Пятнадцать лет диктатуры Зогу 7 страница

Естественно, что результативность таких рекомендаций была невелика. До тех пор, пока сами коммунисты не взяли в руки оружие, принятые решения оставались на бумаге. Они со всей очевидностью копировали формы военной и властной ор­ганизации партизанской борьбы в Югославии. Кроме того, вдохновляющим примером для албанцев должны были слу­жить победы Красной армии, "в которых весь мир ясно видит, что военная и политическая катастрофа Гитлера неизбежна и близка".

Тем временем КПА росла численно, и по мере расширения ее рядов стали проявляться те недостатки, которыми страдала в свое время деятельность групп. Часто критериями приема ста­новилось личное знакомство (друг, товарищ, хороший парень), а не деловые и моральные качества. Отсутствие общепризнан­ных авторитетов приводило к ослаблению внутрипартийной дисциплины. Отказ коммуниста подчиняться решениям выше­стоящей организации мотивировался, например, тем, что в та­ком-то комитете "сидят необразованные рабочие", в другом — "нет наших друзей", в третьем — "плохой руководитель, кото­рого потом же сами исключили из партии". В ряде первичных организаций продолжали бытовать взгляды, что работа среди крестьян невозможна, так как они темные люди, что нельзя объединить вокруг партии рабочих, так как они немногочис­ленны и разбросаны по всей Албании.

Для албанской компартии создалась реальная угроза так и не выбраться из сектантства, которое питалось пережитками групповщины, влиянием мелкобуржуазной психологии, гру­зом прежних идейных и теоретических заблуждений. В одном из отчетов для Тито М. Попович писал, объясняя трудности ра­боты в Албании: "Товарищи еще не научились проводить грань между партией, группами и коммунистами вне партии. Эти и многие другие ошибки и болезни роста, упомянутые в Резолю­ции (речь шла о резолюции организационного совещания 1941 г. — Н.С.), тормозили развитие партии. Препятствием яв­лялось также отсутствие единого руководящего ядра, которое в то время еще только формировалось. Тогда нельзя было понять с определенностью, кто ошибается по незнанию, а кто наме­ренно вносит разлад, чтобы ослабить едва начинающуюся борьбу. Неясно, на кого можно полностью положиться, ибо то­варищам, пока они не встали на ноги, нужна помощь".

Положение в компартии препятствовало организации на­ционально-освободительной борьбы, и, чтобы выбраться из по

рочного круга, было принято решение провести консультатив­ное совещание или, как его часто называют, 1-ю конференцию актива КПА. Совещание состоялось 8— 10 апреля 1942 г. в Тира­не. В нем приняли участие 20 — 25 человек, представлявших все областные комитеты партии. Основным вопросом повестки дня стала проблема связи с массами, их мобилизации на нацио­нально-освободительную борьбу. Доклад делал Энвер Ходжа, бывший в то время политическим секретарем Тиранской обла­стной организации КПА. Перечень достижений за полгода су­ществования партии занял небольшое место как в самом докла­де, так и в резолюции. Упоминались забастовки, демонстрации, акты саботажа, в которых коммунисты принимали участие или выступали в роли организаторов. Отмечалось, что партия сде­лала первые шаги по расширению своего влияния среди моло­дежи и женщин.

На других заседаниях партактива отмечалось, что рабочие еще не видят в КПА свою партию. Коммунисты, занимаясь по­исками сочувствующих, забывают о рабочем классе в целом. "Как может наша партия быть сильной без рабочих, когда именно рабочие должны являться ее опорой?" — совершенно справедливо ставился вопрос в резолюции конференции. Но при малочисленности рабочего класса массовость движения достигалась вовлечением в него крестьянства, и в резолюции формулируется задача: опираясь на рабочий класс, стремиться к обеспечению союза со всем крестьянством в борьбе против фашизма, за национальное освобождение; не бояться испач­каться в деревенской грязи, идти к крестьянам, к народу. "Однако почти все товарищи плохо знают деревню. Внимание большинства не распространяется за пределы городских стен, а поэтому они говорят о деревне как о чужой стране. Естест­венно, что следствием этого является как недооценка роли кре­стьянства, так и неспособность понять его жизненные пробле­мы и беды. Вот почему во время наших манифестаций крестья­нин остается в стороне и смотрит на толпу демонстрантов как на кинокадры", — констатировала резолюция.

Совершенно очевидной представляется еще одна причина пассивности простого народа: люди должны были зарабаты­вать на жизнь тяжелым ежедневным трудом, чтобы обеспе­чить средства на содержание своих семей. Максимум того, что мог позволить себе занятый добыванием хлеба насущного ан­тифашистски настроенный человек, так это участие в нерегу­лярных ночных актах саботажа против оккупантов. Что каса­ется молодежи, об успехах в работе с которой говорилось в на­чале резолюции, то при подведении итогов она упоминалась в разделе о недостатках: "Часть молодежи, пусть даже неболь­шую, еще увлекали фальшивые идеи фашизма. Другая часть сельской и городской молодежи сгибалась под тяжестью изну­рительного труда и фашистского ига, а мы не протянули ей ру­ку помощи".

Преодоление трудностей зависело в первую очередь от са­мих коммунистов, от того, как скоро они смогут добиться спло­ченности своих рядов и выступать единой командой. Партак­тив сделал два важнейших вывода: следует очистить партию от оппортунистов, фракционеров и укрепить ее социальный со­став путем привлечения в ее ряды рабочих и крестьян. Расши­рился состав ЦК за счет кооптации Юмера Дишницы (доктор медицины, бывший член французской компартии), Лири Гега (учащаяся), Бедри Спахиу (офицер, политический секретарь обкома Гирокастры), Гого Нуши (рабочий, бывший член фран­цузской компартии), Хюсни Капо (политический секретарь об­кома Влёры). Материалы партактива было решено направить в Коминтерн. Для этого Д. Мугоша совершил длительное и небез­опасное путешествие в ставку Тито, которому в свою очередь предстояло связаться с Коминтерном и получить одобрение на созыв общеалбанской партконференции и на выборы постоян­ного ЦК.

Сразу после партактива началась первая чистка рядов пар­тии. За два месяца было исключено около 80 человек. Этот про­цесс шел параллельно приему новых членов. Состав партии об­новился более чем наполовину. Если к началу чистки в ней со­стояло 200 членов, то к июню 1942 г. ее численность возросла до 300 человек. Чистка завершилась чрезвычайной конференцией 29 июня 1942 г., на которой семь человек исключались на неоп­ределенный срок, как говорилось в информационном письме в первичные организации, а три человека на три месяца. В семер­ку исключенных попали бывшие руководители "группы моло­дых" А. Люля и С. Премте⁶*.

М. Попович считал, что в апреле —июне 1942 г. произошел перелом в партии. Впервые к организационным проблемам был применен политический подход, а не обычные для албанских условий критерии личного знакомства и дружеских отноше­ний. "Наконец-то, — писал он в ЦК КПЮ, — стало возможным думать не об увеличении численности рядов партии и о ее кон­солидации, но также и о борьбе против оккупантов". Это по­следнее обстоятельство имело немаловажное значение, так как сопротивление оккупантам с момента захвата Албании оказы­вали исключительно некоммунистические четы и группы сопротивления, возглавлявшиеся офицерами, региональными ли­дерами (в том числе байрактарами), патриотической интелли­генцией, религиозными деятелями (бекташи). Это были А. Ку­пи, М. Байрактари, М. Пеза, X. Лэши, Баба Файя Мартанеши (Мустафа Джани) и др.

Коммунисты "первого призыва", составившие руководя­щие органы партии, не имели непосредственных связей с наро­дом, в интересах которого они собирались этот народ "органи­зовывать" и "мобилизовывать" на борьбу. Поэтому они стара­лись войти в руководство создаваемых или уже действовавших чет, что им редко удавалось на начальном этапе войны, или от­правлялись в родные места, чтобы сколачивать небольшие группы сопротивления. Так, весной и летом 1942 г. было созда­но 10 партизанских коммунистических чет, насчитывавших от 20 до 50 участников каждая. Тогда же партия понесла первые потери. В мае 1942 г. погиб член ЦК КПА, секретарь комсомола, 22-летний поэт Кемаль Стафа. В июле того же года в Шкодре пали в уличных стычках с карабинерами Перлят Реджепи, Бранко Кадия и Йордан Мисья.

Большую помощь в разъяснении целей и задач националь­но-освободительной борьбы сыграла подпольная партийная печать. Первый номер органа ЦК КПА газеты "Зери и попу-лыт" ("Голос народа") вышел 25 августа 1942 г. Он открывался передовой статьей, в которой ставились следующие задачи: объединение всех патриотов и антифашистов Албании неза­висимо от вероисповедания, принадлежности к политическим группам и течениям "ради достижения святой цели — созда­ния независимой, свободной, демократической Албании". Бе­зымянный автор писал: "Мы знаем, что наш народ не одинок в своей борьбе за свободу. У нас много сильных и решитель­ных друзей в мире. С нами все свободолюбивые народы — от героического Китая Чан Кайши до Югославии и Франции. Три великих союзника борются за одну цель — разгром фа­шизма и освобождение народов. Во главе идет Советский Союз, а за ним следуют две великие демократии — Англия и Америка".

В год своего рождения газета выходила раз в месяц, сбро­шюрованная в тетради из 12 — 24 обычных листов писчей бума­ги. В ней освещались международные и внутренние события, связанные с антифашистской борьбой. Вскоре появился бюл­летень с тем же названием "Зери и популыт", в котором дава­лась информация о военных действиях. С августа стал выхо­дить "Куштрими и лирис" ("Зов свободы"), орган ЦК комсомо­ла Албании.

Создание Национально-освободительного фронта

При всех трудностях, на которые наталкивалось антифашист­ское движение в Албании, оно постепенно набирало силу. Ок­купантам приходилось туго. Патриоты разрушали коммуника­ции, взрывали склады вооружения и электростанции, саботи­ровали добычу нефти, срывая тем самым поставки горючего итальянской армии. Смелые вооруженные вылазки совершали партизанские четы. Против них предпринимались карательные экспедиции, не приносившие, однако, зримых результатов. Премьер-министр Верляци объявил о вознаграждении в разме­ре 20 тыс. золотых франков тому, кто захватит живым или мер­твым Хаджи Лэши, руководителя четы района Дибры. Но пре­дателей не нашлось. Более того, чета продолжила свои рейды. Рассказывали, что в ходе одной из операций партизаны разору­жили группу итальянских саперов и оставили их на свободе. "Мы боремся с фашистскими оккупантами, а не с итальянски­ми рабочими", — сказал X. Лэши. После этого албанцы и италь­янцы вместе спели революционную песню "Бандьера росса" ("Красное знамя") и мирно разошлись.

Усиление сопротивления народа беспокоило оккупантов. Наряду с демагогическими лозунгами, от которых итальянские фашисты не отказывались до последних дней своего пребыва­ния в Албании, они все чаще стали применять полицейские и военные меры. Наместничеству стало ясно, что правительство Верляци не справилось с возлагавшейся на него задачей — ус­мирением страны и народа. 3 декабря 1941 г. Ф. Якомони при­нял отставку председателя марионеточного правительства и членов его кабинета. Новым главой стал, как подчеркивалось, старый друг Италии Мустафа Мерлика Круя. Состав кабинета расширился за счет включения в него министра "освобожден­ных земель", т.е. Косовы, как по-албански звучит название края Косово.

М. Круя играл на национальных чувствах албанского наро­да, не смирившегося с решением великих держав после балкан­ских войн 1912— 1913 гг. о передаче территорий с преобладаю­щим албанским населением соседним славянским странам. Он прославлял итало-фашистских оккупантов, якобы защитив­ших народ от произвола Зогу и от славянской опасности. М. Круя провел мобилизацию молодежи в албанскую армию и жандармерию. Они должны были со временем заменить италь­янскую милицию и карабинеров, а пока бороться против как албанских, так и славянских коммунистических партизан.

Наибольшего успеха пропаганда М. Круи добилась в север­ных и северо-западных горных районах Албании и в Косово. Социально-экономическая неразвитость, дань патриархаль­ным отношениям, что проявлялось, в частности, в том, что сло-ко старейшины села или байрактара имело решающее значе­ние в определении позиции рода или нескольких родов, — все эти факторы привели в конечном счете к созданию довольно обширной территории, управляемой родовой знатью, коджграя использовала традиции "обычного права" в своих целях. Со­держание этой категории наемников обходилось довольно де­шево, так как надо было платить только байрактару. Но эта си­стема имела и отрицательную сторону: горцы отказывались во­евать в "чужих" районах, занимая свою, а не проитальянскую или прогерманскую позицию. Кстати, этим и объяснялась дли­тельная борьба албанских и югославских коммунистических властей против такого рода "врагов народа" после окончания второй мировой войны.

Несмотря на все усилия М. Круе не удалось создать себе ореол "освободителя" косовских албанцев. С одной стороны, под юрисдикцию итальянских оккупационных властей пере­шло не все Косово, а его большая часть, исключив стратегиче­ски важный для немцев северо-запад. Мнимое объединение не коснулось албанских районов Македонии и Черногории. С дру­гой стороны, разграбление оккупантами сырьевых и продо­вольственных ресурсов края вызвало глубокое недовольство населения. Всякие попытки сопротивления произволу сопро­вождались суровыми репрессиями. "С рук Мустафы стекает кровь албанцев, — писала в августе 1942 г. газета "Зери и попу-лыт", разоблачая политику мнимого освобождения. — Во мно­гих семьях матери и сестры надели траур из-за того, что их род­ных убил Мерлика". Вместе с тем проблема воссоединения ал­банского народа в одном государстве в процессе антифашист­ской борьбы (или после ее завершения) стала камнем преткно­вения во взаимоотношениях коммунистов и националистов, а к концу войны осложнила межпартийные отношения между КПА и КПЮ.

Расширение участия коммунистов в антифашистских акци­ях делало привлекательными для простых людей пропаганди­руемые ими лозунги национально-освободительной борьбы, независимости, демократии. Создавалась основа для слияния в едином фронте многочисленных разрозненных течений и групп. К осознанию необходимости участия в антифашистском освободительном движении люди приходили разными путями, по-разному они представляли себе и будущее страны после ос­вобождения. Но в тот момент их объединяло желание изгнать оккупантов. Тогда получило распространение понятие "чест­ные, или подлинные, националисты". Ими считались все те, кто боролся с оружием в руках против захватчиков и марионеточного правительства. К ним же относились отряды как уже упо­минавшихся выше байрактаров, так и мусульманского дервиш-ского ордена бекташей. Влиятельные лидеры бекташей Баба Файя Мартанеши и Баба Феза Малакастра возглавили четы, сформированные из своих приверженцев. Правда, глава секты Деде Абази остался в стороне, занимая на первых порах нейт­ральную позицию, а затем открыто перешел в лагерь врагов движения. Но то, что наиболее влиятельные региональные ли­деры бекташизма превратили текке (молельные дома и мона­стыри) в партизанские центры, возрождая в новых условиях традиции борьбы за независимость, как это было в начале века, имело большое значение для определения позиции верующих крестьян Центральной и Южной Албании.

Расширение базы движения сопротивления способствова­ло формированию общенационального координирующего и руководящего центра. Эта тенденция, характерная для всех ок­купированных стран, увенчалась в Албании созывом 16 сентяб­ря 1942 г. конференции в деревне Большая Пеза. В ней приня­ли участие делегаты, "представлявшие все тенденции албан­ского национализма, коммунистической партии, национали­стической молодежи, коммунистической и женской народной молодежи". Такой состав зафиксировали документы того вре­мени. Среди ее участников преобладали националисты, но ини­циативу по выработке организационных структур получила КПА. При всей ее тогдашней слабости она могла опираться на значительный к тому времени опыт КПЮ (М. Попович высту­пал в качестве соавтора всех документов) и авторитет "англо-советско-американского блока, возглавившего борьбу порабо­щенных фашизмом народов", как подчеркивалось в резолюции конференции.

Результаты работы конференции нашли отражение в резо­люции, содержавшей платформу национально-освободитель­ной борьбы. Главные ее пункты состояли в следующем: бо­роться за свободную, неделимую, независимую и демократи­ческую Албанию; крепить основу боевого союза албанского народа путем вооруженной борьбы против захватчиков и пре­дателей; сплотить все патриотические силы страны в единый национально-освободительный фронт независимо от клас­совой принадлежности, политических и религиозных убеж­дений.

Конференция определила свое отношение к косовской про­блеме. Делегаты осудили попытки фашистских оккупантов и их марионеток из правительства Мустафы Круи представить включение части Косова в состав оккупационной итальянской зоны в качестве освобождения от сербского господства. В дей­ствительности Косово превратилось в разменную монету в торге между германскими, итальянскими и болгарскими оккупан­тами.

Большое значение имело решение конференции о созда­нии национально-освободительных советов, которым в ходе борьбы предстояло преобразоваться в органы народной власти. Четко определялись их функции в оккупированных и освобож­денных районах. Им вменялось в обязанность руководство воо­руженной и политической борьбой против оккупантов в защи­ту трудового народа. Несколько преждевременным, принимая во внимание относительно невысокий уровень развития воору­женной борьбы, явилось выдвижение лозунга всеобщего вос­стания как последнего и решающего этапа национально-осво­бодительной борьбы.

Несмотря на развернувшуюся дискуссию делегаты так и не смогли договориться о единой символике движения. Так, на­пример, было решено, что партизанские четы (т.е. коммунисти­ческие) должны сражаться под знаменем Скандербега — чер­ный двуглавый орел на темно-красном поле, — имея в качестве отличительного знака от чет добровольцев (т.е. националистов) еще и красную звезду.

Важным итогом работы конференции стало избрание кол­легиального органа — Генерального национально-освободи­тельного совета, который должен был направлять всю деятель­ность низовых организаций. Представительство в совете рас­пределялось следующим образом: четыре места получили на­ционалисты (Абаз Купи, Баба Файя Мартанеши, Мюслим Пеза, Хаджи Лэши) и три — коммунисты (Энвер Ходжа, Юмер Диш-ница, Мустафа Гиниши). В июне 1943 г. в Албанию вернулся Сейфула Малешова. Кооптированный в состав Генсовета, он "уравновесил" представительство коммунистов с национали­стами, что вызвало недовольство последних.

Генсовет стал издавать свой печатный орган — журнал "Башкими" ("Единение"), трансформировавшийся с течением времени в ежедневную газету. В первом номере так определя­лись общедемократические задачи движения: "У нас нет проб­лемы борьбы тенденций, националистических или коммуни­стических, равно как и проблемы борьбы между красными и белыми. Для нас существует только совместная борьба за осво­бождение нашей страны. Окончание совместной борьбы при­ведет к осуществлению нашей цели: созданию свободной на­родно-демократической Албании".

Образование Национально-освободительного фронта (НОФ) окончательно убедило оккупантов в бесперспективно­сти усилий по "успокоению" албанского тыла. Попытки моби­лизовать албанцев на войну в Ливии, а затем сформировать чи­сто символическое воинское формирование для отправки на советско-германский фронт потерпели полную неудачу. Пра­вительство Мустафы Круи все чаще прибегало к жестоким ре­прессиям. Известно его распоряжение префектам, в котором содержался призыв к расправам на месте, ибо "является совер­шенно ненужным заполнять тюрьмы и тем самым задавать лишнюю работу судьям, загружая их делами преступных эле­ментов, место которых на веревке".

Наместник Якомони издал декрет, объявлявший, что в горо­дах в ответ на каждый акт саботажа будет сжигаться дом, а в сельской местности предусматривавший коллективный штраф на население, проживавшее в радиусе пяти километров от мес­та действий партизанских чет. Выполнение карательных меро­приятий возлагалось на специально созданное Главное управ­ление по обеспечению общественного порядка в королевстве. Возглавивший его итальянский генерал Дзаннини провел пер-вую операцию против Пезы с участием около 6 тыс. албанских милиционеров и итальянских солдат, поддержанных танками и авиацией. Чете Мюслима удалось уйти в горы практически без потерь. Однако мирное население подверглось жестоким ре­прессиям. Каратели жгли дома, грабили имущество, насилова­ли женщин.

Волна террора захлестнула юг и докатилась до Тираны. В стычках с оккупантами гибли участники групп сопротивле­ния, действовавших в столице. Но подавить набиравшее силу антифашистское движение не удалось. 28 ноября 1942 г., день 30-летия провозглашения независимости Албании, ознамено­вался массовыми выступлениями патриотов по всей стране. К концу года не только была восстановлена свободная зона в Пезе, но и отвоеваны у врага новые территории, главным обра­зом, в горных районах. Наместничество забило тревогу, но об­ращения в Рим ничего не дали. "Мало сил, — записал в дневни­ке Чиано. — Ведь это только считается, что там у нас четыре ди­визии. На самом же деле это всего лишь одиннадцать тысяч че­ловек".

Оккупационная система в Албании переживала кризис. На Круто стали возлагать ответственность за неудачи даже его бли­жайшие соратники. Активизировались его личные враги, а сре­ди них и председатель албанской корпоративной палаты Те-ренц Точи. Однако созванное по инициативе последнего за­крытое заседание палаты, на котором предполагалось доказать неспособность Круи к выполнению возложенных на него задач и "наметить пути обеспечения спокойствия и порядка в стра­не", вылилось в обсуждение просчетов итальянской политики. Представители местных органов власти говорили о тяжелом экономическом положении в стране, о том, что независимость является фиктивной и видимость парламентского правления не может обмануть народ. Выдвигались требования создания ал­банской армии и жандармерии. "Нынешнее правительство, — говорил один из участников, — не пользуется ни малейшей симпатией в народе, а поэтому я предлагаю уполномочить пред­седателя [собрания] обратиться куда следует, чтобы было обра­зовано правительство национального единства".

Просьба возымела действие. Чиано и Якомони стали подби­рать новую кандидатуру на пост премьера. Их мысли сходились на том, что следует вернуться к правлению беев, которые еще имеют авторитет в обществе. 20 января 1943 г. председателем кабинета министров стал Экрем Либохова, министр иностран­ных дел при Зогу, которого менее чем через месяц, 13 февраля, сменил другой бей — Малик Бушати. Уже через три дня после своего назначения новый премьер объявил, что между Италией и Албанией устанавливаются дипломатические отношения, что предполагается пересмотреть все экономические, таможен­ные, валютные конвенции апреля 1939 г., что формируются ал­банская национальная армия и жандармерия, что вместо албан­ской фашистской партии создается организация "Стражи Ве­ликой Албании" и т.д. и т.п.

Одним словом, провозглашался некий новый курс итальян­ской политики в отношении Албании. Но вместо кажущейся ее либерализации наступило ужесточение. Гражданский на­местник Якомони уступил место генералу Париани, переве­денному в Албанию с поста начальника генштаба сухопутных войск. Перед ним и командующим итальянской оккупацион­ной зоной в Далмации, куда входила и Албания, генералом Далмаццо ставилась задача покончить с партизанским движе­нием, руководимым коммунистами. В Риме предвидели раскол в албанском национально-освободительном движении, как это уже произошло к тому времени в Югославии, и вырабатывали новую схему взаимоотношений с националистами на фоне ухудшающегося международного и внутреннего положения самой Италии. В начале февраля 1943 г. Муссолини отправил в почетную отставку Чиано, предложив ему выбирать между двумя назначениями — наместник в Албании или посод в Ва­тикане. Он выбрал последнее, обосновав свой отказ от албан­ского поста тем, что не мог бы выполнять расстрельные и пала­ческие функции в стране, которой он обещал братство и рав­ные права.

Тем временем экономическое положение в Албании стано­вилось все более тяжелым. Зимой 1942/43 г. необеспеченность топливом и продуктами первой необходимости поставила ряд районов страны перед угрозой голода. Производство зерновых во время войны значительно сократилось, но и собранный уро­жай пшеницы и кукурузы, во всяком случае его львиная доля, вывозился в Италию. Расширилась эксплуатация полезных ис­копаемых, особенно нефтяных месторождений. После оккупа­ции страны упрочились позиции семейства Чиано, которое смогло наладить добычу на нефтепромыслах, покинутых англи­чанами и американцами. За годы войны производство этого важнейшего для Италии энергоносителя увеличилось более, чем в два раза: с 752 тыс. баррелей в 1938 г. до 1 млн 600 тыс. в 1942 г. За счет вывоза нефти и медной руды Италия покрывала до 10% собственных потребностей в этих видах сырья. Кроме того, Албания являлась единственным поставщиком хромитов и битума.

Ограбление страны итальянскими захватчиками шло при помощи албанских предпринимателей и чиновников марионе­точного правительства. Наряду с уже действовавшими с дово­енного времени итальянскими компаниями в годы оккупации было создано Акционерное торговое и сельскохозяйственное албанское общество (САСТЕБ), финансировавшееся Нацио­нальным банком Албании и Банком Неаполя. Контракты, под­писанные обществом с министерством национальной экономи­ки, давали ему исключительное право покупать и продавать зерно по монопольным ценам. Оно освобождалось от уплаты всех государственных налогов и других форм обложения. Осо­бенно сильно пострадали от деятельности САСТЕБ плодород­ные районы Косово.

Ухудшение экономического положения расширило ряды недовольных. Все большее число людей включалось в воору­женную борьбу. К концу 1942 г. число партизанских чет увели­чилось до 22. Кроме того, одновременно с ними и в тех же рай­онах формировались крестьянские отряды самообороны, про­тивостоявшие произволу оккупационных властей. Доверие крестьян к партизанам росло по мере того, как они убеждались в том, что те защищают их интересы. В освобожденных зонах, где устанавливалась власть национально-освободительных советов, отменялись налоги, введенные оккупантами, распре­делялось среди населения содержимое продовольственных складов.

Неизбежное в тех условиях расширение социальной базы сопротивления вызвало формирование и включение в борьбу альтернативных освободительных организаций. Самой круп­ной из них стал "Балы комбтар" ("Национальный фронт"), соз­данный в ноябре 1942 г. Даже в самом названии подчеркива­лось, что это подлинная албанская организация: и НОФ и "Балы комбтар" означают одно и то же — национальный фронт. Но в первом случае название интернациональное латинизирован­ное (Fronti nacional), а во втором — национальное албанское (Balli kombetar).

"Балы комбтар" создавался как некоммунистическое наци­ональное антифашистское движение. Возглавил его участник антитурецкой борьбы начала века известный политик и публи­цист либерального толка Митхат Фрашери (псевдоним Люмо Скендо), к тому времени уже перешагнувший 60-летний ру­беж. Его авторитет в патриотически настроенных кругах ин­теллигенции позволил привлечь в ряды организации видных деятелей национального движения — А. Кельцюра, Б. Омари, А. Эрмени, С. Бутка и др. "Балы комбтар" заявил о себе как о демократической организации, которая должна объединить всех албанских патриотов и бороться за свободу народа. Десять пунктов программы (декалог) обещали землю крестьянам, сво­боду слова для всех граждан, свободу предпринимательства и т.п. Завершалась программа призывом бороться за этниче­скую Албанию, т.е. за объединение населенных албанцами зе­мель в единой, освобожденной от оккупантов стране. "Балы комбтар" имел свой денежный фонд, формировавшийся из ежемесячных взносов членов организации, издавал газету "Мбройтья комбтаре" ("Защита нации"). По примеру НОФ со­здавались балыстские советы и бывали случаи, когда в одной деревне существовали и взаимодействовали структуры обеих организаций.

Появление новой организации произвело определенное впечатление в народе. Простые люди, которые никогда прежде не принимали участия в политической жизни, не видели осо­бой разницы между НОФ и "Балы". Поэтому они охотно всту­пали в ряды последнего, если в его пользу высказывались дере­венские старейшины или другие авторитетные граждане. На низовом уровне сотрудничество членов националистиче­ских и партизанских чет в операциях против оккупантов стало обычным делом в первые месяцы существования обеих органи­заций.

В декабре 1942 г. освободительная борьба албанского наро­да была официально признана державами антифашистской ко­алиции. К этому времени три ведущие державы формировав­шейся антигитлеровской коалиции определили свои цели и за­дачи в войне, а также наметили общие принципы политики. В Атлантической хартии, подписанной президентом США Ф. Рузвельтом и премьер-министром Великобритании У. Чер­чиллем 14 августа 1941 г., провозглашался отказ от захвата тер­риторий, признавалось право "всех народов избрать себе фор­му правления, при которой они хотят жить", содержалось обе­щание содействовать "восстановлению суверенных прав и са­моуправления тех народов, которые были лишены этого на­сильственным путем". 24 сентября того же года советское пра­вительство выразило согласие с основными принципами Атлантической хартии в форме декларации, провозглашенной на межсоюзной конференции в Лондоне, на которой, кроме СССР, присутствовали представители Бельгии, Чехословакии, Греции, Польши, Голландии, Норвегии, Югославии, Люксем­бурга и Свободной Франции.

Поиск по сайту: