Особенности 11 страница

Однако историческая концепция Евсевия еще достаточно оптимистична, особенно по сравнению с воззрениями некоторых его последователей. Сатане Евсевием отводится в истории весьма ограниченная сфера действия, и в конечном счете историческое развитие всегда определяется победой добра.

В «Церковной истории» Евсевия изменяются по сравнению с античностью представления не только о пространстве (ведь история у него уже мыслится всемирно-историческими категориями), но и об историческом {187} времени 34. Человеческая история, трактуемая ныне как проявление воли божества, расширялась до бесконечности в глубину веков, к моменту создания мира, и разделялась, согласно библейским представлениям, на огромные исторические периоды. Вместе с тем она не замыкалась и не заканчивалась на истории современности, а продолжалась и в будущем. Античная теория циклического развития человеческого общества, оказавшая известное влияние и на ранневизантийских историков, сменялась ныне как бы «линейным» движением истории 35. По словам А. Момильяно, Евсевий создал новый тип письменной истории, который характеризовался обращением к далекому прошлому с осмыслением его в контексте будущего 36. И хотя в «Церковной истории» Евсевия хронология исчисляется еще по старому, античному образцу (по правлениям императоров), автор всегда имеет в виду длительную перспективу исторического развития, устремленную как в прошлое, так и в будущее. Эсхатологические представления, видимо, оказывали на создателей этой периодизации истории известное влияние 37.

Особую роль сыграл Евсевий в развитии хронологии. Благодаря ему хронология стала ориентироваться больше на отображение общего хода истории, чем ее деталей. Как известно, и до Евсевия в истории выделяли крупные отрезки времени, причем в основе периодизации лежали политико-религиозные принципы: история делилась на Вавилонское, Мидийское, Персидское, Македонское и Римское царства. Августин признавал различные периодизации истории: периодизацию по монархиям он использовал частично, включая в нее лишь Ассиро-Вавилонское и Римское царства; соглашался он и с делением истории на периоды до и после рождества Христова.

Августин разделил историю на шесть веков соответственно шести возрастам человека и шести дням творения: от Адама до Ноя — младенчество, от Ноя до Авраама — детство, от Авраама до Давида — юность, от Давида до вавилонского пленения — зрелость, от вавилонского пленения до Иоанна Крестителя — средний век, между первым и вторым пришествием Христа — старость 38. Свою эпоху Августин рассматривал как старость человечества — завершение истории произойдет, по его утверждению, в Судный день. Седьмой возраст наступит после второго пришествия Христа — это обновление и блаженство избранных в «граде божьем» 39—40.

Историческая концепция Евсевия Кесарийского гораздо более оптимистична, чем теория Августина. Обновление человечества, по Евсевию, {188} начинается уже с рождения Христа и особенно с победой христианства. Евсевий по существу признает поступательный ход истории, направляемый божественным провидением.

На историко-философские взгляды Евсевия оказали влияние прежде всего библейская ближневосточная традиция, а также в значительной степени Платон и неоплатоники. Евсевий высоко ценит научные и теологические познания христианских богословов и проповедников, но одновременно с глубоким уважением отзывается о языческих философах Платоне, Пифагоре, Порфирии, Плотине и др. Космогонические представления Евсевия во многом эклектичны, и как показано в новейшей литературе, опираются не только на Библию, но и на Платона 41.

Евсевий соединяет библейско-христианскую и языческую истории. Основой его исторической концепции был тезис о том, что история должна быть универсальной. Эта концепция была широко воспринята в эпоху средневековья, и универсальная (всемирная) история стала идеалом средневековых историков. Таким образом, если для сочинений Августина характерно отвлеченное, философское видение истории (в христианской интерпретации), то труды Евсевия Кесарийского, и в первую очередь его «Церковная история», создали ее христианскую модель, использованную на практике средневековой историографией 42.

Переходная эпоха наложила свой отпечаток и на метод изложения исторического материала. Композиция «Церковной истории» отличается известной пестротой, порой даже непоследовательностью. Автор разбивает историческое повествование многословными вставками, вводя документальные материалы, что разрушает целостность всего произведения, но зато увеличивает его ценность как исторического источника 43. Действительно, благодаря многочисленным и подчас очень длинным выдержкам из актов церковных соборов, писем и рескриптов императоров и правителей провинций, судебных речей, сочинений христианских писателей аргументированность основных положений «Церковной истории» Евсевия значительно усиливается, хотя эмоциональное воздействие на читателя его истории явно снижается.

Источниковедческая база «Церковной истории» Евсевия расширяется еще и за счет использования им сочинений авторов, не дошедших до наших дней. Так, он читал пять книг писателя II в. Гегесиппа, хронику III в. Юлия Африкана и другие утраченные ныне сочинения. Он цитирует Юстина Философа, труды Климента Александрийского, Иринея, Аполлония, «Иудейскую войну» Иосифа Флавия. Вместе с тем, подобно светским историкам, Евсевий постоянно апеллирует к собственному опыту, описывает людей, с которыми встречался, виденные им города, рассказывает о своих путешествиях.

Как в «Церковной истории», так и в сочинениях агиографического характера писатель ставил своей целью воспитание читателей в христианском духе. Однако Евсевий проводил различие между историческим повествованием и сочинением нравственно-поучительным (στορική и {189} διδασκαλικ διήγησις). «История палестинских мучеников» — произведение скорее назидательное, а «Церковная история» — сочинение более историческое, чем поучительное. В нем главное — фактическая сторона дела, а дидактизм, связанный с общей идейной направленностью, существенно не влияет ни на полноту, ни на правдивость изложения.

На исторических сочинениях Евсевия, в которых немало противоречий, недомолвок, лежит глубокий отпечаток идейной и политической борьбы его времени. Теологические проблемы у него тесно связаны с политическими 44, но трактовка последних всегда подчинена у него главным идеям его исторической концепции, прежде всего апологии христианства и церкви. Евсевия, интересует в первую очередь не история, а «священная история», поэтому гражданской истории отводится минимальное место 45.

По своим социально-политическим взглядам Евсевий стоял ближе всего к высшим церковным иерархам, и образованным кругам Восточной Римской империи, принявшим христианство. Возможно, сам он был более низкого происхождения, но близость ко двору Константина, его верноподданническая политическая ориентация, открыли ему доступ в высшую церковную иерархию 46.

Несмотря на все слабости и недостатки «Церковной истории» Евсевия, ей суждена была длительная жизнь и широкое признание у последующих поколений. Это, естественно, объясняется тем, что Евсевий был если не создателем, то зачинателем особого жанра церковной историографии. Идеи победившего христианства прочно вошли в средневековую историографию Византии и Западной Европы, и связанная с ними историко-философская концепция Евсевия оказала значительное влияние на мировоззрение средневековых церковных историков и хронистов.

Сочинения Евсевия породили обширную церковно-историческую литературу. Подражанием многотомному труду Евсевия является «Церковная история» Руфина в двух книгах, написанная в 402 г. на латинском языке. Руфин, епископ Аквилеи, перевел с сокращениями «Церковную историю» Евсевия, а затем добавил к ней самостоятельно написанные им две книги, охватывающие период времени от 325 до 395 г. 47

«Церковная история» Руфина — столь же апологетическое произведение, как и произведение Евсевия. Руфин не уступает своему учителю в прославлении христианской церкви и добродетелей христианских императоров, особенно Константина I и Феодосия I. Но в то же время труд Руфина в большей степени, чем Евсевия, носит полемический характер. Если Евсевий стремился скрыть внутренние раздоры в христианской церкви, то Руфин уже открыто полемизирует с еретиками-арианами.

Наиболее известными из последователей Евсевия были историки V в. Сократ, Созомен и Феодорит Киррский. Придерживаясь, как и Евсевий, {190} христианско-ортодоксальных взглядов, они в целом продолжали правоверные церковно-исторические традиции. Вместе с тем в произведениях каждого из них мы встречаемся с некоторыми отклонениями от исторической концепции, созданной Евсевием.

Разумеется, эволюция мировоззрения этих церковных писателей была во многом обусловлена изменением политической обстановки и общественных отношений в империи в V в. Если Евсевий еще мог давать изолированную историю церкви и лишь изредка обращаться к светской истории, то теперь, когда империя стала христианской, а церковь господствующей, подобная изоляция истории церкви от истории всего общества стала уже невозможной. Жизнь с ее бурными политическими событиями все более властно вторгалась в церковные истории. Это прослеживается в трудах всех последователей Евсевия.

Сократ Схоластик

Сократ Схоластик (ок. 380—440) в отличие от своего учителя Евсевия, церковного иерарха, был светским лицом. Уроженец Константинополя, он был юристом по профессии и получил светское риторическое и юридическое образование. Об этом свидетельствует, в частности, его прозвище Схоластик. Ортодоксальный христианин, он поставил своей целью написать произведение, которое являлось бы продолжением сочинения Евсевия. В его труде в семи книгах освещались события церковной истории с 306 по 439 г. Светские занятия Сократа наложили отпечаток на его «Церковную историю». Несмотря на явный примат церковной истории над светской, в ней содержатся многочисленные сведения о различных сторонах жизни византийского общества в конце IV — начале V в.

Сократ сам объясняет причины, заставившие его включить в церковную историю описание войн и различных государственных дел. Прежде всего, он боялся наскучить читателю освещением лишь споров епископов и их борьбы с еретиками. Но главное, что заставило его обратиться к гражданской истории,— это ее неразрывная связь с историей церковной. Бедствия, постигавшие государство, внутренние смуты приводили в смятение и церковь. Несчастия общественные и бедствия церковные возрастали и распространялись одновременно. И происходило это, как считает автор, не по воле случая, а в наказание за преступления людей. Описание же деяний императоров стало необходимо после принятия ими христианства, ибо теперь церковные дела во многом зависели от политики правителей империи 48.

К Евсевию Сократ Схоластик относится с величайшим почтением. Он решительно защищает его от обвинения в причастности к арианской ереси 49. Однако в отличие от Евсевия, который уделял большое внимание истории восточных и западных церквей и города Рима, Сократ в центре своего повествования ставит Константинопольскую церковь и «Новый Рим» — Константинополь» 50. Это было естественным следствием разделения Восточной и Западной империй и отделения Рима от Константинополя как в церковной, так и политической сфере. В меньшей степени, {191} чем его предшественник, Сократ включает в свою «Церковную историю» документальные материалы: решения соборов, письма епископов и рескрипты императоров, хотя и он признает необходимость их использования для придания сочинению большей достоверности 51.

Если для Евсевия главной задачей была защита христианской религии и борьба за победу ортодоксальной церкви, то перед Сократом стояли уже иные цели. Основной его заботой теперь была не апология христианства, а борьба за единство церкви. Ожесточенные церковные споры, нетерпимость еретиков, внутренние раздоры среди клира — все это создавало серьезную угрозу единству ортодоксальной церкви.

Центральное место в сочинении Сократа занимает борьба против арианской ереси и защита догматов Никейского собора. Он излагает учение Ария о месте Христа в троице, положившее начало расколу в церкви и длительным христологическим спорам 52. Несогласия Александрийской церкви стали, по выражению Сократа, той малой искрой, которая вызвала великий пожар 53. В опровержение ереси Ария Сократ приводит послание его противника, Александрийского епископа Александра, ко всем служителям вселенской церкви 54. Однако послание не только не привело к примирению, но вызвало необычайное обострение борьбы и рост влияния арианства. Лишь вмешательство императора Константина и осуждение Ария на Никейском соборе, временно заглушили эти споры, хотя и не ликвидировали раскола в церкви 55. Сократ приводит обширный материал о всех перипетиях борьбы ариан и сторонников Никейского собора, мы узнаем, что даже смерть Ария, весьма натуралистически описанная Сократом 56, не принесла успокоения. Более того, при Констанции (337—360) арианство вновь подняло голову 57, и все усилия противника этого вероучения Афанасия ощутимых результатов не принесли 58. Новый взлет арианства произошел при императоре-арианине Валенте (364—378), и лишь при «благочестивом» Феодосии I (379—395) никейцы одержали победу, за что Сократ неустанно восхваляет этого правителя 59.

Постоянно призывая к единству церкви и к ведению гибкой церковной политики, писатель не касался сути сложных теологических споров, да он и не обладал глубокими познаниями в области теологии 60.

Призывая к внутреннему единству церкви, Сократ проявлял известную терпимость: он выступал, например, против введения принудительного единства церковных обрядов 61.

Философско-исторические взгляды Сократа довольно расплывчаты. Движущей силой исторического развития он считал промысел божий, {192} а все бедствия человечества и крутые повороты его истории воспринимал как наказание за грехи людей. Но, в отличие от Евсевия, Сократ возлагает ответственность за преступления не только на язычников и еретиков, но и на верующих христиан 62.

К языческой религии Сократ относится, разумеется, негативно, хотя, пожалуй, несколько менее враждебно, чем Евсевий.

Печатью двойственности отмечено описание Сократом правления Юлиана. Сперва он достаточно объективно освещает положительные стороны государственной деятельности этого императора: признает его военные заслуги в борьбе с варварами, стремление привлечь к себе симпатии народа, очищение дворца после смерти Констанция от ненужной челяди, милостивое отношение к жителям Александрии, прощение Юлианом оскорбивших его антиохийцев и т. д. 63 К церковной же политике Юлиана Сократ относится крайне отрицательно. Он воспроизводит в своей книге крайне отталкивающий портрет Юлиана, нарисованный Григорием Назианзином (328—399). Григорий обвинял Юлиана в двуличии, которое будто бы обнаруживалось во всех его поступках и даже свойственно было его внешности. Юлиан еще в юности отступился от христианства и вернулся к исповеданию языческой религии, хотя и скрывал это, боясь гнева императора Констанция 64. Став императором, Юлиан проводил в отношении христиан тоже двуличную политику. Сперва, желая завоевать любовь простого народа, преданного никейскому вероисповеданию, и бросить тень на Констанция, он пошел на некоторые уступки христианам: вызвал из ссылки епископов, возвратил им конфискованное имущество 65. Но вскоре он стал открыто поддерживать язычников и отвернулся от христиан. Два закона Юлиана вызывают особое негодование Сократа: введение военного налога на христиан, не участвовавших в походах императора, и, главное, запрещение христианам получать эллинское образование 66.

В связи с изданием последнего закона Сократ высказывает ряд соображений в пользу изучения христианами античной, языческой мудрости — грамматики, риторики и философии. Он считает эллинские науки полезными и для христиан, утверждая, что «многие из греческих философов недалеки были от познания бога», хвалит современных философов и риторов, особенно Ливания 67. Он рассказывает о попытке греческих ученых — отца и сына Аполлинариев — изложить в христианском духе эллинские науки, а Священное писание передать, используя приемы греческой риторики и, грамматики 68.

Софистические сочинения Юлиана, написанные под влиянием друга императора философа Максима 69 и других софистов, вызывают у Сократа резко негативное отношение. Сам писатель, однако, часто упоминает {193} греческих мыслителей — Сократа, Платона и Плотина, Пифагора, Порфирия, Аристотеля, Оригена и др. 70 Как ни парадоксально, неприятие философско-религиозных воззрений Юлиана Отступника вполне сочетается у Сократа Схоластика с уважением к эллинской науке.

Внутреннюю политику Юлиана (борьба с коррупцией придворных чиновников в Константинополе, снижение цен на товары в Антиохии) Сократ истолковывает предвзято, считая проведенные мероприятия демагогией, унижающей достоинство императорской власти 71. Сократ не останавливается даже перед прямой клеветой на Юлиана, приписывая ему различные жестокости, называя его чудовищем 72. Общий вывод Сократа таков: «По своей горячности Юлиан был неосторожен, по образованию — тщеславен, а по притворному смирению — достоин презрения» 73.

Политические воззрения Сократа в основном совпадают со взглядами Евсевия: оба — приверженцы христианской империи. Подобно Созомену и Феодориту Киррскому, Сократ разделял представления о теснейшей связи исторических судеб христианской церкви и христианской империи. Он позитивно оценивал правление христианских императоров, особенно Константина Великого. Через весь его труд красной нитью проходит мысль о божественном покровительстве христианским императорам. Благочестие Константина и Феодосия I, по его мнению, обеспечило им политические и военные успехи. Да и Феодосий II (408—456), в царствование которого писал свой труд Сократ, также будто бы находился под особым покровительством бога.

Порой, однако, автор высказывает критическое отношение к политике императорского двора и высшего духовенства, что впрочем отнюдь не свидетельствует о его демократизме — к народным массам он относится равнодушно, а народные восстания и волнения явно осуждает 74.

Источниками для Сократа Схоластика послужили в первую очередь сочинения Евсевия Кесарийского, Руфина, Афанасия 75. Достаточно широко привлекал он труды Климента Александрийского, Юлия Африкана и Оригена 76. Многие сведения он черпал из личных наблюдений и рассказов очевидцев, однако критически относился к противоречивым слухам и недостоверным устным рассказам 77. Стиль Сократа отличается ясностью и простотой, писателю чужда всякая вычурность, он не любит многословия. По собственному признанию писателя, он мало заботился об элегантности изложения, боясь, что излишнее внимание к стилю может нанести ущерб выполнению главной задачи — объективному освещению истории 78. {194}

Как и другие писатели, Сократ неоднократно декларирует свою полную объективность и любовь к истине. Это, конечно, не означает, что в труде Сократа нет тенденциозного подбора фактов или ошибок и неточностей. В таком обширном труде, к сожалению, их встречается немало 79. И все же определенная объективность Сократа, его образованность и достаточная осведомленность в церковной и светской истории делают его труд заметным явлением среди произведений подобного жанра.

Саламан Ермей Созомен

Саламан Ермей Созомен (ум. ок. 450 г.) родился в Палестине, близ города Газы, где и получил юридическое образование. Позднее он жил в Константинополе и стал юристом (схоластиком). В столице империи и написал он свою «Церковную историю», которая, однако, полностью не сохранилась (до нас дошла ее часть, где, излагаются события от 325 до 439 г.). Основными источниками Созомена являются труды Сократа, Руфина, Евсевия и Евтропия. Для светской истории Созомен использует сочинения Евнапия. Наряду с письменными источниками автор привлекает устные сообщения современников, а также легендарные рассказы житийного характера. Труд Созомена, по-видимому, был написан между 443 и 450 гг.

По своим политическим убеждениям и симпатиям Созомен был идеологом средних слоев ортодоксального духовенства и приверженцем господствующего официального направления в церковной литературе той эпохи. Общественные круги, идеологом которых был Созомен, включали людей верноподданных, интересующихся политикой, образованных, обеспеченных, влиятельных в политической жизни; по своим религиозным убеждениям они придерживались ортодоксальных доктрин, хотя и не проявляли особого фанатизма 80.

Как политик Созомен был сторонником союза церкви и государства и признавал верховенство императорской власти. Он всегда стремился приспособиться к окружающей обстановке, завязать полезные связи при императорском дворе. Для этого он прибегал к испытанному средству — лести. В своем сочинении он верноподданнически прославляет Феодосия II и особенно его благочестивую сестру Пульхерию. Подобная мимикрия и конформизм Созомена объясняются его скромным положением в церковной иерархии по сравнению с такими могущественными иерархами, как Евсевий (епископ Кесарийский) или Руфин (епископ Аквилейский).

Семья Созомена, по-видимому, имела тесные связи с монашеством Палестины. Это объясняет особое пристрастие Созомена к прославлению подвигов палестинских аскетов. История монашества в восточных провинциях империи стоит в центре повествования Созомена 81.

«Церковная история» Созомена столь же ярко, как и сочинение Сократа, отражает идейную борьбу внутри христианской церкви 82. Большое внимание, как и его предшественник, Созомен уделяет проблеме {195} ересей. Описывая острые теологические споры своего времени, он даже приводит иногда высказывания неортодоксальных писателей. Однако, как и Сократ, Созомен не претендует на серьезное проникновение в сущность догматических споров, считая, что этим должны заниматься теологи, а дело историка — «излагать то, что есть, не добавляя от себя ничего» 83. Отношение Созомена к христианской империи созвучно идеям Евсевия. Принимая концепцию Евсевия, Созомен признает богоизбранность христианских императоров и восхваляет императора как «подражателя богу» 84.

Сократа и Созомена роднит общая идея божественной избранности Восточной Римской империи. Бог оказывает особое покровительство именно ей и Константинополю 85. Судьбы Западной Римской империи волновали этих историков гораздо меньше, чем судьбы Византии.

И Сократ и Созомен полагали, что Рим пал, завоеванный полчищами Алариха, по воле бога: сверхъестественные силы направляли Алариха на Рим. Сократ видел в этом событии подтверждение мысли о суетности и бренности земной власти 86. Созомен утверждал, что Рим пострадал вследствие своей безнравственности 87. Но тот и другой не видели в падении Рима угрозы Восточной империи и христианской церкви, поэтому эти события их мало беспокоили — в отличие от их западного современника Аврелия Августина. Последний, как известно, не принимал идею богоизбранности христианских императоров и тесной связи христианской империи с божественными силами, утверждая, что человек должен возлагать свои надежды не на «государство земное», а на «град божий». Проникнутая мистицизмом и глубоким пессимизмом историко-философская концепция Августина оказала влияние на развитие историко-философской мысли в Западной Европе, однако не нашла распространения в Византии, где победили идеи Евсевия, Сократа и Созомена.

Феодорит Киррский

По мере усиления борьбы внутри христианской церкви между защитниками никейского вероучения и представителями различных еретических течений, возрастает и полемический пыл ортодоксальных церковных историков. Из них наиболее непримиримым борцом за «чистоту веры» против еретиков и всех инакомыслящих был Макарий Феодорит, епископ Киррский (387—457). Видный церковный иерарх, сириец по происхождению, образованный богослов, философ, Феодорит оставил обширное литературное наследство: его перу принадлежит много произведений богословского и философского характера, а также писем к видным церковным и политическим деятелям своего времени. С детства его готовили к духовной карьере, вырос он среди аскетов и, наконец, стал епископом. Его богословские интересы лежали в области экзегезы, апологетики, догматической полемики.

Жизнь Феодорита Киррского была наполнена напряженной борьбой против еретиков, в первую очередь монофиситов, и изобиловала драма-{196}тическими событиями. В 423 г. он стал епископом города Кирра в Евфратской Сирии. Он был активным участником борьбы против монофиситского Эфесского собора 449 г. За свою причастность к ортодоксальному никейскому учению Феодорит был низложен на этом соборе и находился в изгнании несколько лет. Опальный епископ был восстановлен на своей кафедре лишь после победы православия на Халкидонском соборе в 451 г., когда монофиситы, опиравшиеся на бунтарски настроенное египетское духовенство и монашество, были осуждены и подверглись гонениям. В течение всей своей жизни Феодорит Киррский с непримиримой враждебностью относился к египетским монофиситским ересиархам и отдавал свои симпатии антиохийскому духовенству.

Главным трудом жизни Феодорита была его «Церковная история» в пяти книгах, которая была задумана автором как продолжение сочинения Евсевия Кесарийского и освещала важнейшие события церковной жизни империи с 325 по 429 г.

Свое произведение Феодорит написал, по-видимому, во время изгнания в 449—450 гг. в одном из монастырей в Апамее, где скрывался от преследований 88. Образцом для него служил Евсевий Кесарийский, но вместе с тем он использовал труды Руфина, Сократа, Созомена, знал Филосторгия. Иными словами, произведения Феодорита Киррского опираются на богатую литературную традицию. Феодорит хорошо был знаком с языческими философами и даже цитировал их, в частности Платона. Обширные познания Феодорита в теологии и истории позволяли ему исправлять и уточнять своих предшественников. Сочинение Феодорита включало весьма ценные документы. Однако его хронология грешит неточностями.

Фанатическая ортодоксальность и безмерная ненависть к вероотступникам-монофиситам ослепляют Феодорита и делают его труд крайне тенденциозным. В своем безудержном стремлении очернить политических и религиозных противников Феодорит доходит до того, что осыпает бранью не только мятежных ересиархов, но и поддерживавших их «неправославных» императоров. Ослепленный ненавистью к инакомыслящим, Феодорит порой замалчивает некоторые важные события церковной жизни и даже допускает прямую фальсификацию исторических фактов.

Произведение Феодорита дает резко-контрастное изображение всех событий. Все, что с точки зрения автора ортодоксально и лежит в русле догматов Никейского собора, лишено каких-либо негативных сторон и рисуется сплошной светлой краской. Наоборот, все факты и события, которые можно оценить как еретические, изображаются только в черном цвете. Такая односторонность и категоричность оценок относится в равной степени как к событиям, так и к людям. Дидактический, назидательный характер исторического повествования во многом мешает объективному освещению хода исторического процесса 89. Сохранение чистоты христианской веры для Феодорита — цель исторического развития. Крайняя религиозная нетерпимость повлияла и на отношение Феодорита Кирр-{197}ского к христианской империи. С Сократом и Созоменом его сближает только признание особой избранности Восточной Римской империи. Однако тесную связь церкви и государства он отрицает.

В связи с осложнением обстановки внутри церкви, усилением арианских, монофиситских и несторианских споров, началом отчуждения между греческими и латинскими ортодоксами Феодорит вновь возвращается к изолированной истории церкви. Если у Сократа и Созомена, а позднее и Евагрия ощущается тенденция вписать историю церкви в общий контекст всемирной истории и дать христианское истолкование политическим событиям общественной жизни христианской империи, то Феодорита политическая история интересует очень мало. Он не приемлет и созданную Евсевием теорию гармонии между церковью и государством, все силы своей души он отдает борьбе против монофиситства и арианства 90.

Судьба богословских произведений Феодорита была столь же изменчива, как и жизнь самого писателя. Почти сто лет, спустя после смерти Феодорита, на V Вселенском соборе 553 г. в Константинополе ортодоксальность епископа Киррского была подвергнута сомнению и некоторые его богословские труды были осуждены как еретические.

Сочинения Феодорита Киррского отражали религиозно-политические устремления тех кругов ортодоксального духовенства Византии, которые ориентировались на монашество восточных провинций и стояли за независимую от государства политику церкви 91. Феодорит, как и другие представители ортодоксального духовенства, пытался опровергнуть язычников, обвинявших христиан в том, что упадок Рима был вызван якобы пренебрежением к древним языческим обрядам. Как и Аврелий Августин, он утверждал, что всевозможные бедствия случались в истории и тогда, когда люди все еще поклонялись фальшивым языческим богам. Сочинения Феодорита Киррского — яркий пример историографии конфессионального характера, и среди других церковных историков ему принадлежит место крайнего ортодокса.

Феодор Анагност

«Трехчастная история» («Historia Tripartita») Феодора Анагноста продолжала православную традицию в церковной историографии ранней Византии. В первоначальном виде она представляла собой сборник обширных эксцерптов из сочинений ортодоксальных церковных историков — Сократа, Созомена и Феодорита Киррского.

О жизни Феодора Анагноста известно очень мало. Жил он, по-видимому, в конце V — первой четверти VI в. Феодор был чтецом (анагностом) Константинопольской церкви и занимал скромное место в столичной церковной иерархии. Из посвящения, предпосланного произведению Феодора Анагноста, мы узнаем, что его «Трехчастная история» была заказана ему в Ганграх (в Пафлагонии) каким-то духовным лицом, имя которого не названо. Естествен вопрос: каким образом константинопольский чтец оказался в столь отдаленной провинции? Сам он говорит об {198} этом весьма неопределенно, быть может, даже стараясь скрыть истинные причины этих событий 92.

Поиск по сайту: