Видукинд Корбейский 4 страница

4. Однако король, получив известия о такого рода делах, от­нюдь не пришел в замешательство, а, наоборот, с божьей помо­щью собравшись с силами, со всем войском вступил в пределы страны варваров, стремясь укротить их свирепость. Война была, конечно, принесена к ним еще его отцом в связи с тем, что они оскорбили послов его сына Танкмара, о котором мы намерены подробнее рассказать впоследствии. Новый король решил назначить нового военачальника, он избрал на эту должность мужа и благородного, деятельного и достаточно благоразумного, по име­ни Герман. Вследствие получения такой должности [последний] стал вызывать зависть не только у отдельных князей, но и у свое­го брата Вихмана. Поэтому, притворившись больным, Вихман покинул войско. Вихман был человеком могущественным и сильным, [к тому же] великодушным и настолько сведущим и искушенным в войне, что его подчиненные заявляли, что он знает больше, чем обычный человек. Герман, находясь в первых рядах войска, по вступлении в страну начал войну с врагами, отважно их победил и этим вызвал еще большую зависть у недругов, среди них был Эккард, сын Людольфа⁶, который настолько был раз­досадован удачей Германа, что поклялся совершить еще большее или отказаться от жизни. Поэтому, отобрав наиболее храбрых мужей из всего войска, он, нарушив запрет короля, перешел с друзьями болото, которое находилось между вражеским городом и лагерем короля, и немедля напал на врагов, но был ими окру­жен и погиб со всеми своими людьми. Тех, которые с ним погиб­ли, отобранных из всего войска, насчитывалось 18 человек. Ко­роль же, уничтожив множество врагов, а остальных обложив данью, вернулся в Саксонию, Все это произошло в 7 календы ок­тября.

5. После этого испытать доблесть нового короля пришли ста­рые враги — венгры. Вступив во Франконию, они решили, если можно, вторгнуться в западные области Саксонии. Когда король об этом узнал, он, не мешкая, с сильным войском высту­пил им навстречу, обратил их в бегство и изгнал из своих пределов.

6. В то время как наступал конец внешним войнам, стала воз­никать внутренние. Ибо саксы стали слишком гордиться вла­стью [своего] короля, стали пренебрегать службой другим народам и отказывались благодарить за полученные приобретения ко­го-либо другого, кроме короля. Помимо того, Эберхард, разгне­ванный на Брунинга, собрав отряд, предал огню его город под названием Элмер³, а всех обитателей этого города перебил. Ког­да король узнал об этом злодеянии⁴, он присудил Эберхарда к штрафу лошадьми стоимостью в сто талантов, а всех военачаль­ников, которые ему помогали в этом преступном деле, заставил выполнять позорное действие — нести собак до королевского го­рода, который мы называем Магдебург⁷.

7. В то время король перенес в этот город останки мученика Иннокентия. Поскольку король был весьма снисходительным³, он милостиво⁴ принял здесь нарушителей мира, которых ранее подверг заслуженному наказанию, каждого из них он удостоил [теперь] королевского подарка и отпустил с миром. Однако же, несмотря ни на что, они следовали за своим герцогом во всяком преступлении, так как последний был человеком веселого нрава, ласков с простыми людьми и щедр при раздаче добычи, благода­ря чему привлек к себе многих из саксов.

8. В это время умер герцог Баварский Арнульф², а сыно­вья его, преисполненные высокомерия, пренебрегли приказом ко­роля вступить в его дружину.

9. В то же самое время умер граф² Зигфрид³, наследство которого присвоил себе Танкмар на том основании, что был его родственником, ибо его мать была дочерью тетки Зигфрида, и она родила королю Генриху Танкмара; [так как теперь это на­следство] в качестве королевского дара отошло к графу Геро⁵, [то]. Танкмар был весьма опечален. А король отправился в Баварию, и после того как дела там были приведены в порядок, вер­нулся в Саксонию.

10. Распря, которая произошла между Эберхардом и Брунингом, приняла такие размеры, что убийства стали совершать­ся открыто, поля опустошались, нигде не было спасения от пожаров. Из-за разноречивости в законах возникли споры², появи­лись [люди], которые утверждали, что сыновья сыновей не могут считаться наравне с сыновьями и что наследство по закону долж­но делиться между ними и сыновьями лишь в том случае, если отцы их умерли при жизни деда. Поэтому вышел указ короля о том, что у селения по названию Стела⁴ должно состояться со­брание всего народа, и было решено, что дело это должно быть рассмотрено третейскими судьями. Однако король, воспользо­вавшись более благоразумным советом, воспрепятствовал тому, чтобы благородные мужи и старейшие среди народа стали пред­метом постыдного обсуждения, и повелел, чтобы дело было ре­шено путем поединка борцов. Итак, победила та часть [споря­щих], которая считала внуков наравне с сыновьями, и, таким об­разом, договором было навсегда установлено, что [внуки] прини­мают участие в дележе наследства наравне с дядьями. Там [на этом собрании] были объявлены нарушителями мира также и те, которые до сих пор, отрицая, что совершили что-либо против королевской власти, причинили тем самым несправедливость сво­им товарищам. Хотя король и видел, что эти люди пренебрегают им, ибо они считали недостойным действовать согласно [коро­левским] распоряжениям, он, однако, воздержался от употреб­ления оружия, дал место снисходительности¹⁰, потому что снисхо­дительность обычно была ему близка. Однако эта медлитель­ность обрекла многих на еще большее несчастье. Мятежники, по­мимо прочего, стали совершать многие беззакония, убийства, клятвопреступления, разорения, поджоги; в те дни делалось мало различия между правым и дурным, между святым и клятвопре­ступным.

11. А Танкмар, связанный с Эберхардом, набрав сильный отряд, взял приступом крепость, носящую название Бадилики, в которой находился Генрих Младший³, и, отдав своим сторонникам город в качестве добычи, сам ушел, уведя с собой Генриха, как некоего презренного раба⁴. Здесь же был убит Гаверхард⁵, сын Удо, брата герцога Германа, [и] из-за его смерти, [по воле] господа все располагающего, повздорили между собой франкские князья. Воины Танкмара, поживившись такой добычей, были го­товы уже на все. После этого он взял город под названием Гересбург и, набрав множество воинов, обосновался в нем, предпри­нимая оттуда частые разбойничьи вылазки. Эберхард, однако, держал Генриха у себя. В то же время перед воротами города, носившего название Лаер, в котором находились воины Эберхарда, был убит Деди⁹. Вихман же, раньше всех отпавший от короля, когда узнал о таком злодеянии мятежников, опять обра­тился к нему и заключил с ним мир, поскольку был весьма благоразумным, и до конца оставался в услужении и верности коро­лю. А Танкмар, сын короля Генриха, рожденный от благород­ной матери, [человек] решительный в борьбе, обладавший ост­рым умом и опытом на войне, однако редко обнаруживал подобающую скромность. Мать его имела большое владение; хотя после отца он получил много других, тем не менее он с трудом перенес лишение материнского наследства и по этой причине на погибель свою и своих людей поднял оружие против своего господина — короля. Король, хотя и не желал этого, видя, одна­ко, что дело принимает столь опасный оборот, отправился к Гересбургу с большой дружиной с целью обуздать заносчивость Танкмара. Жители этого города, узнав, что приближается король с большим войском, открыли ворота и впустили войско, которое осаждало город. Тогда Танкмар бежал в церковь, которую па­па Лев посвятил блаженному апостолу Петру. Войско преследо­вало его вплоть до храма, и многие сподвижники Генриха, тяже­ло переживая оскорбление, нанесенное их господину, стремились отомстить за него; не побоявшись взломать двери силой, они с оружием вторглись в это святое место. Танкмар стоял возле ал­таря, положив на пего оружие с золотой цепью. И в то время как с противоположной стороны его теснили пиками, некий Тиадоболд, незаконнорожденный [сын] Коббона с бранью нанес ему рану, однако тотчас получил от того ответный удар, так что в ужасном бешенстве вскоре простился с жизнью. Тогда один из воинов, по имени Маинций, через окно, находившееся по сосед­ству с алтарем, пронзив Танкмара копьем сзади, умертвил его тут же на святом месте. А сам [этот воин], содействовавший раз­дору братьев, затем жалким образом утратил жизнь в битве у Бирте¹⁶ вместе с золотом, недостойно похищенным с алтаря. Ко­роль, который при этом не присутствовал и не знал об этих делах, услышав о них, пришел в негодование из-за [такого] безрассуд­ства воинов, однако не мог их обуздать вследствие бушевавшей внутренней войны. Сожалея о судьбе брата и проявив сострада­ние, свойственное его натуре, он немногими словами воздал хва­лу ему и его усердию, а Тиадорика и трех сыновей его тетки, которые связывали его дружбой с Танкмаром, приказал, соглас­но закону франков, как осужденных повесить. Затем он направил войско, жаждущее битвы и обогащенное добычей, взятой в горо­де, в город Лаер. Жители этого города, во главе с начальником жестоко сопротивляясь, не переставали бросать камень за кам­нем, копье за копьем. Изнуренные сражением, они по совету гер­цога запросили перемирия. Однако, когда они его получили, герцог отказал им в защите. Поэтому они вышли из города и от­дались под власть короля. В этой битве прославился виночер­пий Тамм, ставший некогда известным благодаря многим своим хорошим деяниям. А Эберхард, когда узнал о смерти Танк­мара и о сдаче своих воинов, пал духом, бросился к ногам свое­го пленника²³ и молил о прощении, которого добился жалким образом.

12. Генрих в то время был еще очень молод, душа его была пылкой; одержимый большой жаждой власти, он простил [Эберхарду] совершенное преступление, чтобы тот, войдя с ним в сго­вор против его господина — короля и брата, уступил ему, если будет возможно, королевскую корону. Таким образом, с обеих сторон был скреплен договор. Сам Генрих добровольно вернулся к королю и был принят последним с доверием и искренностью большими, чем заслуживал.

13. По совету знатного и испытанного во всех делах благоче­стия мужа Фридриха, преемника архиепископа Гильдеберта, Эберхард также прибыл к королю, смиренно попросил прощения и отдал себя и все свое имущество на его усмотрение. Так это ве­ликое преступление не осталось безнаказанным; король отправил его как в изгнание в город Гильдесгейм. Однако немного време­ни спустя милость была ему благосклонно возвращена, и он был восстановлен в прежнем достоинстве.

14. Между тем, когда все это происходило, старый наш враг — венгры неожиданно вторглись в Саксонию, разбили лагерь на берегу реки Бады и оттуда стали распространяться по всей области. Предводитель [венгров], выйдя из лагеря с частью войска, в тот же день к вечеру направил знамена к городу под названи­ем Стедиербург. Однако горожане, увидев врагов и [увидев], что они из-за дороги и из-за дождя, который был сильным, стали медлительны, смело сделали вылазку из ворот и сначала устра­шили [врага] криком, а затем стремглав обрушились на против­ников, многих из них перебили, захватив большое число лошадей и знамен, а остальных обратили в бегство. Жители встречавших­ся городов, заметив бегство [венгров], теснили их оружием со всех сторон и большую часть из них уничтожили, а самого князя, загнав в грязную яму, убили. Другая часть войска [венгров] на­правилась на север, но один славянин завал их хитростью в ме­стность под названием Тримининг³, где [то войско] из-за трудно­стей этого места, окруженное вооруженными отрядами, погибло, что внушило большой страх оставшимся [венграм]. Однако пред­водитель этого войска с немногими [из своих воинов] бежал, но был схвачен и, доставленный к королю, сумел выкупить себя за большое вознаграждение. Когда обо всем этом стало известно, все войско врагов пришло в замешательство, они стали искать спасения в бегстве и [с тех пор] в течение тридцати лет не появ­лялись в Саксонии.

15. После этого Генрих, охваченный жаждой власти, устроил знаменательный пир в месте под названием Саалфелд. И так как он был великим и могущественным, то со [всем] своим королев­ским величием и могуществом многих одарил многими [дарами] и такого рода поступком многих поэтому склонил на свою сторо­ну. Однако было много таких, которые считали, что нужно, чтобы дело оставалось в тайне для того только, чтобы их не сочли замешанными в распре братьев. Но они дали совет, согласно кото­рому война должна была стать легче, а именно, чтобы он оста­вил Саксонию под военной защитой [своих людей], а сам отправился к лотарингцам, людям невоинственной природы; и прои­зошло так, что уже при первом нападении король одержал победу над ними и измучил одним [только] сражением. Итак, оставив, как мы сказали, по совету военных сподвижников Сак­сонию и, передав города в Саксонии и Тюрингии под военную защиту [своих людей], Генрих с друзьями пришел в Лотарингию. Весть об этом повергла всех и повсюду в замешательство, так как причина столь неожиданного похода и столь внезапной вой­ны точно не была известна. Король же [Оттон], когда такого ро­да слух дошел до него, сначала [этому] не поверил, [но] затем, выяснив состояние военных дел, немедля стал с войском преследовать брата, и когда приблизился к городу под названием Тротманн², находившемуся под защитой брата, то [те], которые были там, памятуя о судьбе Танкмара, не осмелились ожидать короля в этом месте, а вышли из города и сдались королю. [Человеком], который должен был сохранить этот город в руках Генриха, был Агина. Король связал его крепкой клятвой [в том], что он, если сможет, отвратит своего господина от войны к миру и согласию или сам во всяком случае вернется к королю. Итак, отпущенный [Агила] прибыл к своему господину. А войско, которое вел ко­роль [Оттон], дошло до берега реки Рейна.

16. В то время, когда шла война Эберхарда с королем, к Гизелберту был послан Гадалд², камерарий короля, для [перего­воров] о согласии и мире, однако, поскольку тот [Гизелберт] открыто не склонялся ни к одной из сторон, [то Гадалд] не был принят достойным образом, а ответ [ему] откладывался со дня на день. Тогда [Гадалд], чувствуя притворство князя и не желая далее терпеть подобные уловки, заявил: «Перед лицом народа я передаю тебе королевское повеление — явиться в назначенный день в королевский суд, в противном случае знай, что тебя будут считать врагом»³. Таким же образом [Гизелберт] отослал от се­бя и архиепископа Бернгарда посланного [к нему] королем, не оказав ему внимания и не дав ему определенного ответа. Рас­сказывают также, что он очень часто ломал печати королевских посланий. После же таких слов [Гадалда] он [Гизелберт] начал лучше обращаться с послом и приказал проводить [его] с почетом.

17. Итак, Генрих и Гизелберт, подготовив войско для войны, решили выйти к Рейну² навстречу королю. Агина также, памятуя о клятве, стал во главе войска и, перейдя Рейн, явился к королю и, выразив ему в смиренных словах приветствие, сказал: «Твой брат, мой господин, желает тебе, чтобы ты, здоровый и невреди­мый, долго правил [этой] великой и обширной державой, и пе­редает тебе, что спешит, насколько может, явиться к тебе на службу». Король, спросив его, хочет ли тот мира или войны, взглянул при этом вдаль и увидел, что очень большое войско, ра­стянувшись, продвигается с развернутыми знаменами вперед и устремляется к той части его войска, которая уже перешла Рейн. Обратившись к Агине, он спросил: «Что это за толпа, чего она хочет?» А тот довольно спокойно ответил: «Мой господин являет­ся твоим братом. Если бы он удостоил склониться к моему сове­ту, он пришел бы иным образом. Пришел же только я, как сам поклялся». Король, услышав эти слова, никаким телодвижением не выразил своего огорчения по поводу того, что не подошли ко­рабли, па которых он мог бы перейти Рейн, а громадная река не предоставляет другого пути, и что бедствие неожиданного сра­жения не позволяет войску, расположенному на противополож­ном берегу, рассуждать, должно ли оно пасть на глазах врага или с оружием защищать свою жизнь. Затем, смиренно простирая ру­ки к богу, король сказал: «Боже, творец всего и правитель, обра­ти свой взор на народ свой³, во главе которого я стою по твоей воле, да освободится он от врага, и да знают все люди, что ни­кто из смертных не может противоречить твоему повелению, [по­велению того, кто] все может, живет и правит вечно»⁴. Те, кото­рые находились на противоположном берегу, переправили поклажу и обоз в место под названием Ксант, а сами в [полной] го­товности стали выжидать врагов. И так как между нашими и врагами был пруд, то саксы, разделив своих союзников, [сделали так], что одна [их] часть обрушилась на врагов спереди, другая, часть стала преследовать их сзади, [так что] они оказались стиснутыми посредине и небольшое число [саксов] теснило боль­шое число [врагов]. Ибо у наших, как говорят, тяжеловооружен­ных было не больше ста, а войско противника было достаточно велико. А так как их теснили как спереди, так и сзади, то не бы­ло ясно, с какой стороны они должны больше всего остерегаться. Среди наших были такие, которые умели немного говорить на галльском языке; такие, подняв сильный крик, по-галльски призывали противников к бегству. Те, полагая, что такого рода крики исходят от друзей, обратились, как [им] кричали, в бегство. В этот день многие из наших были ранены, а некоторые и убиты, среди них Адальберт, по прозвищу Кандид⁷, раненный копьем герцога Генриха, несколько дней спустя умер. А враги все или были перебиты, или взяты в плен, или бежали; поклажа и весь скарб врагов был разделен между победителями. Со стороны названных лотарингцев хорошо сражался в упомянутом сраже­нии Годфрид, по прозванью Черный⁸. Но в тот день погиб Маинций, о котором мы выше упоминали.

18. Тюринг Дадо¹ сообщил начальникам городов, которые находились в восточной части на стороне герцога Генриха, о по­беде короля и о том, что сам герцог погиб в сражении; и он сде­лал это так ловко, что все подчинились власти короля. Генрих оставил этот поступок неотмеченным. Однако у него из всех го­родов осталось только два — Мерзебург и Скитинг³. Король же после победы счел нужным преследовать своего брата и зятя⁴.

19. Услышав об отпадении своих городов, удрученный недавней победой короля, лишь с девятью воинами он отправился в путь; придя в Саксонию уже поздно, он вошел в город Мерзебург. Когда король узнал об этом, он вернулся в Саксонию и осадил город, в котором остановился брат. Генрих не мот оказывать со­противление более сильному и столь значительному [противнику] и почти два месяца спустя, сдав город, вышел к королю. Ему бы­ло предоставлено перемирие на 30 дней, в течение которых он должен был покинуть Саксонию с приверженными ему воинами; если бы кому-нибудь из них стало угодно перейти к королю, тому даровалось прощение; и некоторое время после этого Саксония отдыхала от внутренних войн.

20¹. Варвары, однако, пользуясь нашим затруднением, нигде не прекращали поджоги, убийства и опустошения, а Геро², кото­рого король поставил над ними, они задумали убить с помощью хитрости. Однако он, предупреждая хитрость хитростью, пригла­сил около тридцати князей³ варваров на большой пир и всех их, усыпленных вином, в одну ночь умертвил. Но так как [Геро] не хватало [сил для борьбы] со всеми племенами — ведь именно в это время поднялись ободриты, уничтожили наше войско и уби­ли самого его предводителя по имени Гайка⁴,—то король поэ­тому часто сам водил против них войско, которое во многих [сра­жениях] нанесло им ущерб, поражение и довело их до крайнего несчастья. Тем не менее, они предпочитали войну, а не мир и пре­небрегали любым бедствием ради дорогой свободы. Ибо это та­кой род людей: грубых, способных переносить лишения, привык­ших к самой скудной пище, и то, что для наших обычно представ­ляется тяжелым бременем, славяне считают неким удовольстви­ем. В самом деле, прошло много дней, а они сражались с переменным успехом, те ради славы, за великую и обширную державу⁷, эти за свободу, против угрозы величайшего рабства. Именно в те дни саксы испытывали натиск многих врагов: с во­стока — славян, с юга — франков, с запада — лотарингов, с севе­ра — датчан и тоже славян, поэтому варвары вели войну долго.

21. Был некий славянин по имени Тугумир, оставленный² ко­ролем Генрихом, согласно законам своего рода, на основании от­цовского наследства³, господином тех, которых называют гаволянами. Этот человек, получив большие деньги и поверив в боль­шие посулы, дал обещание, что предаст [свою] страну. Поэтому, сделав вид, что тайно бежал, он прибыл в город под названием Бранибор; когда народ принял его и признал своим господином, он в скором времени выполнил то, что обещал. Он пригласил к себе своего племянника, который один оставался из всех князей племени, и, захватив его хитростью, убил, а город со всей обла­стью передал во власть короля. Когда это произошло, все вар­варские племена⁵, вплоть до реки Одер, равным образом подчи­нились и стали платить дань королю.

22. Итак, Генрих, покинув Саксонию, вновь прибыл в Лотарингию и некоторое время пробыл там со своими воинами у свое­го шурина, то есть у герцога Гизелберта. Король снова повел войско против Гюзелберта, и вся область Лотарингия, подчинив­шись его власти¹, была предана огню. Сам он был осажден в го­роде под названием Шевремон, однако вырвался оттуда и ушел. И так как осада из-за трудностей местности продолжалась не­долго, то король, опустошив повсюду [эту] область, вернулся в Саксонию,

23. Но он знал дружинника Гизелберта, человека ловкого и весьма умного, по имени Иммо², и решил, что лучше воевать с помощью хитрости этого человека, чем с помощью оружия. И тот, будучи чрезвычайно хитрым, подчинился более знатному и более великому и поднял оружие против герцога. Герцог пере­носил это тяжелее всех других испытаний, так как должен был выдержать выступление против себя того, на совет и верность ко­торого до сих пор больше всего полагался. Негодование герцога усилилось еще больше из-за стада свиней, хитроумно захваченного Иммо. Ибо когда свинопасы герцога проходили мимо ворот города, [Иммо] заставил поросенка вертеться перед воротами и с помощью этой приманки увел через открытые ворота внутрь [своего] города все стадо свиней. Герцог, не желая сносить такое оскорбление, собрал войско и осадил [город] Иммо. Говорят, что последний имел много пчелиных ульев и,.сломав их, выгнал [пчел] против всадников⁴ [осаждающего отряда]. Пчелы стали жалить лошадей, [те] в исступлении вертелись так, что всадники начали подвергаться опасности. Когда Иммо, наблюдавший со стены, увидел это, он пригрозил, что совершит со своими сторонниками вылазку. Герцог, обманутый, как часто бывало, такого рода хитростями Иммо, снял осаду. Говорят, что, уходя, он ска­зал: «Иммо с моего согласия легко держал во власти всех лотарингцев, я же не могу удержать его одного со всеми лотарингцами».

24. Эберхард, видя, что война тянется столь долго, не оста­вался больше спокойным. Пренебрегая королем и попирая свою присягу, он, как и прежде, объединялся с Гизелбертом и вместе с ним продолжал разжигать войну. Не удовлетворяясь уже одной западной частью королевства, они вторглись с войском в восточ­ную рейнскую [область] с целью ее опустошения. Когда об этом услышали в лагере короля, ибо король в это время воевал против Брисега и других городов, которые находились под вла­стью Эберхарда, многие ушли из лагеря, и, таким образом, уже не оставалось больше надежды на то, что саксы смогут удержать господство. Король, однако, воспользовался этим замешательст­вом столь решительно³ и властно, несмотря на то, что был окру­жен только небольшим числом воинов, как если бы перед ним не было никаких трудностей. Ибо архиепископы, покинув свои шатры и другое имущество, отказали ему в верности.

25. Хотя рассказывать о причинах измены и раскрывать коро­левские тайны превосходит наши силы, тем не менее, мы полага­ем, что следует удовлетворить историческую истину, если мы в чем-либо ошибемся в этой части, да будет нам прощено. Итак, архиепископ², посланный к Эберхарду ради согласия и мира, по­скольку был в высшей степени требовательным в этих делах, указал в оправдание своего поведения на свою присягу взаимно­му договору и, как говорят, заявил, что поэтому не может отсту­пать от него. А король, как подобало его положению, направил ответ через архиепископа и считал, что не будет иметь отноше­ния ни к чему, что сделает епископ помимо его повеления. И по­скольку тот не желал вопреки авторитету короля подчиниться ему как всех превосходящему, [а, наоборот], отошел от него, то [король тогда] отправил [этого епископа] как бы в изгнание в город Гамбург⁴, а Ротарда назначил епископом в Новую Корвею. В скором времени, однако, он милостиво простил их обоих и вернул им прежнее достоинство.

26. Герман, посланный с войском с целью обуздать³ горды­ню герцогов, нашел их на берегу Рейна, когда большая часть [их] войска [уже] отсутствовала, так как [воины] с добычей перешли уже Рейн. Окруженный воинами, герцог Эберхард был много раз ранен, но мужественно отражал удары и, наконец, пал, пронзен­ный копьем. Гизелберт же бежал и сел вместе со многими на ко­рабль, который, будучи отягощен [чрезмерным] грузом, затонул, и герцог вместе со всеми никогда не был найден. Король, узнав о победе своих воинов и о смерти герцогов, вознес благодар­ность всемогущему господу, благосклонную поддержку которого он часто испытывал; поставив во главе Лотарингии Отгона⁴, сы­на Реквина, и поручив ему воспитывать своего племянника, сы­на Гизелберта, юношу по имени Генрих⁶, подававшего большие надежды, король вернулся в Саксонию. Мать⁷ юноши [племян­ника короля] была соединена браком с королем Людовиком; Генрих, брат короля, покинув Лотарингию, отправился⁹ в коро­левство Карла. За смертью герцога последовала чрезвычайно су­ровая зима, а за зимой очень сильный голод.

27. После этого, не знаю, всерьез или для видимости², про­тив короля поднял оружие Иммо. В середине зимы, окруженный войском, он также сдался вместе с городом и оставался [затем] верным и покорным.

28. Племянники Гизелберта также подчинились королевской власти¹, но тем не менее сохранили в своих руках города, кото­рые держали. Ансфрид и Арнольд³ также все еще удержива­ли Шевремон. Иммо, направляя к ним послание⁴, заявил сле­дующее: «О себе я не могу думать более того, чем думаете, но о вас известно, что [именно] вы главы этого рода. Нет сомнения, что каждый может сделать больше двумя руками, чем одной. Верно и то, что трое всегда превзойдут по силе одного. Так разве есть какая-нибудь причина, помимо нашего раздора, ко­торая заставляет нас теперь служить саксам?⁶ И когда их войс­ко вас окружило, разве они были рады [предстоящей] победе? Подчиняться победителям, конечно, постыдно. Я покинул на­шего общего господина [короля], величайшего из всех смерт­ных, который воспитывал меня с самого детства, считал меня среди своих друзей и удостаивал большой властью; с опасно­стью для своей жизни я связал себя с саксами; теперь же, как вам известно, взамен заслуженных почестей я терплю от него [короля] оскорбления: я окружен войском и из свободного⁹ прев­ратился почти в раба. Да будет вам известно, что я хочу посо­ветоваться об общем благе, и чтобы никто из вас не смог усом­ниться в моей верности, я отдам тебе, Ансфрид, единственную свою дочь. Назначьте место для проведения переговоров, чтобы [на них] вы от меня самого получили [доказательства] моей вер­ности, чего не могли получить через посла». В ответ па это [Ансфрид и Арнольд], хотя они и были жестокосерды, хотя издавна и питали подозрение против него [Иммо], тем не менее попались на эту уловку и, смягченные этими уговорами, назна­чили место для переговоров. А [Иммо], укрыв вооруженных воинов в удобном месте, [с помощью их] коварно захватил обоих и под стражей доставил к королю вместе с таким посланием: «Более благородный [Арнольд] — более податлив, он не нужда­ется ни в цепях, ни в ударах, рассказывает под угрозой все, что знает. Ансфрид же тверже железа. Если такого [человека] под­вергают самым ужасным пыткам, это много значит». Приняв [присланных], король устрашил их заключением под стражу, а затем расположив их к себе своей милостью и благосклонно­стью, отпустил с миром. И так как причины событий и [сами] события настолько связаны между собой⁷, что их нельзя разде­лить при суждении [о них], то пусть никто⁸ не обвинит меня в [примененной мною] последовательности времен⁵, когда я последующие события предпослал более ранним.

29. Король, в силу всегда присущей ему снисходительности, сжалился над тяжелыми испытаниями брата, уступил ему в пользование несколько городов и разрешил жить в области Лотарингии.

30. В то время пылала война с варварами. И так как вои­ны, приписанные² к войску наместника Геро³, были изнурены частыми походами и пожалованиями [короля] и данью [с населения] мало могли пользоваться, поскольку то тут, то там им отказывали в дани, то это подстрекало их к ненависти и мяте­жу против Геро. Король же ради общей пользы государства всегда был на стороне Геро. Поэтому получилось, что наиболее раздраженные обратили свою ненависть против самого короля.

31. Это обстоятельство отнюдь не осталось тайным для Ген­риха, и, как это обычно бывает, когда огорченным [чем-либо людям] предлагают нечто, что им приятно, он без труда убедил людей этого рода согласиться с ним, питая надежду вновь по­лучить власть, поскольку знал, что войско обижено на короля. Наконец после многократного обмена послами и взаимного преподнесения даров он склонил на овою сторону воинов поч­ти всей восточной части² страны. Дело дошло до такого свято­татства³, что, составив мощный заговор, [эти люди] задумали во время пасхального праздника, который был уже близок, когда Генрих прибудет во дворец⁴, убить короля, а королевскую корону возложить на него [Генриха]. И хотя не нашлось чело­века, который открыто предал бы эти замыслы, тем не менее королю, благодаря всегдашнему покровительству высшей бо­жественной силы⁶, непосредственно перед пасхой эти козни стали известны. Находясь и днем и ночью под защитой отряда верных воинов⁷, ни в чем не преуменьшая королевского велико­лепия и величия перед народом во время праздников, король врагам внушал сильный страх. После праздника, по совету главным образом франков, находившихся в это время при нем, а именно: Германа, Удо и Конрада, по прозвищу Рыжий⁹, [ко­роль] приказал тайно схватить изменников и в крайнем случае убить. Среди них первым во всех значительных и доблестных предприятиях, храбрейшим и благороднейшим, если не считать этого преступления, был Эрих¹⁰. Заметив, что к нему спешат вооруженные люди и, сознавая свою вину в деле, он вскочил на коня и схватился за оружие; окруженный полчищем врагов и, памятуя о своей былой доблести и благородстве, [Эрих] предпо­чел погибнуть, но не подчиниться власти врагов. Так этот муж, за свою доблесть и деятельность почитаемый и прославляемый согражданами, пал, пронзенный копьем. Остальные участники заговора были [схвачены и] задержаны до следующей недели, а [затем], согласно законам, понесли наказание, соответствующее их преступлениям: были обезглавлены. А Генрих бежал и поки­нул королевство.

Поиск по сайту: