляя Мэнни чувствовать себя действительно одиноким.

Молчание. Пустота.

Квартира больше напоминала гроб.

Боже, если он не сможет оперировать, что же ему останется…

На террасе из воздуха возникла тень. Но, на самом деле это была не тень… В ней не было ничего прозрачного. Казалось, что огни города, мосты и высотки были лишь картиной с вырезанной дырой.

Дырой в форме огромного мужчины.

Мэнни вскочил со стула, не отрывая глаз от силуэта. На задворках разума в корне мозгового ствола он понял, что фигура является причиной всех бед, его «опухоль» на двух ногах… которая приближается к нему.

Будто приветствуя, он подошел ближе и открыл раздвижную стеклянную дверь, ветер с силой ударил ему в лицо, отбрасывая волосы со лба.

Было холодно. Так холодно… но ледяной шок был вызван не просто прохладной апрельской ночью. Невероятно спокойная и смертельно-опасная фигура излучала сильный мороз, стоя в нескольких футах от Мэнни; и он четко осознавал, что порыв арктического ветра был обусловлен тем, что этот ублюдок ненавидет его задницу. Но Мэнни не страшился его. Ответ на все происходящее с ним заключался в этом огромном мужчине, появившемся из воздуха в каких-то двадцати этажах от асфальта…

Женщина… с темными волосами, собранными в косу… это был ее…

Головная боль сломила его, ухватившись за затылок и прострелив прямо в голову, выбивая все дерьмо из лобной доли.

Оседая, он ухватился за створку двери. Он потерял терпение.

– Ад и преисподняя, не стой там просто так. Говори или убей меня, но сделай что-нибудь.

Снова в лицо подул ветер.

И потом раздался низкий голос:

– Мне не следовало приходить сюда.

– Нет, следовало, – прохрипел Мэнни от боли. – Потому что я теряю свой гребаный разум, и ты знаешь это, ведь так? Что, дьявол тебя раздери, ты сотворил со мной?

Тот сон… о женщине, желанной, но недоступной…

Колени Мэнни начали подгибаться, но к черту их.

– Отведи меня к ней… и не играй со мной. Я знаю, что она существует… каждую ночь я вижу ее в своих снах.

– Мне не нравится все это.

– Ну да, а я тут развлекаюсь, как же. – Хренов гад промолчал. Как остался не высказанным тот факт, что если ублюдок решит реализовать кипящую в нем агрессию, Мэнни тоже пустит в ход кулаки. Без сомнений, его размажут по стенке, но, с больной головой или нет, без боя он не сдастся.

– Давай, – выплюнул Мэнни. – Сделай это.

Гад натянуто улыбнулся.

– Ты напоминаешь мне моего друга.

– Хочешь сказать, есть еще один сукин сын, который лишился своей жизни из-за тебя? Чудесно. Мы создадим группу поддержки.

– Гребаный ад…

Парень поднял руку и потом… разум Мэнни взорвался воспоминаниями, прокатившимися по его телу, образы и звуки последней недели вернулись яростным потоком.

Отшатнувшись назад, он обхватил голову руками.

Джейн. Секретное здание. Операция.

Вампир.

От встречи с полом из твердой древесины Мэнни оградила железная хватка на бицепсе – его удержал брат пациентки.

– Ты должен пойти со мной к моей сестре. Она умрет, если ты не придешь.

Мэнни дышал через рот, с трудом сглатывая. Пациентка… его пациентка…

– Она все еще парализована? – простонал Мэнни.

– Да.

– Вези меня, – выплюнул он. – Сейчас же.

Если спинной мозг был безвозвратно поврежден, он ничего не мог сделать, но это не имело значения. Он должен был увидеть ее.

– Где твоя машина? – спросил бородатый болт.

– Внизу.

Мэнни вырвался из хватки, устремился к своему портфелю и подхватил ключи, оставленные на кухонном столе. Пока Мэнни спотыкался и запинался в своей квартире, мозг затуманился так, что он испугался. Еще пару спекуляций с его материнской платой, и она навечно выйдет из строя. Но эту дискуссию оставим на следующий раз.

Он должен попасть к своей женщине.

Когда он добрался до парадной двери, вампир шел прямо за ним, и Мэнни переложил вещи в другую руку.

Резкий поворот, и он выбросил вперед правый кулак, ударив по дуге, аккурат попадая в подбородок парня.

Хруст. Удар вышел крепким, и голова ублюдка запрокинулась назад.

Вампир уставился на Мэнни, уголок рта приподнялся от рыка, но Мэнни было плевать.

– Это за то, что трахал мой мозг.

Мужчина стер кровь с губы тыльной стороной ладони.

– Отличный хук.

– Счастлив порадовать, – сказал Мэнни, выходя из своей квартиры.

– Я мог бы перехватить удар в любой момент. Это так, к твоему сведению.

Без сомнений, это была правда.

– Но не остановил же. – Мэнни прошествовал к лифту, нажал кнопку «вниз» и оглянулся через плечо. – И значит, ты либо болван, либо мазохист. На твой выбор.

Вампир подошел ближе.

– Осторожней, человек… ты жив лишь потому, что полезен для меня.

– Она твоя сестра?

– Не забывай об этом.

Мэнни улыбнулся, обнажая в оскале зубы.

– Значит, ты должен кое-что знать.

– Что?

Мэнни приподнялся на носках, смотря гаду прямо в глаза.

– Если ты думаешь, что хочешь убить меня сейчас, то это желание ничто по сравнению с тем, что ты ощутишь, когда я увижу ее снова.

Он возбуждался при одной мысли о ней.

Двери лифта открылись с тихим звоном, и Мэнни отступил назад, вошел внутрь и снова развернулся. Глаза вампира, словно копья, искали свою жертву, но Мэнни просто отмахнулся от его агрессии.

– Просто довожу до твоего сведения, как обстоят дела. А сейчас либо садись в лифт, либо призраком дуй вниз, чтобы я подобрал твою задницу снаружи.

– Ты держишь меня за идиота, ведь так? – прорычал вампир.

– Вообще-то, совсем нет.

Пауза.

Спустя мгновение вампир что-то прошептал на выдохе, и проскользнул в лифт, когда двери начали закрываться. А потом они просто стояли бок о бок, наблюдая за обратным отсчетом цифр над двойными дверями.

Пять… четыре… три… два…

Словно отчет времени до взрыва.

– Будь осторожней, человек. На меня не следует сильно давить.

– А мне нечего терять. – Не считая сестру этого говнюка. – Похоже, нам остается лишь ждать, чем все закончится.

– Ты все верно понял.

***

Лежа, словно мрачная глыба льда, Пэйн смотрела на часы у двери в ее комнату. Круглый циферблат был плоским, как и стена за хронометром, размеченным двенадцатью черными цифрами, которые были разделены штрихами. Стрелки часов – две черных и одна красная – лениво шли своим ходом, будто им наскучила рутинная работа, за которой она наблюдала.

Вишес, вероятно, пошел к их матери. К кому еще он мог обратиться?

Но это пустая трата времени; конечно, он вернется с пустыми руками. Как самонадеянно полагать, что Та, Которой Нельзя Управлять, будет хоть в малейшей степени озабочена проблемами собственных детей.

Мать расы. Что за чепуха…

Пэйн нахмурилась. Звук, поначалу казавшийся слабым стучащим ритмом, становился все громче. Шаги. Тяжелые шаги быстро преодолевали гладь твердого пола, их раздавалось две пары. Вероятно, это были всего лишь Братья ее близнеца, проверяющие…

Когда дверь распахнулась, Пэйн смогла увидеть лишь Вишеса, такого высокого и бескомпромиссного.

– У меня есть кое-что для тебя.

Не столько он отошел в сторону, сколько его отодвинули…

– Славная Дева-Летописеца… – выдохнула Пэйн, и на глаза набежали слезы.

В комнату влетел ее целитель, и, о, Боже, он выглядел таким же, каким она его запомнила… широкий в груди, длинноногий, с накачанным животом и резкой линией подбородка. Его темные волосы торчали, будто он неоднократно пропускал сквозь них пальцы, он тяжело дышал, его губы были слегка приоткрыты.

– Я знал, что ты была реальна, – выпалил он. – Черт возьми, я знал это!

Его образ пронзил Пэйн, энергия вспыхнула внутри нее, посылая чувства в свободный полет.

– Целитель, – хрипло сказала она. – Мой целитель…

– Гребаный ад, – услышала Пэйн возглас брата.

Ее человек обернулся к Вишесу.

– Оставь нас наедине. Сейчас…

– Следи за своим проклятым ртом…

– Я ее врач. Ты привез меня сюда, чтобы я оценил ее клиническое…

– Не смеши меня.

Последовала пауза.

– Тогда какого черта я здесь делаю?

– Ты здесь именно по той причине, по какой я тебя ненавижу!

Это стало началом молчания… сопровождающегося ее всхлипами. Она так рада видеть своего целителя, во плоти и крови. Пэйн шмыгнула носом, и мужчины одновременно повернули головы, выражение лица ее целителя мгновенно сменилось, с чистой ярости на сильное беспокойство.

– Закрой дверь за собой, – рявкнул он через плечо, подойдя к Пэйн.

Смахнув слезы с глаз, она посмотрела за своего целителя, когда он сел на край кровати. Отвернувшись, Вишес направился к выходу.

Он знал, подумала Пэйн. Больше, чем все, что могла сделать их мать, он привел ей того, что без сомнений вернет ей желание жить.

– Спасибо, брат мой, – сказала она, не отрывая взгляда от Вишеса.

Вишес замер. Напряжение в нем было столь велико, что обе его ладони были сжаты в кулаки, он медленно повернул голову, его ледяной взгляд пылал.

– Я сделаю все ради тебя. Все.

При этих словах он вышел… и когда дверь закрылась, Пэйн осознала, что можно сказать «Я люблю тебя», фактически не произнося саму фразу.

Действия важнее слов.

Поиск по сайту: