ТОВАРНЫЕ ПОТОКИ: ЗАВИСИМОСТЬ ОТ РЫНКОВ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ

Циркуляция товаров и коммерческая жизнь не затухли в Галлии. Тексты, надписи, относящиеся к тому веку, свидетельствуют, что еще сохранялись колонии еврейских и других восточных торговцев на ее территории. Во времена Римской империи они сосредоточили в своих руках крупную торговлю в Марселе, Арле, Узесе, Вьенне, Лионе. Нарбонне, Бордо, Клермоне, Бурже, Орлеане, Type, Нанте. Безансоне, Париже, Трире и Кёльне — то есть па побережье Средиземного моря, в Южной Галлии, вдоль долин Роны и Луары, а также в тех редких городах севера страны, на которые римская эпоха наложила глубокий отпечаток и, или в городах, становившихся излюбленными местами пребывания королей (Париж). По рекам и по суше торговцы перевозили предметы роскоши, которые на кораблях, бороздивших Средиземноморье под все теми же латинскими парусами, доставлялись в nopты Нарбонны, Фоса и особенно Марселя как в прекрасную эпоху расцвета Рима. Казалось, эта эпоха возрождается вновь благодаря победам императора Юстиниана, отвоевавшего у варваров западный бассейн Средиземноморья (533—554). Особенно выделим Марсель, где после установления над народом власти Меровингов активно хозяйничали их таможенные чиновники и где в течение VI и в начале VII веков были сооружены новые каменные причалы. Здесь выгружали на берег пряности и душистые вещества (такие, как перец и ладан), шелка и парчу, коптские ткани, масла, кожи и вина из Газы. Нельзя не назвать и драгоценный папирус, который вплоть до второй половины VII века являлся почти единственным писчим материалом. Когда сын Клотара Гонтран в 585 году торжественно въезжал в Орлеан, его приветствовали, как рассказывает Григорий Турский, “в одном месте на языке сирийцев, в другом — на латинском, а в иных местах также на языке самих евреев”. Можно сказать, что король встречался с теми людьми, которые снабжали его канцелярию папирусами, а его погреба — восточными винами.

Однако доставка столь дорогих продуктов на северные рынки представляла собой отнюдь не легком дело для тех, кто им занимался. Письменные источники VII- VIII веков показывают, что меровингские короли пытались сохранить огромное бремя косвенных налогов, вторыми умирающая Империя облагала перемещающиеся тонеры. Никого не удивит тот факт, что на каждом важном этапе продвижения товаров - в Марселе, Тулоне и Фосе, а затем, далее к северу, в Арле, Авиньоне, Валансе, Вьенне, Лионе и Шалоне взимался налог. Сверх этого то здесь, то там требовали еще уплаты сборов — за переезд через мост и переход через брод, за колеса, поднятую пыль, ремонт разбитой дороги. Все это отнюдь не благоприятствовало движению товаров, особенно по суше. Перевозчики отдавали явное предпочтение водным путям, тем более, если это касалось тяжеловесных грузов.

Эта тенденция отразилась на крупных реках средней и северной Галлии (Луара, Сена. Маас, Мозель и Peйн). Кроме движения, связанного с распределением товаров средиземноморского происхождения, здесь существуют значительные межрегиональные перевозки. Транспортируются по рекам тяжелые грузы или необходимые продукты — соль из разработок на атлантической Луаре или в Нижнем Пуату, которая расходилась по всей Северной Галлии: камень, в том числе обработанный из обширной Аквитании (например, пиренейские капители и саркофаги, о которых уже шла речь); вина из долин Луары, Сены, Мозеля и Рейна. Хозяйства этих речных долин имеют выход к морю. Их заморскую торговлю обеспечивают с римских времен порты, среди которых выделяются своим весом такие, как Нант или Руан. Здесь начинается развитие коммерческих структур нового типа. Примером может быть Вальхерен-Домбург во фризской Зеландии. Благодаря всему этому указанные хозяйства сохраняют обретенные еще в римские времена контакты с заморскими покупателями (по преимуществу британскими). В ближайшем будущем такие контакты оказались чрезвычайно плодотворными.

Когда в начале VII века миссионер ирландского происхождения Колумбан пожелал найти в Нанте торговое судно, чтобы на нем возвратиться на свою далекую родину, то у него не возникло никаких трудностей. И этот факт отнюдь не покажется удивительным, если знать, что во многих местах Ирландии и Корнуолла, которые были заняты, как монастырь в Тинтагеле, с 450 по 650 год, археологи находят осколки таких же кувшинов с тунисским маслом, амфор с эгейскими и малоазиатскими винами, что и при па,;, копках в Марселе, Тулузе, Бордо или Нанте.

Можно ли отсюда заключить, что оживление торговли на севере Галлии было лишь продолжением в пространстве и времени прежних средиземноморские связей? Конечно, нет. Партия вина, которую около 585 года перевозил упоминаемый Григорием Турским купец по имени Христофор вниз по Луаре под Орлеаном отнюдь не была произведена на далеком Востоке. Тем не менее, имя торговца, по всей вероятности греческое заставляет предположить, что местные торговые обмены иногда еще оставались в руках восточных купцов, что последние еще прочно удерживали позиции, приобретенные в пору наибольшего расцвета империи. Это подтверждает прочность прежних структур.

0б этом свидетельствует и клад монет, найденный в 1897 году в Эсхарене, что в нижней части долены Мааса, регионе, где в момент захоронения этого клада, около 600 года, устанавливались контакты между франками и фризами. Клад содержал шестьдесят шесть монет — су или треть золотого су. Это означает, что в северных окраинах франкского королевства исключительным денежным эталоном еще оставалось су Константина, причем монета сохранялась в неизменном виде (под названием “безан”, что означает — византийский) восточными наследниками этого императора.

Моделей таких монет, позволивших определить дату захоронения эсхаренского клада, было немало, их чеканили императоры Зенон, Юстин, Юстиниан и Маврикий (в период между 474 и 602 годами). Но имелись также галльские имитации безана. Чтобы не подорвать доверие к ним, чеканщики стремились сохранить пробу, императорские изображения и надписи оригинала. Особенно распространены были имитации трети су. При их изготовлении следовали перечисленным критериям, даже если изображения при чеканке становились более грубыми. Безаны штамповали в монетных дворах, рассеянных по всей Галлии. Наибольшее число монет этого типа вышло из мастерских на юге в Систероне, Узесе, Вивье, Apле n особенно Марселе. Последний являлся самым значительным эмиссионным центром Галлии в период между 570 годом (моментом, когда Византия утратила свои позиции в Италии под напором лангобардов) и концом VII века. Другие безаны имеют рейнское и мозельское происхождение. Некоторые же были изготовлены в независимой Фризии.

Таким образом, единственным инструментом денежного хозяйства в Галлии конца VI века и даже за пределами ее северных рубежей оставалась римская или византийская монета — су и его части. И когда Теодебер, король рейнских франков и новый властитель земель в устье Роны, выпустил около 540 года золотые монеты со своим собственным изображением, то он поостерегся изменять вес и пробу византийского оригинала. Иначе несомненно было бы подорвано доверие к новой монете, затруднилось бы ее обращение. В денежных делах, как и в экономической жизни в целом, груз прошлого оставался огромным. Не представляли исключения в этом плане и самые северные области, где в то время готовились изменения, определившие будущее.

Все труднее было прочитать имя императора, узнать его черты на изображениях, которые штамповались на монетах. Чем большее число их чеканилось, тем менее четкими эти изображения становились. Дело в том, что в данной сфере, как и в той, что связана со старыми архитектурными традициями, проявлялось воздействие тенденции к медленной потере римского наследия, а в известных случаях к нарастанию процесса, который назвали “варваризацией”. Мы увидим, что подобный процесс проходил и в области духовной кльтуры — при участии христианских элит, решивших одарить общество новым видением мира.

Поиск по сайту: