Экзогенный фактор деформации

Процесс деформации формирования коммуникативной компетентности можно представить скалярной величиной, когда один полюс представлен экзогенным фактором, а другой – эндогенным. Такая шкала отражает подвижность границ деформации от неблагоприятной внешней ситуации, проявляющейся в отсутствии сформированных представлений о коммуникативном поведении до функциональных(невротических) расстройств, искажающих процесс формирования коммуникативной компетентности. Вплоть до конституциональных причин искажения коммуникативной компетентности у психотиков. Эта шкала представляет причины деформирующего влияния внешней и внутренней среды на формирование коммуникативной компетентности.

Рис. 34. Источники невротичности

Условия социализации и образования блокируют формирование коммуникативной компетентности: не владение вербальными способами совершения речевых действий и коммуникативными схемами. Сравни обучение коммуникативной компетенции в немецких гимназиях и отечественной школе.

Специализировнная подготовка в высшей школе в области управлении человеческими ресурсами может не включать в себя представления о коммуникативных техниках. К примеру, осуществление конструктивной критики, проведение деловых совещаний и переговоров, техник скрытого воздействия на коммуниканта, написание различных видов деловых писем, техник рефлексивного слушания, оптимизации восходяще-нисходящей, а также горизонтальной коммуникаций. Данным видам коммуникативного поведения обучают на различных видах тренинга.

Кроме изъянов образовательной среды в формировании коммуникативной компетентности деформирующим фактором может выступать сам микросоцииум (семья). Неблагоприятные условия жизни ребенка могут провоцировать деформацию психики, что препятствуют формированию коммуникативной компетентности и в свою очередь ведет к невротизации личности. Это проявляется в стабильности реализации невротических стилей коммуникации. Существенным признаком невротика является слабость Я и естественная потребность компенсации этой слабости в социальном мире.

В зависимости от плодотворности и целостности «Я»-личности можно выделять социальные типы символического поведения коммуникантов: симбиотический и отчужденный как проявление неплодотворной ориентации (типология с точки зрения Э. Фромм, 1993). Симбиотическая личность может иметь активную форму реализации: авторитарная (садистская), пассивную форму поведения, «преданная» (мазохистская).

Отчужденная личность проявляется в деструктивной настойчивости (активная форма) и в безразличной честности (пассивная форма).

Симбиотическая личность в её пассивной форме реализуется в «жалостно-зависимом» коммуникативном стиле, который нацелен на то, чтобы выставить себя беспомощным, вызывающим чувство жалости. Психическая аксиома такого стиля гласит: «Я слабый и беспомощный – один я еще не дорос до жизни. Без тебя мое Я потеряно».

Рис. 35. Невротическая личность в общении

Аксиома - это психологическая установка зачастую неосознаваемая человеком и является следствием столкновения психических качеств коммуниканта с требованиями социума. Мы можем предположить, что люди, которые развили такой стиль как способ контактирования, в раннем детстве накопили первоначальный опыт, из которого они неосознанно извлекли психологический вывод для их дальнейшей жизни.

Согласно концепции эпигенетического развития Э. Эриксона, такое качество личности может формироваться на первых трех жизненных стадиях развития ребенка:

– орально-сенсорная стадия - базисное доверие против недоверия;

– мышечно-анальная стадия - автономия против стыда,

– локомоторно- генитальная, когда формируется либо инициативность или чувство вины.

И как результат формируется выше отмеченная аксиома Данный стиль выставляет говорящего как беспомощного или изможденного с тем расчетом, чтобы вызвать у окружающих чувство переживания и потребность оказания помощи, а также перекладывание на окружающих ответственности.

Рис. 36. Жалостно-зависимый стиль коммуникации

Форма взывания, с помощью которой реализуется самопрезентациия, может выражаеться невербально. Уже по тому, как коммуникант взглянет на партнера, он может тем самым смягчить сердце другому. В других случаях просьбы могут достичь настоятельных требований:” Ты можешь сейчас что-нибудь действительно для меня сделать! Ты не можешь хотя бы взять один день отпуска, для того чтобы хоть в понедельник с тобой рассчитаться...”.

Какое бы содержание общения или повод не имели место в общении, жалостно-зависимый косвенно излучает одну идею через мимику, интонацию, жесты и вербальные структуры:

– потребность в помощи ”один я это не сделаю, я ничего не стою! Что я могу сделать своими силами!?” -стратегический прием самопринижения;

– соблазнительное обращение “Ты сильный и компетентный!” Что позволяет адресату чувствовать себя часто гордым и, в конечном счете, соблазненным. В контакте с жалостно-зависимым он может ощущать одну сторону себя, которая понимает его ценность и которая хорошо реализуется, чтобы проявить себя способным и нужным;

– прямые и скрытые обращения типа: Помоги мне, ты должен заботиться обо мне в беде!, ты слышишь? Только не оставляй меня в беде!

На противоположном жалостно-зависимому полюсе находится крайне выраженная потребность помогать и заботится о слабых, обремененных и беспомощных. Они излучают суверенную силу, которая словно говорит: “Мне никто не нужен и я весь здесь для тебя!”.

Данный помогающий стиль находит выражение в ситуациях, когда человек отвергает в себе слабую часть ЭГО, так как вся система общественных ценностей культивирует необходимость демонстрации силы и сокрытие слабостей. Характерными чертами данного стиля является демонстрация своей силы. В диалоге тематизируются забота и проблемы другого человека, а также готовность терпеливо и внимательно слушать, давать рекомендации другим, не выражая при этом своих желаний. Своего рода синдром помощника формируется всей социальной системой и находит выражение в деятельности определенных социальных профессий: медсестер, врачей, воспитателей, учителей.

Рис. 37. Помогающий стиль коммуникации

Психоаналитик В. Шмитбауер считает, что внутри душевное “преимущество” суверенных и альтруистских отношений заключается в избавлении у людей с помогающим стилем того, перед чем, у них большой страх: его собственная потребность опереться на кого-либо - вытесненная в подсознание слабая сторона /1977/. Поэтому психическая аксиома этого стиля выражается:“Для меня это катастрофа быть слабым, беспомощным, ограниченным, полным отчаяния и нуждающимся.”

Такая установка является следствием когда-то пережитого чувства отверженности и нужды в защите, в любви, внимании, в обеспеченности человеческой близости, Это причинило ребенку сильную боль. Способ преодоления неосознаваемой причины боли может заключаться в попытке подавить в себе чувства, связанные с катастрофической болью, вероятно, со смертельным страхом, нужды и слабости.

Коммуникативно-прагматическая ущербность данного стиля состоит в том, что концентрация на заботах других не позволяет коммуниканту почувствовать свои проблемы, что приводит к потере гармоничности отношения, а общение приобретает деструктивный характер для личности. Такая активность ведет к истощению и разрушению целостности сознания. Здоровая помощь исходит из баланса участия и отграничения. Явление кофлюенции, т.е. проникновение чужого страдания и превращение его в части самой личности, побуждает искать защиту в форме внешнего отграничения, т.е. отсутствующее внутреннее отграничение замещается внешней защитой. Недостаток энергии для отграничения приводит иногда к явлениям сверхкомпенсации, т.е. сильная включенность в сострадание может перевернуться в обратное, т.е. тупое безразличие или даже агрессию.

Симбиотической личности свойственно вести себя «беззаветно». Беззаветный ст иль близок к «помогающему». И здесь основной образец поведения заключается в том, чтобы быть для других, прочувствовать их желание и нужду, поставить себя им на службу. Но в тоже время как помощник стремится к суверенной позе, так сказать к позиции “ сверху”, тогда как беззаветный имеет нечто покорное, задаваемое позицией “снизу ”:

“Позволь мне все же быть здесь целиком для тебя!”

Вот основная поза беззаветного стиля. Для него характерна глубокая убежденность в собственной незначительности и никчемности, которые могу компенсироваться только терпеливым участием и заботой о других. В основе такого поведения лежит психическая аксиома: «Я сам незначим, но только в заботе о другом и для другого я могу быть к чему-либо пригодным и значимым».

Рис.38. Беззаветный стиль коммуникации

В диалоге это маркируется постоянным преуменьшением в самопрезентации и возвеличиванием «Ты» типа:

«Я знаю, что это глупый вопрос, но я хотел бы осведомиться...» или «Мне очень жаль, что я украл Ваше драгоценное время своими мелкими проблемами».

Если другой противоречит, тогда это только выражение его вежливости, достойной восхищения. Представители этого стиля ориентируются главным образом на постоянно “сопутствующую музыку”. Типа: ”да, я нахожу это тоже!”, “О, это было бы действительно ужасно!”, “Да, именно!”, “Ну конечно!”

Чтобы не бросаться в глаза собственными мнениями, «беззаветный» ощупывает в определенной группе нормативность и участвует в создании для других общающихся “попутного ветра”. Если даже они и отважатся высказать свое мнение, то никогда не выразят его однозначно ясно, например, вместо:“ Это я нахожу неправильным” “Как то нахожу это иногда немного преувеличенным, так, где то я полагаю, нет, чтобы я имел против?”.

Внутренний девиз беззаветного гласит “Гармония любой ценой!” Отсюда его болезнь конфликта и торможения агрессии. Уже самообесценивающее себя отношение имеет тайное намерение - убрать себя с пути как возможный камень преткновения во взаимодействии с близкими партнерами. Спор и дискуссия поэтому для беззаветного большая угроза, так как каждое резкое слово, даже уже маленькое различие во мнениях, может вызвать в нем проблеск того страха разъединения с человеком, который в его духовной жизни играет такую большую роль.

Когда-нибудь партнер беззаветного стиля почувствует себя “нервным” из-за постоянного самообесценивания. В ответ на беззаветную безликость партнера коммуникант чувствует презрение и отвращение и ведет себя презрительно. «Беззаветный» чувствует себя совершенно утвержденным в своей незначительности, покоряется и с усилием переносит всю свою низость. Это ему компенсирует его низость, При этом он осознает свое морального превосходство. И с этой идей он живет. Таким образом, он получает еще большее чувство вины, ср.: “Почему я такой подлый и ненавистный по отношению к этому любимому, хорошему человеку”.

Беззаветный стиль –это яркое проявление мазохисткой личности. Психологический аргумент говорит о том, что забота о других превращается в средство признания и благодарности, морального превосходства. В христианстве традиции аспект беззаветности преувеличивался. Политический аргумент говорит о том, что эгоизм группы подкармливается альтруизмом ее членов, а жестокость группы живет от преданности ее членов.

Активная форма симбиотической личности реализуется в «агрессивно-обесценивающем» стиле. В самопрезентации (эгоцентрическая модальность диалога) выражена завышенная самооценка: «До меня тебе далеко, я лучший».

Интерперсональная модальность диалога содержит информацию: «Ты виновен, жалок, глуп и т.д.».

Причина возникновения такого рода ориентации связана с перенесенными унижениями, побоями, смирением в детстве. Человеку данного стиля недостает основного опыта позитивного и равномерного сосуществования, зафиксированного в подсознательной установке: ”я и ты - оба мы в порядке”, а также недостает родительского контакта. Вместо этого формируется установка “я или ты!” Чувство неполноценности связывается здесь, прежде всего со страхом попасть в нелепое положение и как следствие этого быть “отделенным” или изолированным.

Рис. 39. Агрессивно-обесценивающий стиль коммуникации

Тенденция обесценивания, описанная А. Адлером, складывается из попытки приведения в движение собственной значимости путем обесценивания других с двойной целевой установкой - наружу и внутрь:

– наружу - запугивание как предупредительная мера для того, чтобы не чувствовать угрозы со стороны партнера;

– внутрь – избегания чувства беззащитности, мягкости и слабостей.

С этой установкой связываются болезненные воспоминания, которые субъект не желает испытывать вновь. На помощь приходит при этом механизм проекции, через который агрессивно-обесценивающий будет, возможно, ощущать отклонение части самого себя и “ бороться” с этим в лице другого партнера. В страхе быть поверженным агрессивно-обесценивающий усваивает коммуникативную технику, которой он прибегает при построении речевой стратегии, чтобы в любое время брать “вверх”. Например:/общение в бандитской группировке/

Соперник: Ну, ты должен же сказать, где скучно!

Главарь:/передразнивая его/ Ну, ты должен же сказать.Что должен я сказать? Я ничего не должен, понимаешь, ты?

Соперник: Я полагаю, мы не можем же здесь так долго трепаться...

Главарь/прерывает его/: Кто же треплется здесь? Ты треплешь здесь все время!

Соперник/защищающимся движением руки/? Я ничего на это не скажу!

Главарь /удивляясь/:Ах, ты на это ничего более не скажешь? Так быстро обделался наш юный друг, когда становится опасно?

Соперник/пытается еще удержаться, в шутку/: Где это я наделал.../смотрит, улыбаясь на окружающих/.

Главарь: Ах, ты еще маленький шутник, хм? А здесь так ужасно весело, нет? Пошути еще, я люблю слушать!

Соперник:/смеется немного мучительно/

Главарь: Смотрите, он смеется - вежливо долго!/Другие смеются/ Что дома, небось не можешь посмеяться, нет?

Соперник/сдается/: Ну ладно, прекрати Юрген!

Главарь: Хорошо, Люди с болтовней завязываем и можем сейчас идти на дело (vonThun, 1991).

Агрессивно-обеценивающий слышат то, что сказал другой партнер, прежде всего ориентируясь на его эгоцентрическую модальност, что сообщается об Эго партнера как соперника. “Узор” плетется таким образом: из наличия возможных норм выбирается одна и накладывается на самораскрытие(эгоцентрическую модальность) партнера, а именно: при которой он “плохо себя чувствует”. Этот выбор задает “измерительные нормы. Использование упрека осуществляется так ловко, что оно содержит со своей стороны немного самораскрытия. Это достигается через иронию и вопросы. Тем самым минизируется информация о себе. Ответ, даже если он состоится, дает материал для следующего «узора» Противник остается в проигрыше, если он пытается выйти из игры. Если он, например, вовсе не отвечает, то ему приписывается: ”Та, вы не знаете, что на это сказать”, или: “Что это вас делает таким молчаливым сегодня?” Если он со своей стороны задает вопрос, то его упрекают: ”Я констатирую, что вы не хотите отвечать на мой вопрос – он, вероятно, вам не приятен?” Если партнер все же находит продолжение на предложенном уровне разговора, то уровень сейчас же меняется, например:

– “Почему это вы так неожиданно стали громким?”

– “Поэтому не нужно так сразу краснеть!”

– “Как это вы вообще стоите - всегда руки держите в карманах?”.

В вышеуказанном примере представлено подражание интонации. Данная коммуникативная техника используется при запугивании конкурентов или в стремлении заставить их замолчать. Гневные выпады являются производными чувствами, за которым стоит невыраженное первичное чувство. Гневная реакция может быть следствием чувства стыда. Когда говорят о ”серьезной ссоре”, то можно выделить две фазы:

1. Фаза острого “взрыва” к моменту непосредственного поражения, при котором возбуждаются чувства.

2. Фаза дополнительной обработки, к более позднему моменту.

Когда установили источник раздражения, однако, возможно, еще что-то осталось. Этот поздний момент может быть непосредственно после “взрыва” или даже часы, дни, недели спустя. Эти фазы имеют своей хороший смысл. Последовательность чувств, которая произошла в споре /ярость-страх -печаль/, имела для одного человека внутреннюю логику.. Таким образом, сохраняется, ”консервируется” ярость в “жадных эгоистах”. Множество ситуаций, особенно в профессиональном контексте, требует дипломатического разговорного искусства. Это не позволяет спонтанной вспышке гнева по отношению к сотруднику.

Источником агрессивно-обесценивающего стиля является невротический механизм защиты ЭГО. Внутренняя слабость ЭГО использует внешне сильную защитную стратегию, однако процесс ее реализации, как правило, не осознается человеком.

Отчужденная деструктивная личность в её активной форме предпочитает «определяюще-контролирующий» стиль, аксиомой которого является:

«Я полон хаотических, порочных, неразумных импульсов, если я только буду придерживаться строгих правил, то во мне есть силы быть приличным человеком».

В квадрате модальностей высказывания имплицитно выражается:

«Я знаю, что правильно» (эгоцентрическая модальность); «Ты – фактор риска, тобой нужно управлять»(интерперсональная модальность);

«Это делают так. Не следует...» (логическая модальность необходимости).

Данный стиль коммуникативного поведения толкает говорящего исправлять и направлять под его контролем деятельность других людей. Если не все идет так, как ты хочешь, значит, ты не здоров.

Рис. 40. Определяюще-контролирующий стиль общения

Возмущается некто своему партнеру, который настойчиво ищет способы своего самоутверждения. И, действительно, когдаон теряет нить развития событий, то его охватывает нервозность, которая может усилить внутренний страх и внешнюю ярость. Страх и ярость от чего? Страх от внезапности, стихийных перемен, хаоса. Ярость от всего того, что расстраивает его планы. Мужчины и женщины могут в одинаковой мере реализовать этот стиль.

Страх перед хаосом, перед “злыми” неожиданностями ведет к крайности “принудительного” образа жизни, в которой большую роль играют педантичные закономерности и ритуалы, жесткие нормы и принципы, отточенное планирование и организация - все, что вносит в эту хаотичную, рискованную жизнь уверенность и соразмерность. Основная идея в эгоцентрической модальности звучит в подтексте “Я знаю, что правильно” Эта уверенность распространяется от повседневных мелочей до основных вопросов жизненной морали. Если бы все придерживались правил, обдуманности и дисциплину, то они могли бы спокойно смотреть на жизнь. Но есть люди, которые ни о чем не беспокоятся и своим легкомыслием могут все сбить с толку, что могло бы быть по уму приведено в порядок. Относительно этих людей контролирующий показывает свое отношение:

”Ты не можешь это сделать верно, правильно об этом ты не можешь судить, если бы тебя предоставили самому себе, то из этого ничего хорошего не получилось бы!”

Главная цель у людей данного коммуникативного стиля заключается в том, чтобы изменить другого человека, придать ему “форму” и контролировать его. Контролирующий стиль может сочетаться с агрессивно-обесцениващим стилем и в итого проявлять “авторитарное отношение” к партнеру. Если контролирующий стиль сочетается с помогающим стилем, то контролирующий проявляет назойливое, скучное консультационное отношение, при котором миссионерские проповеди должны помогать партнеру в его счастье.

У коммуникантов контролирующий стиль вызывает двоякое чувство облегчения и возмущения. По тому какая часть амбивалентности одержит верх, возникает два различных цикла: с одной стороны, контролирующий предоставляетсвоим ближним опору своей решительностью и надежностью. Дети и подростки нуждаются в таком управлении как направляющей ориентации. Для взрослых это так же великолепное освобождение, если кто-то говорит ему или ей, что следует делать далее. Особенно под влиянием с другой стороны, жалостно-зависимого и беззаветного стилей мы произносим с удовольствием “приглашение” нашим собеседникам, занимая решительную позу: “Как же я должен сейчас поступать?” - жалостно-зависимый; “Скажите мне, каким хотите меня иметь” - беззаветный стиль.

Этот жалостно-зависимый “ветер”, который ударяет навстречу руководителю, учитель, тренеру содержит для негобольшое искушение: наслаждаться чувством власти, когда все “пляшут под своеобразную дудку”. Если это контролирующим не осознается, то он реально чувствует свое всемогущество и стремится увековечить зависимость участников. Бессознательно он будет усиливать жалостно-зависимые побуждения своих участников с благосклонным вниманием, будет им дарить улыбки, если они в доверчивом удивлении запишут его “тезисы вечных ценностей”. Во многих профессиональных областях контролирующий стиль пользуется спросом, особенно в сфере руководства. Для данного стиля характерно преобладание позиции “Я - родителя”.

Отношение к другим людям стоит в тесной взаимосвязи с тем способом, как мы сами обходимся с собой. Гармоничное развитие личности должно содержать обе психические активности: долга, обязанности, задаваемые общественными требованиями, и свободы, желания, индивидуального интереса. Если мы склонны к тому, чтобы контролировать и руководить нашими ближними, воспитывать и поучать, оказывать на них давление, делать все по правилам, тогда в нас самих будет жить сторож, который нас критически осматривает, держит в “суровых рукавицах” и не позволяет нашим поступкам просто так сойти с рук. Это сигнализируется вербальными маркерами данного состояния:

“Нужно всегда быть...справедливым, пунктуальным, надежным...”

“Но ты должен сейчас...”

“Ты же не можешь просто....”

“Соберись, держи марку!”

Данные маркеры указывают на то, что этот “сторож” держит нас в своих руках. Самодисциплина и самоконтроль указывают на переоценивающую инстанцию, требующую от нас постоянного напряжения. Для того, чтобы ослабить контроль, контролирующий должен был справиться с сильным страхом перед неопределенность, требующей определенного качества сознания. Типичные высказывания содержат неопределенно-личные местоимения, с помощью которых опускается указание на мир своих чувств и подчеркивается нормативность. Например: ”Во время езды окна должны быть закрыты” или “Во время езды в вагоне не курят”, а также “Когда назначают встречу, не опаздывают.” Преодоление этого страха возможно только путем увеличения откровенности по отношению к внутреннему опыту, к миру своих чувств.

Рис. 41. Дистанцирующий стиль общения

Этот же тип личности в её пассивной форме может общаться на дистанции – «дистанцирующий» стиль. Опираясь при этом на аксиому: «Если я откроюсь и подпущу к себе близко, то подвергаюсь опасности. Я могу попасть в зависимость». Задача этого коммуникативного стиля установить дистанцию в прямом контакте.

Дистанцирующие воспринимаются как надменные и дерзкие. У партнера возникает ощущение, что к нему сложно подступиться или с ним не очень тепло и уютно. Данный стиль представлен ярким выражением деловой стороны, т.е. предметной стороной общения, где слабо выражена интерперсональная модальность. Преимущественно он говорит с позиции Я- взрослого. Как известно, Я-сознания синтезирует в себе три позиции: я- ребенка, я - родителя, я - взрослого (Берн, 1994). Эгоцентрическая модальность проявляется слабо, т.е. коммуникант держится замкнуто и отрешенно от других.

Языковые высказывания, ориентированные на деловые аспекты разговора можно проиллюстрировать в следующем разговоре:

Муж/дистанцирующий/ приходит домой: его жена сообщает ему озабоченно:

Жена: Представь, наш сын опять получил двойку!

Муж: По какому предмету?

Жена: По английскому - и при этом он занимался! Вот сидел всвоей кровати и ревел и...

Муж: Как в общем получилась эта работа?

Жена: Дане знаю! В любом случае полностью в отчаянии.

Муж: Ну, речь идет о постоянном упрямстве или это первая, случайная неудача:

Жена: Двоек ранее у него не было, насколько я знаю, но я уже начала беспокоится

Муж: Вначале нужно все еще раз проверить, существует ли повод для отчаяния. И еще важно получить точное представление о положении дел.

Жена Для тебя только важны факты! Не хочешь пойти на верх и его утешить:

Муж: Ах, лучше его оставить сейчас одного, Затем можно спокойно соответствующее решение проблемы...

Жена: Спокойно!! Я злюсь, ты слышишь?!

Муж: Да и так мы не куда не уйдем дальше. /Удаляется/.

На примере мы видим, какую речевую стратегию и как умело использует дистанцирующий, чтобы избежать участия в активном решении возникающей проблемы. В то время как муж втайне регистрирует “недостаточную деловитость” своей жены (как он, возможно бы выразился), Жена сожалеет о своей неспособности проникновения и недостаточности эмоционального обмена. В самом деле, дистанцирующий сохраняет не только безопасное расстояние к ближним, но ик себе самому. Ведь психическая установка звучит:

”Если я откроюсь и подпущу кого-либо к себе, я подвергну себя опасности: я могу попасть в такую зависимость, что я каждым оскорблением буду брошен на произвол судьбы”

Эти обе потребности присутствуют в человеке. В сложной динамической переменной игре их полярностей развиваются межчеловеческие отношения. Фаза влюбленности накладывает потребность близости. Желание же дистанции при этом кажется оттесненным. Потом это, однако, проявляется: одному из партнеров становится слишком “тесно” существовать. Он/она желает существовать для себя, иметь контакты с другими людьми. Это проявляется. Дистанцирующий партнер настоятельно предлагает другому помочь стать на ноги, делая себя независимым от собственных установок и желаний. Парадоксальность ситуации заключается в том, что глубинная часть личности нуждается в близости, но она заблокирована страхом потери своей идентичности, сформированной в результате неуверенности в своих силах. И это состояние проецируется во внешнее поведение в виде стремления поддерживать дистанцию. У него отлично развита ориентация на предметную сторону в общении. С другой стороны, ему не хватает способности проникновения в другого партнера. Он слушает больше себя, чем другого. Собеседник рассматривается объективно внешне и осуждается не редко остро. Его анализируют и разоблачают, почему дистанцирущему и удается держаться внутренне подальше от партнеров.

Следующий пример показывает, как проявляется различный прием-установка в разговоре. / эмпатическая установка/ Жена сообщает мужу о плохой классной работе сына:

Муж Это звучит так, как будто ты сейчас действительно беспокоишься.

Жена Да, что получится из него, если он не справится со школой!? Не хотелось бы позднее себя упрекать.

Муж: Ты в этом уверена. Как мы сейчас реагируем зависит многое в его будущем!?..

/ диагностическая установка/:

Муж Ирма, это снова твоя чрезмерная боязливость. Если у тебя нет забот, тогда ты сама себе должна их организовать!

Жена Да, что из него получится, если он не справится со школой!? Не хотелось бы себя упрекать позднее.

Муж: Ирма это проявляется снова твоя материнская тщеславность - твой сын должен стать великим и при первой осечке ты впадаешь в панику.

В дискурсе фиксируется воздержание коммуниканта употреблять личные местоимения. При этом доминирует предметная ориентация, отсутствует эмотивность, употребляются более абстрактная лексика, клишированные фразы, рациональные аргументы.

Причину проявления дистанцирующих тенденций в коммуникации следует искать в процессе социализации, когда ребенок попадает в число отвергнутых или излишне опекаемых. Данная стратегия поведения присуще более мужчинам. Различие между полами проявляется в возрастной поляризации, когда восприятие дистанции и привязанности по-разному структурируется в поло-ролевых клише. Страх зависимости заставляет заботиться о себе. Страхи тоска -две стороны одной медали. Данная стратегия становится катастрофической в следствие неудачи развития в период “ранней взрослости”/ близость против изоляции”, Эриксон, 1996/.

Пассивная форма отчужденной личности опирается на «самодоказывающий» стиль взаимодействия, подчиняющийся психической аксиоме:

«Я сам не достоин любви, только, если я буду хорошим, то заслужу признание и любовь».

Данная аксиома получает стабилизацию во внутреннем круге:”Так как я не знаю, буду ли принятым, поэтому показываю только хорошую сторону, но так как я только показываю только хорошую сторону, то не принимаюсь себя как вся личность”.

Квадрат диалогических модальностей определяется:

– «Я безупречен» (эгоцентрическая);

– «Ты будешь меня осуждать или будешь конкурировать со мною» (интерперсональная).

Рис. 42. Доказывающий стиль коммуникации

Данный стиль характеризует также человека охваченного заботой о собственной значимости. Что обеспечивается в отличие от агрессивно - обесценивающего не умалением других, а через усилие правильно подавать себя, казаться умным, компетентным ине производить плохого впечатления. Аксиома поведения представлена положением:“Я без греха и недостатка”.

В бесчисленных вариантах адресат слышит имплицитную интенцию:”Смотри сюда”, “Слушай сюда, как я начитан, умен, учено могу говорить, что я создал и что я имею, где я, как важная персона, имею авторитет, кого я знаю, с кем я на ты, куда я могу значительно вмешиваться, в чем я компетентен и могу высказывать умные сентенции, что за подвиги я совершил! ”

Доказывающая манера вести коммуникацию вынуждает коммуниканта находиться постоянно под давлением необходимости подавать себя как можно полнее в своих возможностях, чем маскирует вторую(неосознаваемую) часть “Я”, которая составляет слабую и несовершенную сторону человека.

Формирование такой коммуникативной манеры провоцируется в детстве ситуацией, когда ребенок получает эмоциональную поддержку родителей за какие то достижения или в случае неудачи получает оценку ”Ну что ты можешь?” “Скажи, что ты можешь вообще!?” Такие высказывания, которые произносятся родителями с целью побудить ребенка, но они могут иметь побочный эффект. У ребенка возникает между унынием и честолюбием желание “доказать это вам” и не только вам! Мы чувствуем сомнение не в нас самих, но проецируем его на других людей, в которых мы видим сомневающийся взгляд. Чтобы этот взгляд превратился в признательный, мы мобилизуем все, что необходимо для доказательства своей самости.

Так доказывающий в своей самооценке склонен к экстремальным колебаниям: ликующая эйфория, а немного позднее - “похмелье” потерпевшего неудачу человека. Характерное напряжение в самооценке представляется как «натянутая резинка» в психическом пространстве. Она туго связывает верхний пояс пространства /величие/ с нижним /неполноценность/. Изредка случается, что резинка отходит вверх или вниз от места, на котором она была закреплена: затем она пружинит вниз или вверх. Только в ослабленном состоянии этого не происходит, так как полюса далеко расположены друг от друга. Образ жизни, который соответствует этому внутреннему напряжению, может быть очень разнообразный в отдельных случаях.

Этому же типу личности свойствен «драматизирующий стиль, где в основе «Я» лежит аксиома: «Я не важен, как мне кажется, никто мною не интересуется. Но если я буду себя ловко и сильно представлять, то на меня обратят внимание».Эгоцентрическая модальность: «Посмотрите, какой я», интерперсональная – «Ты мне важен как п у б л и к а».

Рис. 43. Драматизирующий стиль коммуникации

Скрытое побуждение в речевых действиях этого стиля сводится к следующему: «Обрати внимание на меня и подтверди мою самопрезентацию». Это как будто драматизирующий бегает вокруг с колокольчиком и восклицает: ”Послушайте, послушайте, каков Я!” Выразительно и немного с иронической дистанции к себе самой пишет студентка: ”Занавесь открыть! Вы все здесь? - Я готова/ Драма может начинаться. Как мне это нравится!”(vonThun, 1992).

Содержание самопрезентации может быть различным, при этом характерно гипертрофированно театральное подчеркивание. Фразы зависимо-нуждающегося в драматизирующем стиле принимают драматически беспомощную форму, сквозь слезы:”Я совершенно на исходе! Или ты мне тотчас поможешь, или я пропал!” Говорящий сообщает самим способом подачи информации о своей важности.

Несмотря на большую радость контакта, возникает своеобразная неконтактность. Коммуникация характеризуется категорией: эмоциональностью, монологичностью, псевдооткрытостью, пренебрежением интересами партнера

В пропозиональной части речевого акта доминирует семантика, связанная с собственной персоной. Говорящий демонстрирует в коммуникации преувеличенные свои чувства, например:

– печаль превращается в демонстративную подавленность,

– злость - в святой гнев,

– гнев -в веселость, или печаль.

Это своего рода способ истерической переработки конфликта, способствующий вытеснению избегаемых и нереализованных чувств, отвлечению от собственных проблем на побочные эффекты и тем самым выражение чувства, не соответствующего по качеству и интенсивности

Источники возникновения драматизирующего стиля вербального поведения, по данным возрастной психологии, усматриваются в том, что ребенок получил опыт, когда его не замечают и игнорируют. Этими объясняется возникновение установки или психологической аксиомы. Первичная выгода для демонстративной личности не в воздействии на другого, а в манипуляции своим чувством для смягчения образа самого себя. Тем самым облегчается снятие внутренних конфликтов.

Обычно, радостный чувствует себя утвержденным, когда он входит неминуемо в “раж”. А если собеседник попытался бы сообщить нечто о себе, то радостный быстро бы лишил его порыва, высказав:”Да, да это я знаю по себе и тогда...”

Данный стиль мешает реализации диалогичности беседы. Одного коллегу с таким стилем прервали замечанием:

”Ну, сейчас должны же мы хотя бы поговорить об мне!” И его реплика была плутовски задорна: "Да, да. Конечно! Сейчас мы должны поговорить о тебе. Как тебе нравится моя новая книга?”

Отсутствие диалогичности может приводить к потере чувства реальности и нервному истощению по причине отсутствия обратной связи. Главный способ преодоления должен опираться на понимание драматизирующим того факта, что качество контакта возрастает не через количество им сказанного. Первый шаг в этом направлении заключается в том, чтобы создавать молчаливую паузу, вместо того, чтобы тотчас заполнить ее, как обычно, каким-нибудь нежелательным замечанием. Главная опасность, которая скрывается в этом стиле: готовность и способность к самовыпячиванию, что переводит общение до монологической демонстрации. Движущий момент здесь не разговорная техника, а изменение установки - полная центровка на партнере.

Причины демонстративного поведения связаны с активностью подкорки. “Обычно человек, страдающий истерическим неврозом, стремится привлечь внимание окружающих и с этой целью изображает себя несчастным, обиженным или, наоборот, превозносит собственные заслуги. При этом можно отметить искусственность, театральность, а нередко и фальшивость в поведении такого человека, он как бы постоянно “играет” придуманную им самим роль. Эта роль требует удовлетворения потребности здесь и сейчас. Слабость волевого поведения и объективации импульсов способствует эгоцентризму (биологический фактор). Этот стиль коммуникации определяют как эготропный, мешающий реализации диалогичности сознания. Драматизирующий стиль в большей степени присущ женщинам, так как в обществе ее ведущим качеством считается привлекательность. Тогда как мужчина использует самодоказывающие манеры общения, которые обусловлены оценкой в обществе способностями мужчин. В концепции полового деморфизма, объясняется эволюционная специфика полового поведения, (Геодакян, 1986).

Итак, для неплодотворной ориентации личности свойственно представление в эгоцентрической модальности завышенной или заниженной самооценки. Тогда как сбалансированное «я» опирается на «интегративный» стиль общения, характеризующийся в диалоге поиском третьего варианта, который лежит в сфере согласия и интегрированности. Данный стиль свидетельствует о выражении «Я»-независимости и право на это другого, что и определяет истинную диалогичность общения. В каждом конкретном человеке присутствуют в разной пропорции эти стилевые черты коммуникативного поведения. Возможны сочетания этих стилевых черт в коммуниканте, например: помогающий, беззаветный, дистанцирующий. Можно предположить, что у женщин более выражены черты жалостно-зависимого, беззаветного и драматизирующего стилей, тогда как у мужчин чаще могут наблюдаться черты дистанцирующего, агрессивно-обесценивающего и доказывающего стилей. Однако данные теоретической модели требуют экспериментальной проверки.

Установление корреляций между коммуникативными стилями и набором языковых черт является перспективой будущих поисков лингвистической прагматики и психологии коммуникации.

Как видно из анализа природы стратегий и коммуникативных стилей, спонтанная коммуникация опирается в большей степени на личностно сформированные способы общения коммуниктивные стили. Тогда как речевые стратегии более рациональны по своей сути и служат главной опорой в манипулятивной коммуникации. Речевая стратегия требует большего уровня рефлексии и регуляции для достижения цели, нежели это наблюдается в коммуникативных стилях. Стратегии и стили это разновидности проявления действия некоторой схемы, лежащей в основе как психической, так и социально-интерактивной действительности.

Поиск по сайту: