Пятнадцать лет диктатуры Зогу 6 страница

Правительство Верляци объявило войну Греции и стало та­ким образом соучастником итало-фашистской агрессии³*. Од­нако марионеткам итальянских фашистов не удалось заставить народ воевать за чуждые ему интересы. На фронте участились случаи массового дезертирства албанских солдат. Пример по­дал албанский батальон "Томор". Заградительный отряд италь­янских карабинеров попытался силой остановить албанцев, но попал под ответный огонь. Итальянские войска в албанском ты­лу подвергались нападениям на дорогах и в казармах. В городах проходили массовые демонстрации с требованиями прекра­тить бессмысленную войну, наносившую ущерб Албании: во­енные действия разворачивались на албанской территории, и менее чем через месяц после начала военных действий, 22 ноя­бря, пала Корча, а в первых числах декабря Гирокастра.

23 ноября глава греческого правительства генерал Яннис Метаксас выступил со следующей декларацией: "Мы боремся не только за свое собственное существование, но также и за интересы других балканских народов и за освобождение Алба­нии". Это заявление, рассчитанное на внешний эффект и сде­ланное на начальном этапе военных успехов, уже тогда насто­раживало общественное мнение в Албании и за рубежом: а не явится ли это освобождение от итальянских захватчиков шагом к осуществлению старой идеи "Великой Греции", к завоеванию так называемого Северного Эпира, т.е. Южной Албании. Даль­нейшее развитие событий частично подтвердило такие опа­сения.

Отказываясь воевать против Греции, албанские солдаты сдавались в плен или укрывались в горах, образуя партизан­ские четы (отряды). Однако уже с самого начала войны прави­тельство генерала Метаксаса распорядилось интернировать сдающихся в плен албанцев и не разрешать им воевать на сто­роне греков. Правда, в конце декабря 1940 г. всех албанских во­еннопленных, проявивших готовность влиться в греческую ар­мию, освободили из лагерей и стали посылать на фронт. Тогда ходили слухи, что это было сделано по настоянию англичан. Но такая практика вскоре прекратилась, ибо греческие власти осознали таившуюся в этом опасность: борьба может приобрести или антифашистскую или национальную албанскую окра­ску. Они предпочли свой вариант — оккупацию Южной Алба­нии и ее присоединение к греческому королевству. Показате­лен в этом отношении эпизод с освобождением Корчи.

Местные антифашисты заняли позицию безоговорочной поддержки действий греческой армии, считая ее освободитель­ницей. После отступления из Корчи итальянских войск в горо­де в течение двух дней отсутствовала какая-либо власть. Одна­ко группа активистов из числа патриотически настроенных граждан не предприняла никакой попытки взять в свои руки бразды правления. Более того, они сами передали греческой ар­мии оружие из захваченных ими итальянских складов, а после этого стали просить разрешения у греческого командования сформировать собственные албанские части. Естественно, им в этом отказали, и они очутились как бы между двух огней, пре­следуемые и греками, и итальянцами. Что касается интерниро­ванных албанских солдат, то они содержались в лагерях по обе стороны линии фронта — одни как дезертиры, другие как воен­нопленные.

Греческая авантюра итальянского фашизма имела бесслав­ный финал. Неудачи на албанском фронте усугублялись пора­жениями в Африке. Провал весной 1941 г. широко разреклами­рованного итальянского наступления на албанском фронте вы­звал вмешательство Гитлера, поспешившего на помощь своему обанкротившемуся союзнику, чтобы обеспечить спокойствие в тылу своих войск в преддверии осуществления "плана Барба­росса" — нападения на Советский Союз. Переворот в Белгра­де, приведший к падению откровенно прогерманского прави­тельства Драгиши Цветковича, ускорил развитие событий. На рассвете б апреля, в воскресный день, германская авиация на­несла бомбовый удар по мирному Белграду. Германия при под­держке своих сателлитов — Болгарии и Венгрии — начала на­ступление на Югославию и Грецию.

При всей безнадежности положения, в котором оказалась югославская армия, она тем не менее смогла "отыграться" на севере Албании. Сразу же после начала войны югославская ар­мия перешла албанскую границу и атаковала итальянские час­ти, которые стали отходить в направлении Шкодры. Начальник итальянской военной разведки генерал Чезаре Аме писал в по­слевоенных мемуарах, что уже 7 апреля югославы легко могли захватить Шкодру, и только вмешатлеьство его службы поме­шало этому. Командованию югославских войск, продвигав­шихся в направлении Кукеса и Шкодры, подчиненными Аме были посланы телеграммы, зашифрованные югославским ко­дом, с приказом прекратить наступательные действия и отойти в направлении Подгорицы и Косовской Митровицы. Через нeкоторое время подлог обнаружили, но упущенное в неразберихе

³* Объявление марионеточным правительством Албании войны Греции имело далеко идущие последствия для албано-греческих отношений. После окон­чания второй мировой войны Греция сочла себя в состоянии войны с Алба­нией, которое было прекращено официально только в 1987 г.

время и начавшееся широкомасштабное наступление не­мецких войск делало бессмысленным удержание отвоеванных у итальянцев позиций. С 13 апреля началось постепенное, поч­ти без боев, отступление из Албании греческих войск, а 17 ап­реля в разрушенном бомбардировками Белграде представите­ли югославских вооруженных сил подписали акт капитуляции. В Греции последней прекратила сопротивление эпирская ар­мия. Ее главнокомандующий генерал Цолакоглу подчеркнул при подписании акта 21 апреля, что он сдается именно герман­скому командованию, а не итальянцам, которых он победил. Правда, через два дня по настоянию Муссолини документ пере­оформили, включив в него подписи итальянских представите­лей. А 2 июня оккупацией острова Крит завершилась балкан­ская кампания.

Югославия и Греция были поделены на оккупационные зо­ны. Под юрисдикцию итальянского наместника в Албании под­падала большая часть Косова, кроме районов Митровицы, Трепче и Подуево, включенных в "независимую" Сербию Ми­лана Недича, и относительно небольшой территории, прилега­ющей к Македонии, вошедшей в оккупационную болгарскую зону. В создавшейся ситуации стало возможным возвращение из Италии на родину членов ирредентистского Косовского ко­митета. Для них как бы открывалось поле деятельности в объ­единенных под итальянской эгидой населенных албанцами районах, хотя формального их воссединения в одном государ­стве тогда не произошло.

Коммунисты объединяются

Расширение оккупационных зон на Балканах в результате вторжения немецко-фашистских войск в Югославию и Гре­цию не могло не привести к началу освободительного антифа­шистского движения и, как следствие, к объединению разроз­ненных очагов сопротивления. Не составила исключения и Ал­бания.

В первые месяцы оккупации в стране сохранялось относи­тельное спокойствие. Увеличение занятости в сфере строи­тельства, добывающей промышленности и сельского хозяйства способствовало рождению иллюзий относительно возможно­сти улучшения условий жизни трудового населения. Фашист­ская пропаганда эксплуатировала национальные чувства ал­банцев, поощряя распространение в интеллектуальных кругах общества надежд на возможность объединения всех албанцев в одном государстве под эгидой Италии. Даже в нарождающемся коммунистическом движении эти идеи нашли своеобразное преломление. Исходя из известного тезиса Коминтерна об им­периалистическом характере войны, коммунисты считали не­приемлемым для себя выступление на стороне какой-либо группировки. Более того, они строили свои расчеты на возмож­ном расширении территории Албании, а вместе с этим и усиле­нии коммунистического и пролетарского элемента за счет при­соединения новых районов. Впоследствии коммунисты при­знавали, что народ "до известной степени в первое время вве­ден в заблуждение фашизмом".

С момента вступления Италии во вторую мировую войну в июне 1940 г. и, особенно, с началом итало-греческой войны социально-политическая напряженность в Албании стала нара­стать, выражаясь на первых порах в конфликтах экономиче­ского характера. Оккупанты высасывали из нищей Албании сырье и продовольствие, ее южные районы подверглись опус­тошению и разорению в ходе военных действий. Постепенно недовольные ужесточением оккупационного режима люди ста­ли переходить от актов саботажа и диверсий, совершаемых в ночное время, и от молчаливого бойкота мероприятий намест­ничества к организации постоянных партизанских чет, возро­ждая традиционные формы вооруженной борьбы начала века. Однако только с момента нападения Германии на Советский Союз, вызвавшего подъем народного сопротивления агрессору во всем мире, коренным образом изменилась ситуация и в Албании. Характерной особенностью момента стало постепен­ное расширение участия коммунистов в антифашистских акциях. Одновременно с этим развивался процесс объедине­ния коммунистических групп в партию.

В Албании, как и в большинстве других европейских стран, подвергшихся фашистской оккупации, борьба против захват­чиков начиналась стихийно, без какого-либо организующего начала. Коммунисты участвовали в различных акциях протеста индивидуально, в меру осознания ими своего патриотического долга. О какой-либо руководящей роли, о которой в конъюнк­турно-политических целях писалось во всех партийных албан­ских изданиях, не могло быть и речи.

Подпольные левацкие группы, сформировавшиеся с начала 30-х годов и называвшие себя коммунистическими, враждова­ли между собой, их лидеры расходились во взглядах на многие вопросы теории и практики, в частности когда и как следует на­чинать борьбу за освобождение. Они представляли собой мало­численные объединения молодых интеллектуалов, имевших весьма смутное представление о марксизме. В работе групп принимали участие вернувшиеся в страну эмигранты, спасав­шиеся от режима Зогу в СССР и во Франции и ставшие там членами компартий. Но их можно было пересчитать по пальцам. Основную же массу составляла анархиствующая молодежь. Например, пользовалась популярностью так называемая "тео­рия сохранения кадров", согласно которой участие в демонст­рациях протеста и тем более в вооруженных акциях признава­лось нецелесообразным, ибо влекло за собой опасность рас­крытия себя и даже гибели. Сохраняя кадры для "дня икс", ко­гда созреют международные и внутренние условия, гарантиру­ющие победу в антифашистской борьбе, коммунисты готови­лись взять на себя руководящую роль на ее заключительном этапе.

Имела также хождение идея "растворения" в фашистских структурах власти, согласно которой коммунистам рекомендо­валось проникать в ряды фашистской партии, поступать на ра­боту в государственные учреждения, чтобы, с одной стороны, сохранить свои кадры, а с другой — раскрывать вражескую агентуру. В результате и во время войны и после ее окончания некоторые весьма видные деятели национально-освободитель­ного движения должны были оправдываться перед своими то­варищами по партии, доказывая, что их нахождение во враже­ской среде диктовалось партийным долгом, а не конформиз­мом или сочувствием фашистской идеологии. Особенно это ка­салось учащейся молодежи, которая механически зачислялась в соответствующие фашистские организации. Подобные обви­нения касались таких видных деятелей партии и государства, как Рамиз Алия, Нико Спиру, Вито Конди, Бедри Спахиу и др.

К началу 1939 г. в Албании существовали две коммунисти­ческие группы — в Корче и Шкодре. Ими руководили соответ­ственно — вернувшийся из Москвы незадолго до оккупации Кочо Ташко (группа Корчи) и Зеф Маля (группа Шкодры), вскоре попавший в итальянский концлагерь после провала группы. Его сменил Василь Шанто. Руководство Коминтерна неоднократно выдвигало перед албанскими коммунистами за­дачу объединения в партию. В сентябре 1939 г. в развитие этих указаний помощь в создании компартии Албании была возло­жена на югославскую компартию, но условия военного време­ни затрудняли непосредственные контакты. Итальянские вла­сти арестовали и интернировали посланного в Албанию секре­таря областного комитета КПЮ по Косово и Метохии Милади-на Поповича, и албанцы сами предприняли шаги по объедине­нию. Осенью 1939 г. переговоры между руководителями групп завершились созданием Центрального комитета, в который во­шли по два представителя от каждой группы. ЦК выполнял функции органа, координирующего совместные антифашист­ские выступления, например, в день независимости 28 ноября 1939 г., когда в нескольких городах состоялись антифашистские манифестации. Но организационного слияния не про­изошло. Более того, в феврале 1940 г. от корчинской группы от­кололась "группа молодых" во главе с Анастасом Люлей, объ­явившая настоящую войну корчинцам.

Создание фронта антифашистской борьбы в связи с нача­лом Великой Отечественной войны Советского Coюзаi воз­никновение очагов партизанского движения в Югославии за­ставило албанских коммунистов искать выход из тупика, в ко­торый их завели групповщина и сектантство. Ускорение про­цесса формирования партии произошло после консультатив­ных встреч различных групп албанских коммунистов с участи­ем посланцев КПЮ.

История создания Коммунистической партии Албании (КПА), переименованной на первом ее съезде в 1948 г. в Албан­скую партию труда (АПТ), обросла многими мифами, в основе которых лежали как недоступность документальных источни­ков, так и прямые фальсификации, предпринятые албанскими и югославскими авторами. Протоколы партийных конферен­ций и совещаний в военный период не велись, а заметки, кото­рые делались их участниками для себя, не сохранились. Какие-то разрозненные материалы, вышедшие из-под пера югослав­ских эмиссаров, попали в архив КПЮ. Поэтому оснований для кривотолков, особенно в связи с организационным собранием главных коммунистических групп в ноябре 1941 г. в Тиране, ко­торое зафиксировало создание КПА, оказалось более чем дос­таточно.

Официальная албанская историография послевоенного пе­риода категорически отвергала какую-либо причастность юго­славских коммунистов к такому сугубо внутреннему делу, как создание компартии. Правда, после публикации резолюции Коминформа⁴* о положении в компартии Югославии (1948 г.) и начала полемики с титовскими "ревизионистами" в югослав­ской печати стали появляться материалы и документы, при­званные доказать, что и созданием КПА и организацией анти­фашистского сопротивления албанцы обязаны коммунистиче­ской партии Югославии и двум ее посланцам — Миладину По­повичу и Душану Мугоше, выполнявшим поручение И. Броз Тито по мандату Коминтерна. Эта точка зрения принималась на Западе всеми историками и политологами, писавшими по балканским проблемам. После падения коммунистического ре­жима в Албании произошла разительная метаморфоза с оцен­кой начального периода коммунистического движения частью албанских историков и политиков. Стал активно пропагандироваться тезис, что именно югославы виноваты в том, что в стране восторжествовала чуждая национальным традициям и укладу албанского народа коммунистическая идея и все, что было с ней связано. Создалась опасность конъюнктурного по­ворота на 180 градусов во всем, что касалось истории страны, и нагромождения новых мифов. Вместе с тем начавшаяся в Алба­нии во второй половине 90-х годов публикация документаль­ных свидетельств по различным периодам истории Албании, в том числе и времен второй мировой войны, позволяет реконст­руировать события, дополнив давно рассекреченные материа­лы архива КПЮ — отчеты Миладина Поповича и других юго­славских представителей при ЦК КПА, составленные по горя­чим следам событий.

Объединению трех коммунистических групп предшество­вали консультации с югославскими коммунистами в Витомири-це (около Печа) 11-12 октября 1941 г. Заседаниями, которые продолжались в общей сложности 18 часов, руководил оргсек-ретарь обкома Космета Борис Вукмирович. С югославской сто­роны присутствовали Душан Мугоша, Павле Йовичевич, Али Шукри, с албанской — Кочо Ташко, Джевдет Дода, Фадиль Ходжа. В протокольной записи, которую вел Вукмирович, от­мечалось, что главным вопросом было создание компартии. По предложению К. Ташко принцип формирования Центрального комитета предусматривал отказ от введения в его состав руко­водителей групп и их заместителей, чтобы исключить саму воз­можность продолжения соперничества между ними, и выдви­жение новых людей из числа рядовых активистов. Он же пред­ложил выделить в качестве делегатов от КПЮ Душана Мугошу и Миладина Поповича, которого предстояло вызволить из концлагеря, устроив побег.

Организационное совещание состоялось в Тиране 8—14 но­ября, в условиях подполья⁵*. На нем присутствовали 15 делега­тов от главных коммунистических групп (Корчи, Шкодры, "мо­лодых"). В ходе дискуссии, развернувшейся на собрании, вы­явились в концентрированном виде все трудности начального периода, предшествовавшего созданию партии. Они нашли от­ражение в резолюции, отметившей ряд организационных и по­литических ошибок, извращений теории. Совершенно очевид­но, что совещание явилось первым шагом на пути создания партии. Предстояло наладить контакты с другими коммунистическими группами и предоставить возможность их членам при­соединиться к основному ядру.

Политическая программа связывала воедино освободитель­ные задачи с борьбой за уничтожение старой государственной машины. Основные пункты этой программы сводились к следу­ющему: 1) создавать и расширять боевое сотрудничеством единство трудящихся города и деревни; 2) бороться за нацио­нальную независимость и за создание в освобожденной от фа­шизма Албании народного демократического правительства;

3) популяризировать достижения советского народа и передо­вую роль СССР в освободительной борьбе против фашизма;

4) готовить народ в политическом и военном отношениях ко всеобщему вооруженному восстанию, привлекая все патрио­тические и антифашистские силы; 5) развивать чувство боево­го сотрудничества со всеми народами Балкан и особенно с на­родами Югославии и Греции, которые героически борются за свое национальное освобождение; 6) бороться за жизненные права трудового народа Албании — рабочих, крестьян, интел­лигенции, за будущее молодого поколения.

Собрание постановило распустить все прежние ячейки, ибо они являлись носителями главных болезней: местничества, фракционности, недисциплинированности. В основу своей де­ятельности компартия, претендовавшая на звание партии ново­го марксистско-ленинского типа по примеру ВКП(б), положила два принципа: искоренение своих внутренних ошибок, груп­повщины, а также принятие ориентации на борьбу против классового врага. Особое внимание обращалось на привлече­ние в партию рабочих и крестьян, на теоретический рост кад­ров. Главным источником изучения марксистско-ленинской теории рекомендовалось сделать "Историю ВКП(б). Краткий курс", перевода которого на албанский язык в то время еще не существовало. Его только предстояло сделать с текста на сербо­хорватском языке, выполненном в свое время "товарищем Вальтером", т.е. Тито, и нещадно критиковавшимся в комин-терновских кругах за низкое качество.

Два югославских коммуниста, присутствовавшие на всех заседаниях, взяли на себя всю тяжесть конкретной работы по организационному оформлению партии и по составлению со­ответствующих документов. Разработанные ими основные ус­тавные положения, принятые во всех компартиях так называе­мого ленинского типа, предусматривали следование принципу демократического централизма, т.е. выборность руководящих органов снизу доверху, их периодическая отчетность, подчине­ние меньшинства большинству. Определялись права и обязан­ности членов партии, за низовую (первичную) организацион­ную единицу принималась ячейка, утверждался порядок выбоов в руководящие органы и т.п. Однако эта стройная схема ру­шилась, не успев воплотиться в жизнь, так как наталкивалась на стену непонимания элементарных вещей. Никто из албан­цев не знал, что такое ЦК или политбюро, что такое пленум, чем отличаются друг от друга члены и кандидаты в члены ЦК. "Помогли" югославские товарищи, используя принятую в КПЮ практику назначения на все руководящие посты лично генсеком, т.е. Тито, тех, кого он считал нужным.

На заключительном заседании Мугоша просто зачитал со­гласованный в Витомирице список членов первого (временно­го) ЦК КПА, в который вошли: от группы Корчи Энвер Ходжа, Кочи Дзодзе, Гьин Марку, от группы Шкодры Тук Якова, Кри-сто Темелько, Кемаль Стафа, от "группы молодых" Рамадан Чи­таку. Таким образом, в новое руководство не вошли Кочо Таш-ко, Василь Шанто, Анастас Люля. Не избирался (и не назначал­ся) секретариат. Отдельным членам ЦК поручались конкрет­ные участки работы. Политическими вопросами занимался Тук Якова, организационными — Кочи Дзодзе, финансовыми — Энвер Ходжа, работой с молодежью — Кемаль Стафа. Послед­ний стал руководителем Союза коммунистической молодежи, созданного 23 ноября 1941 г. Сферы их деятельности могли ме­няться в зависимости от ситуации и от понимания Миладином Поповичем соответствия занимаемому посту того или другого албанского товарища. Именно он, зашифрованный под псевдо­нимом Али Гостивари, являлся главным лицом в КПА, и ему од­ному был обязан своим выдвижением на первую роль в партии Энвер Ходжа.

Официальная албанская историография социалистическо­го периода стала приписывать Энверу Ходже славу единолич­ного создателя компартии по мере ухода из жизни участников организационного собрания. К середине 50-х годов этот оче­видный миф окончательно утвердился после того, как на оче­редном пленуме ЦК АПТ один из тогдашних секретарей ЦК, Тук Якова, попытался в порядке разворачивавшейся тогда кам­пании по преодолению "культа личности" восстановить исти­ну. Его обвинили в клевете на партию и в попытке подорвать авторитет вождя, обнаружили еще ряд прегрешений, и его по­литическая карьера завершилась изгнанием из партии в зва­нии "врага народа" и смертью в концлагере. Правда же состоя­ла в том, что только к концу 1942 г. Энвер Ходжа стал выдви­гаться на первые роли в партии не без энергичной поддержки Миладина Поповича.

Бессменный генеральный (первый) секретарь ЦК КПА/АПТ Энвер Ходжа, занимавший этот пост с 1943 по 1985 г., родился 16 октября 1908 г. в городе Гирокастра в небогатой семье, в доме на улице, носившей странное название "Тупик сумасшедших Мулла Халиль, его отец, не мог на скромное жалованье мелкого служащего (он разносил повестки в суд) обеспечить семью. Известно, что Энвера и его сестер воспитывал дядя Хюсен, ак­тивно работавший на ниве просвещения. Получив сносное до­машнее образование, Энвер продолжил его в начальной школе, а потом во французском лицее в Корче. 1934 —1936 гг. он правел во Франции и Бельгии, пытаясь получить высшее образование на выделенную ему государственную стипендию. В архиве со­ветского Общества дружбы с зарубежными странами сохрани­лась анкета почетного члена общества советско-албанской дружбы Энвера Ходжи. В графе "Образование" написано "выс­шее". Но ответ на вопрос: "Какое вышее учебное заведение окончил?" гласит: "Не окончил университет в Монпелье". Его сверстники вспоминали в начале 90-х годов (когда за распро­странение сведений такого рода можно было уже не опасаться тюрьмы), что лишили его стипендии за неуспеваемость — дес­кать, не смог сдать ни одного экзамена по причине ведения лег­комысленного образа жизни, чрезмерного увлечения вином и прекрасным полом. Партийная иконография приводит другую причину — приверженность социалистическим идеям.

Вернувшись в Албанию, Э. Ходжа какое-то время препода­вал французский язык в младших классах лицея Корчи, а затем переехал в Тирану, где некоторое время жил в семье своей сест­ры Фахрие, бывшей замужем за видным общественным деяте­лем Бахри Омари. Либерально настроенный хозяин дома прини­мал у себя и своих соратников по национальному движению и новых друзей своего шурина — коммунистов Юмера Дишницу и Мустафу Гиниши. В столице Э. Ходжа вошел в тиранскую ячейку корчинской коммунистической группы, которой руково­дил вернувшийся из московской эмиграции Кочо Ташко, и ак­тивно участвовал в ее акциях. А в условях итальянской оккупа­ции задача освобождения родины сближала всех патриотов, не­зависимо от их политических взглядов. С этим периодом в жиз­ни будущего албанского лидера связан еще один миф — о табач­ной лавке "Флора", которой он владел до октября 1941 г., якобы являвшейся центром конспиративных встреч коммунистов. Однако, по сведениям итальянского публициста Индро Монта-нелли, находившегося в Албании во время итало-греческой вой­ны, Э. Ходжа снабжал итальянских военных контрабандными греческими сигаретами "Самос" и "Папастратос". Впоследствии все более или менее видные деятели АПТ "вспоминали", что именно там они усвоили первые уроки коммунизма из уст само­го основателя партии. Лавка, превращенная в мемориальный му­зей, была разгромлена в начале 90-х годов.

Таким представляется жизненный путь Э. Ходжи до того, когда он в возрасте 33 лет вошел в состав Центрального комитета фактически еще не оформившейся коммунистической партии. Менее чем через полтора года он становится ее гене­ральным секретарем, а в глазах народа — полулегендарным "команданти" — главнокомандующим армии освобождения. Он не обладал многими качествами, которыми его наделяли ок­ружавшие, тем не менее его возвышение стало закономерным именно в тех условиях и в той обстановке. У Э. Ходжи была рас­полагающая внешность, и он быстро входил в роль публичного политика. Правда, его первые выступления, перенасыщенные галлицизмами, не воспринимались "простой" аудиторией. Но он быстро приноровился к народному говору, французские и итальянские пословицы уступили место албанским. Слабая на­читанность в марксистской литературе компенсировалась го­товностью признавать и выполнять установочные положения, формулировавшиеся М. Поповичем.

Резолюция организационного собрания 1941 г. отражала скорее тенденцию развития коммунистического движения в Албании, чем то, каким оно тогда было. Имелось желание соз­дать партию нового типа, марксистско-ленинскую коммуни­стическую партию. Но основу ее, материал, из которого пред­стояло ее сделать, составляли группы, бывшие в лучшем случае пропагандистскими кружками. В большинстве своем они объ­единяли представителей интеллигенции, учащейся молодежи, которые имели весьма слабое представление о том, каким должно быть коммунистическое рабочее движение в слабораз­витой крестьянской стране. Итоговый документ собрания со­держал решительное осуждение ошибок прежних коммуни­стических групп и отвергал методы работы их бывших руково­дителей. Ставились задачи преодоления местничества и сек­тантства. Однако вопросы теории при всей их важности для любой создающейся политической партии отступали на второй план в сравнении с насущными задачами по организации анти­фашистского сопротивления. Причем методы их решения раз­рабатывались не на основе опыта КПА, которого просто не имелось, а с использованием югославской практики. К тому времени уже был создан 27 июня 1941 г. главный штаб парти­занской армии во главе с Иосифом Броз Тито, а вооруженные столкновения с оккупантами в Словении, Хорватии, Сербии и Черногории стали сигналом к общенародному восстанию. По­этому готовые организационные формы, созданные в Югосла­вии, переносились на албанскую почву.

В письме временного ЦК в феврале 1942 г., посвященном празднованию очередной годовщины Красной армии и направ­ленном в местные партийные комитеты, предписывалось про­водить митинги и конференции, на которых популяризировать героическую борьбу советского народа. Кроме того, как подчеркивалось в документе, необходимо было по мере разверты­вания вооруженной борьбы "образовывать народные нацио­нально-освободительные советы, которые со временем станут зародышами нашего будущего правительства, возьмут на себя функции судебной власти, поддержания общественного поряд­ка в тылу и заботы о бедных". При всей правильности постав­ленных задач рекомендации насчет методов их осуществления носили порой наивный характер, например следующая: "В эти дни организовать среди коммунистов социалистическое сорев­нование по привлечению масс и по проникновению в массы (чтобы привлечь как можно более широкие массы, чтобы разъ­яснить им как можно лучше, чтобы убедить их как можно глуб­же). Особенно это касается деревни".

В марте того же года временный ЦК КПА выработал и разо­слал во все областные партийные комитеты "Директивы в свя­зи с созданием национально-освободительного фронта, обра­зованием национально-освободительных советов, групп сопро­тивления, партизанских чет, укреплением организационной работы в партии". Создание национально-освободительного фронта провозглашалось важнейшей политической задачей партии. В общих чертах программа создания этой общенарод­ной антифашистской организации предусматривала проведе­ние последовательных мероприятий по формированию воен­ных единиц и административно-хозяйственных органов.

Разъясняя, какими должны быть национально-освободи­тельные советы, ЦК писал: "В этих советах должны находиться предствители всех политических течений в народе, которые выступают за решительную борьбу против оккупантов, и в осо­бенности рабочие и беднейшие крестьяне". Советы должны оказывать экономическую помощь партизанам, поднимать на­род на всеобщее восстание. Такими рекомендациями практи­чески исчерпывались конкретные указания, что надо было делать.

Этот документ примечателен тем, что в нем постановка крупномасштабных задач освободительного движения не соот­ветствовала реалиям внутренней обстановки в самой Албании. Констатировалось, что партия молода и не обладает опытом ра­боты в массах, чтобы поднять их на борьбу против фашистских оккупантов, в то время как последним удалось мобилизовать какую-то часть граждан в милицию, армию и полицию. Еще не было ни одной освобожденной зоны, если не считать таковыми небольшие сельские районы, контролировавшиеся братьями Пеза или Абазом Купи, а в директивах предписывалось созда­вать там национально-освободительные советы, в которые "включать боевых представителей от всех политических тече­ний, особенно из числа рабочих и бедных крестьян, выступающих за решительную борьбу против оккупантов". Правда, гово­рилось, что советы должны были формироваться и в не освобо­жденных районах, но как это делать в условиях оккупации, не раскрывалось.

Поиск по сайту: