Образование Народной Республики 6 страница

Разрыв с Югославией привел к появлению теории "сущест­вования Албании в условиях капиталистического окружения". Влияние внешнего фактора на возникновение трудностей в экономической области преувеличивалось, а тем самым зату­шевывались огрехи, допущенные в результате неквалифициро­ванного руководства со стороны министерств и различных хо­зяйственных организаций. В резолюции II съезда АПТ (апрель 1952 г.) впервые появилась формула "строить социализм, дер­жа в одной руке кирку, а в другой ружье". Она оправдывала увеличение ассигнований на содержание армии и полицейского аппарата, способствовала поддержанию в стране обстанов­ки, близкой чрезвычайному положению военного времени.

Смерть И.В. Сталина и мероприятия по преодолению "куль­та личности" и его последствий оказали большое влияние на АПТ. В связи с процессами, начавшимися в международном коммунистическом движении под влиянием событий в СССР, ЦК АПТ рассмотрел внутрипартийное положение именно с учетом новых веяний и провел 14 июля 1954 г. пленум. Призна­валось ослабление коллегиального руководства во всех звень­ях, снижение принципиального уровня критики и самокрити­ки, отдаление руководства от масс. Говорилось, что в ЦК "уже давно постоянно поднимался голос за то, чтобы положить ко­нец этой вредной и немарксистской практике возвеличения личности генерального секретаря АПТ". Судя по принятой пле­нумом резолюции выходило, что единственным критиком культа личности Ходжи являлся сам Ходжа. Якобы он ставил перед политбюро вопрос о том, чтобы был положен конец «не­обузданным проявлениям чувств в отношении его личности, которые выражались в практике скандирования его имени "Энвер Ходжа", чтобы был положен конец установлению его бюстов в городах, помещению его фотографий без повода и причин в журналах и газетах».

На апрельском пленуме 1955 г. борьба против "культа лич­ности" продолжилась. По докладу политбюро ЦК "Об идеоло­гической работе партии и мерах по ее улучшению", который делала секретарь ЦК АПТ по идеологическим вопросам Лири Белишова, было принято развернутое решение, осудившее из­вращения в духе "культа личности", укоренившиеся в партий­ной пропаганде, литературе, науке, искусстве, в области про­свещения, подчеркивалось, что это "не просто ошибки в прак­тической работе, но следствие глубокого непонимания роли масс". В развитие положений доклада на пленуме выступил се­кретарь ЦК Тук Якова, который предложил приступить к напи­санию правдивой истории АПТ, отказавшись от преувеличения роли одного лишь человека. Этого Ходжа стерпеть не мог.

В июне того же года очередной пленум ЦК вывел Якову из своего состава и снял с должности заместителя председателя Совмина с формулировкой "за антипартийную, антимарксист­скую и ревизионистскую деятельность". Его предложение о восстановлении истины при освещении истории создания пар­тии было воспринято в качестве необоснованной претензии на признание собственных несуществующих заслуг в этом деле, а также как недостойная попытка приписать честь создания партии "нескольким иностранцам". Решением пленума утвер­ждалась железная схема, выходить за пределы которой не ре­комендовалось: "С самого начала нашей партией руководил Центральный комитет во главе с товарищем Энвером Ходжей, ее основателем и организатором". Вскоре Якову исключили из партии и посадили в тюрьму.

Такая же судьба постигла Бедри Спахиу, в недалеком про­шлом главного обвинителя на процессе по делу группы Дзодзе, а ко времени рокового для него июньского пленума ЦК, зани­мавшего пост министра культуры и просвещения. Он был на­зван "антимарксистом с фашистским идеалистическим миро­воззрением" и обвинялся в том, что, состоя в коммунистиче­ской группе, одновременно являлся послушником в теке (мона­стырь секты бекташей), а в компартию пришел из фашистской партии Гирокастры. Ему вменялся в вину сговор с Яковой, а то, что он это категорически отрицал, расценивалось как проявле­ние "чрезвычайного высокомерия" и "ненависти к членам ЦК". Тук Якова не был одинок. Идеи о необходимости восстано­вления правды истории и изменения методов руководства в сторону демократизации прозвучали в апреле 1956 г. на пред­съездовской конференции самой крупной партийной органи­зации страны — тиранской. Ей предшествовал ряд событий ме­ждународного и внутреннего характера, которые не могли не отразиться на характере вопросов, поднятых участниками кон­ференции. 14 апреля 1955 г. Албания подписала вместе с други­ми европейскими социалистическими странами Варшавский договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи, а в декаб­ре того же года ее приняли в члены ООН. В июне состоялось подписание Белградской декларации, в результате чего были нормализованы советско-югославские взаимоотношения. И, наконец, в феврале 1956 г. в Москве прошел исторический XX съезд КПСС.

На тиранской конференции выплеснулось недовольство рядовых членов АПТ ограниченным толкованием внутрипар­тийной демократии, практиковавшимся руководством. В вы­ступлениях многих ораторов звучала резкая критика в адрес партийного руководства, в том числе и в первую очередь про­тив первого секретаря тиранской партийной организации Фикрет Шеху, жены М. Шеху. Замечания касались внутрипар­тийной демократии и экономического положения, междуна­родных отношений и слабых связей руководства с массами. Звучали требования пересмотра политических процессов 1948— 1949 гг. и реабилитации невинно осужденных.

На третий день работы конференции в дискуссии принял участие Э. Ходжа, признавший справедливость некоторых кри­тических замечаний. Его выступление несколько охладило страсти, но только известие о назначении специальной комис­сии по разбору антипартийной деятельности ряда выступав­ших на конференции ораторов положило конец спорам. Признанные виновными понесли наказания разной степени строго­сти — одним выносили партийные взыскания, других к тому же увольняли с работы и привлекали к уголовной ответствен­ности. Через полтора месяца после этих событий, на III съезде АПТ, прозвучавшая на тиранской конференции критика ква­лифицировалась как враждебная попытка демагогов, авантю­ристов и "нездоровых интеллигентов", нанести удар по единст­ву партии, ее генеральной линии и руководству.

III съезд АПТ в мае — июне 1956 г. продемонстрировал един­ство партии по всем вопросам внешней и внутренней полити­ки, специально подчеркнув в решении полную солидарность партии и народа Албании с политической линией XX съезда КПСС на восстановление ленинских норм внутрипартийной жизни через преодоление явлений "культа личности". В отчет­ном докладе, с которым выступил Э. Ходжа, признавалось, что в партийной пропаганде применялись "ненавистные и чуждые марксистско-ленинскому духу возвеличения личности по отно­шению к руководителям и, главным образом, по отношению к генеральному секретарю ЦК КПА".

В материалах съезда подчеркивалось, что все это стало воз­можным ввиду общего невысокого образовательного уровня населения. Сам Ходжа критиковал тезис о "непогрешимости руководителей" и заявлял, что культ личности является порож­дением и гнилым пережитком представлений, характерных для эксплуататорских классов и мелких производителей. "Возвели­чение отдельных личностей становилось очень опасным, осо­бенно в нашей стране, при таком социальном составе, где лич­ная храбрость героев легко затмевает подвиги народных масс, которые веками боролись за свободу и независимость роди­ны". На первый взгляд, Ходжа прибегнул к самокритике. На практике все свелось к тому, что решительно осуждаемые черты болезненной надменности, хвастливости, мелкобуржу­азного самолюбия, превосходства и непогрешимости сущест­вовали только в средних звеньях партийного руководства и ни­как не касались политбюро и ЦК, тем более партии, которая "не потеряла главного направления, не позволила себе впасть в ошибки".

Документы съезда были выдержаны в духе полного оправ­дания политики АПТ в отношении Югославии и всех политиче­ских процессов 1948—1949 гг. и последующих лет. Высоко оце­нивалась совместная героическая борьба народов Албании и Югославии в годы второй мировой войны, а также сотрудниче­ство в строительстве социализма. Подчеркивалось, что принци­пиальные расхождения, возникшие в отношениях между ком­мунистическими партиями обеих стран, могли быть преодоле­ны нормальным путем. Но этого не случилось, ибо в результате "провокации подлого агента империализма Берии" КПА и все другие коммунистические и рабочие партии оказались введен­ными в заблуждение и таким образом произошло смешение во­едино нескольких вопросов, в частности в "деле" Кочи Дзодзе. Осуждение Дзодзе и его единомышленников признали пра­вильным, поскольку "было покончено с одной из более опас­ных фракций, которая стремилась расколоть единство партии и ликвидировать ее".

В резолюции съезда по отчетному докладу говорилось, что всю работу АПТ по экономическому и политическому руковод­ству страной намечалось ориентировать на дальнейшее и все более широкое усвоение опыта КПСС, а массы воспитывать "в духе верности и вечной дружбы с Советским Союзом".

Шаги по нормализации межгосударственных албано-совет­ских отношений предпринимались под непосредственным воз­действием примера и внешнеполитической инициативы совет­ского правительства. Но этот процесс во многом носил чисто формальный характер. Официальные декларации расходились с психологическим настроением широких народных масс, соз­данным многолетней пропагандой. Со стен домов убрали пла­каты-карикатуры, на которых Тито и глава его секретной служ­бы Ранкович изображались с топорами, окрашенными кровью албанцев Косово и Македонии. Но фольклор продолжал созда­вать песни и баллады о "Тито-предателе". Нельзя также сбра­сывать со счетов личную неприязнь, возникшую после 1948 г. между руководителями обеих стран, которые слишком много друг о друге знали и слишком плохо друг о друге думали.

Югославия являлась политическим и экономическим анти­подом Албании. Ведь на резкой критике руководства Союза коммунистов Югославии, острота которой была усилена косов­ским вопросом, строилась идеологическая работа АПТ. При сложившейся к тому времени практике взаимоотношений рез­кий поворот исключался: привычная схема рушилась, а новой не успели (да и не хотели) создать. Это в Москве начавший при­выкать к волюнтаристским решениям партийного руководства народ мог беззлобно шутить: "Дорогой товарищ Тито, | Ты -наш лучший друг и брат, | Нам вчера сказал Никита, | Ты ни в чем не виноват". В Албании такой юмор не мог пройти. Поэто­му, когда всего за два дня до отъезда Н.С. Хрущева в Югосла­вию в мае 1955 г. руководство АПТ получило письмо лидеров КПСС с просьбой дать согласие на денонсацию ноябрьской ре­золюции Информбюро 1949 г. и на пересмотр резолюции 1948 г., ЦК АПТ 25 мая в ответе, направленном советским руко­водителям, выразил свое несогласие с единоличным решением. "Мы считаем, — говорилось в письме, — что имеется большая разница между содержанием вашего письма от 23 мая 1955 г. И основным изложением той позиции, которую мы занимали со­обща до сих пор в отношении югославов". Далее после несколь­ких конкретных возражений следовало суждение, что "такое поспешное (и опрометчивое) решение по вопросу столь прин­ципиального значения без его предварительного глубокого ана­лиза совместно со всеми заинтересованными в этом деле пар­тиями и тем более его опубликование в печати и его представ­ление на белградских переговорах не только было бы прежде­временным, но и причинило бы серьезный ущерб общему курсу".

Реакция Тито на события 1956 г. в Венгрии, приветствовав­шего свержение Ракоши и приход к власти Имре Надя, лишь укрепила прежние взгляды руководства АПТ на характер и по­литику югославского режима. А советское руководство исполь­зовало албанскую компартию в своей критике Югославии. Так, 8 ноября 1956 г. в "Правде" появилась статья Э. Ходжи, посвя­щенная 15-летию АПТ. В ней без упоминания имени Тито со­держалась критика в его адрес. Уже через день югославская "Борба" поместила резкую отповедь, а 11 ноября в Пуле Тито произнес речь, включив в нее выпады личного характера про­тив албанского лидера. Так через год с небольшим наступило обострение в албано-югославских отношениях и вновь возоб­новилась резкая обоюдоострая полемика по идеологическим вопросам.

Тезис о капиталистическо-ревизионистском окружении Албании был восстановлен со всеми вытекающими из этого по­следствиями. 23 ноября 1956 г. "Зери и популыт" сообщила о со­стоявшемся суде над Лири Гегой, ее мужем Дали Ндреу и пол­ковником Петро Булати, которых приговорили к смерти "за шпионаж в пользу иностранного государства". Партийная про­паганда внутри страны не скрывала, что их расстреляли по об­винению в работе на югославов. Демонстративный характер этого акта очевиден. Первые двое — опальные герои нацио­нально-освободительной борьбы — давно жили где-то на пери­ферии под наблюдением полиции и не имели никакого доступа к государственным тайнам. Что касается Булати, то по слухам, он пострадал "за кампанию": выходец из Югославии (его насто­ящее имя Петар Булатович), он подал прошение о выезде на ро­дину, пользуясь некоторым смягчением албано-югославских отношений.

Началась новая полоса шпиономании и борьбы с "ревизио­низмом". Поводом к этому послужило чрезвычайное происше­ствие: 16 мая 1957 г. бежал в Югославию один из популярней­ших в народе героев национально-освободительной борьбы, член ЦК АПТ, депутат Народного кувенда генерал Панайот Пляку, получивший сведения о том, что он намечен в качестве очередной жертвы. Неизвестно, являлись ли оправданными его подозрения, но о том, что он не мог смириться с положением дел в АПТ, свидетельствовало его письмо в ЦК КПСС, отправ­ленное через месяц после бегства. П. Пляку надеялся найти убежище в СССР, но что-то помешало Хрущеву и Брежневу предоставить его. Живя в Белграде, он не давал интервью, не выступал с политическими заявлениями. Только 27 мая 1961 г. он коротко поделился с корреспондентом газеты "Борба" свои­ми соображениями о процессе адмирала Теме Сейко. Однако начиная с 1960 г. в югославской печати начали появляться ано­нимные статьи о некоторых вопросах истории АПТ, насыщен­ные такими подробностями, которые мог знать только очеви­дец событий. Не исключено, что им мог быть П. Пляку. После его смерти в 1969 г. таких публикаций не стало.

С февраля 1957 г. руководство АПТ начинает постепенно восстанавливать положительную оценку роли Сталина. Снача­ла этот процесс шел в соответствии с тенденциями, наметивши­мися в СССР, а затем стал развиваться опережающими темпа­ми. Вслед за этим возродился в полнрм объеме осужденный III съездом АПТ культ героев, спасающих партию. Энверу Ход­же помогло то, что он к этому времени остался единственным политически активным деятелем из числа первого ЦК КПА. За ним прочно утвердилась слава основателя партии и ее непо­грешимого руководителя. Отсвет его величия падал на Мехме-та Шеху, что находило отражение в наглядной агитации. В праздничные дни в витринах магазинов на центральных ули­цах Тираны и некоторых других городов можно было видеть выполненные по специальному заказу в Чехословакии портре­ты Ленина. Они состояли из мельчайших трехгранных линз, и оптический эффект заключался в том, что лицо советского вождя виделось, если человек смотрел на него прямо. Когда же начиналось перемещение вправо или влево, то на портрете проступали черты то Ходжи, то Шеху.

Послесъездовский период не принес ничего принципиаль­но нового в официальную внешнюю (политическую и экономи­ческую) ориентацию Албании. Дружба и сотрудничество с со­циалистическими странами продолжали оставаться краеуголь­ным камнем политики АПТ. Поставки из социалистических стран на условиях кредита зачастую превышали реальные воз­можности его использования. В конце 50-х годов в албанской печати стали появляться призывы к соответствующим эконо­мическим структурам и предприятиям вывезти оборудование и машины, скопившиеся в морских портах страны.

Вершиной в албано-советских отношениях стал визит Н.С. Хрущева в Албанию в мае 1959 г. Это было первое посеще­ние страны советским государственным деятелем такого высокого ранга. Восторженно встреченный и принятый народом, Хрущев осматривал построенные советскими специалистами предприятия, выступал на митингах. Покоренный благодатным албанским климатом и роскошной растительностью, он вдруг неожиданно высказался в том духе, что албанцам не нужны ни тяжелая промышленность, ни производство зерна. "Литр бен­зина из вашей нефти будет стоить дороже килограммы ик­ры, — убеждал он Ходжу. — Мы дадим вам зерна, сколько по­просите. У нас мыши съедают больше, чем вам надо". По сло­вам Хрущева, Албания должна бы стать цветущим садом, снаб­жающим страны социалистического содружества плодами суб­тропиков. Это, как выяснилось впоследствии, было его серьез­ной ошибкой, ибо позднее его албанские критики утверждали, что он хотел превратить Албанию в сырьевой придаток более развитых стран соцлагеря...

Вместе с тогдашним министром обороны маршалом Р.Я. Малиновским Хрущев посетил военно-морскую базу стран Варшавского договора в Паша-Лимане около Влёры, а затем они совершили поездку на юг к озеру Бутринто. Осмотрев две византийские базилики, античный амфитеатр, развалины бани в водолечебницы, где, по преданиям, врачевал Асклепий, совет­ские гости остановились у лагуны, соединенной с морем не­большой перемычкой, и один из них сказал: "Какая прекрасная база для подводных лодок могла бы получиться, если бы срыть перешеек". Хрущева мало заботило, как вспоминал впоследст­вии Ходжа, что при этом уйдут под воду бесценные памятники иллирийской и античной культуры. Такого кощунства над сво­ей природой и историей ни Хрущеву, ни Малиновскому албан­цы не простили. Неприятный осадок у хозяев оставил и преж­девременный отъезд советской делегации на родину. Десятид­невный срок визита оказался слишком продолжительным для деятельного Никиты Сергеевича.

Изменение во внешнеполитической ориентации Албании произошло тогда, когда сочетание политических и экономиче­ских моментов посулило руководству АПТ больше выгод от смены "титульного" партнера. Решение о поддержке КПК со­зрело не сразу. Даже во время бухарестской встречи предста­вителей ряда коммунистических и рабочих партий, прибывших на III съезд Румынской рабочей партии в июне I960 г., албанцы не выражали открытого несогласия с позицией делегации КПСС. Согласно предварительной договоренности, на встрече представителей компартий стран социалистического содруже- ства, присутствовавших на съезде, предполагалось определить место и дату совещания всех компартий мира. Но вместо этого советская делегация за несколько часов до открытия совеща­ния распространила конфиденциальный материал с критикой КПК, который предлагалось обсудить на закрытом заседании. Руководитель делегации АПТ Хюсни Капо после консультации с Тираной отказался от участия во встрече с такой повесткой дня, считая необходимым разрешить возникшие между КПСС и КПК разногласия в двустороннем порядке.

Хрущев назвал позицию АПТ "бунтарским актом", но в конце концов было решено вернуться к начальным планам, и присутствующие избрали местом совещания всех коммунисти­ческих и рабочих партий Москву, а датой — ноябрь того же го­да. Силовые методы воздействия на Албанию стали определяю­щими в тогдашней политике Москвы. Не рискуя выступить от­крыто против крупнейшей компартии Востока, Хрущев решил сделать это косвенно, "наказав" строптивую Албанию. С за­держкой и не в полном объеме стали удовлетворяться ее прось­бы о дополнительной продаже зерна, в котором она остро нуж­далась в связи с неурожаем. Тиране пришлось обратиться за помощью к Франции. Были отклонены также заявки на постав­ки советских тракторов. Подобные действия производили об­ратный эффект, вели к открытой конфронтации.

В сентябре 1960 г., участвуя в работе политической комис­сии ООН, албанская делегация не поддержала болгарское предложение о полном региональном разоружении на Балка­нах, а вслед за этим выступила против одобренного представи­телями всех социалистических стран польского проекта резо­люции XV сессии Генеральной ассамблеи ООН, включавшего в себя пункт о прекращении создания военных баз на чужих территориях.

Нарастание напряженности в советско-албанских отноше­ниях вызывало тревогу ряда руководящих деятелей партии. Не встречала единодушной поддержки и явная переориентация на Китай. Сложившийся к тому времени прочный тандем Ход­жа—Шеху избрал иезуитскую тактику: с одной стороны, они внешне продолжали делать вид, что линия на сотрудничество с СССР и КПСС продолжает служить основой политики, а с дру­гой — исподволь выявляли тех, кто не понял или не захотел по­нять грядущую смену ориентиров. 9 сентября 1960 г. в печати появилось краткое сообщение: "Пленум ЦК АПТ, рассмотрев тяжелые ошибки в проведении линии партии, совершенные то­варищем Лири Белишовой, членом политбюро секретарем ЦК АПТ, единогласно постановил исключить ее из рядов пленума ЦК АПТ". Ее сменил кандидат в члены политбюро Рамиз Алия⁷*. Решением этого же пленума был исключен из партии "за враж-

⁷* Когда после VIII пленума ЦК КПА в 1948 г. Лири Белишова была снята с должности секретаря ЦК Союза молодежи, на ее место также пришел Рамиз Алия.

дебную деятельность" ветеран коммунистического движения Албании, председатель Ревизионной комиссии ЦК АПТ Кочо Ташко. Белишову обвинили в том, что она выступала за продол­жение сотрудничества с Советским Союзом в противовес наме­тившейся переориентации на Китай. Дело в том, что в июне 1960 г. она посетила Пекин в составе албанской правительствен­ной делегации, возглавляемой председателем президиума На­родного кувенда НРА Хаджи Лэши⁸*. Руководящие деятели КПК — Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Дэн Сяопин — в ходе бесед с албанскими коллегами подробнейшим образом обрисовали круг принципиальных разногласий с политикой КПСС, якобы отошедшей от "классовой ленинской линии". Они, в частности, утверждали, что мирное сосуществование и соревнование с ка­питалистическими странами является антимарксистской идеей, а победить империализм и добиться тем самым торжества соци­ализма во всем мире возможно только силой. Не исключалось применение ядерного оружия и, как следствие этого, гибель со­тен миллионов людей. Зато оставшиеся в живых, утверждали китайские идеологи, построят на развалинах старого прогнив­шего общества новую счастливую жизнь.

Тогда же завершилась подготовка международного совеща­ния компартий в Бухаресте и на встрече в албанском посольст­ве в Пекине с советником посольства СССР члены делегации кратко проинформировали его о китайской позиции. Обратный путь на родину лежал через Москву, и Л. Белишова поделилась со встречавшими делегацию советскими партийными деятеля­ми своими впечатлениями о поездке. По возвращении в Тирану выяснилось, что Ходжа и Шеху приняли решение о переориен­тации на Китай. По итогам рассмотрения отчета товарищи Л. Белешовой по делегации, такие же члены политбюро ЦК АПТ, получили по выговору, как было сказано, "учитывая их политическую малограмотность", а она сама была отправлена решением специальной комиссии МВД в бессрочную ссылку. Ее освободили через 30 лет, в 1990 г., в связи с посещением Албании генеральным секретарем ООН Пересом де Куэльяром.

В ноябре 1960 г. на совещании 81 партии в Москве Э. Ходжа выступил в поддержку теоретической части доклада Дэн Сяо­пина. Он повторил аргументацию китайской стороны, заявив о несогласии с позицией КПСС по вопросу о мирном существо­вании, о путях перехода к социализму, о критике культа лично-

⁸* Хаджи Лэши занял пост председателя президиума Народного кувенда в 1953 г. Малообразованный человек, благодарный партийной верхушке, что она не укоряла его байрактарским прошлым, он преданно выполнял чисто представительские функции. Он сменил на этой должности доктора Омера Нишани, тяготившегося необходимостью прикрывать своим авторитетом неблаговидные дела режима. Тот покончил с собой в 1954 г.

ста Сталина. Более подробно Э. Ходжа остановился на юго­славской проблеме, обосновав необходимость возврата к оцен­кам 1949 г. Говоря о стремлении руководства СКЮ навязывать силой свои ревизионистские идеи, он подкрепил это утвержде­ние тем, что: а) Ранкович во главе службы безопасности (УДБА) развернул кампанию по физическому уничтожению албанско­го населения Косово и Македонии; б) УДБА готовила побег Ли-ри Геги и Дали Ндреу, чтобы они затем из Югославии возглави­ли наступление против Албании; в) Тито организовал контрре­волюцию в Венгрии; г) югославы договорились с греками о раз­деле Албании. В отношении двух последних пунктов Ходжа до­бавил, что югославское руководство действовало с одобрения Хрущева. Значительную часть выступления Ходжа посвятил критике экономической помощи Советского Союза, обвинив руководство КПСС в желании превратить Албанию в аграрную полуколонию.

Ходжа подводил присутствовавших к мысли о том, что суть спора АПТ с КПСС не в частных разногласиях, а глубже. Он не говорил прямо о буржуазном перерождении советского обще­ства и КПСС (это он заявит через год), но подбор аргументации был направлен на доказательство великодержавной, шовини­стической политики советского правительства.

Выступление встретило решительный отпор со стороны по­давляющего большинства участников совещания. Но это уже мало волновало албанских лидеров. В отличие от осторожных китайцев, оставлявших за собой путь к отступлению, албанцы, сделав выбор, шли до конца, сжигая за собой все мосты. Глава китайской делегации Чжоу Эньлай больше молчал, предостав­ляя Дэн Сяопину играть первую роль в идеологических схват­ках. Зато 1 декабря он первым подписал Декларацию совеща­ния, отодвинув тем самым на какое-то время обнародование разногласий между КПК и КПСС. Что касается албанцев, то Ходжа брал на себя основную тяжесть полемики. Советские руководители пытались переломить ситуацию и вызвать на приватный разговор Ходжу и Шеху, но те категорически отка­зались и, не дожидаясь окончания совещания, демонстративно отбыли на родину.

На Старой площади в Москве было подготовлено два об­ширных документа, касавшихся взаимоотношений с КПК и АПТ. Если бы Чжоу Эньлай не подписал декларацию, то в ход предполагалось пустить оба материала. Но этого не случилось, и среди делегаций нашла распространение только антиалбан­ская филиппика, хотя оставшийся в Москве Хюсни Капо под­писал итоговые документы совещания. С тех пор в практике КПСС на длительное время укоренилась привычка критико­вать АПТ за ошибки КПК. После московского совещания советское руководство пе­ренесло идеологические разногласия в сферу межгосударст­венных отношений и пошло на разрыв экономических связей. Последовало аннулирование советской стороной уже согласо­ванных кредитов по третьему пятилетнему плану (1961 — 1965), а по ранее предоставленным выдвигалось требование их дос­рочного погашения. Из Албании отозвали специалистов, рабо­тавших в народном хозяйстве, а албанские студенты, в том чис­ле и слушатели военных учебных заведений, лишались права продолжать обучение в СССР. Из Севастополя были откоман­дированы находившиеся там на практике албанские моряки.

13 февраля 1961 г. открылся IV съезд АПТ. Подведение ито­гов социалистического строительства в годы второй пятилетки укладывалось в привычные рамки партийно-хозяйственного актива: достижения, отдельные неудачи, очередные задачи. Многочасовой общеполитический доклад Э. Ходжи прерывал­ся бурными аплодисментами и скандированием до хрипоты в голосе: "Энвер-Партия!", "Партия-Энвер! Мы всегда гото­вы!" По-албански этот призыв хорошо рифмовался: "Parti -Enver! Jemi gati kurdohere!" Один из присутствовавших иностранных гостей съезда сбился со счета, фиксируя момен­ты, когда делегаты вскакивали с мест с громкими криками при­ветствия. В речи Ходжи не содержалось и тени намека на те об­винения, которые выдвигались им против КПСС на москов­ском совещании. Напротив, он подчеркивал универсальность опыта социалистического строительства в СССР, восхвалял "великую интернационалистскую помощь, которую СССР ока­зывал и оказывает Албании". Клятвы верности принципам дружбы с советским народом в буквальном смысле слова про­низывали выступления делегатов съезда и нашли свое отраже­ние в резолюциях.

Выступивший с докладом о директивах по третьей пятилет­ке председатель совета министров М. Шеху нацелил первич­ные партийные делегации на борьбу за выполнение экономи­ческих планов, на искоренение вредных пережитков в созна­нии и, что особо подчеркивалось, на укрепление революцион­ной бдительности. Этому последнему моменту, который тес­нейшим образом увязывался с разоблачением "современного (т.е. советского) ревизионизма", придавалось большое значе­ние. В заключительной части доклада Шеху как бы ответил на критику, прозвучавшую в адрес АПТ на московском совеща­нии. Он в безличной форме отверг обвинения в национализме, догматизме, сектантстве, незнании теории голословным, но ре­шительным утверждением: "Нас обвиняют потому, что мы не­запятнанные и до конца последовательные марксисты". Под возгласы, раздававшиеся в зале ("Правильно говоришь, товарищ Мехмет!"), оратор напомнил, что единство рядов АПТ все­гда помогало ей устоять перед давлением врагов, и закончил фразой, обошедшей всю мировую печать: "Кто коснется этого единства, получит лишь один ответ от нашей партии и наро­да — плевок в лицо, удар в нос, а если понадобиться, то и пулю в лоб! Мы не умеем отвечать по-другому тому, кто хочет похо­ронить наше единство".

Поиск по сайту: