Аннотация 12 страница. Они загрузили Нюберговы причиндалы в машину

Они загрузили Нюберговы причиндалы в машину. Ветер усилился. Валландер на прощание кивнул криминалисту, тот сел за руль и покатил прочь. На часах почти пол-одиннадцатого. Комиссар проголодался. Ехать домой и заниматься стряпней ему совершенно не хотелось. Он сел в машину и двинул в гриль-бар на Мальмёвеген. Несколько юнцов громыхали игровым автоматом. У Валландера язык чесался прицыкнуть на них, но он смолчал. Украдкой глянул на газетные анонсы – о нем как будто бы ничего. Но полистать газеты не рискнул. Незачем. Наверняка что-нибудь да тиснули. Может, фотограф не один кадр щелкнул. Или мамаша Эвы Перссон нового вранья наплела.

Взяв с собой сосиски и порцию картофельного пюре, он вернулся в машину. Откусил сосиску и немедля обкапал горчицей мартинссоновскую куртку. Первым побуждением было открыть дверцу и выкинуть все к чертовой матери. Но он сделал над собой усилие, успокоился.

Покончив с едой, Валландер задумался: куда поехать – домой или в управление? Конечно, хорошо бы поспать. Но беспокойство не отступало ни на миг, и он поехал в управление. В кафетерии безлюдно. Кофеварку починили. Однако кто-то пришпилил рядом сердитую записку, что незачем со всей силы дергать рычаги.

Какие рычаги? – подумал комиссар. Единственное, что нужно сделать, – подставить чашку под краник и нажать на кнопку. Никаких рычагов тут отродясь не бывало. Взял с собой чашку кофе, пошел в кабинет. В коридоре ни души. Сколько одиноких вечеров он провел в кабинете за долгие годы службы, даже сосчитать невозможно.

Когда-то – они с Моной еще не расстались, а Линда была совсем маленькая – разъяренная Мона однажды вечером явилась к нему с ультиматумом: мол, выбирай – или работа, или семья! В тот раз он безропотно пошел с ней домой. Но во многих других случаях наотрез отказывался.

С курткой Мартинссона Валландер наведался в туалет, попробовал отчистить пятна – увы, безуспешно. Вернулся в кабинет, подвинул к себе блокнот и следующие полчаса пытался по памяти записать все, о чем говорил с Сив Эрикссон. Закончив, положил ручку и широко зевнул. Полдвенадцатого уже. Не грех и домой поехать. И если получится, поспать. Но прежде он заставил себя перечитать написанное. А потом сидел, размышляя о странной натуре Тиннеса Фалька. О потайной комнате, где стоял алтарь с собственным портретом Фалька вместо иконы. О том, что никто знать не знает, на какой адрес поступает его корреспонденция. И об одном замечании Сив Эрикссон, которое врезалось ему в память.

Тиннес Фальк не принимал выгодных предложений, которые получал. Потому что ему-де они не нужны.

Он глянул на часы. Без двадцати двенадцать. Звонить поздновато. Но что-то говорило ему, что Марианна Фальк еще не спит. Покопавшись в бумагах, нашел ее номер. После пятого гудка, когда он уже готов был примириться с тем, что она таки спит, трубку сняли. Валландер назвался, попросил прощения за поздний звонок.

– Я никогда не ложусь раньше часу, – сказала Марианна Фальк. – Хотя, конечно, звонят в эту пору редко.

– Есть вопрос. Тиннес Фальк оставил завещание?

– Насколько я знаю, нет.

– А может быть так, что завещание существует, просто вы о нем не знаете?

– Конечно. Но по-моему, вряд ли.

– Почему вы так думаете?

– Раздел имущества при разводе оказался для меня необычайно выгодным. Словно аванс в счет наследства, на которое у меня никогда не будет прав. Его состояние автоматически отходит нашим детям.

– Это все, что я хотел узнать.

– Его тело нашли?

– Пока нет.

– А того, кто стрелял?

– Тоже нет. У нас нет словесного портрета. Мы даже не вполне уверены, что это был мужчина. Хотя и вы и я полагаем его таковым.

– Сожалею, что от меня мало помощи.

– Мы, разумеется, проверим, может быть, завещание все-таки существует.

– Я получила много денег, – неожиданно сказала Марианна Фальк. – Несколько миллионов. Дети тоже рассчитывают на крупную сумму.

– Значит, Тиннес был богат?

– Для меня явилось полнейшей неожиданностью, что при разводе он обеспечил мне такое щедрое содержание.

– Как он объяснил происхождение столь крупного состояния?

– Сказал, что имел очень выгодные контракты в США. Но это неправда.

– Почему?

– Он никогда не бывал в США.

– Откуда вы знаете?

– Я видела его паспорт. Там нет ни виз, ни штампов.

Тем не менее он очень даже мог сотрудничать с американцами, подумал Валландер. Эрик Хёкберг сидит в своей квартире и зарабатывает деньги в дальних странах. С Тиннесом Фальком наверняка могло обстоять так же.

Валландер еще раз извинился и закончил разговор. Зевнул. На часах без двух минут двенадцать. Он надел куртку, погасил свет, а когда спустился в холл, из дежурной части выглянул работавший в ночную смену полицейский:

– Думаю, тут кое-что для вас.

Валландер резко зажмурился, горячо надеясь, что не случилось ничего из ряда вон выходящего и ему не придется бодрствовать всю ночь. Подошел к двери. Полицейский протянул ему телефонную трубку.

– Этот, который звонит, нашел труп, – сказал он.

Еще один? Только не это! – подумал Валландер. Сейчас нам нипочем не справиться.

Он взял трубку:

– Курт Валландер у телефона. Что там стряслось?

Человек на том конце линии был крайне возбужден и не говорил, а кричал. Валландер невольно отвел трубку от уха:

– Говорите медленно. Спокойно и медленно. Иначе мы ничего не сможем сделать.

– Мое имя – Нильс Йонссон. Тут на улице покойник.

– Где?

– В Истаде. Я об него споткнулся. Голый мертвец. Жуткое зрелище. Мне такие переживания ни к чему. Сердце у меня слабое.

– Медленно, – повторил Валландер. – Медленно и спокойно. Вы говорите, на улице лежит голый мертвец?

– Вы что, не слушаете?

– Слушаю, слушаю. На какой улице?

– Да не знаю я, черт побери, как называется эта парковка!

Валландер покачал головой:

– Значит, речь идет о парковке? А не об улице?

– Ну, тут вроде как и то и другое.

– Где конкретно вы находитесь?

– Я нездешний. Оказался в Истаде проездом из Треллеборга в Кристианстад. Хотел заправиться. А тут – он.

– Стало быть, автозаправка. Откуда вы звоните?

– Из машины.

У Валландера забрезжила надежда, что собеседник пьян и все это – плод больного воображения. С другой стороны, взволнован он вполне искренне.

– Что вы видите за окном?

– Какой-то универмаг.

– Как он называется?

– Мне не видно. Но у въезда я свернул.

– У какого въезда?

– У въезда в Истад, ясное дело.

– С треллеборгского шоссе?

– С мальмёского. Я ехал по большой магистрали.

Из валландеровского подсознания всплыла некая мысль, которая, правда, показалась ему совершенно невероятной.

– Банкомат вы в окно случайно не видите?

– Так он там и лежит. На асфальте возле банкомата.

У Валландера аж дух перехватило. Автомобилист продолжал что-то говорить, но комиссар отдал трубку дежурному, который все это время с любопытством прислушивался к переговорам.

– Место то же самое, где мы нашли Тиннеса Фалька, – сказал Валландер. – Вопрос в том, он ли нашелся там сейчас.

– Значит, высылаем большую бригаду?

Комиссар покачал головой:

– Вызывайте Мартинссона. И Нюберга. Думаю, он еще не спит. Сколько патрульных машин сейчас в городе?

– Две. Один экипаж в Хедескуге, утихомиривают семейный скандал. Отмечали день рождения, а в итоге разругались.

– А второй?

– В городе.

– Пусть срочно едут на Миссуннавеген. Я тоже буду там.

Валландер вышел из управления. Н-да, курточка тонковата, он поежился. Поездка заняла считаные минуты, и все это время комиссар гадал, что его ждет. Хотя в глубине души уже не сомневался: Тиннес Фальк вернулся на то место, где был найден мертвым.

Валландер и патрульный экипаж прибыли практически одновременно. Тотчас из красного «вольво», размахивая руками, выскочил какой-то мужчина. Нильс Йонссон из Треллеборга. Направляющийся в Кристианстад. Валландер вылез из машины. Йонссон, крича и все так же размахивая руками, кинулся к нему. Комиссар учуял дурной запах у него изо рта.

– Ждите здесь! – рявкнул он и направился к банкомату.

На асфальте лежал обнаженный труп. И был это Тиннес Фальк. Лежал ничком, прикрывая телом руки. Голова повернута влево. Валландер велел полицейским выставить ограждение и записать показания Нильса Йонссона. Сам он был не в состоянии. Да и ничего важного Нильс Йонссон наверняка не сообщит. Те или тот, кто оставил здесь труп, определенно улучили момент, когда вокруг не было ни души. Хотя тут регулярно проезжает ночная охрана. В первый раз Тиннеса Фалька обнаружил именно ночной охранник, который и поднял тревогу.

Никогда комиссар не сталкивался с подобной ситуацией. Повторная смерть. Вернувшийся покойник.

Он терялся в догадках. Медленно обошел вокруг мертвого тела, словно ждал, что Тиннес Фальк вдруг восстанет из мертвых.

Собственно говоря, здесь лежит предмет поклонения, подумал он.

Ты сам себе поклонялся. И, по словам Сив Эрикссон, рассчитывал дожить до глубокой старости. А прожил даже меньше, чем я.

Подъехал Нюберг. Долго смотрел на труп, потом перевел взгляд на Валландера.

– Он ведь мертвый. Как же он в таком разе вернулся сюда? Он что, хочет быть похороненным возле банкомата?

Валландер не ответил. Не знал, что сказать. Подъехал Мартинссон, припарковался за одной из полицейских машин. Комиссар пошел ему навстречу.

Мартинссон, в тренировочном комбинезоне, вылез из автомобиля. Неодобрительно покосился на пятно, которым Валландер украсил его куртку, но промолчал.

– Что стряслось? – спросил он.

– Тиннес Фальк вернулся.

– Ты шутишь?

– С чего бы? Как есть, так и говорю. Тиннес Фальк лежит на том же месте, где умер.

Они прошли к банкомату. Нюберг разговаривал по телефону, будил кого-то из своих криминалистов. Валландер мрачно подумал, как бы Нюберг опять не рухнул в обморок от изнеможения.

– Есть важный вопрос, – сказал комиссар Мартинссону – Постарайся вспомнить, лежал ли труп точно так же, когда ты нашел его в первый раз.

Мартинссон кивнул, не спеша обошел вокруг покойника. Комиссар знал, что память у него хорошая, но Мартинссон отрицательно покачал головой:

– Он лежал дальше от банкомата. Подогнув одну ногу.

– Ты уверен?

– Да.

Валландер задумался, потом сказал:

– Вообще-то судебного медика ждать незачем. Смерть Фалька констатировали еще неделю назад. Поэтому можно перевернуть тело, не опасаясь обвинений в нарушении процедуры.

Мартинссон колебался. Но Валландер уже принял решение: ждать нет причин. Нюберг сделал несколько фотографий, и тело перевернули. Мартинссон отпрянул. Лишь через несколько секунд, присмотревшись, Валландер сообразил почему. На руках трупа недоставало пальцев: на правой – указательного, на левой – среднего. Он выпрямился.

– С кем же мы имеем дело? – простонал Мартинссон. – С осквернителями трупов?

– Не знаю. Но все это конечно же что-то означает. И похищение трупа, и его возвращение на первоначальное место.

Мартинссон побледнел. Валландер отвел его в сторону:

– Надо связаться с ночным охранником, который нашел его в первый раз. А еще выяснить их маршрут и расписание. В котором часу они здесь проезжают. Тогда можно будет установить, когда он очутился на этом месте.

– Кто обнаружил тело на сей раз?

– Некий Нильс Йонссон из Треллеборга.

– Он что, деньги снимал?

– Говорит, хотел заправиться. Вдобавок у него слабое сердце.

– Только бы он не умер тут сию минуту, – сказал Мартинссон. – Я этого не вынесу.

Валландер поговорил с полицейским, который опрашивал Нильса Йонссона. Как он и предполагал, тот ничего не заметил.

– Что с ним делать? – спросил полицейский.

– Отпустить. Он нам больше не нужен.

Нильс Йонссон сел за руль и с ревом сорвался с места. Провожая его взглядом, Валландер рассеянно подумал, доберется ли он до Кристианстада или сердце откажет по дороге.

Мартинссон меж тем успел связаться с охранным предприятием.

– Охранник проезжал здесь в одиннадцать, – сообщил он.

Сейчас было полпервого. Валландер запомнил, что сигнал поступил в полночь. А по словам Нильса Йонссона, он наткнулся на труп без четверти двенадцать. Все как будто бы сходится.

– Труп лежал здесь максимум час, – сказал комиссар. – И чутье недвусмысленно подсказывает, что те, кто его здесь оставил, прекрасно знали, когда проезжает охрана.

– Те?

– Один человек тут бы не справился, я уверен, – сказал Валландер.

– Как думаешь, свидетели найдутся?

– Маловероятно. Жилых домов поблизости нет, в окно никто ничего видеть не мог. А прохожим в этакую поздноту откуда взяться?

– Некоторые, между прочим, собак выгуливают.

– Н-да, разве что.

– Вот собачники-то вполне могли приметить какой-нибудь автомобиль. Они, как правило, гуляют одним и тем же маршрутом, в одно и то же время. И понятно, обращают внимание, если вдруг что не так, как всегда.

Валландер согласился: мысль разумная, стоит попробовать.

– Завтра вечером кого-нибудь сюда отрядим, – сказал он. – Пускай потолкует с собачниками. И с этими, которые трусцой бегают.

– Ханссон обожает собак, – заметил Мартинссон.

Я тоже, подумал Валландер. Но буду рад, если мне не придется слоняться тут завтра вечером.

Возле ограждения затормозил автомобиль, из которого вышел молодой человек в тренировочном комбинезоне, чем-то похожий на Мартинссона. Сплошные спортсмены вокруг, подумал комиссар.

– Это ночной охранник, который дежурил в воскресенье. Сегодня вечером он свободен, – сказал Мартинссон. – Пойду побеседую с ним.

Валландер вернулся к покойнику.

– Пальцы ему отрезали, – проворчал Нюберг. – Час от часу не легче.

Валландер кивнул:

– Ты, конечно, не медик. А почему сказал «отрезали»?

– Да поверхности резаные. Хотя, может быть, использованы и острые кусачки. Медик разберется. Она уже едет.

– Сюзанна Бекселль?

– Не знаю.

Судмедэксперт прибыла через полчаса. В самом деле Бекселль. Валландер обрисовал ей ситуацию. Одновременно подъехал кинолог с собакой, которого вызвал Нюберг: пусть поищут пальцы.

– Не пойму я, что мне тут делать, – сказала Сюзанна Бекселль, когда Валландер умолк. – Был мертвец, мертвецом и остался.

– Я хочу, чтобы ты осмотрела его руки. Два пальца отрезаны.

Нюберг опять закурил. Странно, что сам я чувствую себя более-менее сносно, подумал Валландер. Кинолог с собакой начали поиски. А комиссару вспомнилась другая собака, отыскавшая однажды палец негра. Когда это было? Он запамятовал. Лет пять назад, а может, и десять.

Судмедэксперт работала быстро.

– По-моему, пальцы срезаны кусачками, – сказала она. – Но произошло ли это здесь или в другом месте, я сказать не могу.

– Точно не здесь, – решительно бросил Нюберг.

Возражать никто не стал. Но никто и не спросил, откуда у него такая уверенность.

Сюзанна Бекселль закончила работу. Подъехала труповозка. Можно забирать тело.

– Мне бы очень не хотелось, чтобы оно снова пропало из морга, – сказал Валландер. – Хорошо бы его похоронить.

Судмедэксперт и труповозка уехали. Собака ничего не нашла.

– Будь пальцы здесь, она бы непременно их отыскала, – сказал кинолог.

– Все-таки завтра надо будет тщательно обшарить все вокруг, – решил Валландер, вспомнив про сумку Сони Хёкберг. – Их могли бросить подальше. Чтобы усложнить нам поиски.

На часах уже без четверти два. Охранник уехал домой.

– Он подтвердил, – сообщил Мартинссон. – Тело лежало иначе.

– Тут возможны минимум два варианта. Либо они вообще не собирались укладывать тело в той позе, в какой оно было найдено первый раз, либо просто не знали, как оно тогда лежало.

– Но почему? Почему его вернули на то же место?

– Не знаю. А оставаться нам тут, пожалуй, незачем. Поспать не мешало бы.

Нюберг сызнова собирал свои причиндалы, второй раз за вечер. Ограждение будет снято только завтра.

– Увидимся утром, в восемь, – сказал Валландер.

Засим они попрощались.

Комиссар поехал домой, заварил чаю. Выпил полчашки и лег в постель. Спину и ноги ломило. За окном качался фонарь.

Он уже погружался в дремоту, как вдруг рывком вынырнул из забытья. Даже не сразу понял, что его насторожило. Некоторое время вслушивался в темноту. Потом сообразил, что сигнал пришел изнутри.

Что-то связанное с отрезанными пальцами.

Он сел в постели. Двадцать минут третьего.

Надо выяснить прямо сейчас. Не могу я ждать до утра, подумал он.

Встал, пошел на кухню. Телефонный справочник лежал на столе.

Через несколько секунд он уже отыскал нужный номер.

Сив Эрикссон спала.

Валландер надеялся, что оторвет ее не от тех снов, какие ей не хочется покидать. Лишь после одиннадцатого сигнала она ответила.

– Это Курт Валландер.

– Кто?

– Я был у вас сегодня вечером.

Она как будто бы потихоньку просыпалась:

– А-а, полицейский. Который час?

– Полтретьего. Я бы не стал звонить, но дело срочное.

– Что-то случилось?

– Мы нашли тело.

В трубке зашуршало. Наверно, она села в постели.

– Повторите.

– Мы нашли тело Тиннеса Фалька.

В тот же миг Валландер сообразил, что она не знала о похищении. От усталости он совершенно забыл, что словом об этом не обмолвился.

Пришлось рассказать прямо сейчас. Она слушала не перебивая, а когда он умолк, спросила:

– Я должна принять это на веру?

– Понимаю, звучит странно. Однако каждое слово – чистая правда.

– Кто же занимается такими вещами? И зачем?

– Вот и нам интересно.

– А тело вы, стало быть, опять нашли на том же месте, где он умер?

– Да.

– Господи!

Он слышал в трубке ее дыхание.

– Но как оно там оказалось?

– Пока не знаем. А звоню я сейчас потому, что должен задать вам один вопрос.

– Хотите приехать?

– Думаю, мы выясним все по телефону.

– Так что же вам хочется знать? Похоже, вы вообще не спите?

– Иной раз случается запарка. Вопрос, который я задам, возможно, покажется вам странным.

– На мой взгляд, вы и сами человек странный. Как и ваши рассказы. Извините за прямоту. Ночь ведь на дворе…

Валландер несколько растерялся:

– Не понял, к чему вы клоните.

Сив Эрикссон засмеялась:

– Не стоит принимать мои слова близко к сердцу. Просто я считаю странными людей, которые отказываются выпить, хотя явно испытывают жажду, и закусить тоже отказываются, хотя невооруженным глазом видно, что у них живот подвело от голода.

– Я действительно не хотел ни пить, ни есть, если вы обо мне.

– А то о ком же?

Почему я не сказал правду? – подумал комиссар. Чего, собственно, опасался? И вряд ли она мне поверила.

– Вы обиделись?

– Ну что вы, – отозвался он. – Так можно задать вопрос?

– Я вся внимание.

– Вы можете описать, как Тиннес Фальк работал на клавиатуре компьютера?

– Это и есть ваш вопрос?

– Да. И мне нужен ответ.

– Ну, пожалуй, обыкновенно…

– Люди пишут по-разному. Полицейских, например, часто изображают тюкающими одним пальцем на старой пишмашинке.

– Ах, вот вы о чем!

– Он пользовался всеми пальцами?

– На компьютере вообще мало кто так пишет.

– Значит, Фальк писал не всеми пальцами?

– Нет.

Валландер задержал дыхание. Вот сейчас выяснится, прав он или нет.

– Какими пальцами он писал?

– Дайте подумать. Чтоб не ошибиться.

Комиссар напряженно ждал.

– Фальк писал указательными пальцами, – сказала Сив Эрикссон.

Валландера захлестнуло разочарование:

– Вы совершенно уверены?

– Вообще-то нет.

– Мне очень важен точный ответ.

– Я пытаюсь представить его за клавиатурой.

– Не торопитесь.

Она явно окончательно проснулась и изо всех сил напрягала память.

– Давайте я вам перезвоню немного погодя, – сказала Сив Эрикссон. – Думаю, мне лучше сесть за компьютер, скорей вспомню.

Валландер дал ей свой домашний телефон.

Потом сел возле кухонного стола и стал ждать. Голова болела. Завтра лягу пораньше и как следует высплюсь. Что бы ни случилось. Каково-то Нюбергу? – рассеянно подумал он. Спит небось, а может, и нет, лежит да злится.

Сив Эрикссон перезвонила через десять минут. Услышав звонок, Валландер вздрогнул: вдруг опять журналюга какой-нибудь? Хотя рановато для них, они раньше полпятого не звонят. Он снял трубку. Сив Эрикссон тотчас деловито сообщила:

– Правый указательный палец и левый средний.

Валландер опять напрягся:

– Вы уверены?

– Да. Весьма необычная манера письма – использовать именно эти пальцы. Однако он так и делал.

– Отлично, – сказал Валландер. – Ответ правда важный.

– Какой вам требовался?

– Он подтвердил одно мое подозрение.

– Думаю, вы понимаете, что я сгораю от любопытства?

Валландер прикинул, не рассказать ли ей об отрезанных пальцах. Но решил-таки промолчать.

– Увы, рассказать не могу. Во всяком случае, сейчас. Может быть, позднее.

– А что, собственно, произошло?

– Как раз это мы и выясняем, – ответил комиссар. – Не забудьте про список, о котором я просил. Покойной ночи.

– Покойной ночи.

Валландер встал, подошел к окну. На улице чуток потеплело. Плюс семь. Но ветер все такой же сильный, порывистый. Вдобавок заморосил дождь. Без четырех минут три. Он улегся в постель. И, пока не уснул, отрезанные пальцы метались перед глазами.

Человек, затаившийся в темноте на Руннерстрёмсторг, медленно считал в такт своему дыханию. Это он усвоил с детства: дыхание и терпение взаимосвязаны. Нужно четко знать, когда самое важное – ожидание.

Слушая собственное дыхание, он заодно держал под контролем одолевающее его беспокойство. Произошло слишком много непредвиденного. Конечно, от всего не застрахуешься. Но смерть Тиннеса Фалька нанесла огромный ущерб. Пришлось все перестраивать, спасать положение. И скоро они опять овладеют ситуацией. Время-то поджимает. Хотя, если ничего непредусмотренного больше не случится, можно действовать согласно намеченному графику.

Он подумал о том человеке, который находился где-то далеко, во мраке тропиков, и к которому сходились все нити. Он никогда с ним не встречался, но уважал его и боялся.

Срывов быть не должно.

Он этого не потерпит.

Впрочем, срывы практически невозможны. Никто не сумеет влезть в компьютер, представляющий собой сердце и мозг всего их предприятия. Так что беспокойство его неоправданно. Просто нехватка самоконтроля.

Оплошал он, конечно, не сумел пристрелить полицейского, который поднялся в квартиру Фалька. Но безопасность дела от этого не страдает. Полицейский, надо полагать, ничего не знает. Хотя полной уверенности, понятно, нет.

Фальк сам говорил: риск есть всегда и во всем. И вот теперь он мертв. Смертью подтвердил свою правоту. Риск действительно есть всегда и во всем.

Необходимо соблюдать осторожность. Тот, кто вынужден теперь в одиночку принимать все решения, велел ему выждать. Если устроить новое покушение и убить полицейского, поднимется ненужный переполох. Вдобавок нет никаких оснований считать, что полиция вообще догадывается о сути происходящего.

Он продолжал наблюдение за домом на Апельбергсгатан. А когда полицейский отправился на Руннерстрёмсторг, последовал за ним. Он так и думал: тайная контора будет обнаружена. Немного погодя прибыл еще один человек. С какими-то саквояжами. Полицейский ушел, но через час вернулся. Около полуночи оба они покинули контору Фалька.

Он все ждал, терпеливо прислушиваясь к своему дыханию. Три часа ночи, на улице ни души. Он озяб на холодном ветру и в конце концов решил, что сейчас вряд ли кто сюда заявится. Осторожно вышел из тени, пересек улицу. Открыл подъезд и бесшумно взбежал вверх по лестнице. Не снимая перчаток, отпер дверь мансарды. Вошел, зажег карманный фонарь, посветил на стены. Так, потайную дверь они нашли. Это не стало для него неожиданностью. Сам не зная почему, он проникся уважением к полицейскому, с которым столкнулся в квартире. Тот реагировал быстро, хотя был уже немолод. Это он тоже усвоил с младых ногтей: недооценивать противника – грех не менее тяжкий, чем алчность.

Он направил фонарь на компьютер. Потом включил машину. Монитор осветился. Он проверил, когда компьютер работал последний раз: шесть дней назад. Значит, полицейские даже не включали его.

И все же чувствовать себя в безопасности рановато. Может, они просто не успели. Или думают вызвать специалиста. Беспокойство вернулось. Хотя в глубине души он был уверен, что эти коды им никогда не взломать. Хоть тыщу лет будут корпеть – все равно не взломают. Разве только в полиции найдется кто-нибудь с особо тонкой интуицией – может, тогда им повезет. Или кто-нибудь неслыханно проницательный. Но это вряд ли. Тем более что они понятия не имеют, что ищут. И даже в самых необузданных фантазиях не способны представить себе, какие силы сосредоточены в этом компьютере и ждут, когда их выпустят на волю.

Из квартиры он вышел так же бесшумно, как и вошел.

И снова исчез во мраке.

Валландер проснулся с ощущением, что проспал. Но часы показывали всего-навсего пять минут седьмого. Он спал ровно три часа. И снова откинулся на подушку. Голова болела от недосыпа. Еще десять минут, подумал он. Или хоть семь. Невмоготу мне встать прямо сейчас.

Немного погодя комиссар вылез из постели, поплелся в ванную. Глянул в зеркало: глаза красные. Стал под душ, грузно привалившись к стене, как усталый конь. Медленно начал просыпаться.

Без пяти семь он затормозил на парковке возле полицейского управления. По-прежнему моросил дождь. Ханссон этим утром пришел необычно рано. Стоял возле вахты, листал газету. Мало того, был в костюме и при галстуке. Хотя все привыкли лицезреть его в мятых вельветовых брюках и неглаженых рубашках.

– У тебя что, день рождения? – удивленно спросил Валландер.

Ханссон отрицательно помотал головой:

– Просто на днях посмотрел на себя в зеркало – пугало воронье. Ну и решил: надо с этим завязывать. К тому же сегодня суббота. А там поглядим, надолго ли меня хватит.

Они вместе отправились в кафетерий за привычной чашкой кофе. Валландер рассказал о событиях минувшей ночи.

– Нелепо как-то, – заметил Ханссон, когда комиссар закончил. – На кой черт снова оставлять покойника на улице?

– За то нам и платят, чтобы мы все выяснили. Кстати, сегодня вечером займешься собаками.

– Ты это о чем?

– Вообще-то идея не моя, а Мартинссона. Возможно, вчера вечером, гуляя с собакой, кто-нибудь и приметил что на Миссуннавеген. Вот мы и подумали: ты постоишь там вечерком, потолкуешь с собачниками.

– А почему я?

– Ты же любишь собак, верно?

– Я собирался вечером кой-куда сходить. Нынче суббота, ты не забыл?

– Успеешь, времени хватит. На Миссуннавеген подойдешь часикам к одиннадцати, ладно?

Ханссон кивнул. На взгляд Валландера, особыми полицейскими талантами он не отличался, но исполнительности у него никак не отнимешь, от работы он никогда не увиливал.

– Встретимся в восемь. В комнате для совещаний. Надо обсудить случившееся. Тщательнейшим образом.

– По-моему, обсуждения у нас всегда тщательные. Только с места никак не сдвинемся.

У себя в кабинете Валландер сел за стол. Но немного погодя отодвинул блокнот. Писать было нечего. Пожалуй, впервые за долгие годы службы у него не было никаких зацепок, никаких идей насчет того, как, собственно говоря, выстроить розыскную работу. Что у нас есть? – думал комиссар. Мертвый таксист и мертвый же убийца. Человек, скончавшийся возле банкомата, и его труп, исчезнувший из морга, а затем вновь найденный возле того же банкомата. Но уже без двух пальцев, причем именно тех, какими он пользовался, когда писал на компьютере. Вдобавок обширный сбой в энергоснабжении Сконе и странная взаимосвязь всех этих смертей и событий. И тем не менее мотивированной версии не складывалось. В довершение всего кто-то стрелял в него самого. И отнюдь не для острастки, а с намерением убить.

Никак все это не стыкуется, думал комиссар. Не знаю я, где тут начало, а где конец. И не имею ни малейшего представления, почему эти люди умирают. Хотя мотив наверняка существует.

Он встал и с чашкой кофе в руке подошел к окну.

Как бы поступил Рюдберг? Что бы посоветовал? Какую бы выбрал тактику? Или, может, тоже оказался бы в тупике?

На сей раз ответа Валландер не дождался. Рюдберг молчал.

Половина восьмого. Он вернулся за стол. Надо подготовить совещание. Как бы там ни было, руководить расследованием должен он, а не кто-то другой. Пытаясь по-новому взглянуть на происшедшее, отступил назад. Какие события играли ключевую роль? А какие можно считать второстепенными? Он словно воссоздавал планетную систему, где множество спутников вращались вокруг некоего центра по самым разным орбитам. Однако отыскать этот центр никак не удавалось. Вместо него была большая черная дыра.

Всегда где-то существует главный персонаж, думал Валландер. Не все роли одинаково важны. Некоторые из наших покойников играли второстепенную роль. Но вот кто есть кто? И что это за пьеса? О чем, собственно, идет речь?

Поиск по сайту: