Пятнадцать лет диктатуры Зогу 8 страница

Албания в числе участников этой встречи отсутствовала, так как ни один находившийся в эмиграции политический дея­тель не мог говорить от имени народа этой страны. Не попала она также и в число 26 стран, подписавших Декларацию объ­единенных наций 1 января 1942 г. Один из разработчиков это­го документа вспоминал впоследствии, что уже после его под­писания на обеде в Белом доме кто-то упомянул короля Зогу. "Зог!" — воскликнул Рузвельт, наклонился над столом и обра­тился к Черчиллю: "Уинстон, мы забыли Зога! Албания же вою­ет на нашей стороне! Я думаю, что здесь сыщется какой-нибудь албанский министр или представитель и мы можем дать подпи­сать ему наш маленький документ". Действительно такая воз­можность существовала. В Декларации содержалось приглаше­ние к другим нациям, солидарным с принципами Атлантиче­ской хартии, присоединиться к ней. Однако об Албании вспом­нили только в конце 1942 г., когда в рядах Большой тройки на­зрела необходимость определить свое отношение к этой стра­не, потерявшей свою независимость в результате фашистской агрессии. 17 декабря с соответствующими заявлениями высту­пили правительства США и Великобритании, 18 декабря — СССР.

В заявлении НКИД СССР отвергались притязания итальян­ского империализма на Албанию, выражалась уверенность в том, что "борьба албанского народа за свою независимость сольется с освободительной борьбой других угнетаемых итало-германскими оккупантами балканских народов, которые в со­юзе со всеми свободолюбивыми странами изгонят захватчиков со своей земли. Вопрос о будущем государственном строе Албании является ее внутренним делом и должен быть решен самим албанским народом".

Государственный секретарь США К. Хэлл и министр ино­странных дел Великобритании А. Идеи исходили в своих заяв­лениях из положений Атлантической хартии и давали высокую оценку участию албанского народа в общей борьбе против фа­шизма. Однако позиция правительства Великобритании не­сколько отличалась от американской. Содержавшаяся в бри­танской декларации фраза о том, что "вопрос о границах албан­ского государства должен быть рассмотрен при заключении мира", расценивалась в политических кругах Европы и Амери­ки как намерение способствовать в будущем передаче Южной Албании Греции. Такому толкованию способствовало настойчивое обращение греческого эмигрантского правительства Э. Цудероса с просьбой к Рузвельту включить в декларацию формулу, аналогичную английской, но президент отказался это сделать.

Из трех великих держав только Англия, вернее ее внешне­политическое ведомство, серьезно занималась албанской проб­лемой. Отношение к Балканам как к сфере своих государствен­ных интересов заставляло Форин оффис тщательно просчиты­вать свои шаги в отношении той или иной страны. В Лондоне находились греческое и югославское правительства в изгнании во главе с монархами. Именно с ними предполагалось сотруд­ничество в первую очередь, а не с королем Зогу, завышенные территориальные претензии которого к своим соседям были хорошо известны. И это при том, что его собственные перспек­тивы возвращения в страну уже тогда представлялись весьма сомнительными. Вероятно поэтому известный британский ди­пломат Брюс Локкарт, занимавший в то время посты замести­теля министра иностранных дел и генерального директора Ко­митета по вопросам политической войны, заметил в апреле 1942 г.: "Албания находится на последнем месте в списке наших приоритетов в Европе". Эта оценка сохранялась вплоть до зи­мы 1942/43 г.

Албанские патриоты восприняли заявления великих дер­жав с энтузиазмом. Декларации Хэлла, Молотова и Идена (именно в таком порядке они упоминались в январском номере "Зери и популыт") укрепили уверенность в том, что только бес­компромиссная борьба против фашистов и предателей в союзе со всеми свободолюбивыми народами мира, во главе кото­рых идет Советский Союз со своими великими союзниками — Англией, Америкой и Китаем, — принесет победу.

В рядах албанских коллаборационистов декларации вызва­ли серьезное замешательство. Впоследствии Ф. Якомони писал в воспоминаниях, что после декабрьских заявлений очень мно­гие албанские националисты, в том числе и члены марионеточ­ного правительства, признавались, что постановка вопроса о границах Албании в таком виде, как сделал это Идеи, вынудила их с большей надеждой взирать на Россию. Дескать, еще с цар­ских времен эта страна проявляла благожелательный интерес к Албании. Сейчас трудно судить о том, насколько искренними были эти слова ближайшего соратника Муссолини и Чиано, проходившего в Италии по процессу главных военных преступ­ников. Однако несомненным фактом является то, что политика СССР и героическая борьба советского народа вызывали в Ал­бании на протяжении всего периода национально-освободи­тельной борьбы неизменное восхищение.

От партизанских чет к Национально-освободительной армии

Наступление Красной армии зимой 1942/43 г. завершилось по­бедами над немецко-фашистскими захватчиками под Сталин­градом, на Дону, Северном Кавказе, под Воронежем, в районе Великих Лук и южнее Ладожского озера. Партизаны Албании приветствовали эти успехи. Для них вдохновляющим момен­том явилось то, что под Сталинградом потерпела катастрофиче­ское поражение 8-я итальянская армия. После этого сообще­ния, распространенного в многочисленных листовках, опера­ции против итало-фашистских оккупантов участились несмот­ря на трудность суровых природных условий.

В соседней с Албанией Югославии Народная армия, на­считывавшая в конце 1942 г. 150 тыс. бойцов, освободила пя­тую часть территории страны. 27 ноября в боснийском городе Бихач участники учредительного собрания, представлявшие все антифашистские политические группы, создали Антифа­шистское вече народного освобождения. В Греции расширял сферу своей деятельности Национально-освободительный фронт (ЭЛАС), организационно сформировавшийся еще в сентябре 1941 г. Отряды освободительной армии Греции (ЭАМ) действовали в непосредственной близости от границ Албании, в итальянской оккупационной зоне. С начала 1943 г. операции этой армии охватывали почти всю территорию кон­тинентальной Греции. С этого времени стала налаживаться координация действий между партизанами Албании, Греции и Югославии.

Эти успехи союзников НОФ Албании имели немаловаж­ное значение потому, что, с одной стороны, албанское парти­занское движение получало непосредственную поддержку бо­рющихся народов, а с другой — оно заимствовало некоторые формы организации, проверенные практикой аналогичных объединений, руководимых компартиями. Соответственно рос в народе и авторитет КПА, которая все еще находилась на стадии становления и только своими силами, на основании собственного к тому времени небогатого опыта не была еще в состоянии разработать конкретные мероприятия по претворе­нию в жизнь принятых решений. Правильность линии КПА как бы подкреплялась авторитетом СССР, солидарностью с борьбой всех свободолюбивых наций. В том же направлении развивались контакты с Коминтерном, руководство которо­го старалось доводить до сведения компартий оккупирован­ных стран свои ориентировки и сообщать о положении на фронтах.

Правда, рекомендации зачастую приходили с запозданием, и албанским коммунистам оставалось лишь проверять по ним правильность уже сделанного. Так было с письмом ЦК КПЮ за подписью Тито от 22 сентября 1942 г. с рекомендациями отно­сительно создания общенационального фронта борьбы, к тому времени уже сформировавшегося в Албании. Это письмо было ответом на информацию Поповича об образовании коммуни­стической партии. В нем одобрялся сам факт создания КПА и санкционировалось проведение общеалбанской партийной конференции для выборов постоянного Центрального комите­та. Из конкретных рекомендаций на будущее можно выделить следующие: "Основной задачей конференции должно стать со­здание единого крепкого партийного руководства и выработка конкретных решений:

а) организация подъема национально-освободительной борьбы албанского народа против итальянцев и немцев;

б) создание и укрепление национального фронта всех пат­риотов, избегая в настоящий момент выдвижения лозунгов, ко­торые шли бы дальше лозунга национального освобождения Албании;

в) привлечение к руководству партизанской борьбой боль­шего числа уважаемых албанских националистов и пат­риотов".

Тито рекомендовал энергичнее проводить чистку партии. "Коммунистическая партия Албании может стать руководите­лем народно-освободительной борьбы албанского народа только в том случае, если она будет едина и монолитна, если все члены партии будут дисциплинированно выполнять все указания", — резюмировал Тито и, обращая внимание на не­обходимость борьбы против сектантства и антипартийных элементов, назвал в качестве примера Лазара Фундо, "врага Коминтерна и компартии". Один из наиболее подготовленных в теоретическом отношении албанских социалистов, Лазар (Заи) Фундо эмигрировал во Францию, а затем в Советский Союз, спасаясь от преследований зогистского режима. Он яв­лялся представителем от Албании в МОПР (Международная организация помощи борцам революции), и какое-то время его кандидатура рассматривалась руководством Коминтерна в качестве лидера будущей албанской компартии. В результа­те пока еще неясных (в связи с отсутствием соответствующих документов) обстоятельств Фундо вошел в очень сложные взаимоотношения с Тито и Димитровым, покинул Москву с обычным для того времени ярлыком троцкиста и возвратил­ся в Албанию буквально накануне итальянской оккупации. Когда Тито давал указание Ходже бороться с ним, как с "вра­гом Коминтерна", тот четвертый год отбывал наказание за антифашистскую деятельность в фашистском концлагере на острове Вентотен⁷*.

Письмо КПЮ и содержавшиеся в нем директивы Комин­терна обсуждались на специальном заседании временного ЦК КПА 29 декабря 1942 г. В порядке подготовки ко всеалбанской партийной конференции всем обкомам партии предписыва­лось провести перевыборы руководящего состава и обсудить письмо. В ходе перевыборной компании в феврале 1943 г. вы­яснилось, что работу партии продолжали осложнять неизжи­тые еще болезни: сектантство, семейственность, слабая теоре­тическая подготовка. Указания временного ЦК о принципах организации национально-освободительной борьбы понима­лась по-разному. Одни коммунисты, стремясь к взаимодейст­вию с националистами, становились на их позиции. Другие же, например во Влёре, напротив, навязывали националистам свое понимание национально-освободительных советов как пар­тийных коммунистических организаций. Все зависело от авто­ритета руководителей. Если Баба Файя как член Генсовета НОФ соглашался принять в свою чету коммунистического по-литкомиссара, то участие последнего в определении политики и тактики бекташского отряда сводилось к чисто представи­тельским функциям. На другой основе строились взаимоотно­шения в чете Пезы, где и Байрактар Мюслим Пеза и политко-миссар Мустафа Гиниши входили в Генсовет НОФ, являясь та­ким образом равновеликими политическими фигурами. Кроме того, будучи сами по себе весьма колоритными личностями авантюрно-героического склада, они находились в дружеских отношениях, чему способствовало одинаковое понимание це­лей борьбы.

Подготовка к конференции велась в сложных условиях. Ок­купационные власти периодически проводили карательные экспедиции против очагов сопротивления и на освобожденных территориях. Несмотря на это, временный ЦК КПА смог завер­шить необходимые подготовительные мероприятия, и 17 — 22 марта 1943 г. в небольшом городке Лябинот, расположенном в Центральной Албании недалеко от Эльбасана, состоялась 1-я Всеалбанская партийная конференция, на которой присут­ствовали около 70 делегатов, представлявших 600 — 700 членов партии. Были заслушаны доклады по организационным вопро­сам, политическим, о национально-освободительной армии, о союзе рабочего класса и крестьянства, о работе среди жен­щин, о молодежи, о финансах.

В резолюции конференции, а это единственный достовер­ный документ, по которому можно судить о проблемах, обсуж­давшихся на конференции, подчеркивалось, что задачей ком­мунистов является разъяснение народу антифашистского де­мократического характера национально-освободительной борьбы и что любая попытка выхода за рамки этой борьбы и придания ей социалистической окраски причинит большой ущерб как самой борьбе, так и партии. Далее рекомендовались практические меры по расширению массовой базы НОФ "в не­ясной обстановке": создавать новые четы и батальоны, укреп­лять старые, переходить к созданию более крупных воинских соединений, чтобы из них была сформирована в ближайшем будущем национально-освободительная армия. Бороться долж­ны все, но особая роль коммунистической партии состоит в со­здании боевого союза рабочего класса и крестьянства, в разъ­яснении рабочим и беднейшим крестьянам, что они "являются естественными союзниками и путем совместной борьбы изба­вятся от лишений, голода и гнета, добьются лучшей и счастли­вой жизни".

Обширный раздел резолюции, посвященный внутрипар­тийной жизни, трактовал вопросы дисциплины, критики и са­мокритики, взаимоотношений руководства и рядовых членов партии. Обращалось внимание на опасность влияния троцки­стов — того же Фундо — на "некоторых честных патриотов, а поэтому задачей парторганизаций и отдельных товарищей яв­ляется открытое разоблачение этих бандитов". Большинство присутствовавших на конференции не знали, чем виноваты "троцкисты" и "оппортунисты", заклейменные в документах конференции, да и вообще, существовали ли они в природе. Коминтерновская риторика при шельмовании виртуальных "врагов" объяснима. Как вспоминали впоследствии Ходжа и его соратники, отвечая на критику своих ошибок в годы войны на бератском пленуме в ноябре 1944 г., дело было в том, что прибывшие на конференцию югославские товарищи принесли с собой массу документов, отражавших политику КПЮ на том этапе. После соответствующей подработки они вошли в обще­политические разделы резолюции.

Что касалось действительно важных конкретных проблем, стоявших перед КПА, то две из них нашли отражение в резо­люции: а) антифашистская борьба народа не преодолела регио­нальной ограниченности. Крестьяне не подошли к пониманию задач. "Можете себе представить, что же это за революционное движение, если в нем участвует одно село, да и то не цели­ком", — писал в свой ЦК Попович; б) КПА оказалась застигнутой врасплох появлением "Балы комбтар", в результате чего возможности завоевания масс на свою сторону были сужены. Так, в резолюции отмечалась разница в позиции руководства этой организации и ее рядовых членов, но ни ее политическое лицо, ни принципы взаимоотношения с ней не определялись.

На конференции был образован постоянный ЦК в составе 15 членов и 5 кандидатов в члены. Как и на организационном совещании партии в ноябре 1941 г., выдвижение происходило по ранее согласованному списку. Мугоша вызывал по одному, прибегая в целях конспирации к партийным кличкам. Назван­ный человек поднимался с места, ему объявляли, кем он будет, и на этом завершалось формирование руководящих органов КПА. Попович же распределял обязанности среди партийных функционеров. Поэтому генеральным секретарем стал самый близкий и послушный ему человек — "Тарас", т.е. Энвер Ход­жа, сохранивший впоследствии лидерство в партии на протя­жении более 40 лет, вплоть до своей смерти в 1985 г. Попович так обосновывал в отчете в ЦК КПЮ, который спустя некото­рое время поступил в Коминтерн, выбор именно этой кандида­туры: "Способный руководитель, быстро растущий, самый по­следовательный борец за чистоту партии, хороший организа­тор, решителен. Недостатком является то, что он не выделяется из всех своей теоретической подготовленностью. Наипопуляр­нейшая личность в партии". Политбюро составили Юмер Диш-ница, Рамадан Читаку, Кристо Темелько, Кочи Дзодзе (заочно, ибо он находился в тюрьме), Панди Кристо, Лири Гега, Гьин Марку, Нако, Спиру.

Все выдвинутые на руководящие посты лица вошли в пле­нум ЦК КПА, который оказался никому не нужным образова­нием: его первое заседание состоялось только в мае 1944 г. Впоследствии Ходжа объяснял причины бездействия этого главного органа партии физической невозможностью созывать разбросанных по всей стране людей. Все вопросы решались в рабочем порядке, "когда собирались вместе я, Али [Миладин Попович], Нако [Спиру], и иногда Баца [Рамадан Ситаку]". После выхода из тюрьмы все организационные дела решал еди­нолично Кочи Дзодзе, к которому иногда присоединялась Лири Гега, выступавшая в роли интерпретатора указаний Душана Мугоши.

Несмотря на все несовершенство созданных в ходе работ конференции руководящих органов КПА, они стали основой складывающейся жесткой структуры военной и гражданской власти в освобожденных районах Албании. Использование в той ситуации опыта югославских советников в организации ан­тифашистского движения, которое должно было увенчаться всеобщим восстанием народа и приходом к власти правительства, основанного на принципах народовластия и демократии, имело большое значение. Именно в развитие решений этой конференции началось планомерное строительство армии при помощи югославских военных советников и в соответствии с организационными принципами, принятыми в Народно-осво­бодительной армии Югославии (НОАЮ).

В апреле 1943 г. ЦК КПА издал специальное распоряжение, касавшееся создания национально-освободительной армии на основе партизанского движения. В этом документе настойчиво подчеркивалась необходимость такой подборки командного со­става, которая свидетельствовала бы о стремлении к разреше­нию общенациональных проблем в ходе освобождения от фа­шистской оккупации. Например, при формировании штаба зо­ны рекомендовалось придерживаться следующей схемы: "Ко­мандующий (лучше, чтобы он был из честных националистов), политкомиссар, его заместители (если есть кадры на должность замполита, то это хорошо, если нет, то ничего не поделаешь), оперативная часть, т.е. некто с заместителем, оба — знакомые с военной стороной дела (если первый из честных национали­стов, то заместителем непременно должен быть член партии). Кроме них в штабе могут быть и другие люди, пользующиеся влиянием в данной местности, и, возможно, духовное лицо".

При всей рациональности вышеприведенных рекоменда­ций они не срабатывали в тогдашних албанских условиях, ибо честные националисты (их называли также добровольцами свободы) демонстрировали готовность бороться против окку­пантов, иногда взаимодействуя с партизанами при проведении военных операций, но отказывались входить в организацион­ные структуры НОФ. Таким образом, националисты, примк­нувшие к НОФ на начальной стадии борьбы, продолжали нахо­диться в его рядах и подчиняться общим установкам. Что каса­лось новых партизанских отрядов, то они создавались в основ­ном под руководством коммунистов и для них проблемы со­блюдения пропорций не существовало. Сложнее обстояло дело с "Балы комбтар". Являясь с формальной точки зрения антифа­шистской организацией, она все больше обособлялась. Если на среднем и низшем уровне сотрудничество и взаимодействие с НОФ осуществлялись, но в обход руководящей верхушки, то на высшем уровне они отсутствовали.

Создание армии предполагало объединение разрозненных партизанских чет и отрядов в более крупные структуры — ударные батальоны, — исходя из территориального принципа их формирования. К маю 1943 г. в стране действовало уже бо­лее 20 ударных батальонов, которые могли проводить относи­тельно крупные операции. В частности, с мая по июль партиза­нам удалось освободить ряд районов юга. Партизаны раздавали крестьянам награбленное фашистскими оккупантами продо­вольствие и призывали оказывать врагу сопротивление.

Размах партизанского движения выдвинул в качестве неот­ложной задачи организацию единого оперативного центра. 4 июля 1943 г. в Лябиноти состоялось заседание Генсовета НОФ, на котором было принято решение об организации ген­штаба Национально-освободительной армии (НАО). Его на­чальником стал бывший майор королевской армии Спиро Мо-исиу, а политкомиссаром - Энвер Ходжа. Одновременно соз­давались штабы основных оперативных зон, непосредственно подчиненных центру. В августе произошло утверждение струк­туры армии. Самой крупной единицей являлась бригада, состо­явшая из четырех-пяти батальонов, которые в свою очередь об­разовывались из трех-четырех партизанских чет.

5 июля произошло первое столкновение партизан с немец­кими оккупантами. На дороге Эрсека — Лесковик партизаны из засады обстреляли немецкую колонну, перебазировавшуюся из Македонии в Грецию. Вступив в бой с партизанами, автоко­лонна была вынуждена задержаться почти на сутки. В отместку гитлеровцы сожгли дотла деревню Борову и почти полностью уничтожили ее население.

Итальянские войска при поддержке частей армии марионе­точного правительства пытались организовать наступление против освобожденных зон. Некоторых успехов им удалось до­биться. Однако дни итальянской оккупации были сочтены. 10 июля 1943 г. произошла высадка англо-американских войск на острове Сицилия, а 25 июля пал режим Муссолини. Перед албанским национально-освободительным движением встава­ла неотложная задача объединения всех патриотических сил, чтобы продолжить борьбу за освобождение Албании.

Соглашение в Мукье, или Фронт против Фронта

Поражение за поражением, которые терпел фашистский блок на полях сражений второй мировой войны весной и летом 1943 г., вселяли уверенность в неизбежность краха нацистской Германии и ее балканских сателлитов. В Албании приветство­вали высадку союзников на Сицилии и на юге Апеннинского полуострова, видя в ней открытие долгожданного второго фронта. Успехи Красной армии под Орлом и Белгородом, ши­роко пропагандировавшиеся партизанской печатью, продол­жали свидетельствовать в пользу развенчания мифа о непобе­димости германской армии в то время, когда над самой Албани­ей нависла угроза новой, более жестокой оккупации. Наконец, успехи освободительного движения в соседних Югославии и Греции, где сражающийся народ закладывал основы новой вла­сти, стимулировал албанских патриотов на проявление иници­ативы и в этом направлении.

Стремление к единству действий всех борцов за освобожу дение стало велением времени. Особенно это касалось двух са мых крупных организаций — НОФ и "Балы комбтар", взаимо­действовавших, как уже отмечалось выше, на низовом уровне. Летом 1943 г. начались личные контакты между руководителя­ми обеих организаций с предложениями объединить усилия и по возможности выработать формулу организационного объ­единения. Из сохранившихся документов, обнародованных в последнее время, стало известно, что попытки к сближению предпринимались с конца июня. Так, в письме к руководству "Балы", подписанном Юмером Дишницей и Энвером Ходжей, сообщалось, что они по поручению ЦК КПА уполномочены до­говориться со всеми честными националистами в интересах на­рода, который стремится к единству действий: «Это прояви­лось на демонстрациях солидарности с жертвами фашистского террора в Тиране, Дурресе, Эльбасане и в других местах. В Ти­ране местная организация "Балы комбтар" выступила с иници­ативой, которую мы подхватили, провести забастовку, прекра­тить торговлю, закрыть учреждения в знак траура по четырем юношам из организации НОФ Влёры, расстрелянных по прика­зу фашистского генерала Дзаннини».

Руководство "Балы" не ответило на прямой призыв комму­нистов, предпочитая вести ни к чему не обязывающие перего­воры с некоторыми лидерами националистов в НОФ. Оно не препятствовало взаимодействию партизанских и балыстских чет, но и не поощряло его, так как к тому времени еще не уда­лось договориться в принципе, а стоило ли вообще ввязываться в вооруженную борьбу. Положение в стане итальянских окку­пантов порождало распространение иллюзий на скорое окон­чание войны. Лидеры "Балы" готовились без боя войти в Тира­ну, приветствуемые ликующей толпой сограждан. Для комму­нистов, как тогда считал бывший десантник, а впоследствии видный британский дипломат Р. Хибберт, выпустивший в 1991 г. книгу о национально-освободительной борьбе в Алба­нии, очевидцем и в какой-то мере участником которой он был, освобождение страны и вопрос о власти соотносились одно с другим в пропорции "фифти-фифти" (50 на 50%). Для балыстов представляла интерес только борьба за власть.

10 июля 1943 г. Генсовет НОФ и генштаб НОА выступили с прокламацией о необходимости создания общенациональной освободительной организации, которая предполагала объеди­нение всех патриотов. Ее сущность и цели определялись следующим образом: 1. В этой организации могут состоять все чест­ные патриоты, независимо от вероисповедания, места житель­ства, партийной принадлежности. Двери ее открыты для всех тех, кто действительно желает бороться против внешних вра­гов; 2. Она борется за освобождение страны от ига итальянско­го фашизма, за независимую, демократическую, народную Ал­банию; 3. Она выступает гарантом частной собственности и ча­стной инициативы в промышленности и сельском хозяйстве;

4. Она не намерена вносить радикальные изменения в общест­венную жизнь, в законодательство и в организацию труда;

5. Офицерам, вступающим в национально-освободительную армию, сохраняются их звания; 6. После изгнания внешних врагов сам народ решит вопрос о форме правления.

На консервативную часть вождей "Балы" прокламация ока­зала эффект разорвавшейся бомбы. Молодежь и приверженцы активных действий с большим удовлетворением восприняли призыв, и их отношение к возможному объединению повлияло на решение руководства. Характерной для таких настроений в рядах балыстов стала позиция группы имени 28 ноября из Шкодры. Патер Лека Люля не только объединил вокруг себя молодых католиков этого северного района на платформе кон­ференции в Пезе, но и принял самое активное участие в начав­шемся процессе сближения обеих организаций.

Генсовет НОФ выступил инициатором проведения коорди­национного совещания в деревне Тапизе, послав 18 июля соот­ветствующее приглашение "Балы". В нем сообщалось о форми­ровании официальной делегации НОФ (ее возглавил Ю. Диш-ница), которая уполномочена обсуждать все актуальные вопро­сы "ради блага нашего дорогого отечества" и особенно об объ­единении "всех сил нации на борьбу против врага". "Балы" от­кликнулся не менее пылким призывом: "Мы, националисты, обращаемся к вам, коммунистам, которые, как мы повторяем вновь, являетесь нашими братьями, потому что у нас у всех од­на мать — Албания: как мы протягиваем вам правую руку, так и вы ответьте нам тем же".

На встречу в Тапизе 25 июля прибыл сам Митхат Фрашери с двумя другими членами руководства. Там он разыграл сцену удивления: дескать, он рассчитывал увидеть только Абаза Ку­пи, но так как с ним оказались еще и другие люди, то, так и быть, поговорит и с ними. Несмотря на такое начало, перегово­ры прошли успешно. Делегация НОФ включала самых уважае­мых представителей национализма в составе Генсовета — А. Купи и М. Пезу, а также коммунистов — Ю. Дишницу и М. Гиниши, свободных от предубеждений в отношении инако­мыслящих политиков. После четырех часов переговоров была достигнута договоренность о формировании Комитета спасения Албании. Программа его деятельности включала следую­щие пункты.

1) немедленная борьба против оккупантов ради освобожде­ния Албании;

2) полная независимость Албании в границах 1913 г. и осу­ществление воссоединения албанской родины за счет населен­ных албанцами земель, в соответствии с общепризнанными принципами самоопределения народов, гарантированными Атлантической хартией;

3) Албания должна быть свободной, независимой и истинно демократической;

4) форма режима будет определена самим народом на кон­ституционной ассамблее открытым голосованием;

5) Комитет спасения Албании прекратит свое существова­ние сразу же после формирования временного правительства.

Предварительные договоренности подлежали обсуждению и утверждению на завершающем собрании в той же самой де­ревне Тапизе всего в б км к северу от столицы, но в последний момент неожиданное появление итальянских солдат смешало планы. Место встречи пришлось изменить, и она состоялась 1—2 августа в деревне Мукье, расположенной в некотором уда­лении от Тираны, на полпути по направлению к Круе.

Официальные делегации состояли из 12 человек каждая. Причем если "Балы комбтар" представляли первые лица орга­низации, то НОФ ограничился старым составом во главе с Ю. Дишницей с добавлением в одинаковой пропорции нацио­налистов и коммунистов. Значимость мероприятия возрастала из-за присутствия представителей молодежных организаций "Балы" и НОФ, вооруженных бойцов из чет А. Купи, М. Пезы, X. Лепеницы, И. Петрели, М. Аранити, которые всегда сопрово­ждали своих вождей.

Выработанная в Тапизе программа обсуждалась поста­тейно. Решение о создании Комитета спасения Албании встре­тило безоговорочное одобрение. В 1-й пункт добавили слова: "...и против любого эвентуального врага-оккупанта". Албания находилась под угрозой немецкого вторжения, и такое добав­ление представлялось весьма своевременным. Наибольшие дискуссии вызвал 2-й пункт, содержавший положение о борьбе за воссоединение всех населенных албанцами земель. Нет сом­нения, что все албанцы с детства мечтали об этом. Но в тот мо­мент выдвижение именно такого лозунга могло вызвать недо­вольство югославских советников. И, как писал в отчете Э. Ход­же Ю. Дишница, "мы настояли на бесполой формуле", т.е. оста­вили только упоминание об общепризнанных принципах само­определения народов, гарантированных Атлантической харти­ей. Правда, появились слова об "этнической Албании", что мог ло быть воспринято (и это случилось) в качестве метафоры все того же лозунга "Великой Албании". Остальные пункты под­верглись лишь редакционной правке.

Поиск по сайту: