СОВРЕМЕННЫЕ КОНЦЕПЦИИ КОНФЛИКТА

Современные концепции конфликта представляют собой третий этап в развитии научных представлений о сущности и природе данного социального явления.

На первом этапе (с середины XIX в.) в противоположность идее, согласно которой конфликт различных интересов (в основном классовых) является основой эвристического принципа объяснения истории (К. Маркс), высказывались мысли о том, что конфликт является основным понятием социологии, неотделимым от всей культурной жизни (М. Вебер). По мнению немецкого философа и социолога Г. Зиммеля (1858—1918), он имеет как позитивные, так и негативные последствия.

В этот период многие идеи о различных аспектах политической напряженности и классовой борьбы, о формах социального противостояния были высказаны в работах В. Парето, Г. Моска, Ж. Сореля и Ф. Оппенгеймера. Политической составляющей конфликта особенное внимание уделял А. Бектли, считая возможным исследовать термин «давление» в процессе взаимодействия участвующих в политической жизни сил. Говоря об основных идеях, высказанных в теориях общественного развития данного периода, целесообразно выделить те из них, которые обладают качеством всеобщности и сохраняют свою актуальность для современных концепций конфликта.

Во-первых, это твердое убеждение в том, что конфликт является нормальным социальным явлением. Природе самого человека и общества присущи биологические, психологические, социальные и другие факторы, которые неизбежно порождают многочисленные разнообразные конфликтные ситуации.

Во-вто рых, конфликты выполняют ряд позитивных функций в процессе общественного развития. Они обеспечивают общее прогрессивное движение общественной жизни, способствуют сохранению единства социальных образований, утверждению общезначимых норм и социальных ценностей.

В-третьих, осознается связь и зависимость между конфликтным состоянием общественного развития и типом социальной структуры, порождающим данное состояние, т.е. определяется состояние структурного конфликта.

В-четвертых, отстаивается тезис, что противоположность между правящим меньшинством и управляемым большинством является неизбежным и вечным явлением, вызывающим всевозможные трения, коллизии, конфликты.

В-пятых, осознаются связи и зависимости между изменениями экономической, политической, духовной сторон жизни общества и конфликтными ситуациями, возникшими в результате этих изменений, т.е. определяется состояние функционального конфликта.

В-шестых, в процессе общественного развития определяется состояние динамического равновесия, когда несовпадающие интересы различных социальных групп взаимно уравновешиваются с помощью возникающих и разрешаемых конфликтов.

Второй этап (середина XX в.) характеризуется преобладанием структурно-функциональной школы. В соответствии с функциональной моделью общества были начаты исследования причин дезорганизации общественной жизни. Ведущий представитель этого направления Т. Парсон (1902—1979) — американский социолог-теоретик исследовал конфликтные явления с позиций интеграционного процесса с целью достижения общественного согласия. С этих позиций конфликт трактуется им как социальная аномалия, своего рода болезнь, которую необходимо преодолевать. Т. Парсонс формулирует «функциональные предпосылки» стабильности общества, обеспечение которых позволяет сохранить социальную систему в рамках сложившихся норм и ценностных ориентации, избежать социальных конфликтов и потрясений. К таким предпосылкам относятся:

• удовлетворение основных биологических и психологических потребностей значительной части членов данного общества;

• эффективная деятельность органов «социального контроля», воспитывающих индивидов в соответствии с господствующими в данном обществе нормами;

• совпадение индивидуальных мотиваций с общественными установками, в связи с чем индивиды выполняют предписанные им обществом функции и задачи.

Близкую к позиции Парсонса точку зрения на природу социального конфликта отстаивали представители школы «человеческих отношений» (human relations). И для них естественным состоянием общества, к которому должны стремиться индустриально развитые страны, является состояние гармонии и социального консенсуса. Видный представитель этой школы Э. Мейо (1880— 1949), профессор Гарвардского университета, утверждал, что необходимо содействовать установлению «мира в промышленности», который провозглашается им «главной проблемой современности». Конфликт для него — опасная «социальная болезнь», которую следует всячески избегать, стремясь к «социальному равновесию» и «состоянию сотрудничества» как верным признакам «общественного здоровья». В своих рекомендациях руководителям промышленности Э. Мейо настаивал на замене индивидуального вознаграждения групповым (коллективным), экономического — социально-психологическим (благоприятный моральный климат, повышение удовлетворенности трудом, демократический стиль руководства). В качестве новых средств повышения производительности труда он предлагал «паритетное управление», «гуманизацию труда», «групповые решения», «просвещение служащих» и т.д.

Однако только в 50—60-е годы двадцатого столетия появились современные концепции социального конфликта. Наибольшую известность среди них получили концепции Л. Козера, Р. Дарендорфа и К. Боулдинга.

Американский исследователь Л. Козер в 1956 г. опубликовал книгу «Функции социального конфликта». В ней он утверждал, что не существует социальных групп без конфликтных отношений и что конфликты имеют позитивное значение для функционирования общественных систем и их смены. Если структурный функционализм видел в социальных конфликтах некоторую социальную аномалию или признак «расстройства» общества, то Козер стремился обосновать позитивную роль конфликта в обеспечении общественного порядка и устойчивости определенной социальной системы. Стабильность всего общества, по его мнению, зависит от количества существующих в нем конфликтных отношений и типа связей между ними. Чем больше различных конфликтов пересекается в обществе, тем более сложным является его деление на группы, тем труднее разделить членов общества на два лагеря. Значит, чем больше независимых друг от друга конфликтов, тем лучше для единства общества.

Козер классифицирует различные типы конфликтов в соответствии со степенью их нормативной регуляции. На одном конце модели можно поместить полностью индустриализированные конфликты (типа дуэли), тогда как на его противоположном конце окажутся абсолютные конфликты, цель которых состоит не во взаимном урегулировании спора, а в тотальном истреблении противника. В конфликтах второго типа возможность достижения согласия сторон сведена к минимуму, борьба прекращается только в случае полного уничтожения одного или обоих соперников.

Значителен вклад в развитие концепции конфликта немецкого социолога Р. Дарендорфа, активного сторонника и пропагандиста концепции «посткапиталистического» и «индустриального общества», опубликовавшего в 1965 г. в Германии работу под названием «Классовая структура и классовый конфликт». Его концепция «конфликтной модели общества» строилась на «антиутопическом» образе мира — мира власти, конфликта и динамики. Если Козер как бы достраивал равновесную теорию общества до признания позитивной роли конфликтов в упрочении социального единства, то Дарендорф считал конфликт перманентным состоянием социального организма. «Не наличие, а отсутствие конфликта, — утверждал Дарендорф, — является чем-то удивительным и ненормальным. Повод к подозрительности возникает тогда, когда обнаруживается общество или организация, в которых не видно проявлений конфликта». Для него в каждом обществе всегда присутствует дезинтеграция и конфликт. «Вся общественная жизнь является конфликтом, поскольку она изменчива. В человеческих обществах не существует постоянства, поскольку нет в них ничего устойчивого. Поэтому именно в конфликте находится творческое ядро всяких сообществ и возможность свободы, а также вызов рациональному овладению и контролю над социальными проблемами».

В другой своей книге «Социальный конфликт в современности» Дарендорф в центр анализа общественного конфликта ставит структурную гипотезу о том, что ныне поле конфликта совпадает с проблемой права каждого гражданина на доступ к благам и с моделью отторжения от этого права. После того как были исчерпаны причины для соперничества «по вертикали», ликвидированы ресурсы классовой борьбы, современность предлагает новую схему конфликта вокруг самого статуса гражданина, который из предварительного условия и движущей силы «старого» классового конфликта (за право обладать вещами и благами) становится «новым» орудием политического удара и социального отторжения от определенных обществом возможностей доступа к вещам и благам. Происходит изменение соотношения между равным правом на обладание благами и неравной возможностью доступа к ним.

Критики такой точки зрения (В. Джаконини, Италия) считают, что, таким образом, социальный конфликт у Дарендорфа не совпадает с внутренней динамикой социальной сферы, а выявляется через феномены «исключения», «разделения», «маргинализации».

Иллюзия, что капитализм гарантирует благосостояние для всех, рушится, и географическая дистанция между «нами» и остальным миром становится все менее обнадеживающей. Возник новый источник конфликта: между «нами», т.е. большинством, устремленным в будущее, пользующимся все более изощренными товарами и благами, и «не нами», т.е. меньшинством (которому тем не менее суждено постоянно увеличиваться), все громче (хотя и не всегда внятно) заявляющем о приоритетной для себя проблеме обладания хоть какими-то товарами и благами, о том, что он нуждается в «помощи посреди изобилия».

Динамика социального конфликта оказалась как бы в определенной степени перевернутой: сейчас стало важным не столько «обогнать других», сколько «не оказаться сзади», «не быть отброшенным на периферию». Не случайно, что «почти» насильственные (а иногда и действительно насильственные) конфликты происходят между теми, кто «включен», и теми, кто «исключен», причем эти конфликты протекают в соответствии с традиционной схемой «войн между бедняками».

К. Боулдинг, американский социолог и экономист, в своей работе «Конфликт и защита. Общая теория» (1963) отмечал, что «все конфликты имеют общие элементы и общие образцы развития и именно изучение этих общих элементов может представить феномен конфликта в любом его специфическом проявлении». Это положение несет основную методологическую нагрузку как в «общей теории конфликта», так и в правовой по интерпретации.

Еще более усилилась ориентация на позитивное исследование конфликта в 70-е годы, когда кризисные события предшествующего десятилетия поставили под сомнение идею о равновесном состоянии общества. Особенно резкой критике в это время подверг идеи бесконфликтного состояния общественного развития американский социолог, виднейший представитель так называемой альтернативной социологии А. Гоулднер (1920—1980). С его точки зрения, основная задача социологии заключается в выяснении причин конфликтного состояния общества и в поиске путей преодоления кризисных ситуаций в общественном развитии. Глубинные основы кризиса западного общества А. Гоулднер видел в деперсонализации человека, в разрушении целостного взгляда на мир, в противоречивом отношении между знанием и властью.

Критикуя все существующие социологические подходы, в том числе и марксистский, за идеологичность, Гоулднер пытался освободиться от идеологии с помощью своей «критически-рефлексной» концепции. В социальной структуре современного западного общества он выделял три класса: старую буржуазию, или денежный класс капиталистов, пролетариат и, наконец, появившийся новый класс интеллигенции. Особое внимание именно к этому классу составляет основное содержание его концепции. Обладание культурным капиталом и культура критического дискурса (некая специфическая речевая общность) делают новый класс единственной надеждой социального прогресса. Гоулднер подразделял новый класс на две социальные группы: научно-техническую интеллигенцию и интеллектуалов (гуманитарную интеллигенцию). Именно на интеллектуалов он возлагал надежды, связанные с будущим общественного развития.

Что касается третьего этапа — современных исследований конфликта, то в западных странах наиболее отчетливо проявляются два основных направления. Первое связано с деятельностью институтов, изучающих в основном сами конфликты, и широко распространено в Западной Европе (Франция, Голландия, Италия, Испания), второе — с деятельностью институтов исследований мира, получивших широкое признание в США. В принципе цели этих институтов аналогичны, но достигаются они с помощью различных методологических подходов. В одних исследованиях первенствуют соображения о путях достижения победы (последователи Г. Бутуля считают, что более соответствует научному духу его высказывание: «Если хочешь мира, изучай войну»). Специалисты из институтов исследований мира придают первостепенное значение проблемам мира и согласия. В качестве примера можно назвать книгу Р. Фишера и У. Юри «Путь к согласию или переговоры без поражения», вышедшую в 1990 г. на русском языке.

Но особенно ярко новые тенденции в исследовании конфликта проявились в новом институционализме. В последнее время исследователи в области конфликтов обратили пристальное внимание на проблемы создания и функционирования локальных социальных образований, именуемых полями, аренами или играми.

Объяснение конфликта «классическими» теориями стало считаться неадекватным и слишком абстрактным. Новые институционалисты (Бурдье, Гидденс, Скотт, Флигстайн) пришли к выводу, что конфликт объясняется соперничеством старых институтов с претендентами на отдельных полях, их переходом в смежные поля, следствием чего является изменение позиций. Конфликты в этих условиях ориентированы на достижение того или иного конкретного результата.

Теория нового институционализма, таким образом, означает пересмотр традиционной концепции «конфликта субъектов» с упором на то, как участники конфликта ориентируют свои действия относительно друг друга. Конфликтующие субъекты учитывают наличие многих действующих лиц, интерпретируют намерения последних, моделируют собственные действия и убеждают окружающих действовать с ними заодно.

Правила взаимодействия на полях, принятые участниками конфликта, определяют границу возможного, позволяют уточнить свои интересы, установить, что делают остальные, и выработать собственную стратегию. Поле — это игра, которая зависит от культуры участников, их возможностей использовать социальные технологии, «читать» намерения соперников и уметь убеждать союзников в необходимости содействия. Словом, для участия в такой игре требуется «социальный талант» (Н. Флигстайн), т.е. способность активных участников добиваться соучастия, содействия, иногда манипулируя стремлением других удовлетворять собственные интересы. «Социально одаренные» люди — это люди, наделенные способностью понимать членов своей группы, их интересы и стремления, а также то, что думают по конкретному поводу представители других групп.

Когда группы видят перспективы, тогда и открываются новые поля. Кризис новых полей означает, что не установились стабильные правила взаимодействия и группам угрожает ликвидация. Действующие лица, наделенные социальным талантом, будут строить свои действия в целях стабилизации положения своей группы и ее отношений с прочими группами. Тут-то активные, социально одаренные участники, т.е. те, кого именуют «предпринимателями», могут предложить оригинальные культурные концепции и придумать «новые» институты. Они в состоянии образовать политические коалиции на основе достаточно узких коллективных интересов других участников с целью создания новых институтов.

Если поле устоялось, то те же самые «предприниматели» правила и двойственный характер взаимодействия используют либо для воспроизводства своего привилегированного положения, либо, если они «претенденты», для борьбы с доминирующими группами.

Если искусные «стратеги» занимают властные позиции в доминирующих группах, их энергия будет направлена на активное участие в игре. «Социально одаренные» участники строят свои действия так, чтобы удержать или улучшить позиции своей группы на поле.

Поля могут претерпевать кризисы в силу воздействия внешних факторов, в том числе в результате влияния других полей. Кризисы могут иметь место в результате умышленных или случайных действий политических сил либо вторжения на данное поле посторонних групп. В таких обстоятельствах доминирующие группы стремятся усилить свое положение, чтобы сохранить статус-кво. Периферийные группы могут взять сторону «претендентов» или вступить в коалицию с правительством с целью перестройки поля. Социальная текучесть ситуации допускает возможность сделок и новых соглашений. Но их инициаторами скорее всего будут представители периферийных групп или «претенденты», поскольку ни те ни другие не имеют обязательств перед существующим порядком.

Такой подход к государству и обществу помогает понять динамику современной реальности. Доминирующие участники социального процесса стремятся воспроизвести себя и дезорганизовать тех, кто бросает им вызов. Но они могут оказаться жертвами кризиса, спровоцированного зависимостью государства от других полей или вторжением представителей соседних полей. Новые институциональные проекты рождаются как внутри одного общества, так и в нескольких обществах сразу. Социально одаренные активисты, пользующиеся системами координат, позаимствованными у одного поля, могут попробовать создать другое поле. Такие возможности возникают как следствие умышленных или случайных действий правительства. Социально одаренные участники поля могут мигрировать туда, где увидят новые перспективы. Это означает, что в кризисные моменты поля находятся в состоянии трансформации.

События 80—90-х годов в России и Восточной Европе также привели к значительным изменениям в теоретических подходах к конфликтам. Ряд исследователей в этих странах призвали к принятию принципа теоретического плюрализма. В частности, подчеркивалось, что необходимо использовать все положительные элементы различных теорий: идей Маркса и Вебера, структурного функционализма, концепций Дарендорфа и Козера, взглядов Парето и Моска (Муча, Михальский, Польша). Другие исследователи (М. Яничиевич, Югославия) считают, что в первую очередь необходимо изучать закономерности «переходного периода» («транзиции»), поскольку именно они дают объяснение специфике конфликтов в постсоциалистических странах.

Что касается российских исследователей, то внимание к новому осмыслению существующих реалий был обусловлен двумя причинами. Во-первых, следуя марксисткой традиции и оперируя такими понятиями, как революция, классовая борьба, войны и т.д., ученые не могли объяснить все многообразие явлений и процессов, происходящих в окружающем мире. Во-вторых, Россия (СССР) вступили на чрезвычайно динамичный, противоречивый и во многом парадоксальный путь, который породил массу новых общественных (этнических, социальных, политических и духовных) феноменов, в свою очередь потребовавших их осмысления на основе, адекватной происходящим изменениям.

Анализ общественных процессов в России потребовал прямого внимания к элементам, обеспечивающим динамику изменений. Силы, которые уклоняются и сопротивляются принятым образцам и балансу власти и интересов, могут считаться предвестниками возникновения новых или альтернативных образцов появляющихся структур. В этих условиях конфликты предотвращают окостенение социальных систем, оказывая давление на рычаги возникновения инноваций. Столкновение ценностей и интересов и напряжение между тем, что есть на самом деле, и тем, что некоторые группы и индивиды чувствуют, есть конфликт между указанными интересами групп и требованиями новых групп своей доли богатства, власти и статуса.

Поиск по сайту: