Глава 20. Когда они остались наедине, Мэнни не мог оторвать взгляда от своей пациентки

Когда они остались наедине, Мэнни не мог оторвать взгляда от своей пациентки. Его глаза бесконечно блуждали по ее лицу, шее, длинным, изящным рукам. Господи, она пахла так же, ее парфюм проникал в нос, оказывая непосредственное воздействие на его член.

– Я знал, что ты настоящая, – повторил он. Боже, возможно, стоило сказать что-нибудь другое, что угодно, но он не находил слов: его переполняло облегчение от осознания факта, что он не сходил с ума.

По крайней мере, пока он не заметил блестящую пелену слез в ее глазах… наряду с полным отсутствием надежды во взгляде.

Он сделал для нее все, что мог, и все же провалился. По всем параметрам.

Хотя, раньше он даже не догадывался о ее состоянии. Этот ее брат долго не возвращался в человеческий мир потому, что дела обстояли отвратно и на этой стороне.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

Когда он заглянул ей в глаза, она медленно покачала головой.

– Увы… я…

Когда она не закончила, Мэнни взял ее за руку. Господи, у нее такая мягкая кожа.

– Поговори со мной.

– Мои ноги… им не лучше.

Мэнни выругался себе под нос. Он хотел осмотреть ее и взглянуть на последние рентгеновские снимки… может, принять меры и отвезти ее в Святой Франциск для еще одного МРТ.

Но, насколько бы ни была важна оценка ее состояния, с этим можно повременить. Сейчас Пэйн была очень уязвима эмоционально, и сначала он должен помочь ей справиться с внутренними проблемами.

– По-прежнему ничего не чувствуешь? – спросил он.

Когда она покачала головой, единственная слезинка скатилась по ее щеке. Ему было больно видеть ее слезы, но, Господь его спаситель, он никогда не видел ничего прекраснее этих глаз.

– Я… вечно останусь такой? – спросила она с дрожью.

– Что ты имеешь в виду под «такой»?

– Здесь. Прикованной к кровати. – Ее взгляд не просто удерживал, а прочно ухватился за него. – Я не вынесу эту пытку. Больше ни одной ночи.

Она была смертельно серьезна, и на долю секунды Мэнни почувствовал страх, пронзивший его сердце. Может у другой женщины… или мужчины… подобное утверждение звучало бы как выражение переживаемого отчаяния. Для Пэйн? Это был четкий план.

– Здесь есть интернет? – спросил Мэнни.

– Интернет?

– Компьютер с доступом к всемирной паутине?

– Эм… думаю, он в большой комнате, дальше по коридору. За той дверью.

– Я сейчас вернусь. Оставайся здесь.

– Куда я могу пойти, целитель? – спросила Пэйн с полуулыбкой.

– Именно это я тебе и покажу.

Поднявшись с кровати, ему пришлось сражаться с желанием поцеловать ее, и чтобы остановить себя от спонтанных поступков, он поспешил к выходу. Потребовалось немного времени, чтобы найти упомянутый в разговоре Делл[50] и войти в него при помощи весьма привлекательной светловолосой медсестры, назвавшейся Еленой. Десять минут спустя он вернулся в комнату Пэйн и замер в дверном проходе.

Она поправляла косу, ее руки дрожали, когда она приглаживала макушку, изучала длину, выискивая неровности.

– Тебе не обязательно делать это, – прошептал он. – Для меня ты выглядишь идеально.

Вместо ответа она покраснела и заволновалась… лучше всего, что она могла сказать.

– Клянусь, ты лишаешь меня дара речи.

Ну, от этого его мысли пошли в совсем ненужном направлении.

Уставившись на нее, он заставил свой мозг сменить направление движения.

– Пэйн, я твой врач, верно?

– Да, целитель.

– И это значит, что я скажу тебе правду. Никаких искажений или увиливаний. Я скажу именно то, что думаю, и позволю тебе принять решение… и я хочу, чтобы ты поняла, что я хочу донести, хорошо? Правда – это все что у меня есть, не больше, не меньше.

– Тогда ты не обязан ничего говорить, ибо я прекрасно знаю, как обстоят дела.

Он окинул комнату взглядом.

– Ты выходила отсюда после операции?

– Нет.

– Значит, ты смотрела на эти пустые стены целую неделю, прикованная к кровати. Посторонние кормили тебя, купали, помогали с отправлениями организма.

– Нет нужды напоминать об этом, – сухо сказала она. – Благодарю великодушно…

– Тогда как ты можешь знать, в каком пребываешь состоянии?

Она сильно нахмурилась… и чертовски сексуально.

– Это смешно. Я здесь. – Она указала на матрас под собой. – Я была здесь.

– Именно. – Когда она посмотрела на него, Мэнни сократил расстояние между ними. – Я собираюсь поднять и понести тебя на руках, не возражаешь?

Сейчас ее брови взмыли вверх.

– Куда?

– Прочь из этой проклятой темницы.

– Но… я не могу. У меня…

– Я знаю. – Конечно, ее беспокоит катетер, и чтобы избежать каких-либо неловкостей, он подхватил чистое белое полотенце с прикроватной тумбочки.

Убедившись, что оборудование крепилось прочно, он расправил верхнюю часть простыни и оторвал Пэйн от кровати. Ее тело, прижатое к его груди, было твердым, и минуту Мэнни просто держал ее в руках, ее голова устроилась на его плече, длинные, бесконечные ноги были перекинуты через руку. Ее парфюм, мыло или что там еще напоминало ему аромат сандала.

О, верно… оргазмы.

Те, что он испытал, когда она снилась ему.

Великолепно, а сейчас он покраснел как свекла.

Пэйн прокашлялась.

– Тяжелая? Я крупновата для женщины.

– Ты идеальна для женщины.

– Не там, откуда я родом, – пробормотала она.

– Значит, у них плохие стандарты.

Мэнни вынес свой драгоценный груз через дверь в смотровую комнату. Ее освободили по его просьбе… он попросил медсестру – Елейну? Елайну? – оставить их наедине.

Трудно предугадать, чем все закончится.

Держа ее в своих объятиях, он сел перед компьютером и устроил их так, чтобы Пэйн могла видеть монитор. Когда выяснилось, что ей больше нравилось смотреть на него, Мэнни нисколько не возражал… но это едва ли способствовало концентрации. Или причине, по которой он поднял ее с кровати.

– Пэйн, – обратился он.

– Что?

Господи, этот хриплый голос. Он, словно нож, резал его живьем и заставлял чувствовать каждую крупицу боли: хотеть ее так сильно, как хотел он, но сдерживать себя было мучительным удовольствием, которое было лучше самого яркого секса в его жизни.

Предвкушение оргазма в лучшем виде.

– Предполагается, что ты должна смотреть на экран, – сказал он, погладив ее щеку.

– Я лучше посмотрю на тебя.

– О, да…? – Когда его голос стал таким же хриплым, как и ее, Мэнни понял, что настало время для внутреннего диалога на тему «о-нет-даже-не-думай-большой-мальчик».

Но, черт возьми.

– Ты заставляешь меня чувствовать что-то всем телом. Даже в ногах.

Ну, сексуальное влечение способно на такое. Его кровообращение пылало, словно Манхеттен в полночь.

Но в коленных представлениях в духе Санты было нечто большее, чем быстрый секс…или даже недельная сессия, или месячная, или даже – Господь спаси их – длиною в год. На кону стояла вся жизнь. Ее.

– Как насчет того, чтобы немного посмотреть на монитор, а потом ты сможешь смотреть на меня столько, сколько душе угодно?

– Хорошо.

Когда она не отвела взгляда от его лица, Мэнни прокашлялся.

– Компьютер, bambina [51].

– Итальянец?

– По материнской линии.

– Что насчет отца?

Он пожал плечами.

– Никогда не встречал его, так что не скажу.

– Тебе неизвестен твой родитель?

– Да, так и есть. – Мэнни провел указательным пальцем под ее подбородком, поворачивая голову Пэйн в сторону компьютера. – Смотри.

Он постучал по экрану, понимая по нахмуренному виду Пэйн, что она сконцентрировалась, ее темные брови низко опустились над бриллиантовыми глазами.

– Это мой друг… Пол. – Мэнни никак не скрывал гордость в своем голосе. – Он также был моим пациентом. Крутой мужик… и много лет прикован к инвалидной коляске.

***

Сначала Пэйн не могла понять, что это было за изображение… оно двигалось, это точно. И казалось… минуточку. Это был человек, и он сидел на каком-то хитроумном изобретении, перемещающемся по земле. Чтобы передвигаться, он использовал массивные руки, его лицо исказилось в гримасе, его концентрация была столь же мощной, как и у воина в разгар сражения.

Позади него держалось трое других мужчин в аналогичных приспособлениях, они не отрывали от него взгляда, будто старались сократить все увеличивающееся расстояние между ними и лидером.

– Это… гонка? – спросила она.

– Бостонский марафон, дивизион инвалидных кресел. Он не просто выиграл состязание… в порошок стер своих соперников.

Они смотрели, как мужчина победил со значительным отрывом, его здоровые руки двигались со скоростью ветра, грудь вздымалась, а болеющая толпа на другой стороне трека ревела. Когда он разорвал победную ленту, к нему подбежала красивая женщина, и пара обнялась.

И что было в руках человеческой женщины? Ребенок, похожий на мужчину.

Целитель наклонился вперед и передвинул маленький черный прибор на столе, чтобы переключить изображение на экране. Двигающаяся картинка исчезла… а на ее месте возник улыбающийся портрет этого мужчины. Он был очень привлекателен и лучился здоровьем, рядом с ним стояла та же рыжеволосая женщина и ребенок с голубыми как у него глазами.

Мужчина все еще сидел, и кресло казалось более прочным, чем то, на котором он соревновался… по правде говоря, оно было очень похоже на коляску, которую прикатила Джейн. Его ноги находились в диспропорции с остальным телом – маленькие и задвинутые под кресло, но не на это обращаешь внимание… и даже не на катающееся устройство. Смотришь лишь на силу и ум мужчины.

Протянув руку к экрану, Пэйн коснулась лица мужчины.

– Как давно…? – спросила она хрипло.

– Его парализовало? Примерно десять лет назад. Он ехал на своем туристическом мотоцикле, когда его сбил пьяный водитель. Я провел семь операций на его спине.

– Он по-прежнему… в кресле.

– Видишь женщину подле него?

– Да.

– Она влюбилась в него после аварии.

Пэйн повернула голову и всмотрелась в лицо целителя.

– Он… смог стать отцом?

– Да. Он также водит автомобиль… как видно, может заниматься сексом… и живет жизнью, более насыщенной, чем у многих с двумя работающими ногами. Он бизнесмен, спортсмен и настоящий мужчина, и я горд называть его своим другом.

Говоря, ее целитель подвигал черным прибором на столе, и картинка снова сменилась. Появились фотографии мужчины на других соревнованиях, потом – улыбающегося на фоне какого-то огромного строения, затем – он, сидящий перед красной ленточкой с золотыми ножницами в руках.

– Пол – мэр Колдвелла. – Ее целитель нежно повернул голову Пэйн в свою сторону. – Послушай меня… я хочу, чтобы ты запомнила мои слова. Твои ноги – часть тебя, но не вся, они не то, кто ты есть. Поэтому, куда бы мы ни отправились после этой ночи, я хочу, чтобы ты знала, что травма не изменила тебя. Даже находясь в кресле, ты по-прежнему стоишь гордо, как и всегда. Рост – мера отсчета по вертикали… он ни черта не значит, когда дело касается твоего характера или жизни.

Он был убийственно серьезен, и, если быть до конца честной с собой, Пэйн немного влюбилась в него в это мгновение.

– Ты можешь… двигать этой штукой? – прошептала она. – Чтобы я увидела больше.

– Смотри… так пользуются мышью. – Он взял ее руку и положил на теплый, продолговатый предмет. – Влево и вправо… вверх и вниз… Видишь? Стрелка на экране перемещается. Щелкни сюда, чтобы посмотреть что-нибудь.

Потребовалась несколько попыток, но потом она уловила смысл… и это прозвучит абсурдно, но, просто вращая стрелкой по экрану и выбирая то, на что она хотела посмотреть, Пэйн чувствовала головокружительный прилив энергии.

– Я могу делать это, – сказала она. Но потом она, казалось, смутилась. Учитывая всю простоту действия, победа была слишком маленькой для празднования.

– В этом весь смысл, – сказал целитель ей на ухо. – Ты можешь все.

Дрожь прокатилась по телу от его слов. Или, что более вероятно, не просто от его слов.

Обратившись к монитору, она с удовольствием разглядывала фотографии победителя гонок. Выражение мучительных усилий и неукротимой силы воли давно горело в ее собственной груди. Но также среди любимых фотографий было изображение всей семьи. Они были людьми, и все же их узы казались столь сильными. Любовь, их связывала сильная любовь.

– Что скажешь? – прошептал ее целитель.

– Думаю, ты пришел в правильный момент. Вот мое мнение.

Переместившись в его сильных руках, Пэйн взглянула на Мэнни. Сидя на его коленях, она жалела, что не могла почувствовать его всего. От талии и ниже она ощущала ничем не примечательное тепло – лучше, чем прохлада, ощущаемая после операции, да… но все же, должно быть нечто большее.

– Целитель… – прошептала она, приближаясь губами к его рту.

Он опустил веки, и казалось, перестал дышать.

– Да…?

– Можно я… – Она облизала губы. – Можно я поцелую тебя?

Казалось, он дернулся, будто от боли, но его запах многократно усилился, поэтому она поняла, что он хотел того же.

– Господи… Иисусе, – выдохнул он.

– Твое тело хочет этого, – сказала она, коснувшись мягких волос на его затылке.

– В этом-то и проблема. – Увидев замешательство на лице Пэйн, он опустил страстный взгляд на ее груди. – Оно хочет гораздо больше, чем простой поцелуй.

Внезапно в ее теле произошла едва уловимая перемена. Но она чувствовала что-то странное в груди и конечностях. Покалывание? Она была слишком поглощена окружавшей их сексуальной энергией, чтобы определять дефиниции.

Обвив руку вокруг его шеи, она прошептала:

– Чего еще оно хочет?

Ее целитель низко застонал, и звук дал ей тоже ощущение власти, каковое испытываешь, держа в руках оружие. Почувствовать его снова? Словно наркотик.

– Скажи, целитель, – требовательно спросила она, – чего еще оно хочет?

Его глаза цвета красного дерева горели пламенем, они не отрывались от нее.

– Всего. Я хочу каждый квадратный дюйм твоего тела… снаружи… и изнутри. Настолько сильно, что я не уверен, готова ли ты к подобному натиску.

– Мне решать, – парировала она, странная, пульсирующая нужда пустила корни в ее животе. – Мне решать, что я могу принять, а что нет, верно?

Его улыбка была порочной. В хорошем смысле слова.

– Да, мадам.

Когда низкий, ритмичный звук прокатился по комнате, Пэйн с удивлением осознала, что это она. Мурлычет.

– Я должна просить дважды, целитель?

Последовала пауза. Потом он медленно покачал головой влево и вправо.

– Нет. Я дам тебе… именно то, чего ты жаждешь.

Поиск по сайту: