Видукинд Корбейский 7 страница. 56. Император, приобретший благодаря многократным по­бедам славу и известность, стал вызывать страх и вместе с тем благосклонность к себе многих королей и

56. Император, приобретший благодаря многократным по­бедам славу и известность, стал вызывать страх и вместе с тем благосклонность к себе многих королей и народов, ему прихо­дилось поэтому принимать различных послов, а именно от римлян, греков и сарацин³, и получать через них дары разного рода — золотые, серебряные, а также медные сосуды, отличав­шиеся удивительным разнообразием работы, стеклянные сосуды, изделия из слоновой кости, вьючные седла различной выделки, благовония и мази различного рода, животных, невиданных до этого в Саксонии, львов и верблюдов, обезьян и страусов⁴, и ок­рестные христиане все возлагали на него свои дела и чаяния ⁵.

57 ¹. Людольф же, сын императора, поскольку хотел сохра­нить верность своим друзьям, оставил отечество и отправился с ними в Италию; проведя [в этой стране] почти целый год, он встретил [там] свой.последний час, я смерть его нанесла жесто­кую рану всей державе франков ². Воины устроили его погре­бение с должными почестями, тело [его] перенесли из Италии в Майнц и похоронили в базилике мученика Албана, чему сопутст­вовали печаль и рыдание многих народов. После себя [Людольф] оставил сына ³, нареченного именем отца.

58 ¹. Послание [с известием] о его смерти было доставлено императору, когда тот находился на войне, так как воевал [тог­да] с ротарями, поэтому император пролил много слез², оплаки­вая смерть сына; в остальном он преданно положился на прави­теля всех — бога³, который до этого заботился о его державе.

59. В это время Вихман, зная, что Саксония свободна от вой­ска, вышел из Галлии, тайно вступил в Саксонию, навестил [там] свой дом и жену, а оттуда снова вернулся на чужбину. Экберту же благодаря вмешательству великого архиепископа Бруно вновь была возвращена милость.

60. Когда в третий раз войско пошло против Вихмана, пос­ледний с трудом заручился доверием Геро и его сына [с тем, чтобы те] добились [слова] императора, что он [Вихман] снова сможет пользоваться родиной, наследством жены и имперской милостью. Без [всяких] приказаний [Вихман] принес «страш­ную присягу» ², что никогда ничего не задумает и не предпримет против императора и державы императора. После принесения присяги его отпустили с миром, и он сам был воодушевлен доб­рыми обещаниями императора.

61. После [описанной] битвы с варварами в том же году появились чудесные знамения³, а именно: на одежде многих [жителей] обнаружилось изображение креста. При виде этого многих охватил страх за свое здоровье, они боялись несчастья; и большей частью старались исправить свои прегрешения. Были и такие, которые видели в этих знаках на одежде знак проказы и предсказывали, что за этим последует проказа, (которая] по­разит многих людей. Более благоразумные считали³, что знак креста предвещает благополучие и победу, во что и мы твердо ве­рили⁴.

62. Сам император тем временем стал недомогать², однако благодаря заслугам святых, которым он оказывал постоянное верное послушание, и особенно благодаря покровительству зна­менитого мученика Вита, к которому он обратил свое лицо, он выздоровел от своей болезни и явился миру³, как ярчайшее солнце после тьмы, ко всеобщему украшению и радости.

63. После упорядочения необходимым образом всех дел во Франконии и Саксонии² и у окружающих соседних народов [император], решив отправиться в Рим, прибыл в Лангобардию.

При моих недостаточных способностях мне³ не рассказать [как подобает] о том, как император после двухлетней осады пленил лангобардского короля с женой и детьми и отправил их в изгнание, как одержал победу в двух битвах над римлянами и завоевал Рим, как подчинил герцогов Беневента ⁶, как одолел греков в Калабрии и Апулии, как открыл залежи серебра ⁷ в Саксонии и с каким великолепием расширил вместе с сыном свою державу, но как я упомянул уже в начале моей истории, до­статочно будет, если я буду трудиться с такой же предан­ностью, [как раньше]. Впрочем, пусть [этот] смиренный труд. [написанный] с великой преданностью, прославит твою свет­лость, которую всем на почитание и нам в утешение оставило отечеству великие [твоего] отца и брата. И что послужило во внутренней войне концом, пусть для книжечки [этой] будет вен­цом.

64. Получив прощение на родине, Вихман вел себя спокой­но, пока имел надежду на возвращение императора. Но когда возвращение последнего было отложено, он отправился в север­ные части страны, стремясь якобы снова затеять войну с коро­лем датчан Гарольдом ². Тот же велел [передать] ему, что он по­нимает, что Вихман без хитрости готов на союз с ним лишь в том случае, если, [воспользовавшись им], сможет убить герцога или кого-либо из князей, в противном же случае не замедлит повести дело обманным путем. Между тем преступные замыслы [Вихмана] были раскрыты неким проезжим купцом. Некоторые из соучастников [его заговора] были схвачены и, как действую­щие против государства³, осуждены государем. Они кончили жизнь на виселице, сам же [Вихман] вместе с братом⁴ едва ус­пели убежать.

65. Датчане с древних времен были христианами, тем не ме­нее, следуя обычаю отечества, поклонялись идолам. И случилось, что на каком-то пиру в присутствии государя возник спор о по­читании богов, когда датчане стали утверждать, что Христос — бог, но имеются и другие боги, более [могучие, чем Христос], так как могут вызывать перед людьми еще большие знамения и чудеса. Против, этого [утверждения] выступил один клирик, ныне ³ ведущий набожную жизнь епископ но имени Попо ³, кото­рый заявил, что единым богом является [бог] отец с единород­ным сыном, господом нашим Иисусом Христом и со святым ду­хом, а идолы — суть ложные боги. Король Горальд, тот именно, который, как говорят, был скор на слушание и медлителен в бе­седе, спросил [клирика], не желает ли он сам лично разъяснить свою веру. Тот незамедлительно ответил согласием. Король рас­порядился взять клирика под стражу до следующего дня. С на­ступлением же утра он велел бросить с огонь большой кусок железа, а затем приказал клирику во имя католической веры [взять и] нести это раскаленное железо ⁴. Исповедник Христов не колеблясь взял железо и нес его столько времени, сколько угодно было королю; [затем] он показал всем свою руку, ока­завшуюся неповрежденной; тем самым он доказал, что католи­ческая вера заслуживает одобрения, [В ответ] на это обращен­ный [в веру] король распорядился почитать богом одного толь­ко Христа, приказал уничтожить идолов у подчиненных народов и с тех пор воздавал должные почести священникам и служите­лям господа. Но и это заслуженно приписывается доблести твое­го отца, ибо благодаря его неусыпной деятельности церковь и церковные служители стали процветать в этих областях ⁵.

66. Итак, маркграф Геро, не забыв о принесенной присяге, видя, что Вихман обвинен, и узнав о [существе] дела, отпустил его к варварам, от которых его [ранее] принял. Охотно при­нятый ими [Вихман] частыми нападениями стал беспокоить варваров, живших дальше. В двух сражениях он нанес поражение королю Мешко ², под властью которого были славяне, которые называются лицикавики ³, убил его брата и захватил при этом большую добычу.

67. В это же время наместник Геро одержал величайшую по­беду над славянами, которых именуют лужичане, принудив их к крайнему подчинению; однако [он добился этого] не без боль­шого ущерба, [поплатившись] гибелью [своего] племянника, луч­шего мужа, а также других.многих благородных мужей.

68. Герцогу Герману подчинились два подкороля, наследо­вавшие от отцов взаимную вражду; один [из них] назывался Селибур ², другой — Мистов ³. Селибур стоял во главе вагров ⁴, Мистов во главе ободритов⁵. Они часто обвиняли друг друга, [на­конец] Селибура признали виновным, и герцог присудил его [к уплате] 15 талантов серебра. [Селибур] тяжело воспринял при­говор [и] был вынужден поднять оружие против герцога. Но так как войска у него было недостаточно, то, отправив послов, он по­просил у Вихмана помощи против герцога. [Вихман] же, не зная для себя ничего более отрадного, чем возможность причинить какую-нибудь неприятность дяде, срочно прибыл со своими при­верженцами к славянину. Как только Вихман вошел в город, последний тотчас же был окружен валом [для защиты] от вра­жеской осады. Войско под предводительством герцога осадило город. Между тем, не знаю — случайно или по [чьему-то] разум­ному совету, Вихман с немногими [своими сторонниками] вы­шел из города, якобы для того, чтобы получить для себя помощь от датчан. Прошло немного дней, в течение которых возникла нехватка в пище для воинов и в корме для скота. Находились такие, которые утверждали, что славяне лишь делают вид, что ведут войну, что [их] война на самом деле не настоящая, что представляется невероятным, чтобы люди, с детства привыкшие к войне, были столь плохо в военном деле подготовлены; они ут­верждали, что герцог затеял [все] это по своему замыслу, чтобы каким-либо способом одержать верх над племянником и таким образом, по крайней мере, восстановить благополучное положение на родине и не погибнуть среди язычников. Тем временем горо­жане, терзаемые голодом и тяжело перенося зловоние скота, вышли все из города. Герцог обратился с суровыми словами к славянину, обвинил его в вероломстве и в негодности его дейст­вий, однако получил от него следующий ответ: «Почему же ты об­виняешь меня в вероломстве? Ведь вот благодаря моему веро­ломству безоружными стоят те, которых ни ты, ни господин твой император победить не смогли». [В ответ на это] герцог промолчал, но, тем не менее, лишил славянина власти над обла­стью, передав ее сыну его, который раньше был получен им как заложник. Воины Вихмана были подвергнуты различным нака­заниям, а добыча, [захваченная] в городе, роздана воинам; у отлитой из меди статуи Сатурна найденной среди прочего наг­рабленного в городе, [герцог] устроил для народа большое зре­лище и [после этого] победителем вернулся на родину.

69. Вихман, узнав, что город взят и сторонники его потерпе­ли поражение, повернул на восток, снова появился у язычников и повел переговоры со славянами, которых зовут виллинами ², [он хотел], чтобы они каким-либо образом вовлекли в войну Мешко — друга императора ³, что отнюдь не осталось для него [Мешко] тайной. Последний послал [посольство] к королю чехов Бо­леславу, ибо тот был его зятем⁴, и получил [от него] два отряда конницы. И когда Вихман повел против него войско, он [Мешко] выставил против него прежде всего пеших воинов. В то время как [воины] по приказу [князя] стали постепенно отступать пе­ред Вихманом, и тот все дальше оттягивался от лагеря, в тыл [ему] была послана конница, [и князь] дал знак отступающим повернуться обратно и наступать на врага. Поскольку и спереди и сзади Вихман оказался стесненным, он попытался бежать, но сто­ронники обвинили его в предательстве, так как [ведь] он сам подстрекал их к битве, а [теперь] надеется при первом удобном случае легко спастись на коне бегством. [Вихман] вынужден был сойти с коня, лешим вступил в сражение вместе со своими приверженцами и сражался в этот день мужественно, защищаясь с оружием [в руках]. Изнуренный уже голодом и долгой доро­гой, которую вооруженный проделал в течение всей ночи, утром с немногими своими [воинами] он вошел в какой-то двор. Его обнаружили вражеские начальники ⁶ и по вооружению [его] по­няли, что перед ними муж высокого положения, а когда его спро­сили, кто он такой, тот признался, что он Вихман. Они потребо­вали от него сложить оружие и затем обещали ⁷, что доставят его в неприкосновенности к своему господину и добьются у него, чтобы [Вихман] вернулся невредимым к императору. И хотя [Вихман] попал в крайне тяжелое положение, он, однако, памя­туя о своем знатном происхождении и доблести, отказался под­чиниться этим людям, но просил их, чтобы они известили о нем Мешко и [сказали], что он хочет сложить оружие и подчиниться ему. Когда те послали к Мешко [известить его об этом], бесчисленная толпа окружила [Вихмана] и стала дерзко на него напа­дать. Он же, хотя и был изнурен, многих из них, однако, опроки­нул на землю и, наконец, схватив меч, передал его знатнейшему из врагов со словами: «Возьми этот меч и отнеси своему господи­ну, пусть он примет его в знак [своей] победы и пусть передаст [своему] другу императору, чтобы тот смог или надсмехаться над повергнутым врагом, или, по крайней мере, оплакивать родствен­ника». Оказав это, он, насколько мог это сделать, повернулся к востоку, на родном языке обратился с молитвой к господу и от­дал милосердию творца душу свою, отягченную многими горе­стями и несчастьями. Таков был конец Вихмана, и таков [был конец] почти всех, кто поднимал оружие против императора, от­ца ⁹ твоего.

Продолжение

70. Император получил оружие Вихмана и, удостоверившись при этом в его смерти, написал герцогам и [другим] высшим ли­цам ² Саксонни послание такого рода ³: «Оттон, августейший им­ператор божьей милостью, обращается со всем расположением к герцогам Герману и Тиадорику⁴ и ко всем другим правителям нашего государства ⁶. По воле бога я здоров и все дела [мои] идут вполне благополучно. Между прочим, к нам прибыли послы константинопольского короля ⁷, люди достаточно выдающиеся по своему достоинству, и, как мы узнали, они весьма старались по­лучить мир. Однако по воле божьей, как бы ни обстояло дело, они никоим образом не осмелятся склонить нас на свою сторону войной. В случае если бы мы выразили несогласие, они отдают [нам] провинции Апулию и Калабрию, которыми до сих пор вла­дели. Если же они подчинятся нашей воле, то мы решили этим летом направить [свою] супругу⁸ с носителем нашего имени³ во Францию, а сами отправимся в путь, сопутствуемые господом, через Фраксинат для сокрушения сарацин [и таким образом прибудем и] к вам. Кроме того, мы желаем, чтобы ротари, которые, как мы слышали, понесли такое поражение, ибо вы знаете, как часто они нарушали верность и какие обиды наносили, не по­лучали от вас никакого мира. Поэтому, обдумав это с герцогом Германом, всеми силами тесните их и положите конец уничтожению их. Если будет необходимо, мы сами пойдем на них. Сын наш на рождество получил корону от святого епископа ¹¹ к достоин­ству [нашей] державы. Написано в Кампаньи близ Канун в 15 календы февраля». Когда это письмо было прочитано на собрании народу в месте, которое называется Варла ¹³, в присутст­вии князей и многочисленного простого люда, стало ясно, что мир, уже пожалованный ротарям, следует сохранить, чтобы [им­ператор] мог вести теперь войну против датчан, так как для веде­ния одновременно двух войн войска было недостаточно.

71. Император, в достаточной степени доверяя послам греков, направил к условленному месту часть [своего] войска со многи­ми знатными мужами, чтобы им, согласно торжественному обеща­нию послов, была передана девица и с почетом приведена к [его] сыну. Однако греки обратились к хитрости своих предков — ведь они испокон веков были господами большинства народов мира², превосходя их не доблестью, а хитростью, — и внезапно напали на не ожидавших и не подозревавших ничего худого лю­дей, разграбили [их] лагерь, многих убили, многих схватили и привели к своему императору в Константинополь. Те же, которые смогли убежать, вернулись к [своему] императору и рассказали, что произошло.

72. А он [император], взволнованный этим обстоятельством и желая смыть с себя это бесчестие, послал в Калабрию, придав им сильный отряд войска, выдающихся [своих] мужей — Гунте­ра и Зигфрида ², которые не раз уже прославляли себя как во внутренних, так и во внешних делах. Греки же, возгордившись прошлой победой, стали менее осторожными и [поэтому] попали им в руки; бесчисленное множество их было перебито, а тем, ко­торые попали в плен, вырвали ноздри и разрешили вернуться в новый Рим ³. Они [Гунтер и Зигфрид] взяли с греков дань в Калабрии и Апулии и, украшенные этой победой, обогащенные взя­той у врага добычей, вернулись к императору.

73. Когда народ в Константинополе узнал от своих о неудачном сражении, [то жители этого города] восстали против своего императора и с помощью ухищрений его собственной супруги и военного заговора свергли [императора, а] на место господина поставили в империи воина. Поставленный король немедленно освободил пленных, а девицу с большим войском и богатыми да­рами отправил к [нашему] императору ². Последний сразу пре­проводил ее к [своему] сыну ³, и когда была отпразднована великолепная свадьба, по всей Италии и Германии ⁴ по этой причи­не настало великое веселие. В то время, как все это происходило в Италии, архиепископ Вильгельм ⁵, муж мудрый и рассудитель­ный, благочестивый и ко всем благожелательный, управлял державой франков ⁶, которая была вверена ему [его] отцом ⁷.

74. Его мать, правда, была чужеземкой, однако происходила из знатного рода. Когда он узнал, что мать императора, по имени Матильда, женщина удивительной святости, начала недомогать, он стал ожидать ее смерти, однако получилось так, что его собст­венная смерть наступила раньше. И если бы мы захотели что-либо сказать, чтобы воздать хвалу [Матильде], то мы не в состоянии были бы это сделать, так как добродетель этой женщины превос­ходит все наши способности. Разве сможет кто-либо достойным образом поведать об ее неутомимости в отношении богослужения? Всю ночь мелодии разного лада и рода божественных песнопе­ний наполняли ее келью. Ибо келья ее находилась рядом с церко­вью, в ней она спокойно отдыхала; каждую ночь, поднявшись, она выходила из нее в церковь, а внутри кельи у дверей ее и на доро­ге плотным рядом стояли мужчины и женщины и пели, восхваляя и превознося божественную кротость. Находясь в церкви, она про­являла усердие в чтении молитв и в бдении и дожидалась торже­ственной обедни. Затем она везде выслушивала немощных, наве­щала [их] по соседству, предоставляла им необходимое, протя­гивала руку помощи беднякам и со всей щедростью принимала пришельцев, которые всегда [здесь] находились; никого она не отпускала без ласкового слова, никого не оставляла без подарка или без необходимой поддержки. Часто она посылала что-либо необходимое [даже] странникам, которых замечала издали из своей кельи. И хотя подобные заботы она несла весьма смиренно и днем и ночью, тем не менее, однако, она не умаляла королев­ского достоинства и, как пишут, хотя и была всегда как королева окружена народом, однако всегда и повсюду оставалась утеши­тельницей страждущих. Всех домашних слуг и служанок она обу­чала различным искусствам, а также грамоте, ибо и сама знала грамоту, которую достаточно успешно изучила после смерти ко­роля. И если бы я захотел рассказать о всех ее добродетелях, [то] мне не хватило бы времени, даже если бы я обладал даром красноречия Гомера ² или Марона ³, [то и его для этого] не хва­тило бы. Итак, достигнув преклонных лет и всеобщего почета, совершив много добрых дел, одарив многих милостыней, раздав все королевские богатства слугам и служительницам божьим, а также беднякам, она во вторые иды марта отдала душу свою Хри­сту. В это же время завершил свой последний день и Бернгард, которого в свое время весь народ провозгласил ⁴ самым достой­ным [сана] священника. Пусть никто не упрекнет нас за то, что мы передали благочестивую молву об этих [людях], в то время как не все с опасностью для истины могли проверить. От некоего отшельника мы слышали, что он, не знаю, то ли в состоянии вдохновения, то ли в явившемся ему видении, наблюдал якобы, как бесчисленное множество ангелов с неописуемой торжествен­ностью возносили на небо душу епископа и королевы.

75. Итак, император, когда ему стало известно о смерти мате­ри, сына, а также некоторых других высоких лиц², — ибо уже раньше умер и Геро, человек великий и могущественный, — ре­шил отказаться от похода во Фраксинат и по завершении дел в Италии остаться на родине. До него также дошел слух, что мно­гие из саксов якобы хотели восстать, но поскольку этот слух был необоснован, мы полагаем, что недостойно о нем и рассказывать³. Император с великой славой покинул Италию и после пле­нения короля лангобардов, покорения греков и победы над сара­цинами — с победоносными отрядами вступил в Галлию, чтобы оттуда пройти по Германии ⁴ и отпраздновать ближайшую пасху в таком знаменитом месте, как Кведлинбург; множество различ­ных народов, собравшись здесь, с великой радостью приветство­вали возвращение императора с сыном в отечестве. Однако он оставался там 17 дней, не больше, и выехал оттуда, желая от­праздновать воскресенье господне в Мерзебурге. Печальный проходил он по этим местам, [вспоминая] смерть превосходного мужа, герцога Германа, который оставил у всех людей вечную память о себе благодаря своей рассудительности, справедливости и удивительной неутомимости как во внутренних, так и во внеш­них делах. Приняв послов из Африки, которые оказали ему ко­ролевские почести и преподнесли дары, он оставил их [послов] у себя. Во вторник перед троицей он прибыл в место по названию Миминлев ⁵. На следующую ночь по обычаю он встал с постели на рассвете и присутствовал на ночном и утреннем богослужении. После этого он немного отдыхал. Затем, отслушав обедню, согласно обычаю роздал милостыню бедным, отведал немного пи­щи и снова отдыхал в постели. Когда же наступил [обеденный] час, он вышел радостный и веселый и сел к столу, а закончив все свои дела, присутствовал при вечернем богослужении. По окон­чании евангелических песнопений он почувствовал жар и уста­лость. Окружавшие его князья, заметив это, усадили его в кресло. Когда он опустил голову, словно уже умирая, они привели его в себя. Попросив причастить его телом и кровью господними и причастившись, он без стона, с величайшим спокойствием испустил последний вздох, в то время как шла божественная служба мило­сердному создателю всего сущего, Оттуда его перенесли в опочи­вальню, и так как время было уже позднее, о смерти его объявили народу. Народ много толковал, воздавая ему хвалу и благо­дарность, вспоминая, с какой отеческой снисходительностью он правил подданными, как освобождал их от неприятеля, как по­бедил орудием гордых врагов — авар, сарацин, датчан, славян, подчинил Италию, а у соседних народов разрушил святилища идолов, воздвиг храмы и призвал священнослужителей. Расска­зывая друг другу много прочего хорошего о нем, народ присутст­вовал на королевских похоронах.

76. Хотя он уже и был некогда помазан² на королевство и наречен святой апостольской властью императором, однако с на­ступлением утра [следующего дня] они стали наперебой, как [это было заведено у них] испокон веков, протягивать руки [к нему] как к единственной надежде всей церкви, как к сыну императора,. они обещали [ему] верность и свою помощь против всех врагов, и [это обещание] подтвердили военной присягой. Итак, вновь избранный в государи уже всем народом, он перенес тело отца в город, который тот сам пышно построил, с великолепием воз­двиг под названием Магдебург. Итак, в майские ноны, в среду перед троицей, скончался император римлян, король народов, оставив по себе на веки многие и славные следы памяти как в духовных, так и в светских делах.

Кончается III книга деяний саксов

Поиск по сайту: