Глава 4. Часа в два ночи я подскочила на кровати, сжимая в кулаках скомканное покрывало

Часа в два ночи я подскочила на кровати, сжимая в кулаках скомканное покрывало. Сердце колотилось, словно после кросса с препятствиями, даже в ушах стучала кровь. Я не сразу сообразила, где нахожусь. Выждала, пока глаза привыкнут к темноте, и, узнав спальню, расслабилась. Адреналин понемногу рассасывался. Я свесила ноги на пол и посидела, всматриваясь в расплывчатые тени.

Я привыкла к кошмарам. После маминой смерти меня месяцами преследовал один и тот же сон: как она в панике бежит по дому в залитом кровью платье. В тех снах я всегда бежала за ней, видела, как она налетает на стулья и, споткнувшись на лестнице, падает на нижней ступеньке. Потом она оглядывалась на меня через плечо и кричала, кричала мне в лицо…

Последний кошмар был покруче. Все как обычно, только при высоком разрешении, так что я чувствовала запах крови; кровь пахла ржавчиной и поздними вишнями. Я видела заусенцы на деревянных перилах. В норме мои кошмары заканчивались, когда она вскрикивала, оглянувшись. Сейчас, вместо того, чтобы проснуться, я перенеслась в другое место. Я была уже не у нее за спиной, а наверху, и видела ее смерть издали. А потом увидела саму себя, в школьной форме, в рваных колготках, с круглыми от страха глазами, с ножом, которым чуть не выколола глаз малолетнему грабителю. На зазубренном лезвии была кровь, теплые липкие струйки текли по моей руке. Это меня и разбудило.

Я расчесала пальцами волосы, сдернув съехавшую ленточку-резинку. Нужно раздобыть воды. Смыть картины сна и, между прочим, прекратить психовать из-за того, что я сотворила, или чуть не сотворила с тем лондонским мальчишкой.

Я на цыпочках выбежала в коридор. У Джека свет не горел. Я знала, что ему завтра рано на службу, поэтому как можно тише спустилась по лестнице. Вышло, однако, не слишком тихо, – ступеньки под ногами скрипели. На полпути я остановилась и прислушалась.

У него в спальне царила тишина. Выходит, не так уж трудно перехитрить оперативника спецназа. Шаркая босыми ногами по кухонному линолеуму, я добралась до холодильника и простояла минут пять, глядя на снимок смеющейся мамы и стараясь впечатать этот образ поверх картины из сновидения. Может, и Джек держал его здесь, пытаясь вытеснить другие, страшные образы своего воображения. Наконец я открыла дверцу и окунулась в искусственный холод, наслаждаясь пробежавшими по рукам мурашками.

– Ты что, проголодалась?

Я взвизгнула и поспешно зажала рот ладонью.

– Какого черта! Ну, ты меня напугал, – прошептала я, в полуобмороке повиснув на дверце холодильника. Вряд ли моему сердцу на пользу такие частые всплески адреналина.

Алекс стоял прямо у меня за спиной. Бог знает, давно ли он меня выследил. Придется мне пересмотреть свое мнение о подготовке морской пехоты. Я наградила его выразительным взглядом и кое-как добралась до стула.

– Извини. – Включив верхнюю лампу, он озабоченно уставился на меня.

– Ладно, порядок, – пробормотала я, моргая от яркого света. – Это просто от неожиданности. Я думала, ты уехал домой.

– А у нас, понимаешь… – он запнулся, и я подняла взгляд. – У нас по работе возникла непредвиденная ситуация. Джек поехал разбираться, вот я и решил поспать на диване, – вдруг ты проснешься, а он пропал.

Я с улыбкой покачала головой.

– Обычно в таких случаях обходятся записками.

Алекс красовался в тех же синих джинсах, только рубашку сменил на белую футболку. Мне было по-настоящему больно оторвать взгляд от его плеч и рук – словно срываешь пластырь с век. У края рукава чернела та же татуировка, что у Джека, и мне хотелось погладить ее пальцами, накрыть ладонью.

Когда я сумела вернуть мысли на менее опасный курс, то заметила, что он смотрит вниз и на лице у него вопрос. Я вдруг вспомнила, что на мне одна футболка, которая не достает до коленей и едва прикрывает синяки, оставленные велосипедом. Но Алекс смотрел не на мои голые ноги и не на синяки.

– Ого, знакомая футболка!

Господи! Внутри я вся сжалась. Щеки обдало жаром. Я заставила себя непринужденно оттянуть подол футболки, словно сама забыла, что на мне надето. Как будто я не знала! Как будто не я несколько часов назад, раздевшись, натянула эту футболку, в которой спала почти каждую ночь. Не задумываясь и уж точно не догадываясь, что прежний хозяин этой футболки увидит меня в ней среди ночи.

Я простодушно округлила глаза.

– А, ты об этом?

Алекс сосредоточенно разглядывал полустершийся девиз штата Вашингтон на груди футболки. Жаль, что он совсем не слинял.

– Моя старая футболка, я точно помню!

– Да что ты? – Голос у меня взлетел на октаву вверх, и я спешно понизила тон. – А я думала, Джека… Нашла ее случайно и вроде как приютила. – Я рискнула поднять на него глаза. Алекс смотрел озадаченно. – В ней уютно спать.

– Ага, вижу. – Теперь он уже улыбался.

Надо менять тему, пока цела.

– Ты как, не хочешь чаю?

– Да, хорошо бы, спасибо.

Наливая чайник, я чувствовала, как его взгляд прожигает мне спину.

– Действительно было так плохо?

Я обернулась, нахмурившись.

– Ты о чем?

– В Лондоне. Жить с папой. Я вижу, что ты не счастлива. И по твоим е-мэйлам чувствовал. Расскажи, как там.

Я чуть не выронила чайник.

– Ничего особенного. Просто там я не дома, понимаешь?

Алекс ничего не сказал, но и взгляда не отвел.

Как ему объяснить? Если я хочу и впредь с ним видеться, лучше не признаваться, что была несчастлива без него. Ух, как все сложно! Особенно когда он таращится, словно и впрямь хочет увидеть меня насквозь. От такого взгляда мысли путаются.

– В Вашингтоне я всегда чувствовала себя своей. В родной семье. У меня были ты и Джек… – Я рискнула глянуть на него. Алекс коротко улыбнулся и снова помрачнел.– В Лондоне я никого, кроме папы, не знала, а он почти не бывал дома. И еще я долго не могла разговаривать, словно онемела. – Голос у меня сорвался. – К тому времени, как это прошло, я оказалась… отдельно, не такой, как все, вроде как не вписалась в компанию.

Слишком много было такого, о чем нельзя говорить. Вот, например, под «не такой, как все» я подразумевала не американский акцент и погибшую мать, а внезапно прорезавшуюся необъяснимую способность двигать вещи взглядом. Вероятно, она относит меня в категорию «людей со странностями». Черт возьми, это еще мягко сказано!

Повисла неловкая пауза. Я отвернулась, включила чайник и полезла в шкафчик за чайными пакетиками.

– Я очень мало о тебе знаю, – произнес Алекс.

Я прикусила губу. Он и не представляет, насколько прав.

– Что за черт?

Я завертела головой, не понимая, что заставило Алекса выругаться. Он морщился, глядя на мою правую ногу. Свободной рукой я кое-как одернула футболку, прикрыв уродливый черный синяк, который, словно пятно нефти, расползался по бедру.

Алекс присел, кончиками пальцев отвел мою руку и прощупал пятно до колена, точно врач, проверяющий, нет ли перелома. Он действовал быстро и методично. Неужели такая реакция на травму стала у подготовленных морских пехотинцев рефлексом? Если так, придется почаще набивать синяки. Я резко втянула воздух: больно не было, но от его пальцев ногу словно простреливали легкие искры.

Он убрал руку.

– Извини.

Вообще-то, извиняться следовало мне. Я могла бы простоять так всю ночь и еще немножко. Одернув футболку, я отвернулась, скрыв от Алекса синяк. Мне было неловко глядеть ему в лицо – как бы он не увидел в моих глазах заготовленную ложь!

Однако Алекс просто молча придвинулся к холодильнику, открыл его и вытащил что-то из морозильной камеры. Затем, обернувшись, сдернул висевшее рядом полотенце. Туго обмотал пакетик со льдом и, придержав за плечо, усадил меня на стул. Потом встал на колени и прижал сверток к больной ноге. Я взвизгнула от внезапного холода, но он, не обращая внимания, взял мою ладонь и заставил придержать лед.

Теперь он смотрел на меня снизу вверх.

– Что с тобой стряслось?

– Ничего особенного.

Алекс медленно выпрямился.

– Тогда почему бы не рассказать? – Между бровями у него появились хмурые морщинки. – Что? Это связано с твоим приездом?

Тут я поняла, что отшутиться не удастся. Он слишком хорошо меня знал и сразу поймал бы на вранье. А может, прикосновение его пальцев расшевелило во мне какую-то маленькую слабость. Мне уже самой хотелось рассказать.

– Ладно, тебе скажу, только обещай, что Джеку ни слова – не то я прикушу язык.

– Я не хотел бы таиться от Джека.

– Вы что, ребята – женатики, что ли? Обещай, или я ни словечка не скажу! – Он молчал, и я начала вставать со стула.

Алекс сделал полшага вперед.

– Хорошо-хорошо. Ничего не скажу.

– Ладно. – Я запнулась. – На меня напали грабители. Двое парней на великах. Ничего особенного.

Он, прищурясь, разглядывал меня.

– Так почему было сразу не рассказать?

Я сглотнула.

– Из-за Джека. Ты же понимаешь: если он узнает, то ближайшим рейсом вылетит в Лондон их искать. – Я перевела дыхание. – Слушай, нельзя защищать меня всю жизнь. Я сама умею за себя постоять. А у вас ваши военные дела: «миссия невыполнима» и все такое. Вряд ли в ваши обязанности входит нянчиться с маленькой сестренкой, а кроме того, если вздумаете со мной возиться, у вас не хватит времени устраивать всякие там диверсии.

Взглянув на Алекса, я заметила, что он сжал зубы так, что рот превратился в твердую прямую полоску. Я усомнилась, что это добрый знак, и сделала новую попытку.

– Нечего вам за меня волноваться. Говорю же, я в состоянии за себя постоять. Те двое даже не сумели отобрать у меня ай-пад.

Он моргнул.

– Как ты с ними справилась?

Щеки у меня раздулись, как бока рыбы-солнца, и я резко выдохнула.

– Ну, наверное, я очень крутая ниндзя!

Алекс, похоже, переваривал информацию. Наверное, представлял, как я сплеча луплю юных бандитов. Я приготовилась к ливню новых вопросов и уже удивлялась, зачем вообще открыла рот.

Наконец он нарушил молчание:

– Мы не устраиваем диверсий.

– Правда?

– Правда.

Я только рада была сменить тему.

– А чем же вы тогда занимаетесь? Я думала, вы в каком-то спецназе. – Меня не особенно интересовали их повседневные обязанности. Все мои представления о спецслужбах ограничивались сериалом «24 часа» и Бондианой. При мысли, что кого-то из них могут ранить, мне становилось по-настоящему больно, словно что-то втыкалось в ребра, мешая дышать, – поэтому я давно уже придумала для себя диснеевскую версию спецназа: с говорящими и поющими зверятами, которые переводят старушек через дорогу.

– Ты бы не поверила, скажи я, чем занимаюсь… – В уголке его рта мелькнула ехидная улыбка, но тут же пропала, сменившись озабоченным взглядом. – Тебе надо в постель, – вдруг сказал Алекс. – Ты, верно, совсем вымоталась.

– Это точно, – призналась я и добавила: – Спокночи.

– Я буду здесь, на диване, если тебе что понадобится. Спокойной ночи.

Уходя по коридору в свою постель, я гадала, что бы он сказал, узнав, что мне нужен только он сам – и принял бы предложение, если бы узнал?

Поиск по сайту: