Глава 3. Она сдержала обещание и нашла свою палочку

Глава 3

Она сдержала обещание и нашла свою палочку. Хотя, что ее было искать, Гермиона всегда знала, где она – в старом школьном чемодане, который хранился в кладовке ее маленькой квартирки. Она достала его сразу, как вернулась из ресторана – вся мокрая с растекшейся тушью и напрочь замерзшая – она так торопилась уйти оттуда, что забыла забрать свой зонт. Половину пути Гермиона почему-то прошла пешком, уже потом, когда почувствовала холод и озноб, она все-таки поймала такси и доехала до дома. Таксист странно на нее пялился, и она впервые за эти три года пожалела, что у нее нет палочки, очень сильно хотелось долбануть его прям сразу Авадой, чтобы смотрел на дорогу. Она даже не сходила в душ, просто скинула мокрую одежду, заменив ее домашним халатом, и вытерла лицо полотенцем, она торопилась потому, что боялась передумать и не сдержать обещание, данное Гарри. Гермиона выволокла чемодан на середину комнаты и открыла его. Взгляд поверхностно пробежался по содержимому и остановился на бархатном черном мешочке, завязанном зеленой лентой. Гермиона ахнула и непроизвольно опустилась на диван. Она не помнила, что клала его сюда, но он был здесь. Она дрожащей рукой взяла его и потянула за шелковую тесьму, та легко развязалась и упала на пол, Гермиона вытряхнула содержимое себе на колени. Оказывается, она ошибалась, говоря Гарри, что у нее ничего не осталось от Драко, все было здесь – в этом мешочке. Гермиона просто развязала его, и как будто вернулась в прошлое, от которого так старательно отгораживалась все эти годы. Тут были письма – все до одного, которые он писал ей – из Мэнора, из Хогвартса и даже с площади Гриммо, она почему-то думала, что потеряла их. Подарок на ее семнадцатый день рождения – музыкальная шкатулка в форме сердца, она играла любую музыку, какую ни пожелал бы ее хозяин, засохшие лепестки белых роз – первых роз, подаренных им так смущенно и скромно, как будто он не Драко Малфой – слизеринский принц и мечта половины девчонок Хогвартса, а забитый пуффендуец-первокурсник. Гермиона взяла в руки черный конверт и достала лист пергамента – это было его последнее письмо незадолго до битвы за Хогвартс. Она помнила его наизусть и все равно стала читать. Прямые черные строчки на желтом фоне пергамента, такие привычные и родные угловатые буквы, написанные его рукой, когда-то давно разбили ее сердце и жизнь на тысячу мелких осколков – это тогда она так думала, когда читала эти слова в первый раз. А потом, буквально через несколько дней, когда смотрела в его любимые, но мертвые глаза поняла, что вот теперь в этот момент – когда он заслонил ее от неминуемой смерти и так красиво упал на холодную землю – жизнь действительно разбилась, только уже по-настоящему, и никакое волшебство уже не поможет.
Кое-где слов было совсем не разобрать, потому что она плакала каждый раз, когда читала это послание, и слезы капали прямо на пергамент, растекались и разъедали чернила, как слова разъедали ее душу. Гермиона отложила письмо и вытряхнула то, что еще лежало в конверте. Это был белый опал в форме слезы на простом черном шнурке. У нее был такой же, только черный, и она носила его до сих пор. Она помнила, как они нашли эти опалы в Выручай-комнате, в простой бархатной коробочке, Гермионе они сразу понравились, и она предложила Драко взять их себе. Они так и сделали и стали их носить: он – белый, она – черный, опалы стали как будто символом их любви. Ни Гермиона, ни Драко никогда их не снимали, потому что чувствовали, что даже без магии, эти два камешка прочно связывали их. Но когда белый опал в первый раз выпал ей на ладонь из этого черного конверта, она поняла, что все чего они так боялись, все же произошло – их жизни, когда-то давно превратившиеся в одну на двоих, снова разъединились, как оказалось потом, его жизнь, чтобы оборваться, а ее, чтобы превратиться в жалкое существование. Она сидела и смотрела на белую слезу в своей ладони, ей хотелось плакать, но не было на это сил. Гермиона расстегнула нехитрую застежку шнурка и, просунув его под волосы, вновь сомкнула на своей шее. «Ну, вот и все» – подумала она и горько усмехнулась, проведя рукой по абсолютно сухому лицу. Гермиона встала с дивана и все-таки извлекла из чемодана то, ради чего она его и доставала. Палочка привычно легла ей в руку, как будто только вчера она рассталась с ней. Гермиона почувствовала тепло и приятное покалывание пальцев, это была магия, и она вновь просыпалась в ней. Она легко взмахнула палочкой, не произнося, ни слова, и жидкий сноп красный искр озарил ее лицо и, осыпаясь, растворился в воздухе. Оказывается, она не разучилась колдовать и не забыла, как держать палочку, и какие движения совершать, а она думала, что ничего не помнит, но даже невербальное вышло у нее с первого раза. Гермиона опустила глаза, и ее взгляд зацепился за кусочек чего-то яркого и красивого на самом дне чемодана. Она присела на корточки и, уже зная, что это, потянула за уголок. Это без сомнения был он – ее дневник. Красивая бордовая книга, перевязанная золотой тесьмой с выбитыми инициалами ее имени на корешке. В этой книге была ее жизнь – с ним, для него, во имя его, ради него. До него и после него была не жизнь. До него было детство – светлое, счастливое, беззаботное, которое навсегда останется в ее сердце и памяти. После него было ужасное, бессмысленное существование, хуже смерти, его она мечтала забыть и никогда не вспоминать. Но эта ее мечта, как и многие другие, была обречена на провал, ей не суждено было сбыться. Гермиона вновь опустилась на диван и положила книгу себе на колени, она не собиралась ее читать. Зачем? Если все то, что было там – внутри – на ее страницах полностью отражало то, что было у Гермионы на сердце, каждое слово – как рубец. Она развязала тесьму и открыла первую страницу – двадцатое сентября 1996 года – была датирована первая запись в дневнике. Прошло уже четыре года. Четыре года, как перевернулась верх дном ее такая привычная и устоявшаяся жизнь, как все ее принципы, доводы и приоритеты разбились о ледяной серебряный взгляд. Ровно четыре года, как она увидела другую сторону жизни и даже стала ее частью. Гермиона захлопнула книгу и откинула ее в сторону. Она тихо легла на диван и все-таки заплакала, оказывается слезы еще остались в ее израненной душе. За окном все еще шел дождь, и ей казалось, что равнодушное к ней всегда небо, вдруг заплакало вместе с ней, не в силах терпеть больше ее страдания и адскую боль.

Поиск по сайту: