ЭТНОПОЛИТИЧЕСКАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ

Властные отношения, которые имеют этнонациональную окраску, достаточно многообразны и многолики.

Четырехуровневое (союзная, автономная республики, автономная область, национальный округ) устройство СССР было очень грубой формой учета многообразия национальной жизни. Его ограниченность заключалась, во-первых, в том, что это было отступлением от реальной практики первых лет Советской власти, когда творчеством народов были рождены такие формы национального строительства, как национальный район, национальный сельсовет, а также многонациональные территориальные образования (город, рабочий поселок).

Во-вторых, из этой системы были практически исключены возможности реализовать право на культурную автономию малочисленными и нацменьшинствами (а их было около 170, не имеющих административно-государственного или территориального устройства).

В-третьих, это было иерархическое устройство, по которому строились и другие сферы общественной жизни, когда выявлялись главные — неглавные компоненты, важные — не совсем важные, нужные — ненужные и т.д.

Сохранение целостности России, а также учет полиэтнического расселения и стремление к предотвращению межнациональных конфликтов требуют совершенствования реально сложившихся форм государственного устройства, дополнения его новыми формами национальных и региональных образований.

Корреляция государственного устройства России имеет принципиальный характер. Реальная жизнь свидетельствует, что идет поиск форм этнонациональной самобытности, адекватной принципам демократизации общественной жизни. Становление демократического общества предполагает разгосударствление и деполитизацию межнациональных отношений, формирование самоуправляемых национальных структур. Перенос акцентов в сфере национальной политики с национально-государственного и национально-территориального на национально-культурный принцип организации общественной жизни означает, что в дополнение к существующей системе национально-государственного устройства все народы России могут получить самые широкие права для реализации своих этнокультурных интересов и потребностей независимо от характера расселения, величины этноса, развитости экономики и культуры. При таком подходе расширяется понятие национального самоопределения. Кроме традиционных национально-государственного и национально-территориального самоопределения возникает реальная возможность (экстерриториального) национального самоопределения, главной среди которых считается национально-культурная автономия.

Национально-культурная автономия (НКА) — это образование самоуправляющегося национального союза (общества) по желанию представителей того или иного народа. НКА как показатель демократического самоуправления народов ориентирует национальную политику на то, что субъектом национальных интересов являются не только коренные (автохтонные) нации в республиках, краях и областях. Она позволяет объединяться на личностной или коллективной основе людям, принадлежащим к одной и той же этнической группе (диаспоре) независимо от места жительства и от того, являются ли они региональным большинством или рассеяны по территории государства.

Таким образом, национально-культурная автономия воплощает право на свободную реализацию национальных интересов без диктата и контроля со стороны центральных государственных органов. Ее можно рассматривать в качестве экстерриториального самоуправления национального меньшинства, действующего в сфере культуры, образования, использования родного языка, сохранения этноса как такового, поддержания жизненного уклада, религиозной самобытности и т.д.

Утверждение института национально-культурной автономии придает новое содержание федерализму, что отражает естественный процесс возрождения национальностей России, не имеющих своих национальных образований и рассеянных по всем ее регионам. Только на этом пути могут быть обеспечены целостность Российской Федерации в ее культурном многообразии и оптимизация федеративного устройства.

Поливариантность (асимметрия) федеративного устройства способствует эффективной реализации принципа единства в многообразии. На этой основе может сложиться не только государственная, но и социально-культурная российская общность.

Этот аспект в рассмотрении этнополитической стратификации можно отнести к так называемому объективному подходу — методу, при котором учитываются объективные критерии сложившейся дифференциации, зафиксированные в определенных политических и законодательных актах.

При характеристике этнополитической (как и социальной) стратификации возможно использование еще одного метода — метода оценочной репутации, при котором происходит оценка людей другой национальности или других народов в целом. Социологический и социально-психологический анализ позволяют выявить предрасположенность представителей одной нации к другой и охарактеризовать проблемы взаимоотношений между ними, личных симпатий или антипатий. Часто такие сравнения помогают оценить те качества, которыми, на взгляд представителей одной этнической группы, обладают люди другого этнического сообщества.

Метод «оценочной репутации» помогает выявить такие факторы, которые могут служить основой для далеко идущих политических решений. Так, рост национального самосознания может реализовываться и на пути игнорирования интересов других народов и затем выродиться в концепцию национальной исключительности, что недалеко уже до национального эгоизма, нередко рядящегося в одежды фашизма, расизма и находящего отражение в явных или стертых формах апартеида. И тогда массовое национально-политическое самосознание превращается в оголтелые формы политического поведения, в организацию экстремистских политических партий и движений.

Среди новых идей (и на практике) в условиях коренных изменений в области этнонациональных отношений получило распространение такое явление, которое можно условно назвать «бытовым шовинизмом». Такой феномен характеризуется одновременным существованием в сознании и поведении человека поверхностного признания прав и свобод других народов и в то же время в период обострения противоречий готового стрелять в другого человека, поджигать его дом только потому, что тот исповедует другую культуру, придерживается иных традиций и обычаев, говорит на ином языке. В результате бытовой шовинизм выступает носителем крайне реакционных взглядов и по сути дела не отличается от наиболее оголтелых форм национализма. По сути дела это самостоятельно функционирующее явление в структуре общественного сознания с преобладающими в нем социально-психологическими установками и проявляющееся в межличностно-национальном общении. Оно обусловлено рассогласованностью установок, целей и методов действия по поводу конкретного явления или ситуации. Но по тяжести и глубине своего воздействия бытовой шовинизм может становиться одним из действенных инструментов политического искажения национальных проблем. Все формы преувеличения или деформации национального самосознания в той или иной форме сведены к ксенофобии — боязни и неприятии всего иного, что характерно для других народов, а шире — всего чужого и особенно непривычного.

Именно на этой базе в республиках бывшего СССР сформировалась специфическая форма ксенофобии, когда достаточно быть представителем другого народа, чтоб испытывать неприятие и отвержение всех своих действий и поступков. Именно она питает этническое противостояние между армянами и азербайджанцами из-за Нагорного Карабаха, между ингушами и осетинами на Северном Кавказе. Осуществляются такие попытки раздуть пламя взаимного неприятия между грузинами и абхазами. На межэтнической основе базируются конфликты в Таджикистане. И именно плевелы бытового шовинизма, к сожалению, используются в политической борьбе, поддерживаются и раздуваются этнократическими силами во многих республиках и государствах.

Этнополитическая стратификация может строиться и на самооценочной, национальной идентификации, когда представители этнической группы сами формируют или участвуют в создании своего статуса и положения по отношению к другим народам.

Эмпирические исследования позволили сделать вывод о негативных формах проявления своего национального «Я».

Первая из них — этноограниченность (т.е. нежелание идти на контакты за пределами своего этноса) наиболее распространена. Она проявляется в повышении интереса к созданию мононациональных семей (происходит уменьшение доли смешанных браков), в предпочтении работать в однонациональных коллективах, в монополизации руководящих постов всех уровней представителями своего народа.

Практически каждый народ, особенно те, которые имеют национально-государственную или национально-территориальную автономию, охвачен этой болезнью, являющейся исходной, первоначальной базой для разрушения межнационального согласия.

Вторая форма — этноэгоизм (стремление к обеспечению преимуществ своему народу за счет других народов) получает все большее распространение. Как показывают исследования, в 90-е годы до 30—40% коренного населения многих республик считало естественным получение преимуществ перед другими народами, населяющими эти республики. В ряде постсоветских государств де-факто введены жесткие ограничения по национальному признаку на владение и распоряжение природными ресурсами, вытесняются инонациональные акционеры, контрольными пакетами акций обеспечиваются представители коренного населения и т.д.

Этноэгоизм может перейти в третью форму — этнофобию, характеризующуюся прямой враждебностью, непримиримостью по отношению к иным, «не своим», чужим народам. Особенно он проявился в вооруженных конфликтах на территории бывшего СССР, когда и на межличностном уровне продолжает бушевать пожар ненависти, непризнания и обвинений друг друга.

Вместе с тем социологические исследования показывают, что данными проявлениями различных форм этноограниченности менее всего заражено мировоззрение широких масс населения. В большинстве случаев их носителями являются националистически настроенная интеллигенция и часть правящих национально-политических кланов, которые насаждают, навязывают собственные представления своему народу и нередко имеют успех в этом деле, хотя, как показывает время, в большинстве случаев относительный и краткосрочный.

Поэтому возникновение (сохранение) межэтнической напряженности, длительная по времени и неэффективная по содержанию работа по урегулированию конфликтных ситуаций и, наоборот, стабильная обстановка в многонациональных регионах во многом зависят от позиции национально-политической элиты. За концепциями о национальной государственности, национальном суверенитете, национальной культуре и самосознании нередко стоят политические амбиции этнокланов, попытки перевода которых на язык практических действий нередко заканчиваются человеческими трагедиями.

Этнополитическая стратификация имеет своеобразное проявление и на локальном уровне, в тех вопросах, которые входят в компетенцию местного самоуправления. Нередко, когда разговор заходит о многонациональном облике региона (области, района, города), называются до нескольких десятков национальностей. Однако в большинстве случаев это так называемые «спящие» представители своего народа, не проявляющие никакой общественной активности по поводу своей иной этнической принадлежности, тем более что «астрономическое число» других национальностей в регионе в реальности нередко исчисляется очень небольшим (вплоть до единиц) количеством людей.

Реально действующими субъектами этнонациональных отношений в регионах выступают диаспоры, которые представляют совокупность людей одной национальности, живущих вне пределов своей исторической Родины и на определенной организационной основе поддерживающих (сохраняющих) свою национальную самобытность во всех или отдельных сферах общественной жизни. Именно с этими образованиями и имеют (или должны иметь) дело региональные и местные органы власти. Поэтому вполне оправдан вывод, что деятельность диаспор становится одной из сторон совершенствования государственного и местного управления, так как они пробуждают творческую активность этнического сообщества для решения совместных как перспективных, так и текущих проблем.

Поиск по сайту: